Текст книги "Распечатано на металле"

Я подошла поближе и начала смотреть на карту так, словно что-то понимаю.

– Ну что, 1029, смогла что-то узнать от той цыганки? – спросил меня Отто.

– Да, она может помочь нам с помощью связей на черном рынке. Я попросила достать нам оружия, но при желании, я думаю, она может добыть для нас что-то еще. Кстати, Мартин, она утверждает, что у нее проявлялась аллергическая реакция на таблетки счастья. Изучи ее потом.

– Хорошо, 1029, но сейчас нам необходимо кое-что обсудить. В общем, вывести новый сорт-то я вывел, но теперь его надо внедрить. Мой университет заявил, что передаст мою идею на ботаническую кафедру, но я сомневаюсь, что они быстро внедрят его. Поэтому нам необходимо как-то договорится с теплицами внутри самого города, а также с отдаленными от боевых действий участками деревень. Если все хорошо сложится, то уже следующий год будет благоприятнее, чем этот. По всему городу разбросаны около пяти теплиц, а также совместные хозяйства, коих по нашим оценкам от трех до пяти. Нам с тобой и несколькими другими пробудившимися нужно будет как-то договориться о посеве нашего сорта. Даже если они попилят половину из этого, то люди все равно получат хотя бы какие-то питательные вещества, а не просто массу, состоящую практически из ничего.

– Отлично, но как мы это сделаем? В плане, мы же не будем никого убивать или насильно заставлять людей это сажать?

– Нет, конечно нет, – сказал Отто. – Это как минимум глупо, а как максимум – мы потеряем всю нашу репутацию. Я лично пока что не хочу врать людям. Сейчас наша главная сила – это правда, а если мы ее вычеркиваем, то мы уже в чем-то не лучше, чем Часовой.

Отто прав. Я не должна врать своим людям. Я, конечно, никогда им еще не врала, но я не должна и в дальнейшем поддаться искушению. Никогда.

– Конечно, Отто, конечно. Я так понимаю, нам нужно с ними договориться?

– Договориться, подкупить, уговорить или даже пойти на хитрость при необходимости. Я уже распределил, кто куда пойдет. Ты, 1029, идешь в одно из совместных хозяйств.

Черт… Я не могла выжить при виде городских домов, а тут деревня. Это же бескрайние просторы, которые нахлынут в мою скромную коробку фантазии. Я не представляю с чем мне придется столкнуться, но раз внутри меня есть какие-то воспоминания из деревни, то значит, эти места – это очередной ключ от моего прошлого. Я думаю, что Юзерфаус частично это понимает, именно поэтому отсылает меня туда.

– Хорошо, я думаю, что я справлюсь, – я действительно была полна мужества и решительности в этот момент.

– Кстати, совсем забыл тебе сказать. После случая в Башне отделу Опеки дали экстренные полномочия с целью выявления противозаконных группировок и инакомыслящих. Сейчас весь город скорее похож на одну тюрьму строго режима, поэтому передвигайся аккуратнее. Спасай только тех, кого точно уверена, что сможешь спасти. Люди стали пробуждаться один за другим, поэтому к нам все прибывают и прибывают люди. Некоторые все еще объединяются в мелкие группировки, но их быстро уничтожают. Ну и естественно старайся не привлекать к себе лишнего внимания.

Тюрьма особо строго режима? А разве он до этого ей не был? Раз Отто говорит так, то это значит, что все действительно серьезно. Революция еще не началась, но я точно знаю, что крови прольется очень много. Ее, я думаю, пролилось уже достаточно, но я готова заплатить такую цену, если это приведет к тому, что она будет циркулировать в наших телах, а не застынет навеки.

– Хорошо, Отто. Куда мне направляться и что взять с собой?

– Мартин, выдай нашей мадам семена и расскажи, куда надо их пропихнуть.

Мартин кивнул и протянул мне небольшой мешочек с зернами. Я не решилась заглядывать внутрь, ибо боялась выронить даже одно зерно.

– Тебе придется отправиться на северо-западную часть города и посетить пригородную деревню. Не заходи слишком далеко, если пройдешь еще дальше, то определенно выйдешь на поле боя, а мне бы не хотелось потерять еще один год без тебя.

Он аккуратно взял меня за предплечья, но потом перевел все это в объятия. Я крепко обняла его в ответ и похлопала по спине. Мне стало тепло, и я почти забыла про все риски, что придется мне принять.

– Хорошо, Мартин. Я обещаю, что я сделаю все возможное, и буду очень острожна.

Мое тело подсказывает мне, что я вру, говоря это на пару со своим разумом. Я вряд ли смогу определить, когда мне надо бежать, а когда нет. Мой инстинкт самосохранения немного притупился в последнее время, тем более я не была в деревне уже слишком давно. Как минимум с момента революции, а как максимум с глубокого детства.

Я кивнула всем и вместе со своей сумкой отправилась на выход. Я попросила Коуди закрыть за мной, после чего наконец вышла из убежища.

Канализация с каждым годом пахла все хуже и хуже. Теперь тут преобладали гнилые запахи, но не туалетная гниль, а именно трупная. Мне однажды доводилось побывать в морге. Это было нужно, чтобы принести свидетельство о смерти одного из рабочих, но местный коронер пригласил меня осмотреть тело мертвого. Я согласилась, ибо мне было любопытно. После этого мне запомнился этот трупный запах на всю оставшуюся жизнь. Наши морги не используют никаких жидкостей чтобы предотвратить разложение трупа, но если сейчас понятно, из-за чего это. Сейчас трупы банально приходят каждый день. Но тогда почему этого не делали – я не знаю. Может, и тогда был ежедневный приток трупов? Тогда зачем хранить гнилье? Я ничего не понимаю. Тем не менее, я быстро дошла до безопасного выхода в город, но решила остановится перед лестницей. Внезапно меня окутало осознание того, что теперь мне надо принять еще один новый мир.

Мир, где у меня уже не получится отыграть красивый театр и уйти от ответственности.

Что же, кажется в городе для меня началась такая же война на выживание и на развитие рефлексов, как война между Северным королевством и нами. Кажется, я поняла, что значит фраза «Война шла всегда», ведь мы всегда воевали сами против себя. Мы всегда воевали сами с собой, но не образно, а по-настоящему. Меня бросило в дрожь от этих мыслей, но я попыталась прийти в себя и вроде как успешно. Мое тело само положило мои руки в перчатках на лестницу и заставило мои ноги лезть по ней. Мой разум еще раз напомнил, что я не должна делать ничего сверх того, что обязана, но я не уверена, что я послушала его. К сожалению, мое тело прислушалось к нему, и я просто не смогу отказать себе в случае чего.

Я наконец сняла люк и вылезла наружу. По инерции я сначала закрыла крышку люка, а только потом осмотрелась. Переулки также были темны и ужасны, но стоило только мне посмотреть на улицу, как я сразу поняла о чем говорил Отто. Прямо на улицах, без угрызения совести, люди из Опеки просто забивают людей, которые провинились в чем-то. Я бы хотела помочь беднягам, но поняла, что я просто ничто против этих мужчин в экипировке, поэтому простая концентрация на задаче мне сейчас не повредит. Моя феноменальная память помогла мне, и я смогла вспомнить то, как выглядит карта города один в один. Я была в северо-западной части, а значит, что до сельской местности не так далеко. К моему удивлению я обнаружила, что я могу уже не так трудно воспринимать травмирующие вещи даже без успокоительного. Тем более, что некоторые силуэты для меня уже автоматически смазывались. Кажется, что мой синдром постепенно проходит, но я бы не хотела говорить раньше времени.

Я пошла по примерному направлению через темные переулки. Что-то заставило меня взглянуть на небо, я просто не могла поверить своим глазам, но количество смотрящих было в три, а то и в четыре раза больше, чем в моей прошлой жизни. Я сначала было подумала, что это солнце пробилось в наш город, но нет. Небо все также было затянуто изумрудной пылью, просветы в которой появлялись лишь иногда из-за пуль, которые летели как сверху, так и снизу. Судя по всему, Часовой приказал построить систему ПВО для большей убедительности всего этого цирка. Действительно, когда люди начинают что-то подозревать, надо сделать шоу более убедительным. К черту это! Я иду очень аккуратно и пытаюсь не привлекать к себе внимание.

Почему-то меня дернуло остановится, но что самое интересное, эта остановка дала мне осмотреться, и за счет этого я приметила в темноте тело молодой женщины. Она была без сознания, страшно истощена. Ее тело походило на какую-то мумию, и понять, что это была именно женщина, помогает лишь слегка выпирающая грудь. Волос у этого существа уже не было, а мешки под глазами достигали размеров маленького человеческого кулачка. Я подошла проверить пульс у этой дамы, но его попросту не было. Она умерла от голода и переутомления. Ее организм просто отказался жить.

Вдруг я почувствовала руку на моем плече. Моя рука рефлекторно достала ножик из сумки, и одним стремительным действием я вонзила его в горло того, кто прикоснулся ко мне. Я потеряла дар зрения на мгновения и провернула нож еще несколько раз, после чего ногой откинула его от себя.

Только после этого я осознала, что произошло. Это не был человек из опеки, это был обычный житель города, который, вероятно, хотел лишь спросить меня о чем-то или помочь чем-то. Это был худой мужчина, который носил рабочий комбинезон. На его лице застыл искренний ужас, который расплылся вместе с удивлением и агонией, эта картина вызывала во мне что-то, что я не хотела бы чувствовать. Я посмотрела на свои руки, они были залиты горячей кровью, как и немного моей одежды, ибо я задела артериальные сосуды.

Ножичек сломался, из-за чего мне пришлось его выкинуть. Меня охватывали противоречивые чувства. Я понимала, что только что убила человека просто так, но с другой стороны, я просто действовала согласно инстинктам и рефлексам. Это… это военный подход. Хватит! Я не должна убивать каждого, даже несмотря на то, что я могу это делать.

Тем не менее, я понимала, что мне нужны любые ресурсы чтобы выжить. Я начала быстро обыскивать труп бедолаги. Тут был белый шелковый платок, таблетки счастья, небольшая фляга с водой и немного арахиса. Я сразу съела орехи, ибо вряд ли они мне пригодятся потом. Нужно было двигаться дальше, я не хочу, чтобы меня заметили смотрящие, поэтому будет лучше если я просто убегу отсюда.

Я уносила свои ноги быстро и далеко, достаточно далеко, чтобы осознать, что я чуть не заблудилась. Мне повезло, что между нужно мне колонной домов находился узенький проход, который был загорожен крохотными заборчиками, которые охраняли… скамейку? Странное решение, но что еще более странно, так это то, что там сидел кто-то. Эта фигура была похожа просто на пальто с брюками и ботинками, на которое положили шляпу. Ни куска человеческой кожи, только темная одежда. Я решила, что вряд ли бы отдел Опеки стал бы ставить своих агентов именно тут.

Это как минимум странно, поэтому я перелезла через заборчик и решила пройти насквозь. Для меня было удивлением то, что, когда я проходила, из-под этого пальто кто-то заговорил.

– 1029, не могли ли вы разделить со мной эти прекрасные пять минут? – донесся низкий голос.

Я обернулась и нацелилась в него сломанным ножичком, но быстро вспомнила, что я не обязана этого делать. Моя рука застыла.

– Кто вы такой?! – зашипела я от напряжения.

– Это не так важно. Важно, что я вам сейчас скажу.

Чертов интриган! С другой стороны, я думаю, что раз он тут, то вряд ли это кто-то, кто хочет меня поймать. Я обещала Мартину, что буду более бдительна, поэтому я должна отказаться.

– Не знаю, откуда вы знаете мое имя, но, пожалуй, я лучше пойду, сэр.

– Нет-нет, мисс 1029. Я думаю, я просто не очень доходчиво объяснил.

Он нажал на кнопку и заборы заискрили. Они были под высочайшим напряжением, и если бы я сейчас попыталась перелезть через него, то меня моментально бы убило.

– Да что ж вы так, я же просто пошутила, – сказала я с немного нервным смешком.

Этот город не перестает удивлять меня.

– Я не понимаю вашего юмора, 1029. У нас тут так не принято. Не хотите ли все же сесть ко мне?

– Полагаю, что у меня нету выбора?

– Выбор есть всегда, 1029. Хотите попробовать перелезть? – он говорил это абсолютно серьезно.

– Я думаю, я откажусь от этого, – с этими словами я села рядом с ним. – И зачем же я вам нужна?

– Понимаете, 1029. Я не хочу играть с вами в шарады, поэтому скажу прямо. Мой босс хочет с вами встретится. Лично, – он сделал на это «лично» сильнейший интонационный упор.

– Погодите, а кто ваш босс? – Я догадывалась, но мне нужно подтверждение.

– Вы уже его знаете. Он лишь хочет снять некоторые данные, после чего отпустить вас. Если вы сейчас пройдете со мной, то я могу обещать вам то, что все пройдет конфиденциально.

– Какие у меня гарантии?

– Если я нарушу правила, то об этом моментально узнают, и меня казнят на центральной площади. Я не гордый, поэтому лучше уж достать вас, чем мне самому подохнуть. Согласны?

– Да… в ваших словах есть логика… Ладно, ведите меня.

– Я рад, что мы нашли общий язык. Следуйте за мной.

Он встал на ноги. Оказалось, что это просто очень короткий мужчина, почти что карлик. Он открыл дверь одного из подъездов и провел меня до квартиры, в которую впустил, после чего сам ушел, заперев за мной дверь. Я как последняя дурочка смотрела в запертую дверь в надежде, что все еще можно куда-то сбежать, но это было не так. В последний момент мне пришло осознание, что со мной сейчас может произойти что угодно, но я приму это.

Я развернулась и аккуратно прошла чуть вперед. Вот-вот за углом будет столовая. Если его босс и засел где-то, то только там. Вся квартира была как моя, но только ухоженная, даже подозрительно хорошо ухоженная. Я глубоко вдохнула и вышла прямо напротив к обеденному столу.

– Добрый день, мисс 1029, – донесся глубокий шипящий голос.

Я настолько сильно испугалась, что кинула ножичек в сторону голоса, а сама бросилась на пол, рядом со стеной, упав от неожиданности. От этого явно будет сильный синяк. Подождав пару мгновений, я аккуратно поднялась, тихо застонав себе под нос. Наконец, я лицезрела его… Это был Дышащий, который спокойно сидел за столом с кружкой чего-то. Ножичек прилетел в итоге даже не близко к нему.

– Здравствуйте, Дышащий, – я все еще была ошарашена.

– Я смею полагать, что вы немного напуганы всей ситуацией, но давайте кое-что разъясню. Я не собираюсь забирать вас прямо сейчас, хотя могу сделать это в любую секунду, – он не врет. Это точно.

– Но почему вы этого не сделаете? – мне было очень интересно.

– Я не люблю раскрывать карты, 1029. Сойдемся на том, что у меня есть своя выгода с того, чем вы занимаетесь. Тем более, по приказу Часового мне необходимо следить за ходом становления вашей новой личности. Не хотите присесть, попить чаю?

Я присела за стол. Дышащий передал мне чашку с чаем, в которой отражалось мое лицо. Я не стала пить. Пока что.

– Вы очень странный. Вам кто-то это говорил?

– Вы привыкните, 1029. Итак, я не задержу вас на долго. Мне нужно всего-ничего. Ответите на мои вопросы и уйдете отсюда.

– Только если они не касаются других…

– Нет-нет. Мне интересны только вы. Вы – очень занимательный феномен.

– Хорошо, выкладывайте.

– Начнем с простого. Вы помните свое имя?

Господи. Я не могу его нащупать. Вообще ничего, что бы связывало меня с ним.

– 1029. Мое имя 1029.

– Отлично. Теперь немного сложнее. – Он также записывал все это себе в блокнот. – Вы помните название города?

– Погодите, погодите. Я помню, что мы уже проводили похожий тест.

– Мы проводили их бесчисленное количество, 1029. Я стал вам ближе чем даже, наверное, ваш отец. Я рад – и одновременно боюсь, что вы вспомнили это. Но все же будьте добры ответить на вопрос.

Твою мать… через что я прошла? Раз это говорит он, то точно через все круги Ада. Боюсь представить, что было все это время с моим телом и сознанием.

– Нет, я не помню. Его словно специально вырезали из моей памяти.

– Хорошо. Вы помните своих родителей?

– Только маму… я так скучаю по ней. Ее кудри, ее голос… Можно один личный вопрос?

– Я не психолог, 1029, но если этот вопрос будет в рамках приличного, то я отвечу на него, – он говорил это словно автоматически. Его руки были заняты блокнотом.

Я должна выбрать правильный вопрос. Он точно не захочет отвечать на то, как зовут моих родителей, или каков род их деятельности. Также он точно не скажет где они находятся. Сейчас это не так важно. Важно другое…

– Скажите. Кто-то из моих родителей жив? Мама? Папа? Может, у меня есть бабушки? Кто-нибудь! Прошу, я хочу знать только это, – я не наигранно начала шмыгать носом и вдруг чуть не заплакать. Мое сердце сжалось, и почему-то дышать стало очень затруднительно. Я боялась получить ответ «нет», но заранее была готова к этому.

Я видела, что Дышащий немного задумался. Он протянул неловкую паузу, которая протягивала в наш разговор тишину такую, что даже карандаш перестал временно писать.

– Я не могу знать и не имею никакой информации по поводу ваших иных родственников, 1029, но я могу сказать, что ваш отец жив. Поверьте, это и так информация, о которой я не должен был говорить.

О боже! Я была готова сейчас же кинуться и обнять его, даже зная, что именно он превратил меня в самое низшее существо во всем мире. Я не знала, как выразить свою радость. Моя папа жив! Я должна найти его!

Я расплылась в улыбке и вытерла слезы.

– Спасибо!

– Что же, а теперь вернемся к тесту. Осталось немного. У вас есть противоречия внутри вашего внутреннего «я»?

Черт… я должна быть с ним честна.

– Да… меня постоянно разрывает между моими решениями и решениями моих тела и разума.

– Только эти три стороны?

А есть еще одно?

– Да, только эти три.

– Интересно, интересно. Ладно, попробуем последний вопрос. Сейчас я протяну вам полароид. Вы должны будете мне описать все, что вас связывает с людьми и объектами на фотографии. Вы готовы?

Фотография? Я даже предположить не могу что там может быть. Ну ладно, давай попробуем.

– Хорошо, я готова.

– Не торопитесь. Лично я никуда не спешу, – он бросил в центр стола старую фотокарточку. На ней был какой-то старый мужчина. Чем-то отдаленно напоминающий по чертам лица Августа из моих воспоминаний, но это не он. У него подтянутое лицо и лоб более волевой. Прическа до подбородка, и носит он одежду скорее обычную городскую, а не как Август. У него роскошные усы и борода. Шестеренки в голове скрипят, я близко, очень-очень близко. Я решила посмотреть на всю остальную фотографию. Справа от мужчины стоял мужчина в смокинге, с каким-то кейсом и в пилотских солнечных очках. Он был аккуратно причесан и чем-то напоминал мне Мартина, хотя и лишь отдаленно. Чуть слева от мужчины стояла… я?! Так, нет-нет-нет, я поняла. Боже… я все поняла.

Это было давно. Я думаю, что мне было лет тринадцать в то время. Я находилась в чьем-то доме. Это была загородная резиденция, которая принадлежала моей семье. Тут был очень удобный и большой диван, на котором я очень любила спать. В помещении было очень свежо, солнце проникало хорошо, ибо тут была целая куча окон. На фоне постоянно пели птицы, которые в купе с радио убаюкивали меня лишь сильнее. Очень редко по радио можно было услышать новости о том, как очередной проект мэрии будет выполнен через пять миллионов тысяч лет с целью улучшения той или иной сферы жизни города. Эти новости не особо запомнились мне, они просто смешались в кашу и не оставили ничего кроме примерной структуры. Я просто лежу на диване и смотрю в потолок. Там нет ничего интересного, но почему-то мне захотелось туда всмотреться. Я не помню почему. Чуть левее меня находился обеденный столик, а еще чуть-чуть дальше кухня. Моя комната наверху, я это помню, но я не хочу туда идти почему-то. Я кого-то жду. Кого-то, кто мне очень дорог. Через пару минут раздается скрип двери, и в дом кто-то заходит. Я опускаю голову и радуюсь тому, кого я увидела. Это был тот самый мужчина с фотографии, а рядом с ним тот самый парень с кейсом. Они говорили о чем-то. Я не вспомню полный разговор, но помню его середину.

– Ты же сможешь, если что, что-нибудь придумать? – сказал мужчина с длинными волосами.

– Конечно, вы можете на меня положиться. Если я не выиграю это дело, то никто не выиграет.

– Я знаю, что ты лучший адвокат во всем мире, поэтому и полагаюсь на тебя.

Он адвокат… хм занимательно, очень занимательно.

Я бегу к длинноволосому мужчине и быстро обнимаю его. Он не очень высокий, и даже с учетом огромного различия между нами в возрасте, я была ему по плечо.

– Дедушка! – крикнула я.

Так-так-так. А вот с этого момента поподробнее. Этот человек – мой дедушка?! Боже мой, а ведь и правда. Мы чем-то отдаленно похожи.

– Привет, Воробушек.

Он крепко обнял меня и постучал по спине. Почему я для всех воробушек?! Почему никто не может назвать меня по имени?

– Я очень скучала по тебе. Ты так редко навещаешь нас, – у меня играла детская наивность в голосе. Я тут совсем юна, совсем ребенок.

– Дедушка Саймон очень занятой человек, воробушек. И в этот раз я тоже приехал по особому поручению.

Саймон… красивое имя.

– И что же за поручение? – спросила я.

– Пускай Томас все тебе расскажет, а я пока должен поговорить с твоей мамой, – он повернулся к адвокату. – Томас, расскажи ей обо всем, но только так скажем в твоем стиле.

Томас. Хм что-то очень знакомое, но я точно не встречала его раньше. Саймон, мой дедушка, поцеловал меня в лобик, а сам поднялся наверх. Томас аккуратно уселся со мной на диван.

– Послушай, маленькая… В общем, это дело касается тебя, – он говорит это так, будто бы его заставили. Он не хочет влезать в это и впутывать меня, но, видимо, это часть его работы.

– Меня? Но почему тогда это не скажет кто-то из моей родни?

– Я буду с тобой честен. Я сам не знаю. Может просто силы воли не хватает? Или что-то в этом роде?

– Вряд ли, моя мама уж точно не из тех, кто бы струсил что-то мне сказать.

– Это касается твоего, так сказать, особого зачатка, который может привести к непоправимым последствиям. Я не думаю, что не все так плохо, как говорит Август. Мы с твоим дедушкой полагаем, что его можно вылечить и другим путем.

Мой особый зачаток? Что он имеет в виду? И что за путь имеет в виду Часовой? Неужели он про то, что меня надо было вот так переделать, дабы что-то вылечить? Я ничего не понимаю, господи.

– Я абсолютно здорова! Почему вообще кто-то считает, что во мне есть какой-то там задаток чего-то?!

– Прости, маленькая… Единственное что я могу для тебя сделать, это просто сказать, что это все можно решить в разы проще.

В глубине души я что-то понимала, но на деле слабо верила в это. Все вокруг мне казалось какой-то ошибкой, дешевая фальшь, которая пропитала эту историю. Мою историю. Вся сцена казалась каким-то представлением, на которое я смотрела как зритель.

Далее Томас лишь попытался утешить меня и начал шутить про всякое. Это было действительно весело, и маленькая-я быстро забыла обо всем плохом. Томасу не надо было идти в адвокаты, он был бы отличным юмористом или актером. Я хотела бы увидеть его на большой сцене, где он отыгрывает комические роли главных злодеев, которым просто не повезло в своей жизни, а на самом деле они не озлоблены ни на что, они просто хотят какого-то понимания и заботы.

Через несколько десятков минут мама спустилась с Саймоном вниз, к нам.

– Ну как ты проводишь время с мистером Томасом, воробушек? – ее голос все еще кажется мне таким ласковым, что я сейчас растаю.

– Хорошо! Томас умеет отлично шутить!

– Я раздобыла один из наших фотоаппаратов, хотела бы проверить работает ли он. Можешь встать рядом с дедушкой?

Саймон и я встали рядом. Я также позвала Томаса к себе, дабы мы все была запечатлены на одной фотографии. Мама подняла на нас камеру и уже была готова нажать на кнопку.

– Сейчас вылетит птичка! – сказала она.

Вот-вот она уже опустит палец на кнопку, и мои глаза затмит вспышка…

Клик-клик-клик. Я пришла в себя. Дышащий щелкал пальцами перед моими глазами. Сколько я просидела так? Боже… все было так, словно я была там. Точнее я была там, но когда-то очень давно.

– С вами все в порядке, 1029? Вы просидели, смотря на этот полароид около двадцати минут, словно кот, который смотрит в стену.

У меня почему-то началась резкая паническая атака от осознания одного…

– Откуда…? – сказала я словно задыхаясь от того, что мои легкие сузились до размеров грецкого ореха.

– Что, 1029? – он переспросил.

– Откуда у вас эта фотография?!

– Отдел Опеки может достать даже кого-то из мертвых. Почему именно эта фотокарточка вызывает у вас такой вопрос?

– Я вспомнила день, когда она была сделана. Это мой дедушка Саймон. – Я показала на него на фото. – Это маленькая я.

Палец пал на молодую меня.

– А это Томас, адвокат моего дедушки, – я быстро переместила палец на него. – Мы находимся в нашем семейном загородном доме. По времени это примерно лето, ибо солнце очень ярко светит. Нас фотографирует моя мама, которая хотела что-то обсудить с Августом, то есть с Часовым. Я не понимаю, что конкретно со мной было тогда не так, но видимо я что-то уже тогда натворила…

Дышащий не подавал виду, но он явно был удивлен тем, что я пересказала все это.

– Я вынужден сказать вам, 1029, что результаты не очень утешительные. Вы еще не безнадежны, но я чувствую, что с вас что-то спадает. Мне страшно, если быть честным, но я не буду с этим ничего делать. Тем не менее, на сегодня все. Мне необходимо обработать результаты, а вам, я так полагаю, пора идти. Мы еще встретимся, но не в этом году так точно… Кстати, если вам интересно, откуда я достал эту фотографию, то вы можете вспомнить что-то еще и может быть это выведет вас на правильный ответ. Это не слишком трудное логическое размышление, поверьте мне на слово, особенно учитывая тот занимательный факт, что любые фотографии в нашем городе должны быть сожжены немедленно.

Он положил эту фотографию себе за пазуху и встал, чтобы удалиться. Я схватила его за запястье и остановила.

– Постойте! – крикнула я.

– Останавливая главу отдела «Опеки», 1029, вы говорите, что у вас есть вопрос вселенской важности. Задавайте его быстрее, – он говорил это не со злости. Его должность не могла позволить ему так долго со мной находиться тут.

– Скажите, а вы знаете, что случилось с Алексом?

– С тем дураком-то? Он все еще в Перевоспитательной. Вы думаете, сколько длится процесс становления?

– Ну несколько месяцев…

– Думайте дальше.

С этими словами он откинул мою руку и спокойно ушел из квартиры.

Я сидела одна перед гребаным ничем, осознавая, что во мне когда-то что-то было, и это что-то очень сильно тревожило самого Часового…

Я не понимаю ничего. Мне… мне надо идти. Я должна искать ответы в деревне.

Я вышла из квартиры и прошла сквозь парадную, после чего выскочила на улицу. Все та же лавочка, все те же заборчики, но теперь нет этого низкого мужчины и нет электричества. Я не знаю, куда он и Дышащий отправились, но мне не важно. Дышащий сказал, что я могу вспомнить что-то, дабы понять откуда у него эта фотография, но, если честно, мой мозг только что пережил переселение в другое тело, и ему очень некомфортно обрабатывать хоть какую-то информацию. Я просто пройдусь до точки назначения, это должно немного проветрить меня.

Шаг… Шаг… Шаг… Шаг.

Еще шаг, и вот я уже иду с нормальной скоростью. Моему телу все легче отходить от осознания таких вещей, поэтому мои физические силы уже почти вернулись. Я перелезла через заборчик и очутилась уже почти на месте. Смотрящие тут уже не проверяют абсолютно ничего, их внимание сконцентрировано на центре города, что же происходит в сельских краях, мне лишь предстояло выяснить.

Я прошла еще через пару подворотен, после чего заметила, что дома постепенно стали исчезать. Все превращалось в какие-то поля с бескрайними просторами и маленькими халупками рядом. Чем дальше я уходила, тем хуже мне становилось. Мой синдром распространялся не только на улицы города, но и на весь мир. Теперь я отошла от привычки жить по одному маршруту, но я все еще привыкла жить лишь в масштабе своего города. Я не видела иного мира, ведь для меня иного мира просто нет.

Мне вдруг вновь страшно хочется плакать, забиться в угол и сбежать от всего. Я начинаю задыхаться и глотать воздух, весь мир ложится мне на плечи и пытается втянуть меня в землю как гвоздь в доску. Я продолжаю идти, но каждый шаг для меня все тяжелее и тяжелее. Ощущения такие, словно еще несколько минут, и я умру от того, что меня сейчас разорвет изнутри.

Я не выдержала и упала на землю, закрыла глаза. Я дрожала и чувствовала, что мне необходима доза успокоительного. Я потянулась в свою сумку, но при попытке что-то нащупать я поняла одну очень ужасную вещь. Из-за того, что я теперь не просыпаюсь у себя дома и не хожу на работу, то я не получаю пентарион, а, следовательно, у меня нет его с собой сейчас. Вот так я и умру? По своей глупости? По своей невнимательности? Нет-нет! Прошу не надо! Я не вытерплю этого. Все звуки смешались воедино, но я отчетливо услышала голос маленького мальчика справа от себя.

– Тетя, с вами все в порядке?

Если я сейчас подниму голову, то точно умру… Ладно, пусть это будет быстро, нежели я буду корежиться полвека на грязной земле. Я повернула голову в его сторону. В его руках был белый цветок… стоп, это аэлипия. Если я засну, то явно смогу предотвратить свою смерть! Я чуть-чуть подползла к цветку и легко вдохнула его запах.

Внезапно я почувствовала такое же облегчение как от пентариона. Мальчик не понимал, что я делаю, но не отважился действовать как-то еще. Я ощутила легкость в своих ногах и во всем теле. Я смогла встать и отряхнуться. Раз от аэлипии мой организм переживает тоже самое, что и от успокоительного, то я обязана получить несколько таких цветков.

– Да, прости, я в порядке. А что ты делаешь тут в дали от дома? – спросила я.

– Мой дом не далеко. Вот там! – он показал мне на полуразваленную халупу, которая еле-еле могла бы защитить кого-то от дождя.

– Оу… Эм, миленько, да. А можно тебя спросить, где ты сорвал такой прекрасный цветочек? – я показала на аэлипию у него в руках.

– Я случайно приметил его среди травы. Но мне он не нравится. Он дурацкий! Не хочешь взять его?

Ох боже, он такой милый. Я не сильно любила детей, но сейчас словно осознала, в чем вся их суть. В наивности и доброте… Я точно постарела не только физически, но и морально. Хотя может это я после той статьи… нет-нет, об этом думать я точно не собираюсь.

– Конечно! Мне он так понравился!

Я протянула ручку, и он положил мне в нее этот цветок. Я аккуратно зафиксировала аэлипию у себя под жилетом, дабы дышать ей, пока иду.

– Кстати, тетя, а ты кто?

Прошу, малютка, я сама не знаю.