Текст книги "Лукошко с трухой. Эссе по истории и культуре"

Очень сложно оценить перспективы альтернативных западной демократии форм организации и правления обществом. Вопрос о коммунизме не закрыт, хотя результаты нельзя назвать обнадеживающими. Коммунисты стремятся к прогрессу еще больше, чем либералы. При этом важнейший показатель прогресса – материальное производство, хорошо получается у коммунистов только на стадии построения индустриального общества. На следующих этапах, требующих децентрализации и взаимодействия саморазвивающихся систем, централизованная экономика перестает работать. В социальной сфере неэффективными оказались идеи выравнивания людей и воспитания идеального человека коммунистического завтра. Тем не менее, попытка построить бесклассовое общество – это великий опыт человечества и жаль только, что попытку эту совершил русский народ – платой за нее может оказаться жизнь народа-мечтателя.

Идеи фашизма дискредитировал Гитлер. Он связал фашизм, точнее нацизм, с расовой доктриной – романтикой почвы и крови. Жертвами стали евреи, цыгане и славяне. Славянам (русским, белорусам, восточным украинцам) пришлось опровергнуть романтические идеи, сломав гитлеровскую военную машину. На самом деле, теория и практика фашизма шире национал-социализма, который представляет крайнее, хотя наиболее известное, направление фашизма. Суть фашизма – не в расизме, а в отрицании идеи прогресса, признании роли вождей, приоритета государства над личностью и в поисках третьего пути экономики,[130]130
  Griffin R. (ed.). Fascism. Oxford University Press, Oxford; New York: 1995.


[Закрыть] то есть, отрицание капитализма и коммунизма. Расовую доктрину немецких нацистов исповедовали и исповедуют их последователи в Северной Европе и США и фашисты России. Остальные направления фашизма уделяли сравнительно мало внимания расовой романтике. Узаконенный расизм вовсе не означает фашизм (например, расистские южные штаты США в первой половине 20-го века), а фашистские режимы вполне обходились без расовых доктрин. Фашизм Муссолини был националистичен, но без увлеченности расовыми идеями.[131]131
  DeGrand A.J. Fascist Italy and Nazi Germany: the ”fascist” style of rule. Routledge, New York: 1995.


[Закрыть] Еще в большей степени это можно сказать о Франко, предоставившего, кстати, убежище евреям, попавшим в Испанию. Привычная схема: фашизм – антисемитизм – война на стороне Гитлера, также не соответствует фактам. На стороне Германии воевала демократическая Финляндия, а фашистская Аргентина Перона была нейтральна, а затем объявила немцам войну.

В отличие от расизма, идея о роли вождей присуща всем формам фашистской идеологии. Именно эта идея является ахиллесовой пятой фашизма как режима, рассчитанного на долголетие. До сих пор, ни один фашистский режим не пережил своего создателя. Проблема преемника – больное место всех диктатур, которые в отличие от монархии не имеют священных для народа традиций передачи наследственной власти. Даже если после одной харизматической личности найдется другая (как это было у коммунистов в связках Ленин – Сталин или Мао Цзэдун – Ден Сяопин), это все равно не сработает в долговременном плане. Рано или поздно к власти придет ничтожество, которое погубит систему (так было во времена заката Римской империи и на наших глазах – при Горбачеве – в Советском Союзе).

Идеи о приоритете государства над личностью восходят к Платону, но фашизму ближе воззрения Руссо.[132]132
  Schaeffer F.A. How should we then live?: The rise and decline of Western thought and culture. F.H. Revel Co., Old Tappan, N.J.: 1976.


[Закрыть] Руссо увлекался идеей общественного договора, когда человек передает коллективу свои права и свободу. Для человека, по мнению Руссо, это благо, поскольку, подчиняясь общей воле, человек на самом деле подчиняется своему высшему я. Так была намечена дорога в тоталитаризм. Последователь Руссо, якобинец Робеспьер, действуя из соображений общего блага, отправил на гильотину 40 000 человек. Якобинский подход восхищал Ленина и был взят им за образец красного террора. Идеи Руссо послужили основой для возникновения немецкого романтизма, перешедшего в национализм Гердера и Вагнера и затем – в национал-социализм Розенберга и Гитлера.[133]133
  Ibid.


[Закрыть]

Наиболее полно тоталитаризм проявился в коммунистических странах, которые в крайних вариантах (режим Пол Пота, Чучхе) намного превзошли тоталитарную практику фашизма. Тоталитаризм фашизма в условиях мирного времени носил умеренный характер, был если угодно с человеческим лицом (не путать с расовой доктриной и практикой фашистских режимов военного времени). Подобное лицо имела и тоталитарная система гниющего Советского Союза времен Брежнева. Умеренный тоталитаризм в сочетании с заботой власти о маленьком человеке устраивает массы и, обретя либеральные свободы, они ностальгически вспоминают о былых временах.

В области экономики фашисты достигли успехов, но не больших, чем либеральный капитализм. В отличие от коммунистических стран, фашистские режимы были недолговечны и возможность сравнения ограничена. Действительно, Германия после прихода Гитлера к власти вышла из кризиса, ликвидировала безработицу, имела с 1933 по 1939 год рост экономики 8,5 % в год, понастроила отличных дорог и посадила немецкие семьи в автомобили. [134]134
  Spielvogel J.J. Hitler and Nazi Germany: a history. Prentice Hall, Englewood Cliffs, N.J.: 1992.


[Закрыть] Но не менее впечатляющи успехи ФРГ во времена послевоенного экономического чуда. Правда, чудо это достигли при активной роли государства в регулировании экономики и с американской помощью. Значителен рост экономики франкистской Испании в 60-е годы (7 % в год), но не хуже развивались Япония и Тайвань. Новаторство фашистов проявилось в организации основанных по цеховому принципу корпораций, где комиссии партийных представителей труда и капитала обеспечивали производство без забастовок и увольнений рабочих. Корпоративные комиссии, также как бюрократия профсоюзов в нефашистских странах, имели тенденцию разрастаться и становиться системой для себя.[135]135
  Griffin R. (ed.). Fascism.


[Закрыть]

Фашисты отличаются от либералов, социалистов и коммунистов тем, что они отрицают идею прогресса. Фашисты одновременно более древни и более современны, чем прогрессисты. Традиционализм, то есть уважение обычаев предков и поиск образцов для подражания в прошлом, представляет устоявшееся отношение к жизни у неевропейских народов. Либеральные идеи, включая прогресс, возникли как чисто европейский продукт, распространились по миру благодаря доминированию Запада, но вовсе не обязательно будут исповедоваться человечеством завтра. В самой западной цивилизации идет борьба против прогрессистов. Фашизм тут – не последнее слово. Все большую популярность приобретают зеленые, которые настроены остановить прогресс и избежать коллективного самоубийства землян.

Важной особенностью зеленых являются идеи о возврате к общинной жизни.[136]136
  Pepper D. Eco-socialism: from deep ecology to social justice. Routledge, London; New York: 1993; Barry J. Rethinking green politics: nature, virtue, and progress. SAGE, London; Thousand Oaks, Calif.: 1999.


[Закрыть] Речь идет об общинах разного уровня – от коммун до подобия средневековых городков, сохраняющих частную собственность, но объединенных цеховыми связями и местным патриотизмом. Идеи эти близки к анархизму, но целью зеленых является не стремление к максимальной свободе, а достижение самодостаточности, позволяющей людям вести скромную, сберегающую природу жизнь, не лишенную таких простых радостей, как теплота общения, ощущение нужности, причастности и моральной правоты.

Движение зеленых не переросло уровня утопических игр Первого мира. Третий мир (Второго мира практически нет) решает проблемы как прокормить плодящиеся народы, как модернизировать экономику и как заставить Первый мир за это платить. К советам остановить бурный рост населения правители Третьего мира не желают прислушиваться из соображений политических, религиозных и национальных. В Первом мире эксперименты зеленых и других коммунальных движений возможны только при поддержке государства и других спонсоров. Общины не могут достигнуть самодостаточности, так как нуждаются в товарах, которых не производят. Их продукция не выдерживает конкуренции и вся деятельность убыточна. История западных стран изобилует попытками обустроить коммунальную жизнь, которые заканчивались крахом.

В предыдущих разделах приведены аргументы против концепций материального и социального прогресса. В материальном плане, увеличение производства, повышение потребления, рост населения ложатся все более тяжким бременем на биологические возможности нашей планеты. В социальном плане, современная цивилизация не нашла путей организации общества, которое обеспечило бы гармоничную жизнь.

Жестокости, совершенные в ХХ веке, неизмеримо превзошли самые мрачные прогнозы, возможные в XIX веке. Да и не было тогда особенно мрачных прогнозов (Константин Леонтьев – исключение), люди были настроены оптимистично, верили в человеческий разум и светлое будущее. Сейчас приходит отрезвление, но ему противятся те, кому выгодны идеи прогресса. Возможности массового оглупления все время возрастают и людям можно внушить, что они стали жить лучше (с телевизором, холодильником и машиной), когда как на самом деле они живут хуже (в постоянном страхе потерять работу, живя в загрязненной среде, страдая от перенаселенности). Людей убеждают, что их высшее счастье найти себя в мировой деревне, есть бургеры Макдональдса и смотреть видеоклипы. Люди должны стать мировыми потребителями с одинаковыми мыслями и желаниями. В этом – суть равенства на пути прогресс

9. Человеческие ценности и «грядущее счастье»

Трудно сравнивать жизненные ценности разных цивилизаций. Трудно потому, что невозможно по-настоящему принадлежать к двум цивилизациям.[137]137
  Пример Набокова меня не убеждает. Набоков создал свой виртуальный мир и свою виртуальную цивилизацию, лишь внешне сходную с русской и атлантической цивилизациями. (Набоков В.В. Ада, или Страсть. Хроника одной семьи. Собрание сочинений. Т. 6 (дополнит.). Атика, Киев; Кони-Велес, Кишинев: 1995).


[Закрыть] Ты либо тот, либо этот. Все же человек, родившийся в русской семье и воспитанный в традициях русской культуры, способен понять отличия, отделяющие русских от западоидов – европейцев и американцев. Сложнее разобраться в китайцах, мусульманах, индусах и африканцах. Народы эти по-другому, нежели русские или европейцы, решают вопрос о человеческих ценностях и счастье.

О прошлом своего народа рассуждать, казалось бы, проще: кровь одна, изменились лишь обстоятельства жизни. Но различия на самом деле огромны. Например, большинство россиян сейчас неверующие, даже если ходят в церковь. А ведь для русских людей церковь и вера в Бога имели в прошлом огромное значение. Это утрачено, и в этом – совершенно различны прежние и теперешние русские. Как бы люди с душой и люди без души. Тут посерьезнее, чем национальные различия. Не то, чтобы тогда все были с совестью, а теперь без совести. Но не без этого. Не было такого разливанного моря подонков, готовых ради денег на все. Было покаяние, был Кудеяр-атаман, который каялся. Нет теперь покаяния. Есть «крутые».

Современные русские остро ощущают ущербность своей жизни. Ощущение, порождающее ностальгию. В этом – сила коммунистов в России. Но мне думается, есть смысл на время забыть о своем и поглядеть, чем кроме хлеба единого живы люди на Западе. Ведь Запад подается как образец для подражания. Молодые либералы обещают, в случае передачи им власти еще на семь лет, привести, наконец, Россию в светлое будущее западного образца. Под образцом они подразумевают США, и я попробую на основании того, что почитал и повидал, рассмотреть жизненные ценности в американском обществе.

Современное состояние дел поубавило оптимизма у средних американцев. Потускнела вера в рост уровня жизни, стабильность работы, надежность профессии, гарантированную старость и будущее детей. Иными словами, простые люди утрачивают веру в прогресс. Одновременно произошли изменения в психологии правящих классов. Кристофер Лэш в книге «Революция элиты и предательство демократии», изданной посмертно в 1994 году,[138]138
  Lasch C. The revolt of the elites: and the betrayal of democracy. W.W. Norton, New York: 1995.


[Закрыть] объясняет эти изменения формированием новой элиты, состоящей из высокооплачиваемых профессионалов, занятых обслуживанием бизнеса, государства, средств информации и индустрии развлечений. Все они считают себя вознесенными по заслугам за талант и верят в предназначение учить и вести за собой остальных американцев.

Об их отношении к народу Лэш пишет: «Одновременно высокомерные и подозрительные представители новой элиты, в частности, профессионалы, смотрят на народ со смешанным чувством презрения и настороженности. В Соединенных Штатах, Средняя Америка – термин географический и социальный – стала символом всего, что стоит на пути прогресса: семейных ценностей, бессмысленного патриотизма, религиозного фундаментализма, расизма, гомофонии,[139]139
  Гомофобия – ненависть к гомосексуалистам, приписывается всем, кто не поддерживает полный набор их требований, включая право на воспитание детей.


[Закрыть] отсталых взглядов на женщин. Средние американцы, на взгляд творцов просвещенных суждений, безнадежно устарели, немодны, провинциальны, плохо информированы об изменениях вкусов и интеллектуальных направлений, увлечены чтением любовной и приключенческой макулатуры и оглуплены долгим сидением за телевизором».

Богатые и состоятельные в Америке (пятая часть населения) с каждым годом становятся богаче: их доля приближается к половине национального дохода страны. В соответствии с возможностями, представители профессиональной элиты ведут жизнь, недоступную остальным американцам: живут в охраняемых поселках, свободно путешествуют по миру, воспитывают детей в частных школах, платят за их обучение в престижных университетах. Отличительная черта новой элиты – ее космополитизм – ощущение себя гражданами мира из числа приобщенных. Особенно популярны центры, где тусуются международные сливки общества: политики, бизнесмены, артисты, известные ученые.

При всем том, элитарные профессионалы озабочены нравственностью простого народа. В народе стремятся подавить все темное и отсталое. За его счет. Стала уже историей десегрегация общественных школ, когда в белые школы на автобусах возили черных детей из других районов. За счет простых людей выделили специальные рабочие места для видимых меньшинств. Ввели квоту для меньшинств на обучение в университетах (опять же за счет студентов из простых). Смягчили практику наказания преступников из черных и облегчили их освобождение после отсидки малой части срока (черные не касаются богатых, живущих в охраняемых поселках). Из гуманных соображений последовательно снижают требования к уровню образования в общественных школах.[140]140
  Учительница одной из школ Торонто, рассказывала мне, что городской Board of Education (отдел образования) рассылает циркуляры, которые обязывают учителей ориентироваться на детей с посредственными способностями и быть снисходительными к слабо успевающим. Прямо противоположные требования к учителям существуют в дорогих частных школах, где учатся дети элиты. Но там не хватает высокопрофессиональных учителей. Сказывается общая деградация образования и культуры в Северной Америке.


[Закрыть] Продвигают права гомосексуалистов в воспитании детей (я что-то не слышал о детях богачей, взятых геями на воспитание, или о геях-учителях в частных школах).

Важнейшим результатом развития западного общества во второй половине ХХ века является разрушение связей между людьми и их изоляция.[141]141
  Lasch C. The revolt of the elites…


[Закрыть] Люди переехали в пригороды, где есть супермаркеты с системой кафетериев, ресторанов, салонов, но нет уютных кафе и пивных, в которых собирались знакомые, обменивались новостями, обсуждали последние события, давали моральную оценку людей и их поступков (в России подобным местом был двор). Теперь негде обсудить интересный вопрос и придти к мнению, не навязанному СМИ, то есть стало еще труднее сохранить духовную независимость. Покачнулись моральные нормы – не стало тех, с кем ты считался, кто интересовался тобой. Прервалась связь поколений, сохранявшаяся в старомодных заведениях, где преобладало дружелюбие, ценилась шутка, хороший рассказ и возможность получить дельный совет.

Отчуждение привело к росту психических заболеваний, преступности, извращениям, просто к неприкаянности. Это стало пугать американское общество. Возникли идеи заменить исчезнувшие отношения соседей кружками людей по интересам или диспутами, транслируемыми по телевидению. Общества по интересам – начинание хорошее, но сеть отношений в родном квартале или городке они заменить не могут. Человек вступает в общество функционально, одной своей стороной, и остается таким же одиночкой, как и был. Еще хуже с диспутами. Вина тут, отчасти, в низкой культуре участников, но еще больше – в глубоком презрении к народу со стороны организаторов. Особенно отвратительны публичные обсуждения любовных отношений, когда распавшиеся пары делятся подробности былых и новых связей, выслушивают суждения и купаются в лучах популярности.

Особо следует сказать об обработке общественного мнения с помощью средств массовой информации. С информацией все прекрасно, ее достаточно, настолько много, что человек в ней тонет, утрачивает способность выбирать и отдается в руки привычного комментатора на привычном телеканале. В рассказе Честертона «Сломанная шпага» патер Браун спросил Фламбо: «Где лучше всего спрятать лист?». «В лесу», – ответил тот. То же с правдой – ее прячут среди многих правд. В связи с презрением к народу, с изощренностью пропаганды не слишком даже усердствуют: и так проглотят. Пример – освещение событий в Югославии. Есть злодеи – похожие на русских сербы, и есть все остальные – хорошие ребята, которые ждут помощи Запада. Из дня в день показывают одни и те же кадры с плачущими детьми беженцев, плечистыми сербскими солдатами и знаменитый кадр с женщинами, рыдающими над телами повстанцев. Про гибель сербов говорят мельком и рыдающих женщин уже не показывают. Надо, чтобы человек хлопнул кулаком по столу и сказал: «Ну, когда их, наконец, начнут бомбить?». (Писалось это за месяц до развязанной НАТО бойни в Сербии).

О влиянии маленького человека Америки на политику говорить не приходится, о нем вспоминают только во время выборов или в случае схваток внутри элиты (как при импичменте Клинтону). Маленькие люди прекрасно понимают, что политикам на них наплевать и в массе своей безразличны к обеим партиям США. Больше возможностей существует для простых людей в местном самоуправлении. Но муниципальные власти забюрокрачены и ориентированы на вертикальные связи с вышестоящими властями. Это в очередной раз замыкает маленького человека в стенах дома.

Между тем, средние американцы (и канадцы) в массе своей вовсе не отсталы и не глупы. Две трети американцев считают, что женщина должна не сидеть дома, а иметь профессию и быть равноправным партнером в семье. Те же люди верят, что для ребенка лучше, когда он растет под крышей дома, где есть и мама и папа. Почти 90 % американцев говорят о себе, что у них старомодные представления о семье и браке. Средние американцы считают, что должны быть государственные фонды помощи для потерявших работу, студентам из небогатых семей, для обеспечения бедных дешевым жильем и бесплатным лечением. Они полагают, что тяжелый труд должен вознаграждаться, что преступников следует строго наказывать и что поведение человека может затронуть интересы других людей. Большинство верит, что Родину надо любить.

Как видите, взгляды средних американцев не подпадают под категорию ни ретроградных, ни либеральных. Их можно назвать человеческими – достойными любого трудящегося народа. В этом отношении простые американцы разумнее, справедливее и патриотичнее просвещенной элиты, которая ими правит. Теперь поставлю вопрос: в какой рай хотят толкнуть россиян сторонники либеральных реформ? В Америку? Но ведь социально Россия уже давно пришла в Америку. Есть элита, презирающая народ и желающая его воспитывать. Есть сам народ, так же как американский народ, отстраненный от власти, обманываемый и обкрадываемый. В этом отношении, Россия больше Америка, чем сами США. Российская элита, правда, менее многочисленна, чем американская, но зато намного превосходит последнюю по открытому презрению к народу, по масштабам его ограбления, по безнаказанности в преступлениях, по наглости вранья и пропаганды и по предательству интересов страны.

Значит, мы опять забрели не на ту улицу. По этому поводу замечу, что говоря об Америке, я одновременно поминал Канаду. Это потому, что в Канаде я живу, а в Америку ездил или наблюдал из-за бугра по соседству. На самом деле, Канада лучше, чем Америка, – спокойнее, гуманнее, с социал-демократическими традициями, напоминающими страны северной Европы. Канада была бы еще лучше, если бы Америка была подальше, скажем, на расстоянии Австралии, но этого нет, и Канада становится все более похожей на США. Тогда, может быть, Европа, те же Скандинавские страны? В Швеции мне довелось работать – страна очень хорошая, но далеко не всех устраивает платить такие налоги, как шведы. Многие специалисты уезжают из страны. Другой, более важный аспект – это несоразмерность с Россией в уровне технологии и человеческих отношений. Мне кажется, что Швеция, другие Скандинавские страны, Швейцария, Нидерланды настолько неимоверно превосходят Россию по внедрению технологий во все стороны жизни и быта (это многолетние огромные затраты) и настолько продвинуты в гуманизации человеческих отношений, что их опыт мало пригоден для России.

Кроме Европы, есть еще Азия – Япония, Южная Корея, Сингапур, Тайвань. Есть опыт Китая. Сейчас стало модным предлагать использовать принципы организации экономики и даже общества в целом, основываясь на азиатских моделях. О них судить не берусь, поскольку не имею личных впечатлений, чтобы отличить в книжках правду от вранья. Возможно, японцы и некоторые другие азиаты действительно предпочитают патернализм на работе, столь милый сердцу русских. Отсюда феодальный строй корпораций, личная преданность фирме и начальству, работа на всю жизнь. Наверное, это человечно и подходит многим в России. Не всем, правда. Я, в обмен на стабильность, согласен работать за разумно скромные деньги, но я против слияния служебных и личных отношений. В России же всё стоит на этом. Так было не всегда. Чисто служебные отношения не были редкостью в царской России. Мать работала в довоенном Ленинграде, где жили петербуржцы, еще не выморенные блокадой. Мама восхищалась ими. «Приходят, – говорит, – на работу. Здравствуйте, Иван Иванович. – Здравствуйте, Петр Петрович». Проработали день. «До свидания, Иван Иванович. – До свидания, Петр Петрович». И все. Нет тебе доверительных рассказов. Ссор. Интриг. Южно-русского базара.

Разговор у нас начался с того, что нужно среднему человеку, чтобы быть довольным жизнью? Очевидно, меньше всего ему нужна абстрактная свобода, либо определенная социальная система. Годится любая система, если она обеспечивает приемлемый уровень жизни, ощущение причастности к окружающему и элементарное уважение личности. Сегодня европейские страны с традициями социальной защиты обеспечивают большинству населения достойный прожиточный уровень, уважение личности и до известной степени – вовлеченность в общественную жизнь. Страны эти являются буржуазными демократиями с социалистической окраской, но такое возможно и при других формах устройства общества.

Чем так уж плохо было венграм при Яноше Кадаре? (Мне довелось тогда там работать). Венгрию называли самым теплым бараком социалистического лагеря. Большинство жило в этом бараке вполне сносно. Были плюсы социализма при более высоком уровне жизни, чем в СССР, и значительная личная свобода, в частности, возможность ездить по миру. Машины стоили дороже, чем на Западе, зато была постоянная работа и недорогое жилье. Все же интеллигенция стонала. Сейчас многие кусают локти. Впрочем, венгры быстро разобрались, турнули рыночников-либералов и завели у себя социал-демократию.

Другой пример, – Испания 60-х годов, бурно развивавшаяся при диктатуре Франко. Сейчас в Испании вспоминают времена, когда рабочие получали бесплатное жилье и их не выбрасывали с работы. Наконец, азиатская страна Сингапур, который нередко называют полицейским государством (можно подумать, что компьютерное досье на каждого, заведенное в демократических странах – мера не полицейская). В Сингапуре – высокий уровень жизни сочетается с регулированием многих сфер быта и поведения граждан. Взамен сингапурцы имеют мощную социальную защиту, чистый город и личную безопасность (отсутствие преступности, хулиганства, наркомании).

Массированной атаке Сингапур подвергся в середине 90-х годов, когда там арестовали и приговорили к порке молодого американца, который шел по улице и палкой разбивал окна припаркованных машин. Какой тогда поднялся шум! Возмутилась вся либеральная Америка. Возмутились либералы в Европе. За страдальца вступился президент США, который отправил в Сингапур грозное и нравоучительное послание (США тогда еще не освоили практику бомбить всех подряд). Правительство Сингапура ответило, что прежде, чем учить соблюдать права человека, американцам лучше посмотреть, что творится в своем доме и сравнить с тем, что имеют граждане Сингапура.

На этом можно закончить. Вывод очевидный. России следует изыскать свой путь обустройства жизни. Ни один из заморских рецептов не должен быть бездумно перенесен на российскую почву. И не надо бояться прослыть отсталыми либо нарушителями свобод.