Текст книги "Сокрушители большого жука. Былина первая"

– Ё-моё, ну что за тотальный контроль?! – насупился богатырь. – Мы ж тебе не муж с доказанной изменой!

– Вари мне, – улыбнулась Яга, – раз в три дня. Чтоб я не заскучала. Жду через месяц, милый.

Яга вернулась к фаршу, а Горыня – в свою избу.

– Ну? – нетерпеливо вопросил Кощей.

– Отпустила, всё на мази. Только наказала варить ей, как дела.

– Неприятно. Но решаемо. А у нас с Искрочкой для тебя сюрприз!

– «Искрочкой»? Ты что, сдружился с товаром?

– Тише! Она должна нам доверять, а то ещё сбежит, чего доброго. К тому же она смышлёный и разносторонний ребёнок.

– Кудах-кудах-кудах, ты сюрприз покажешь или нет?

– Да. Он в другой комнате. Закрой глаза.

– Сюрприз слишком яркий? – насторожился Горыня. – Я могу ослепнуть? Нам это ни к чему.

– Не говори ерунды, это для пущей интриги.

Кощей завёл его в комнату и скомандовал:

– Открывай.

Горыня убрал ладони с глаз.

– Уборку сделали? На потолке вон паутина ещё.

– Да, Искринка не достаёт так высоко, но сюрприз не в этом. Глянь вниз, дубина.

На полу валялась пара какой-то странной обуви в виде подошв с приделанными поперёк широкими ремнями. Рядом стояла улыбающаяся Искра с Горыниным котелком в руках.

– Что это такое? – спросил богатырь.

– Хорошо, что ты не выкинул старые прохудившиеся сапоги, – тоном столичного сапожника затараторил Кощей. – Мы отделили подошвы, вырезали из голенищ лямочки. Искрюш! Последний штришок, пожалуйста!

Девочка провела пальцем по дну котелка и приставшей ржой нарисовала на лямках по три полоски.

– Феноменально! – прокомментировал Кощей творчество девочки. – Обувай.

Горыня влез в обновку.

– Походи туда-сюда. Удобно стопе, нигде не давит? Слушай, тебе идёт! И стильно, и нога дышит. Мы назвали их «безверхи». Видишь, они без верха.

– Какое-то идиотское название.

– Можно «толькоподошвенники».

– Они сгниют прежде, чем я договорю это слово.

– Они… они вельми потешно шлёпают, – заметила Искра.

– Точно! – обрадовался Кощей. – Шлёп-шлёп! Мы назовём их шлёпанцы.

– Ну вот это ничего. Богатырь в шлёпанцах – даже звучит.

– Что надо сказать?

– Спасибо, друже.

– И-и-и-и… – Кощей расширил глаза в сторону Искры.

– Ой, да спасибо, ты молодец, мать не зря тебя родила, – закатил глаза витязь.

Искра отвесила поклон. Горыня переглянулся с Кощеем.

– Нет, с этими телесными перегибами правда надо что-то делать, это нелепо. А теперь нам всем нужно обстоятельно собраться в дорогу, чтобы ничего не забыть, – бодро провозгласил богатырь и засунул за спину свиное копыто. – Всё, я готов. Пошли.

– Эй, погоди-ка, погоди-ка! – возмутился Кощей. – Как всегда, думаешь только о себе! Мне нужно сбегать домой и кое-что захватить!

– Нет. Ты будешь копаться три часа, как обычно. – Горыня покосился на Искру. – А нам до темноты бы подальше от Лихобор отойти с таким-то деликатесом.

– Ну хоть дай забрать барсучий жир для блеска волос! – простонал Бессмертный.

– Боги, я наловлю тебе барсуков, только не ной! Так. Вроде ничего не забыли. Ну что? – Потирая руки, Горыня водрузил на стол початую бутыль стыренной тугаринской наливки. – Быстренько нажрёмся на дорожку – и в добрый путь!

– Мы не будем напиваться перед походом, – отрезал Кощей и, предвосхищая богатырское несогласие, схватил бутыль и вышвырнул в окно.

Последующий звон снаружи не сулил ничего хорошего. Горыня почувствовал, что его ноги стали песочными.

– Объясни, пожалуйста, зачем ты это сделал, – как можно спокойней произнёс богатырь.

– У нас намечается дело повышенной ответственности, – с жаром ответил Кощей, кивая на девочку. – Контроль тела и духа – вот теперь наш девиз! На время миссии я объявляю в наших рядах сухой закон!

– Но немного выпить накануне тяжёлых странствий – это добрый лихоборский обычай! – воззвал Горыня к традиционализму друга.

Но Кощей был непреклонен:

– Во-первых, будет не немного, и мы оба это знаем. И после у нас действительно будут странствия, но не те, что мы задумали. Во-вторых, так как именно мы этот обычай и придумали, то имеем полное право заменить его на другой.

– Да? И какой же?

– Можно… ну, не знаю… присесть на дорожку.

– Просто посидеть?

– Ну да. В этом даже есть некий символизм: дать ногам отдохнуть перед долгой нагрузкой во время пути. Давайте, давайте все присядем на дорожку! – засуетился Кощей, но обычай тут же не пошёл. Целых лавок у Горыни давно не водилось.

– Облокотиться на что-то тоже считается, – нашёлся Бессмертный.

Все прислонились кто к чему, посмотрели друг на друга.

– Шикарная традиция, – съёрничал богатырь. – Которая, конечно, на века. Всё, хватит заниматься идиотизмом, выходим! Кто последний – закройте дверь.

– Нет у тебя дверей, – огрызнулся Кощей, захватив котелок.

***

Горынина изба располагалась на Золотарёвке – в некогда самом богатом районе Лихобор. В своё время тут жили вожак волколаков, цари-упыри, вурдалачья княжна с супругом и другая привилегированная нежить. Ходили слухи, что даже Яга имела здесь кое-какую недвижимость. В то время, как их подчинённые мутузили друг друга в районах победнее, жители Золотарёвки лечили клыки у одной знахарки, женились друг на друге и устраивали совместные пикники. Но спокойная жизнь золотарёвских закончилась с появлением там Горыни. Будучи долгое время лучшим воином медвежьих боёв, витязь сколотил бешеное состояние и сдуру приобрёл себе избу в престижном районе (ещё он открыл несколько кабаков, где под видом дорогущей тухлятины кормили омерзительной свежей осетриной, отчего вскоре и прогорел). Богатырь имел ритм жизни, несовместимый с приличной нечистью. Его возненавидели с новоселья, при этом ошибочно полагая, что оно закончится на вторые-третьи сутки. Но новоселье никак не заканчивалось. Всё потому, что Горыня каждый день проживал как последний. И никакие шишки в ушах, уговоры, мольбы и угрозы на него совершенно не действовали. В конце концов громкая игра на гуслях, пьяный ор и метание тяжёлых предметов вынудили добропорядочных тварей выкинуть белый флаг: погрузив свой затейливый скарб на телеги и рабов, элита убралась во Свояси – новый, специально возведённый для неё район на противоположном конце города. Дворцы в Золотарёвке подешевели, но никто и даром не хотел в них въезжать. Даже Кощей, который прощал другу почти все его выходки, предпочитал снимать комнату в общежитии сборщиков дани, потому что ежедневные стычки чертей с упырями по смертоносности не шли ни в какое сравнение с богатырским досугом.

Именно поэтому наша троица прошла незамеченной всю Золотарёвку – увидеть их было просто некому. Но вот за развалинами усадьбы Поганого Идолища показались тяжёлые еловые пики – начинался Дремучий лес. При виде огромных деревьев повышенной суровости Искра немного испугалась.

– Какой страшный этот бор… – прошептала она.

– Ничего в нём ужасного нету, – отмахнулся Горыня. – Лес как лес. Просто держись рядом и не ешь всё подряд. Некоторые грибы и ягоды не совсем съедобны.

– Они ядовитые?

– М-м-м, скажем так: для них съедобна ты.

– Мамочки!!!

– Браво, – прошипел Кощей.

– Что? Я же завуалировал!

– Так завуалировал, что теперь она обнимает мою ногу и рыдает!

– Сейчас я всё исправлю, не боись.

Горыня стал на колено, развернул девочку к себе, затрепал её побледневшую щёку:

– Но ты не волнуйся. С тобой же я и тятя Кощей. Мы им всем бошки посносим и кишки повыпустим. А вдогонку ещё и словом припечатаем.

– Что сие означает?

– Например, обзовём их матерей жирными шлюхами.

– Боги, друг!!!

Искра последнюю фразу витязя не поняла, но интонации поверила и даже улыбнулась.

– Горынь, ты никогда не задумывался о преподавании? – спросил Кощей.

– Нет.

– Вот и правильно.

***

С первых же вёрст похода судьба принялась жёстко испытывать Горыню.

Очень быстро обнаружился главный недостаток шлёпанцев. Лесной гнус прознал про отсутствие сапог, и вскоре богатырские ступни превратились в гастрономический фестиваль. На Кощея посыпались обвинения в непродуманности модели.

– Надо намазать ноги черёмуховой мазью, сейчас я тебе её дам, – сердобольно отвечал Кощей и тут же наигранно спохватывался: – Хотя постой-ка… О-о-о-ой, прости, друг, она же осталась дома… Там, куда ты меня не отпустил! Приятного аппетита, кровососы!

Кощей изводил Горыню своим нытьём. Обо всём не взятом с собой в вояж он канючил непременно вслух. И в качестве усилителя давления бессмертный манипулятор использовал, разумеется, девочку.

– Кажется, подул ветер, – артистично поёживался Кощей, поднимая ворот кафтана.

– Чего ты скрючился, будто на тебя карачун чихнул? Он же тёплый.

– А-а-а-а, в этом и есть его коварство. Вроде ласковый, безвредный ветерок, а наутро привет, простуда. Она, правда, легко излечивается ландышевым мёдом. У меня дома всегда припрятана маленькая скриночка такого на этот случай. Но мы его тоже не взяли. А зачем? Пусть ребёнок кашляет и сопливит до самого Славгорода!

– Я хочу пить, – призналась Искра.

– Скоро будет ручей, – ответил Кощей и покосился на витязя. – Правда, у нас нет моего походного набора жестяных кружечек. Ну что ж, будем лакать из ручья как еноты…

Хуже Кощеева нытья были только его приступы экзальтации. Как любое существо, обладающее чувством прекрасного, Бессмертный обожал запоминать миги. И этими запоминаниями безумно тормозил путешествие.

– Боги! Посмотрите, как величаво свисает с еловой лапы эта шишка! – восхищённо вскрикивал он.

– Обычная шишка, тут на каждой ёлке такие гроздьями висят, – бурчал Горыня. – Идём!

Но Кощей уже был весь в творчестве. Он приседал, вставал на цыпочки, выворачивал голову до хруста в шее, чтобы запоминание мига вышло оригинальным, но при этом не заваливался горизонт. Выбрав наконец правильный ракурс, Кощей замирал на миг, впериваясь в шишку немигающим взглядом. И ладно бы, если бы объектом запоминания была только шишка, мох или улитка с капелькой вечерней росы на заднице.

– Горынь, Искрюш! Встаньте оба на этот пень! – командовал запоминатель-любитель.

– Ты нас на каждом пне запоминать будешь, что ли? – злился Горыня.

– Хватит капризничать! Посмотри, красота-то какая. Ручеёк, сосенки, опёнок! Пожалуйста, на пень! Искрочка, улыбнись в мои глаза. Горыня, тебя это тоже касается. Не оскал, а улыбку я попросил. Почему я вечно должен тебя уговаривать?

– Потому что я не соглашаюсь на всякую хренотень сразу, особенно трезвым.

– Так, не мигаем, чтобы не испортить миг… Искрюш, не вертись. Отлично! А теперь, друг, стань на моё место и запомни миг меня и Искорки.

– Это просто невозможно уже…

– А теперь запомни, как я будто кусаю шляпку опёнка. Запомнил?

– Да запомнил я, запомнил. Мы идём дальше или нет?

– Погоди. Расскажи, каким я запомнился.

– Худым и бледным душнилой с несуразно короткими ногами.

– Опять?! Ты, когда запоминаешь, не видишь, что ли, ничего?! Всё, к чёрту, забудь все миги на пне! Лучше б я Искру попросил. Или опёнок!

Главным же испытанием для Горыни была Искра. Богатырь знал, как вести себя с ордами печенегов, голодными вурдалаками, упырями, чертями, великанами и одинокими женщинами за тридцать. Но маленькая девочка была для него существом дивным, и какая для неё нужна модель поведения, он не имел ни малейшего понятия. А Кощеев вариант «яжедруга» Горыню в корне не устраивал. Сначала витязь был рад девчоночьей робости – Искра молчала и пугливо озиралась по сторонам. Чудо, а не ребёнок! Но, как назло, она быстро осмелела. И немедленно приступила к превращению его нервной системы в пыль.

Перво-наперво девчонка истребовала более убедительных доказательств Горыниного богатырства. По её просьбе витязь швырнул несколько десятков увесистых брёвен и раскрошил в руках парочку валунов. Этого Искре показалось мало. А может ли Горыня допрыгнуть до солнца и пробить его насквозь одним перстом? Витязь от прыжка отказался, сославшись на боли в спине, но заверил, что может при помощи щелбана отправить её обратно в Лихоборы. Искра поверила ему на слово и признала в нём настоящего богатыря. Горыня обрадовался, думая, что она наконец от него отстанет.

Бедный наивный витязь.

Можно сказать, что Искра ещё даже не начинала.

– Ежели ты и вправду богатырь, то где ж твой ретивый конь?

– Сдох.

– Ой. Жалость-то какая. Сразила его стрела супостата?

– Нет. Что-то там с поджелудочной.

– А нового коня отчего не завёл?

– Я ещё не отошёл от потери предыдущего.

– А где твой плащ багряный, что развевается на ветру?

– В стирке.

– А шлем где? Где сапоги и кольчуга?

– Отдал бездомным.

– А почто бездомным шлем?

– Собирать мелочь. Боги, у меня сейчас потрескается башка!

Горыня пытался отвечать односложно, чтобы девочке не было за что зацепиться. Но вопросы и не думали заканчиваться.

– Отчего ты не в Славгороде со своими братьями?

– Я в отпуске.

– В Лихоборах?! Граде, полном злыдней и нежити?

– Поверь, малявка, большинство мест для отпуска именно такие.

– А есть у тебя детишки?

– Понятия не имею.

И это был единственный честный ответ витязя.

Солнце постепенно укатывалось с неба, вырастив на земле большие острые тени. Заканчивался первый день похода. Кощей раззевался, намекая на привал.

– А далёко ли ещё до постоялого двора, где мы заночу… е-е-е-е-ем-о-о-а-а-а? – спросила заразившаяся зёвом Искра.

– До постоялого двора? – задумался Горыня. – Он совсем рядом.

Богатырь сделал пару шагов и с размаху плюхнулся на игольчатый наст, подсунув под голову свиное копыто.

– А вот и он. Кощей, с тебя костёр. Всем споки.

– Нет, – отрезал Кощей. – Мы не будем здесь ночевать.

– Тут мягко, сухо и видно твои дурацкие звёзды. Так в чём проблема?

– В бороздах, которые здесь повсюду, мой внимательный друг.

Горыня огляделся: и вправду, здесь и там на земле виднелись широкие углубления, словно кто-то таскал туда-сюда здоровенное бревно. Горыня не сразу их заметил в накрывающих лес сумерках. Богатырь поднялся и отряхнулся.

– Кто же оставил следы сии? – поинтересовалась Искра.

– Саблезубые слизни, – ответил витязь.

– У них зубы как сабли, – добавил Бессмертный.

– Зачем это уточнять, Кощ? Это же и так понятно из названия! Если бы у слизней были зубы другой формы, они назывались бы по-другому: копьезубые, грушезубые, квадратоклыкастые или как-нибудь ещё!

– Они вельми опасные? Эти слизняки, – настороженно спросила Искра.

– Да, приятного в них мало, – кивнул Горыня. – Они выползают из своих нор с заходом солнца. И жрут всё, что движется и имеет плоть.

– Как они могут кого-то догнать? Слизни же зело неторопливые, – попыталась Искра приуменьшить опасность.

– Да, бегуны из них не очень, – согласился Горыня. – Но они невидимы глазу, чем с удовольствием пользуются. Если вдруг увидишь лося, который резко превращается в половину лося, знай – без саблезубых слизней тут не обошлось.

– Кстати, эти прожорливые твари отлично видны через мои модные красные стёкла. Но мы их не взяли. Нам же главное – свинины набрать полную спину.

– Кощей, ну правда, хорош уже, – огрызнулся богатырь. – Смени цимбалы. Или, клянусь, запоминать миги станет нечем.

– Тогда предлагаю новую тему для обсуждения: где нам переночевать, чтобы проснуться целыми? Подсказочка: через версту будет Гнилой овраг.

– Веля?! – поморщился Горыня. – Ты на него намекаешь, что ли? Он же нудный!

– Да, нудный. Но с жилплощадью.

Горыня нехотя засунул свиную ногу за спину.

– Хорошо, пошли к нему.

Странники двинулись дальше, в самую гущу сумерек.

– А кто есть Веля? – спросила Искра.

– Леший, – ответил Горыня.

– Для тебя, девочка моя, тятя Велислав, – вставил Кощей.

– Мы… мы пойдём к лешему прямо в лапы?! Что вы?! Не надо, тятеньки! – взмолилась девочка. – Он же обернётся медведем силы невероятной и съест нас до последней косточки!

– Слушай, у ваших летописцев одна фантазия на всех, что ли? – поморщился Кощей. – Кого ни возьми, все вокруг хотят вас сожрать. Нужны вы кому больно.

– Единственное, во что превратился Веля, так это в тряпку, – усмехнувшись, произнёс Горыня. – Когда женился на этой своей Цветане. А раньше такой мужик был! У него кличка была «Веля-муравьед».

Искра сдвинула брови, пытаясь понять смысл:

– Мудрёно слово…

– Ничего мудрёного! – улыбаясь, ответил витязь. – Однажды он на спор снял портки и в муравейник ка-а-а-а-ак…

– Брат-брат-брат! – перебил его Кощей. – Давай-ка эту историю отложим до её отрочества. Хотя она очень смешная. У меня остались в голове несколько запоминаний того мига. Правда, достаточно размытых. Мы тогда все были в полный кисель.

Далее Горыня с Кощеем перешли на шёпот и заговорили полунамёками. Искра лишь выхватывала отдельные фразы: «а помнишь, как он…», «загорелись волосы» и «чертоги два дня проветривали». Взрослые давились хохотом после каждого слова. Искра тоже смеялась, но скорее за компанию, потому что ничегошеньки не понимала. Девочка почувствовала себя выпавшей из гнезда беседы. Ей срочно нужен был повод, чтобы обратить на себя внимание. И он нашёлся.

– Глядите! – громко сказала она. – Ещё один овраг! Точно такой же, как тот, что мы давеча прошли!

Горыня таинственно осклабился:

– Это не точно такой же, малявка. Это он и есть.

– Мы заплутали?

– Нет. Мы пришли, – заговорщицки шепнул богатырь и заорал: – Веля, харэ нас блудить уже!

– Кто-о-о вы, пу-у-утники-и-и? И что ищете в моих уго-о-одьях? – заговорил низкий утробный бас, который, казалось, слышался со всех сторон.

Толстые ветви качнул налетевший ветер. Искра боязливо юркнула витязю за спину.

– Ты что, своих не узнаёшь, муравьед? – крикнул Кощей. – Являй нам уже свою зелёную рожу!

– Явлю-у-у-у… – проурчал голос. – Но сначала отгадайте три мои загадки. Загадка пер-р-р-рвая! У Коли было три оторванных человеческих головы. Одну он отдал…

Голос не успел договорить: Горыня, что-то приметив, резко выбросил руку в сторону. Богатырская лапища исчезла примерно по локоть, словно засунул её витязь в невидимый карман, сшитый из воздуха.

– Ай! – вскрикнул голос. – Больно-больно-больно, пусти ухо, скотина!

Горыня рывком вытащил из пустоты полноватого зелёного детину, одетого в розовую рубаху до пят. Мясистый нос его украшал небольшой мухомор, на голове расположился ёжик коротких волос. Искра пригляделась. Это был живой ёж.

– Поприкалываться нельзя, что ли? – обиделся леший, потирая острое мохнатое ухо.

– Веля?! – ужаснулся Кощей и затыкал пальцем в зелёный округлый живот. – Это что за жбан у тебя между головой и ногами?

– Растащило на бабьих харчах, – хмыкнул Горыня.

– Ничего не растащило! Обычные возрастные изменения.

Кощей прищурился:

– И вроде как на еже залысины, не?

– Это каблук натирает, – тоном знатока выдал Горыня.

Веля сделал вид, что не расслышал, будучи занят рассматриванием Искры.

– А вы, неразлучные лебеди, всё-таки разродились ребёночком, я смотрю.

– О-о-о-о, – протянул Горыня, – пригните головы! Кто-то расчехлил катапульту сальных поверхностных шуток!

– Ладно, серьёзно, чего вы здесь околачиваетесь? – решил прервать словесную битву леший. – И кто эта девчонка?

– Я Искра, – вежливо ответила девочка и начала сгибаться в земном поклоне, но Кощей её остановил.

– Никто. Просто знакомая, – ответил Горыня. – Брат, пусти перекантоваться до утра.

– Нет. Не-е-е-ет-нет-нет, – твёрдо сказал Велислав. – Это исключено.

– Веля, здесь полно слизней, ты хочешь, чтобы они пожрали твоих старых друзей?

– А старые друзья не подумали захватить с собой красные стёкла, собираясь шляться по ночам в этом лесу?

– А я говорил! – прошипел Кощей Горыне, за что получил в ответ уничтожающий взгляд.

– Пусть твоя Цветанка не волнуется: мы просто отдохнём и свалим на рассвете, – продолжал витязь переговоры.

– При чём здесь она? Цветик вообще у своей матери, вернётся только завтра! Это моё личное решение. Знаю я ваш отдых. Мы только ремонт сделали и амбар покрасили. И вообще! Я только жить начал! Я со всем завязал! Встретил женщину, которая подарила мне свою любовь! Свою невинность!

Горыня с Кощеем взвизгнули в унисон.

– Что? Что я такого смешного сказал?! – взбеленился леший.

– Ничего, Веля. Продолжай.

– Я не хочу с вами связываться. Так что ночуйте на деревьях. Покеда.

Веля прыгнул в сторону и исчез. Бросившийся за ним Горыня схватил лишь воздух.

– Закрылся, сволота.

– Знаешь что, Велислав?! – закричал Кощей в сумрак. – Ты… ты… ты мне отвратителен!

– И твоя Цветанка, видать, очень скучает по своей сбрендившей бабке, раз одевает тебя в её ночнушку! – добавил Горыня.

– Я эту рубаху сам купил! – откуда-то издали закричал сумрак голосом лешего. – Она просторная и сочетается с моим мухомором! Катитесь прочь!

– Попрекни его ребёнком, – тихонько подсказал богатырь и обратился к Искре: – Похнычь-ка громко и жалостливо.

– Я не могу.

– Ты же девчонка!

– Ежели просят – не могу…

– Тогда я тебе помогу. Давай я надрежу твой палец, так, слегонца, чтобы слёзы из глаз, но без мяса…

– Прекращай! – спас девичий перст подоспевший Кощей. – Веля окончательно свалил. Что будем делать? Скорее всего, слизни нас уже окружили.

– Не знаю я, – зло ответил Горыня и задумчиво почесал грудь.

– Ква, – недовольно ответила богатырская запазуха.

Если бы у взгляда Кощея была рукоять, то он вонзил бы его в Горыню прямо по неё.

– Ты серьёзно?! В мире существует масса вещей, что помогают путнику в нелёгкой дороге! Но ты, ослина, взял с собой лягушку!

– Поправочка. Не взял, а забыл выложить. Подумай на привале, в чём разница!

– Я думаю, что ты – слабое звено нашего отряда!

– Знаешь, когда мы вернёмся, я построю самую высокую колокольню в Яви, чтобы плюнуть с неё на твоё мнение!

– Добры молодцы! – перебила дружеские препирательства Искра. – Тут голова тяти Велислава в воздухе зависла.

Действительно, погрузившись в пучину дискуссии, друзья не обратили внимания, что леший давно выглянул из морока. Он не слушал спор. Веля вперился взором в грудь Горыни.

– Я слышал знакомое кваканье. У вас что, есть лягушка с Дымных болот?

– Да, у нас есть лягушка с Дымных болот, – огрызнулся Кощей. – Она нам очень нужна. Мы тут планируем очень быстро сдохнуть и с помощью неё сделаем это хотя бы в неконтролируемой радости. Ну, кроме девочки, конечно. Ей нельзя. Она ещё маленькая.

– Погоди стенать, Костлявый. – В Горыниных глазах блеснул свет мысли. Он медленно извлёк лягушку, вытянул в руке. Под лучом взошедшей луны спина земноводного брызнула притягательными лимонными огоньками. – Вот она, красавица. А зачем ты спросил, Велечка?

– Просто, – ответил леший так быстро и лихорадочно, словно завязывал ослабший узел на мешке с чудовищами.

– Она почти не лизана, Велислав. – Богатырь добавил в свой голос несколько ложек вкрадчивости.

Веля сглотнул. Из мешка показалось чудовищное щупальце.

– Я хотел поделиться с тобой, – продолжал Горыня.

А вот и второе щупальце.

– Даже отдать всю. Если бы ты пустил нас переночевать.

Победить щупальца можно было только одним способом – вспомнить счастливые моменты, произошедшие с лешим после того, как последнее внутреннее чудовище было заключено в мешок. Веля вспомнил их все и через восемь секунд твёрдо сказал:

– Давай эту тварь сюда. Но, чтоб вы знали, в первую очередь я пускаю вас ради бедной девочки!

Леший сдвинул часть воздуха словно занавеску. За ней гости увидели красивую кованую калитку, обвитую плетистыми розами.

– Какая лепота! – восхищённо воскликнула Искра.

– Спасибо, милая! – улыбнулся Веля и добавил остальным: – Она – лучшая часть вашей двинутой компашки. Прошу.

Леший впустил всю троицу за калитку.

– Ну? И кто теперь слабое звено? – победоносно шепнул Горыня.

– Это вышло случайно, так что не считается! – ответил Кощей.

Веля задвинул за собой морок. Вокруг стало тихо, безлюдно и безнелюдно.

Кто-то печально вздохнул. Это был саблезубый слизень. Он почти дополз до маленькой вкусной девочки.

***

Искра не так представляла себе жилище лешего. Согласно былинам, она должна была узреть жуткую пещеру либо дупло какого-нибудь дуба. Но представшая перед её глазами картина в свете больших масляных ламп мало напоминала дыру в горе или старое дерево. Это была усадьба, состоящая из крепкого двухэтажного дома в россыпи хозпостроек, между которыми в скошенной траве вились жёлтые ленты каменных дорожек.

– А неплохо вы живёте, Велислав, – сказал Горыня, присвистнув. – Я бы даже сказал, зажиточно. Яга в курсе?

– Ещё бы она была не в курсе, – нахмурился леший. – Такую дань заломила – мама дорогая! Я ей говорю: родимая, Кормилица, мне долгоносик всю белену побил, скости хоть малость! Ни в какую, алчная она дрянь! Нагнала чертей, те морок сняли да все погреба обчистили! Ведро из колодца и то на прощание стырили, нормально?! Ох, Цветик их по матушке на весь лес обкладывала! Ну и я, я тоже обкладывал. Даже больше, чем она. Однозначно больше.

– Это, конечно, дикая история, насквозь пропитанная вопиющей несправедливостью, – сокрушённо произнёс Горыня. – В центре неё – твоя личная трагедия, и, вероятно, поэтому ты так увлёкся, что мы прошли вход в твой замечательный терем.

– Всё гораздо прозаичней: в дом я вас не пущу.

– Почему?

– Потому что не хочу проснуться на пепелище. Я постелю вам в сарае.

– Веля! – ахнул Кощей и уже раскрыл было рот, чтобы обличить его в бессердечии по отношению ладно бы к ним, но к ребёнку!.. Но леший его опередил:

– Девочка может спать в доме.

Волхв Радогой наказывал Искре, что незнакомцам лучше не доверять. Леший был незнакомее «добрых молодцев» на несколько часов, поэтому девочка приняла однозначное решение:

– Я в сарае почивать изволю.

– Как хочешь, – пожал плечами Веля. – Если что – кричи.

– За такое отвратное заселение, Велечка, я требую компенсации в виде домашней еды, – заторговался Горыня. – Цветанка явно накрутила тебе котлеток на временное холостячество.

– Хорошо, – согласился леший и тут же расшифровал, в чём подвох согласия: – Но сначала я покажу вам свои угодья.

– Веля, пожалуйста, мы целый день на ногах! – взмолились путешественники.

– Вы котлеток хотите или нет? – грозно прошантажировал леший и, не дожидаясь очевидного ответа, засеменил по дорожке в сторону грядок. – Все за мной!

Одно из древнейших правил гостеприимства гласит: хвали всё, чем гордится хозяин. Особенно если это дети, ремонт и «вот такенные кабачки!» на даче. На всякий случай восхищайся вообще всем, что видишь. Это твоя плата за стол и, возможно, что-нибудь разбитое в будущем – кувшин, лицо или семью, ибо, как говорится, неисповедимы пути застолья.

С этим законом Горыня и Кощей были знакомы не понаслышке, поэтому побрели за Велей, на ходу вспоминая симптомы восторженности на лице. Только Искру интересовали угодья лешего взаправду. Дети вообще любопытные, как кошки.

– О, боги! Какой красивый хвощ! – вскричал Кощей.

– Да, так и прёт в этом году, – проурчал довольный Веля.

– Кощей! Кощей! Ты только посмотри сюда! – заорал Горыня.

– Что? Что это такое? Какая-то огромная ёлка?

– Это чертополох!!!

– Нет, я не верю, не верю! – Кощей схватился за голову. – Как такое вообще возможно?!

– Ну, э… – Леший потупил глаза, застеснявшись своего селекционного гения. – Витамины и всякая там подкормка хитрая… Я назвал его царь-чертополох. А теперь гляньте на репей.

Репей впечатлил. Он был идеально обычным. Горыня с Кощеем были настолько потрясены его видом, что их брови скрылись в волосах.

Не посвящённая в тонкости гостевого лицемерия, Искра откровенно заскучала, не очень понимая, чему тут восхищаться. Чуть отстав от взрослых, девочка заблудилась в паутине дорожек и, свернув не туда, вдруг услышала шёпот. Искра прислушалась: тихое невнятное бормотание исходило из зарослей волчьей ягоды («Горыня! Да она размером с твою печень!»). Искра раздвинула ветки кустарника. И перестала скучать.

За кустами протянулась ещё одна грядка. На ней росли головы воинов с зелёными бородами. На их макушках красовались маленькие салатовые шлемы.

– Жрать… Жрать… Жрать… Жрать… – монотонно блеяли головы.

От неожиданности Искра громко ойкнула. Головы прищурились, высматривая в зарослях незваную гостью.

– А-а-а-а, тут, ребятушки, у меня особая гряда! – возвестил подошедший Веля.

– Давай, срази нас наповал! – в один голос ответили Горыня с Кощеем, плохо скрывая и отыгрывая нетерпение. – Бьёмся об заклад, там нечто прекрасное… В рот мне клёст, Веля, что это за мерзость?!

Головы злобно посмотрели на пришедших, сложили губы трубочкой и часто задули в их сторону. Выглядело это завораживающе и нелепо одновременно.

– Это новый сорт, – немного обидевшись, ответил леший. – Придорожные витязи. Цветик где-то семена нарыла. Сейчас насыплю вам костной муки, проглоты мои ненаглядные!

Леший вытащил из кустов ведро с мукой. Почуяв лакомство, головы раскрыли беззубые рты и высунули языки.

– Хочешь помочь, деточка? – обратился Веля к Искре.

– Дюже-дюже хочу, тятя Велислав! – обрадовалась та.

– Тогда набирай в ладошку жменьку и сыпь им на язык. Только осторожно – они кусаются.

– Я сейчас наблюю в клумбу с колокольчиками, – анонсировал Горыня, наблюдая за кормлением голов.

– Слушай, Вель, а на кой тебе эти кумполы? – спросил Кощей.

– Вы не смотрите, что они такие мелкие. Это ещё побеги. Торговец жене сказал, что они до тридцати аршин вымахивают. И дуют что ураган. Такого у дороги посадишь – ни один враг не пройдёт. Будут нарасхват!

– Секундочку, – задумался Кощей. – Я бы хотел кое-что прояснить. Эти головы могут вертеться?

– Не-а. Намертво врастают, не вырвешь.

– Ага… Ага… То есть они смотрят в одну сторону?

– Именно так. И сметают супостата прицельным дуновением.

– Угу… Угу… Но в таком случае их же можно обойти, разве нет?

Веля часто заморгал.

– Знаешь что, Кощей! Не все такие въедливые душнилы, как ты! Всё, валите вон в тот сарай! Я принесу ужин.

Позже, когда Веля удалился в дом, а Горыня, завалившись на солому, сотрясал сарай богатырским храпом, Искра с Кощеем сидели у догорающего костра, переваривая Цветанкину кулинарию. Ночь, огонь и сытость располагали к ленивой беседе.

– Как ты оказалась в хрустальном гробу? – спросил Кощей.

– Сие мне неведомо, – вздохнув, ответила девочка. – Я была в палатах, читала на ночь. Сомкнула очи. А коли разомкнула – вы явились.

– А что читала? Может, это был какой сборник заклятий? Нечаянно вслух повторила какое-нибудь – и привет.

– Нет. То былина была, Радогоем заданная.

– Про что?

– Про хлеб, кой от деда с бабкой сбежал и в лисьей пасти нашёл свою смерть.

– Какая-то бредятина, если честно. Хлеб не умеет бегать.

– Он круглый был, посему лихо катился по лесу.

– Сам?

– Сам.

– Нелогично. Или ты упускаешь некую важную деталь сюжета. Например, что дед с бабкой жили на вершине горы с идеально ровным уклоном. Либо же был ещё один персонаж, который постоянно пинал хлеб до самой лисы.

– Кажется, поняла я, что означает «душнила». А какая былина люба тебе?

– Даже не знаю. Я их не очень-то много и читал, потому что в школах не учился. В детстве, сколько себя помню, я с бродячими скоморохами по югам ездил и народ веселил разными… – Кощей запнулся, подбирая нужное слово, – ну… фокусами. А твоя любимая былина какая?