Текст книги "537 дней без страховки. Как я бросил все и уехал колесить по миру"

Китайская песня

Инструкция
Часть первая

Деньги, а именно одна тысяча долларов, с которыми я вышел из дома, закончились на четвертый месяц кругосветного путешествия, и я понимал, что скоро наступит время, когда нужда заставит работать. Я, конечно, размышлял над финансовым вопросом, но человек так устроен, что пока обстоятельства не заставят его действовать, то и шевелиться он не будет. Поэтому я отложил этот вопрос до момента, когда в кармане будет полнейшая пустота. Переночевав на Великой Китайской стене, а затем проехав вдоль восточного побережья через Циндао и Шанхай, побултыхав ногами в Желтом море, я направился в самое сердце страны – город Чэнду. У меня там жили друзья, которые играли и пели на улицах, зарабатывая тем самым деньги, а вечерами пили рисовое пиво, лазили по крышам небоскребов и кайфовали от жизни. Уверен, что и вы поехали бы к ним после такого анонса.

По Китаю я перемещался автостопом, и это, конечно, песня. Эдакая китайская народная песня длиною в жизнь. Китайский автостоп – это приключение, которому можно посвятить отдельную главу. Я говорил, что коммуникации с китайцами требуют терпения и позитивного настроя. Хотя в целом они душки. Подтверждением тому служит факт, что в Пекине глубокой ночью китайский полицейский вызвал мне такси и оплатил его, когда узнал, что у меня нет денег, а до моего дома идти пять километров. Ну не душка разве?

Китайский автостоп. Я говорю эти слова, мысленно аккомпанируя им на гитаре и ударяя по струнам безмятежности ожидания на трассе. Итак, ты – отвязный бродяга, который слегка помешался и решил автостопом поехать по Китаю. Эта инструкция для тебя.

1) Скоростные дороги (хайвеи) в Китае часто находятся на втором уровне высоко над головой и над обычными дорогами. Пробраться туда непросто, потому что дороги огорожены высоким забором и приходится перекидывать рюкзак через забор, перелазить забор, а потом карабкаться на второй уровень магистрали по бетонным опорам. Лучше заранее изучить на карте развязки магистралей, чтобы найти место, где хайвей проходит невысоко. Допустим, ты забрался на хайвей.

2) Пешеходу находиться на скоростной дороге запрещено, и об этом свидетельствуют многочисленные знаки. То есть водитель, глядя, как по дороге шагает человек, не имеет права останавливаться, но это не является проблемой для многих жителей Поднебесной, учитывая, что они обожают нарушать закон. Допустим, что машина остановилась.

3) Объяснить китайцу, почему ты, белый человек, стоишь на трассе с рюкзаком размером с холодильник и почему не поехал на поезде или автобусе, очень сложно. У китайцев еще живет мысль о белом человеке как представителе расы, превосходящей в индивидуальном развитии и качестве жизни, но ситуация в последние годы меняется из-за прогресса Китая по всем фронтам. Гугл-переводчик помогает, но далеко не всегда. Когда китайцы смотрят на иероглифы, которые выдает телефон, то лица их содрогаются в конвульсиях непонимания. Они искренне недоумевают, в чем причина того, что человек перемещается на попутках, когда поезда в Китае очень дешевые. Водители предлагают довезти тебя до вокзала, автобусной остановки, ближайшего города, полицейского участка, да куда угодно, но не в ту сторону, куда надо тебе. Допустим, ты договорился с водителем и сел в автомобиль.

4) Главная твоя задача, находясь в автомобиле, – не проморгать момент выхода. Китайцы с большой долей вероятности не захотят высаживать тебя на развязке дороги. Например, когда направился автостопом в город Чэнду, семейная пара отказалась высаживать меня на хайвее. Они закрыли двери, хотя я слезно просил, показывая им, что я не еду в их город, но они были непоколебимы и свернули со скоростной дороги. Через полчаса милая парочка высадила меня у железнодорожного вокзала. Они приятно улыбались, полагая, что очень меня выручили, вызволив из беды, а я смотрел на них без каких-либо эмоций. Их прошивка настолько отличается от нашей, что невозможно злиться или что-то объяснять, пытаясь сдвинуть парадигму. Они другие. В тот день я потратил еще два часа, выбираясь из города и перелезая новые заборы с целью опять попасть на хайвей. Допустим, ты вновь на дороге и большой палец гордо направлен в небо.

5) Ты идешь по хайвею и грызешь зеленое яблоко, которое вручила тебе китайская парочка, и настроение твое отличное. Буквально в одном метре от лица проносятся с немыслимой скоростью грузовики, над головой серое китайское небо. Жизнь прекрасна. И тут перед тобой останавливается машина. Машина с полицейскими. Они вываливаются из автомобиля, бегут тебе навстречу и машут руками, а ты, словно в замедленном кадре фильма, слегка улыбаешься, как сумасшедший, предвкушая диалог. После, казалось бы, бесперспективного разговора ты садишься в машину, и они везут тебя, но не в полицейский участок, а к тому же вокзалу, у которого три часа назад тебя высадила китайская семья. Хлопок ладонью по лбу. Инструкция закончилась.

Да, эта история произошла со мной в один и тот же день. Два полицейских довезли меня до вокзала, где недавно меня оставили другие китайские ребятки. Мы вышли из машины, и один из блюстителей вытащил телефон и попросил встать поближе к другому представителю власти. Он сделал несколько фотографий, поблагодарил меня веселыми непонятными жестами и попросил оставаться на месте, скрывшись в неизвестном направлении. Я начал переживать, когда один полисмен исчез, а второй разглядывал меня как музейный экспонат, показывая палец вверх, намекая, что все будет в порядке. Забавно, ведь именно этот жест я показывал на дороге, когда пытался поймать машину. Вернулся второй полицейский и протянул мне билет на поезд. Я смотрел на билет, на улыбающихся китайцев, на вокзал, похожий на огромный инопланетный корабль, и не верил своему счастью. Уже потом я узнал, что полицейские в Азии частенько помогают туристам, фиксируя факт помощи для того, чтобы потом разместить фотографии в газете с патриотическим заголовком. Да и важно ли, для чего они помогли мне? Хотя весело представлять, что где-то существует китайская газета, где я стою в обнимку с полицейским, спасшим меня от неминуемой гибели на скоростной дороге где-то между Шанхаем и Чэнду.

До Чэнду я доехал на поезде по билету без места. Это значит, что можно занять свободное либо ехать стоя. Я развалился в тамбуре рядом с китайцами, которые пили что-то наподобие водки, закусывали чем-то наподобие селедки и курили что-то наподобие «Беломорканала». Дверь из тамбура в вагон отсутствовала, и сигаретный дым распространялся по всему поезду, нивелируя разницу между курящими и некурящими. В Китае курят все. Спустя двадцать часов я вывалился из прокуренного сигаретами и пропитанного запахом дешевой лапши вагона в надежде вдохнуть свежего воздуха. Однако в Китае такой роскоши не найти. Чэнду – еще один безразмерный китайский мегаполис с серым небом и тяжелым воздухом.

Polly wants a cracker[2]2
  Строчка из песни «Polly» группы Nirvana. – Прим. ред.


[Закрыть]
Часть вторая

Бедность. Она толкает людей на разные поступки. Кого-то она мотивирует сражаться, пробиваться, строить карьеру и вытаскивать себя за чуб из болота, как барон Мюнхгаузен. А кто-то скатывается в алкоголизм, наркоманию, преступность и попрошайничество. В Чэнду в моем кармане засияла та самая дыра бедности. Деньги закончились, и началась настоящая жизнь бродяги. Я сидел в хостеле с друзьями и считал количество дней, которые остались у меня в Китае по туристической визе. Оставалось две недели. Две недели, чтобы заработать денег и продолжить путешествие.

Я оглядел наш дешевенький, но уютный хостел. Несмотря на то что он находился в центре мегаполиса, во дворе был раскинут сад с беседками. Повсюду были развешаны красные фонари, бросавшие приятный мягкий свет на деревянные столы и шкафы со старыми книгами. Воздух был наполнен благовониями, которые без устали зажигали девушки-китаянки на ресепшене. В саду было невероятно тихо, но стоило выйти через арку в город, и тебя тут же накрывало шумом, голосами и суетой города. Мои друзья жили здесь уже полгода. Деньги они зарабатывали игрой на музыкальных инструментах, перемещаясь по городу как бродячие музыканты из мультфильма. И казалось, что такая жизнь их вполне устраивает. И полгода могут превратиться в год, два, три, которые они проведут здесь в миленьком саду с красными фонариками. А смог бы так жить я? Может быть, это и есть счастье? Жить просто, наслаждаться рисовым пивом за пару юаней, петь любимые песни на улицах, знакомиться с китаянками, наворачивать лапшу с овощами. Недурно ведь. Мысли расползались по комнате вместе с дымом от ароматических палочек, пока их не развеял голос моего друга Олега Лебедева.

– Кир, а ты петь умеешь?

– Слушай, если честно, то не особо, а что? – ответил медленно я, уставившись в потолок.

– Я играю, но петь стесняюсь, а китайцы очень позитивно реагируют на пение белого брата. Думаю, что денег будут кидать намного больше. Хочешь попробовать?

Мое положение не предполагало долгих раздумий, и я согласился. Олег был человеком творческим и проверенным. Мы были давно знакомы, и я приходил к нему на концерты, когда жил в Санкт-Петербурге. Потом его все задолбало, и он рванул в Китай на вольные хлеба. Олег был в душе настоящей рок-звездой, а в реальной жизни звездой не стал, отчего, мне кажется, не особо печалился. Коренастый, плечистый, с карими живыми глазами и черными длинными волосами, он всегда ходил в джинсах, рубашке навыпуск и черно-белых кедах. На руке у него была набита лиса, но он никогда не рассказывал почему и хранил эту тайну в секрете. Я смотрел на него и думал, что когда-то и Кит Ричардс из Rolling Stones был неизвестным молодым отвязным пареньком, который сидел на кухне, дымил сигаретой и рассуждал о жизни. И какие у них разные судьбы с Олегом Лебедевым. Каждый из них по-своему рок-звезда, но предал ли свою мечту Олег, заняв комфортную позицию, или он по-настоящему счастлив, играя для китайцев на улицах? Это известно лишь ему одному. Мы пожали руки и выпили рисового пива за новый творческий дуэт.

Утром, перехватив растворимого кофе и сладкого хлеба, который в Китае всегда был сладким, мы вышли на улицу. Оседлав бесплатно два желтых велосипеда, мы двинулись в центр города, чтобы устроить локальный концерт. В Китае велосипеды – национальный вид транспорта наряду с мопедами. Велосипед можно взять на каждом углу, открыв его с помощью приложения на телефоне, но многие китайцы забывают закрывать замок, и, погуляв 10–15 минут, ты 100 % найдешь открытый вариант. Мы рассекали улицы Китая, участвуя, казалось бы, в самом беспорядочном движении мира. Автомобили, повозки, мопеды, велосипеды, рикши передвигались с немыслимой скоростью, и нам приходилось ловить ритм, чтобы не остаться на обочине. Когда мы его поймали, то поняли, что движение словно управляется кем-то невидимым и оно не такое хаотичное. Как будто пузатый потомок Будды, завалившись на бок, вкушая фрукты и затягиваясь благовониями, спокойно регулировал одним пальцем все азиатское движение.

Мы тормознули ярко-желтых коней на площади с фонтаном, сквером и выходом из метро. Идеальное место для уличных музыкантов. Начался мандраж. Сейчас я сяду на пыльный бетон, поставлю рядом шапку для денег и начну петь. Для этого я учился в университете? Для этого читал книги, работал в офисе, строил карьеру? Для того чтобы в 29 лет сесть на землю и петь песни с протянутой рукой? Олег вытащил из рюкзака табличку, на которой по-китайски было накарябано:

«Всем привет, мы путешественники из России. Мы будем рады любой сумме, чтобы купить еды и продолжить кругосветное путешествие. Спасибо».

Мы установил табличку и присели на пятую точку, опустившись еще ниже небоскребов, которые повисли над нами. Мимо мелькали сотни китайцев, спешивших по делам, дабы не нарушать ритм города. Сердце забилось сильнее. Я знал, что ничего страшного не произойдет. Тысячи людей занимаются этим ремеслом. Закрыть глаза и перейти грань. Никто не умрет. Мы выкурили одну сигарету на двоих, Олег настроил гитару, глянул на меня с легкой ироничной улыбкой и спросил:

– Готов?

– Готов.

 
Polly wants a cracker
I think I should get off her first
I think she wants some water
To put out the blow torch
Isn’t me
I have some seed
Let me clip
Your dirty wings
Let me take a ride
Don’t cut yourself
Want some help
Please myself.[3]3
  Песня группы Nirvana. – Прим. ред.


[Закрыть]
 

Первая передача

За последние две недели пребывания в Китае я превратился в богача по меркам любого бэкпекера. Каждый день, играя на улицах китайского города Чэнду, мы зарабатывали с друзьями около 3 тысяч российских деревянных рублей на творческую единицу. Я шиковал, отныне покупая не самое дешевое пиво и не самую дешевую лапшу, но жить по обыкновению остался в уютном хостеле с небольшим садом и друзьями-музыкантами. За сутки до окончания китайской визы я купил билет на поезд до города Куньмина, а дальше решил автостопом двигать во Вьетнам. Сейчас, вспоминая события тех дней, я даже не могу объяснить, почему мой выбор пал на эту страну. Скорее всего, потому что она была южнее и теплее.

Со временем с товарищами и попутчиками, которых встречаешь в пути, начинаешь прощаться легче и проще. Без длительных слов и пожеланий здоровья и любви. Просто жмешь руку, смотришь в глаза и говоришь «до встречи», хотя понимаешь, что, скорее всего, встреча никогда не наступит. И это нормально. Я пожал руку Олегу Лебедеву, с которым давал концерты на улицах Китая, пожелал ему удачи и запрыгнул в поезд до Куньмина. В кармане были уютно утрамбованы помятые китайские купюры.

В Куньмине, проклиная в очередной раз огромные китайские агломерации, я все-таки выбрался на трассу и поймал грузовик, который ехал на юг. Этого было достаточно. Правда, радовался я недолго. Через несколько часов грузовик начал кашлять и дымить на подъеме. Китаец залез под капот, а потом под грузовик и через несколько минут замолотил что-то на своем тарабарском языке. Я нырнул туда же, и водитель попросил меня зажать плоскогубцами огромную гайку, пока он менял запасные части. То ли я недожал, то ли пережал эту гайку, это одним китайским богам известно, но вдруг прямо на наши лица вылилась пара литров машинного масла. Я смотрел на китайца, лица которого не было видно, а только узкие щелочки глаз светились сквозь масляную жижу. Полагаю, что я выглядел не менее эпично.

И вот мы лежим с водителем под грузовиком где-то на юге Китая, все облитые маслом, и пытаемся осознать, что мы здесь делаем и зачем нам обоим это нужно. Так и не найдя ответа на вопрос, мы вылезли из-под автомобиля. Я вытерся какой-то тряпкой, которая только еще больше размазала масло по физиономии. Кое-как мы допыхтели до ближайшей деревни, извергая черные клубы дыма, где я и попрощался с растерянным водителем и вновь побрел в сторону трассы.

Еще двое суток я пробирался через рисовые поля, трассы, развязки, дороги, деревни и магистрали, ночуя то под виадуками в зарослях камыша, то на стройках. Я шел и шел, и не было этому конца. Местные жители удивленным взглядом провожали странного путника с рюкзаком, который затерялся в сельских ландшафтах. Солнце припекало плечи и макушку, и это не могло не радовать после промозглого севера Китая. Очередной водитель, женщина-китаянка, высадила меня в ста километрах от границы с Вьетнамом.

Серые, тусклые, почти безжизненные китайские просторы сменились пышной, влажной, дышащей зеленью. И голубое небо. Наконец-то голубое небо. Я никогда бы не смог долго жить в стране, где небо постоянно серое, подумал житель Санкт-Петербурга, ухмыльнулся и в очередной раз поднял руку над дорогой. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут возле меня тормознула новенькая Honda CRV, а из окна высунулась молодая симпатичная азиатка, а возле нее, к сожалению, сидел молодой и несимпатичный азиат.

– We are going to Hanoi, Vietnam. And you? – отчеканила на хорошем английском азиатка.

– Oh. Thanks God! – выпалил я.

– What?

– The same! Hanoi!

– Ok! Seat down! Do you want to eat something? We have sandwiches, nuts, apples, soda.

– Yes! – все, что я мог ответить ей, садясь в машину и благодаря еще раз бога, но уже про себя.

Мы домчали до столицы Вьетнама за каких-то шесть часов, остановившись только на границе, где китайские таможенники долго рассматривали мой паспорт, расспрашивая водителя, какого черта в машине едет русский. Это только мои предположения, потому что, естественно, я не мог понять, о чем они разговаривали. В любом случае они бабахнули мне печать в паспорт, проводив суровым взглядом. Прощай, Китай. Я еще не решил, буду ли скучать. По бесконечным магистралям из будущего и небоскребам, уходящим в облака. По всевозможным видам звуков, издаваемых китайцами. По запахам, которые в первые дни вызывают рвотные реакции, а через месяц чувство голода. По китаянкам, которые при виде камеры закрывают лицо и хихикают как дети. По желтым бесплатным велосипедам и рассветам на Великой Китайской стене. По игре на гитаре на улицах китайских городов. Да, я буду скучать.

Милая парочка на «Хонде» высадила меня в самом центре столицы Вьетнама. Сытого и довольного. Я сразу же попал в самую гущу азиатской жизни. Передо мной проносились сотни мотобайков, снующих между лавок с уличной едой. В одной из таких лавок вьетнамец рубил голову курице, и кровь стекала на землю. Он заметил, что я уставился на него, и выкрикнул «photo, photo», предлагая попозировать для фотографии. Я отвернулся и побрел в другую сторону. Влажность и духота пронизывали пространство, заставляя скинуть теплую одежду, к которой я так привык в Китае. Шорты, майка, кепка, кеды. Облачившись в этот наряд, я почувствовал себя намного лучше. Такие простые моменты, а настроение поднялось.

Я приобрел местную сим-карту, которая оказалась на удивление дешевой, и забронировал хостел неподалеку. Я зашел в двухэтажное здание, задержавшись на несколько секунд у вентилятора на входе, и сразу пересекся взглядами с высокого роста парнем, сидевшим за столом.

– Русский?

– Русский.

– Леха.

– Кирилл.

Я русского человека узнаю практически всегда. Не знаю, как работает эта схема, но я вижу родные корни по жестам, мимике, поведению и, главное, по взгляду. Взгляд русского человека проникновеннее и тяжелее, что ли. Леха только что прилетел из Южной Кореи, где почти год работал на сборе морской капусты, и рассказывал мне про тяжелые будни корейского рабочего. Я, в свою очередь, травил байки с пасеки, Горного Алтая и Великой Китайской стены. Мне Леха Караваев сразу приглянулся своей простотой и открытостью. Да, как вы поняли, фамилия у него Караваев.

– Слушай, я собираюсь купить мотоцикл баксов за двести и рвануть на остров обезьян, – продолжал Леха свой диалог.

– А что, реально купить мотоцикл за такие деньги? – удивился я, потягивая местное пивко из бара и недоверчиво глядя на него.

– Бро, это Вьетнам, тут все покупают байки и едут по стране. Это самая мотоциклетная страна мира. Да ты сам оглянись вокруг. Цены вполне доступные. Погнали завтра за компанию со мной.

Я согласился, допил разбавленное пиво и завалился на кровать, проспав в тот день около шестнадцати часов.

Во Вьетнаме утро начинается в пять. Не то чтобы некоторые избранные жители просыпаются так рано из-за специфики работы. Нет, все вьетнамцы высыпают на улицу с первыми лучами солнца и занимаются физической активностью. Бегают, прыгают, играют в бадминтон, делают групповые упражнения, занимаются дыхательными практиками и бог знает чем еще. И заканчивается суета с закатом солнца. Мы брели с Лехой по узким улочкам Ханоя, неуклюже уворачиваясь от мотоциклов и оценивая отличия Вьетнама от Китая. По сути, он отличался всем.

Дешевые мотоциклы продавались прямо на улицах с рук. Все они были в употреблении или были собраны из частей других мотоциклов. По-народному, из говна и палок. Мы зашли в очередной гараж, где стояли порядка двадцати мотоциклов на выбор. Лехе приглянулся красный скутер, и он ходил по кругу, высматривая на нем каждую царапину и покачивая головой.

– Возьму, – сказал Леха, усевшись на скутер и покачиваясь на нем, как на коне с детских аттракционов. – А ты решил чего?

– Даже не знаю. Я никогда не ездил на мотоцикле, а скутер на автомате – это как-то неинтересно. Лех, не в обиду.

– Да какая разница! Автомат или механика. Зато ты будешь свободен как ветер! – выкрикнул Леха, завел мотор и начал наворачивать круги перед гаражом. И пока Алексей Караваев поднимал клубы пыли около магазина, я заприметил несколько старых мотоциклов в дальнем углу и отправился к ним. Это были легендарные Honda Win. Мечта любого бродяги в Азии. Механические разваленные железяки, выглядевшие как ретромотоциклы эпохи 80-х. Я уселся на ободранное кожаное сиденье и взялся за руль, ощущая под собой тяжелый вес мотоцикла. Продавец подбежал ко мне, вставил ключ в зажигание и крутанул ручку, двигатель запыхтел, а вьетнамец начал поддавать газа, приговаривая «power, power, new engine»!

– Охеренно смотришься, бро! – сказал Леха, сидя на своем красном скутере так вальяжно, как будто он уже за него заплатил.

– Да, мне тоже нравится, – пробормотал я, понимая, что уже влип и слезать с этого мотоцикла мне не хочется.

Я продолжал сидеть на мотоцикле, закрыв глаза, вспоминая, как ехал автостопом через Россию, Казахстан, Китай, Вьетнам. Эти моменты проносились передо мной как кадры из фильма. Как часами замерзал от холода с поднятой рукой, как ночевал под мостами и магистралями, как объяснял водителям, зачем и почему я еду на попутках. Просматривая кадры последних четырех месяцев, я чувствовал, что хочу ощутить больше свободы и она сейчас подо мной. Свобода весом в сто килограммов, собранная вьетнамцами из китайских железяк. Я размышлял о свободе выбора и действий, поглаживая металлический холодный бензобак, и на самом деле решение уже было принято.

Довольный вьетнамец пересчитывал деньги, заработанные в Китае тяжелым творческим трудом, а я выкатывал мотоцикл из магазина и сиял не меньше продавца.

– А ты ездить умеешь на механике? – спросил вдруг Леха, после того как эмоции от наших покупок немного поутихли.

– Нет, никогда не ездил, – ответил я, сглотнув слюну, с трудом проталкивая ее по сухому горлу.

– Ну даешь. Ты видел, что там на дороге происходит? Там тысячи мотоциклов несутся как бешеные. Ну да ладно, все равно уже обратной дороги нет. Научишься! – бросил восторженно Леха.

Пульс подскочил, ладони взмокли, вьетнамская духота добавляла градусов взволнованному телу. Я завел мотоцикл и прокатился по небольшой улочке – и тут же заглох. Глаза нервно бегали по сторонам. Я представлял большую дорогу, на которую необходимо выехать. Человек боится всего нового и неизведанного, и самое сложное в такие моменты – это первый этап. Сложно начать и создать импульс, выбив себя из уютного гнездышка, в котором так комфортно. Гнездышко или темный вязкий кокон, сковывающий возможности и потенциал по рукам и ногам.

«Да пошло оно все», – подумал я и выкатил мотоцикл на магистраль. Четырехполосная дорога жужжала от несущихся мотоциклов. Попасть в ее ритм – все, что требуется. Я вставил ключ в зажигание, повернул его, двигатель зашумел. Звук и вибрации передались моему телу. Выбрав момент, я переключил передачу и резко рванул в поток. И тут же заглох через десять метров. Через мгновение на меня обрушился шквал сигналов. Мокрой дрожащей спиной я ощущал сгусток напряжения и эмоций позади. Я раскорячился посреди дороги, пытаясь завестись, а вьетнамцы объезжали меня, награждая презрительным ехидным взглядом. В этот момент я вспомнил песенку и начал невольно напевать ее, стараясь абстрагироваться от происходящего. Эту песню я частенько напевал в детстве, когда представлял, как мой батя идет сквозь ветра и шторм в родной порт:

 
Жил отважный капитан,
Он объездил много стран,
И не раз он
Бороздил океан.
Раз пятнадцать он тонул,
Погибал среди акул,
Но ни разу
Даже глазом не моргнул!
И в беде,
И в бою
Напевал он всюду
Песенку свою:
Капитан, капитан,
Улыбнитесь,
Ведь улыбка —
Это флаг корабля.
«Капитан, капитан,
Подтянитесь —
Только смелым
Покоряются моря»![4]4
  Советская песня, написанная поэтом Василием Лебедевым-Кумачом и композитором Исааком Дунаевским. Звучит в кинофильме «Дети капитана Гранта» в исполнении Николая Черкасова. – Прим. ред.


[Закрыть]
 

За эти несколько часов, пока я выезжал из города, я не переставал петь эту песню. В тот вечер я, наверное, похудел на несколько килограммов, и только оказавшись на загородной проселочной дороге, я расправил плечи, выдохнул и переключил на вторую передачу.