Текст книги "И. П. Павлов – первый нобелевский лауреат России. Том 2. Павлов без ретуши"

1879 г. VI-26. № 1

«Попался»

Еженедельное издание случайного происхождения, неопределенного направления с трудно предвиденной будущностью

Объяснение редакции с единственной читательницею

Берясь за перо (вы знаете какое, моя Единственная читательница), Редакция «Попался», то чешет себя за ухом, то посвистывает на хорошо известном вам инструменте (перед своим отъездом я подарила всем своим друзьям вставочки со свистком). Короче, всячески обнаруживаешь недоумение. Шутовщина или дело; враль или правда; фразы или серьезное слово – вот вопрос, который гнетет начинающую редакцию «Попался». Она решает вопрос вот уже пять минут. Столько пропето, исполнено арий на свистульке, а ответа все нет, как нет… Так как же?.. Опять арии…

Ура! Победа!..

Дело ясно, неверно поставлен вопрос. Это все равно, что спросить: жаркого или горячего? Очевидно, настоящий обед состоит из того и другого. «Попался», как газета, как отражение жизни, будет тем, что есть сама жизнь: серьезная дума, смех, радость, горе, отдых и т. д. Смех придет, когда ему вздумается, а наперед говорить о нем нечего: он – причудливое дитя минуты. Серьезное дело допускает, даже требует всяческих предисловий.

Вы, моя дорогая Читательница, – молодость. «Попался» рассчитывает воспользоваться этим обстоятельством. В переписке с вами, то напрягая память, то смотря на вас, он проведет перед своей мыслью свои молодые годы и сделает это недаром. Припомнит прошлое для того, чтобы снова не позабывать самому и, может быть, для того, чтобы научить других забывать о нем. Он жил уже порядочно, понимал, может быть, больше, чем следует, в себе и в других и пришел к следующему неискоренимому убеждению: только молодости принадлежат истинные чувства и истинный вкус к жизни, только в ней человек всего более походит на человека, вся остальная жизнь есть какое-то систематическое, безобразное, возмутительное изувечение человеческой природы. Человека как будто окармливают каким-то ядом и, потерявши сознание, он начинает все делать наперекор его истинным потребностям, его истинному счастью.

В молодые годы человек живет жизнью мысли: он хочет все знать, надо всем останавливается. Усиленно читает, спорит, пишет, он ищет бури и ненастья мысли, но и трепещет временами от радости познания решения отгадки, и главное, он чувствует, что это и есть суть жизни, что не будь этого, не стоит и жить.

В молодые годы человек любит той живой и широкой любовью, какой любили христы и другие, той любовью, которая не понимает, как можно наслаждаться, когда около тебя страдают, которая только тогда наполняет душу пьяным восторгом, когда вольная жизнь увлекает вперед в те золотые времена, когда все – правда. И этих минут не стоят те мелочные радости вместе со всей остальной жизнью.

В молодые годы человек понимает жажду дела, ее резкие мучения, но и незаменимые радости борьбы с собою, с другими, успехов, но и бед и т. д.

Не жизнь ли это? И что потом?

Или скушное, с пониманием, ничего не выражающим поникшим лицом, шагание по жизненной тропе вроде того, как ходят часовые около безопасных постов. Или какое-то отчаянное бросание из стороны в сторону, или лучше ворочание в безвыходном кругу: вино, карты, волокитство, театр и т. д. в том или другом порядке. И т. д. и т. д.

Иногда у этого люда, как часто встречается у настоящих сумасшедших, наступают светлые промежутки, как бы спадает повязка с глаз.

Вспоминается рай молодости: чувствуется какая-то роковая ошибка жизни, и тогда начинают течь настоящие живые человеческие слезы.

Мне жаль, горьки эти слезы – и давно уже я ношусь с задачей объяснить, по крайней мере воспроизвесть этот несчастный процесс изменения человека. Очевидно, тут дело сложное. Участвуют массы деятелей, часть, наверное, подлежит уяснению, но для этого я должен живо представить мое прошлое. И это нелегко, нужна помощь. Этой помощи прошу я от вас.

Пишите – и больше, пишите все, что думаете, что хочется, не удается и т. д. Я отвык писать. Пишется трудно, вяло, я тащу из себя фразы. Однако поддерживает надежда на еженедельные упражнения. С пером у меня в прошлом связаны хорошие воспоминания, и я рассчитываю на старого приятеля.

Хроника

Крупное событие истекшей недели, конечно, получение вашей карточки. Вы легко представляете, что я не обошелся без легкого истязания Сережи, а он – без обычных для него ответов по моей шее, спине и т. д. Карточка кому нравится, а кому нет, как это водится всегда. Остальное все, как было.

Саре Васильевне, Единственной Читательнице, пожелания всяческого добра от единственного редактора и издателя.

Ив. Павлова.

Позвольте и мне, многоуважаемая Сара Васильевна, засвидетельствовать Вам свое глубокое почтение и уважение.

Н. Терский.

4 июля № 2

«Попался»

Еженедельное издание случайного происхождения и т. д.

Согласно вышесказанному в № I обещанию,

Редакция начинает теперь в серьезном отделе издания помещение исследования —

Критический период в жизни Разумного человека

Мне хотелось бы уже с самого начала внушить вам, моя единственная Читательница, что в предлагаемом предмете заинтересованы лично и вы. Вы переживаете этот период и ни вы сами, ни я, никто другой не может сказать, что унесете вы из него в вашу последующую жизнь. Не говорите сильных слов, не давайте клятв и обетов. Нас окружающая жизнь – не открытый враг, не открытая опасность. Она тонкий, хитрый, сложный процесс. Она – атмосфера из газа без вкуса, запаха и цвета, но газа могучего, который незаметно забирается в вас и потихоньку изменяет вас сообразно своей ядовитой натуре. Медленно, незаметно, шаг за шагом она изменит ваши теперешние мысли, чувства, вкусы – и вы, тогда другая, не поймете их, отвернетесь от них.

Я уверен: если бы человеку, уже переделанному жизнью, заведшему известный строй, возвратить на минуту способность думать и чувствовать так, как он думал и чувствовал в молодости, он заболел бы, умер бы, убил бы себя от презрения к себе. Но этого, к счастью или к несчастью людей, не бывает. Изменяется не только тело человека, изменяется и идеал его. Оба друг друга стоят, но последний снисходительней к первому.

Если это так, то очевиден расчет узнать эту опасность раньше, чтобы в свое время не попасть к ней в лапы.

Но минуема ли эта опасность жизненной переделки? О, конечно, это доказывают и отдельные примеры людей, счастливо вышедших из нашего периода, на это говорит и простое соображение. Не странно ли положить, что по закону природы человеку из всей его довольно длинной жизни суждено прожить по-человечески каких-нибудь 5—10 лет.

Итак, надо знать этот период и его опасности тем, кто переживает или будет переживать его. Но пожелают его узнать поближе и те, кто уже вышел из него, сплошь отрекшись от него, как от заблуждения молодости. В их новом периоде, в их положении измененных людей, долго еще беспокоят их тайны сомнения и неопределенные упреки. Что это такое, не раз спрашивают они. И узнав лучше, что их теперешняя [жизнь] далеко незаконна, результат ошибок, иногда захотят исправить эти невольные ошибки, возвратить, что еще не утрачено навсегда.

Разбираемый процесс очевидно так серьезен и всеобщ! И, однако (это поражало меня всегда), почти нет, лучше сказать, совсем нет ни одной попытки представить его в форме романа, драмы и т. д. или серьезного исследования. По крайней мере я, давно следя за этим предметом, не встретил ни разу чего-нибудь заслуживающего внимания. Таким образом, приходится, можно сказать, открывать предмет.

Вы понимаете, как должны быть для меня дороги всякие указания со стороны, какой ценный для нас материал составили бы так называемые дневники, которые так часто пишутся в молодости и потом исчезают бог знает куда.

Мой план ясен. Я должен с самого начала изобразить молодость, дать ее характеристику и затем уже представить ее медленный и плавный переход в следующий период жизни. Понятно, что в изображении молодости я себя ограничу, я возьму только ту часть молодости, которой посчастливилось вкусить от древа познания добра и зла.

Меня и вас, конечно, не раз заставляло задуматься следующее обстоятельство. Вот группа гимназистов, гимназисток, студентов: одни из них обеспокоены общими вопросами о смерти и жизни, мучаются сомнениями, выработают ли из себя нормальных людей, – и рядом с ними другие, также молодые и умные, представляют себе жизнь делом решенным: ни сомнений, ни беспокойств, всегда ясное представление определенной практической цели.

Откуда эта разница? Это, конечно, интересный вопрос, но я оставляю его в стороне. В мое описание войдут только первые, потому что только они и будут переживать «критический период», притом я возьму их готовыми, оставляя опять в стороне вопрос, как они стали тем, что есть.

Итак, о пользе молодых сторон молодой натуры. Начну я с умственной деятельности, как вещи мне самому наиболее понятной и более простой.

Молодой ум есть ум деятельный. С одной стороны (особенно в гимназиях и семинариях), куча обязательного умственного труда; с другой стороны, какая масса книг и статей осваивается с охотой. Едва ли можно сомневаться, что в молодости человек читает больше, чем какой-нибудь записной ученый, весь погруженный в книги. Я всегда жалел, что не вел счета прочитанным книгам. Эти цифры были бы назидательными для настоящего. Какая бесконечная вереница споров! Ничтожнейший повод – и начинается спор, и этот спор поднимается до высшего градуса, когда говорящие задыхаются от быстроты, с которой выбрасываются слова. Припомните письма молодости – длинные, предлинные. Не позабудьте всевозможных проб в разных родах литературы. Сколько раз незаметно пролетают часы, ночи за чтением какой-нибудь книги, за письмом, за какой-нибудь думой.

Это – ум, неуемная деятельность которого постоянно вызывает удивление, огорчение и досаду поживших. Их деятельность – живая, непосредственная. Никто не подгоняет ум, скорее есть старание со стороны сдерживать. Припомните фразы родителей, учителей и т. д.

Эта деятельность есть выражение сильной потребности, это есть жизнь в полном смысле слова. Кто не помнит постоянного неутешного горя, грызущей тоски, когда нет случая достать книги? У меня сейчас как живая перед глазами стоит сцена, как несколько нас семинаристов и гимназистов в грязную холодную осень по часу стоят перед запертой дверью общественной библиотеки, чтобы захватить первым книжку «Русского слова» со статьею Писарева.

А восторг, когда одолеешь какую-нибудь трудную задачу! Я не позабуду радости, которую испытал, понявши после возни целого вечера Ньютонов Бином. А дрожь, которая пробегает по телу, когда встретишься с человеком или книгой, в которой говорят не то, что ты считал истинным! А отчаяние, когда сила новых фактов и идей разрушает своих старых богов! Это ли не умственная деятельность?

(Продолжение в следующем номере)

Театр и музыка^х)

^х)(театр и музыка написаны не Иваном Петровичем)

С тех пор как вы нас покинули, всякий эстетический и поэтический элемент в нашей жизни совершенно отсутствовал. Правда, и природа все это время старалась препятствовать проявлению стремления к нашему времяпровождению, если бы оно и существовало, но несомненно, что главной причиной одолевшей в нашем кружке скуки было отсутствие чего-то или кого-то, так недавно придававшего нам жизнь, и, если не заставлявшего совершать подвиги, а их у нас, кажется, уже есть кое-какие примеры, то во всяком случае может быть, неведомо для самого себя, подвигавшего на всякие выдумки и затем для удовлетворения присущего и подогретого чувства к изящному.

Как хотите, а это верно, иначе ничем нельзя объяснить охватившей всех нас неподвижности и застоя. Знаете ли, ведь с вашего отъезда прошло чуть ли не три недели. А мы вчера только первый раз решились выйти из нашего покоя и хоть невинно разбудить наши нервы, расшевелить свои чувства. Соблазнило нас, что, наверное, соблазнило бы и вас, если бы вы были в Петербурге. В Павловск приезжала московская знаменитость – артистка Федотова²⁸: довольно на первый раз.

Вы такая любительница театра, такая поклонница Савиной²⁹, в роли которой и выступала Федотова, что невозможно не соблазниться. Поехали. На себе можете судить о результате.

Конечно, при этом нужно иметь в виду, что как свет отраженный никогда не будет равняться свету источника, так и любовь (хотя бы к театру) заимствованная будет слабым подобием любви оригинала.

В самом деле, мы все если не в первый раз узнали, то значительно убедились, что есть еще один род духовного наслаждения, прежде почти неведомый нам и когда-то в принципе отвергнутый.

Федотова была прелестна и, несмотря на ее годы и неуклюжую фигуру, по временам иллюзия была полна. Казалось, что не смотришь на сцену, а видишь и сам переживаешь радости и страдания близкого тебе существа. Весело и радостно становилось, когда чувствовалось, что у этого существа впервые начало сильнее биться сердце. Когда оно потом со всей силой первой страсти с безграничным самопожертвованием отдало всю свою душу тому, кто заставил его узнать прежде незнакомое чувство. Но зато и сколько же мук приходилось переживать, когда это милое дорогое существо само, в силу своей беспредельной любви, вырвало свое ангельское сердце, прощалось со своей любовью, потом, очертя голову, бросилось в житейский омут, выбивалось из сил, чтобы хоть на минуту забыть свое гнетущее горе, быстро угасало в этой борьбе и совсем распростилось с этим миром в тот самый момент, когда в бездну мрака и печали проникли лучи солнца и вновь готовы были осветить ее. Чтобы все видели, какие прелестные лучи были закрыты в этом мраке.

Таковы были испытываемые ощущения, производимые артисткой. Они были так сильны, что и теперь, вот сейчас, не хотелось употребить слово «артистка», не хотелось верить, что все это была игра. И только так можно утешиться, что тот, кто может хорошо изображать чувство, непременно умеет и может чувствовать на самом деле то, что он чувствует, по-видимому, только на сцене.

_______________

Примечание Редакции. Новый сотрудник болтлив и даже порядочно. До поры до времени, однако, потерпим: может быть исправится: а, кроме того, – да здравствует свобода языка!

Саре Васильевне, нашей Единственной Читательнице, редактор и сотрудники выражаем наше глубокое уважение.

Ив. Павлов

Н. Терский.

Победный свист на известном вам инструменте.

Хроника

X. все еще не пьет, хотя выражает сожаление, что в добровольно принятом обете не выговорил рюмочку-другую за обедом для аппетита.

Н. С. перестал быть ничем и изображает теперь помощника делопроизводителя в департаменте неокладных сборов. Вы можете себе представить его ликование теперь, если еще не позабыли его настроения по поводу новой пары.

_______________

И. П. по-прежнему все казнит себя за деревянность и убивается не шутя, что природа и собственные старания о самовоспитании лишили его возможности чувствовать другие жизненные радости и печали, наслаждения и неприятности, кроме тех, которые получают его шея и спина от X.

Н. Терский.

Объявления

Утеряна цель в жизни, неизвестно где. Нашедшего просят не обеспокоиваться доставкой: благодарности ни словесные, ни денежные не будет.

Н. С. Т.

_______________

Молодой врач, прекрасной наружности, с разнообразными талантами безвозмездно предлагает свои услуги прекрасной половине человечества по части напеваний. В случае, если принятие этого предложения замедлится, он, не привыкший быть без занятий, вынужден будет перенести центр его деятельности в другой город.

Ф. М.П.[5]5
  Федор Михайлович Прокопович, брат Евдокии (Киечки). (прим. сост)


[Закрыть]

(По достоверным сведениям Редакции, объявляющийся молодой врач за отъездом некоей В. А. действительно остался без места и поэтому на всяком посту будет служить со всею преданностью и страстностью).

_______________

Ищут специалиста по части приручения животных для обуздания молодого человека с высшим образованием. Хорошее ежемесячное вознаграждение: в случае заметных успехов, единовременный гонорар не в счет месячного. Обращаться к другу пациента Н. С. Терскому.

_______________

Место стихов

_______________

Запоздавшее объявление

Потеряно сердце, нашедший может получить половину.

И. П.

_______________

Как видите, моя Читательница, нынешний номер представляет одну важную особенность – это появление сотрудников. Редакция «Попался» считает при этом новом шаге войти в некоторое объяснение. Когда в близком редактору кружке стало известно о литературной деятельности и направлении его изданий, было заявлено сомнение, как бы при единоличности в Редакции не развились пристрастность и узкость. Редакция, всегда уважающая разносторонность и борьбу мнений, конечно, ни минуты не колебалась открыть двери своего издания всем желающим. Вам, наша Читательница, – оценить, насколько от этого расширения пишущего круга выигрывает назидательность и занимательность нашего издания.

В следующих номерах надеемся ввести и новых членов Редакции.

_______________

11 июля, среда № 3

«Попался»

Еженедельное издание случайного происхождения и т. д.

Объяснение Редакции с единственной Читательницей

Проходили дни, недели, был отослан второй номер, нужно было писать третий, – а от единственной Читательницы ни слова. Редакция, всегда понимающая законы существования своего издания только при условии живой связи с Читательницей, была в глубоком унынии. В Редакции думали выпустить траурный номер с панихидой – и вот, наконец, давно жданный ответ! «Попался» ожил и с увлечением отдается своему делу. Отныне он не только будет писать то, что его интересует, но и о том, что интересует его Читательницу. Оттого Редакция оставляет на время начатую статью «Критический период и т. д.» и займется одним из интересных вопросов, предложенных вами, Читательница, – «О самоедстве».

Мне кажется, Читательница, как будто вы различаете самоедов от раздвоенных людей. С одной стороны, вы говорите, что, кажется, с самоедством я знаком лично, с другой стороны, спрашиваете: встречал ли я раздвоенных людей? Очевидно, будь это одно, вы не задавали бы этого вопроса.

Мне кажется, что это одно и то же. Ведь как совершается самоедство. Человек двоится, раздваивается; одна часть его – изображает съедобное, другая – ест. Эти люди интересны также под именем рефлектирующих. Людей с рефлексией, людей, разъедаемых рефлексией. И вы правы, ваш покорнейший слуга в значительной степени принадлежит к этой компании шутов гороховых. И он с удовольствием пользуется случаем на основании собственных наблюдений над собой и над другими, на основании разных Достоевских сообразиться; что это за народ, как они образуются, что от них можно ждать, как они живут?

Мне кажется, сейчас по крайней мере наиболее характерным названием изо всех приведенных – это «раздвоенные», лучше сказать «раздваивающиеся». Это действительно люди, почти всегда, в каждый момент, представляющие две противоположности мысли, два чувства и желания: противоположные мысль и дело, противоположные чувства и дела, противоположные чувства и желания и т. д.

Вот они:

У тебя в чем-нибудь удача, ты – рад, чудак! Удача – случайность: твоя удача – только один момент жизни, за него, наверное, будут опять неприятности. Глупо забывать это, подобно ребенку.

Радость разбита; тебе досадно, тебе тяжело, ты предаешься отчаянию по поводу какого-нибудь затруднения, но от тебя, от твоего я, отделилась часть, которая с улыбкой посматривает на другую часть, страдающую. A-а, попался, дружок! Посмотрим, как ты выдержишь? И чего разнюнился! Ведь не век же это будет, жизнь так переменчива.

В этом дружеском и философском отношении к самому себе есть потеха.

Твои рассуждения привели тебя к известному решению относительно известного предмета. Решено: ты должен верить ему. И тут же начинается ряд новых соображений: может быть, ты не знаешь всего того, что надо знать для правильного решения; а может быть, ты находишься под особенным впечатлением, которое тебя секретно располагает к известному решению; может быть, наконец, твои умственные способности урезаны, ограничены природой, а может быть… и вот сейчас ты завяз и, очевидно, уже боишься клясться своим решением. Друг милый, ты еще погоди.

Ты обдумываешь известный предмет. Дело начинается с черной работы. Не блестящие, отдельные разрозненные факты, поспешно часто вновь отбрасываемые, заключены (э, э, что-то идет плохо!)… как заключены, это глупо! А ум-то не из бойких. Но подвернулся подходящий факт, блеснула хорошая мысль. А, а, пошло! Право, какой я чудак! Дело немножко запуталось, а я уж и струсил. Теперь все будет хорошо. Тут снова затруднения оказались, факты несогласованные. О! Дурак! Ты радовался там, где ошибка и т. д.

Одна часть головы работает около предмета, другая всячески теребит ее. Этих примеров достаточно.

Писать это также трудно, как и читать. Вероятно, читали вы «Подростка» Достоевского? Ведь весь роман рассказан от лица раздвоенного человека и оттого он так ужасно читается. Мне кажется и с публикой, и с критикой случился забавный казус. Достоевский взял и исполнил громадный труд: изобразил ряд событий, как представляется раздвоенному человеку, заставивши рассказывать этого человека самого; так как раздвоенные люди – тяжелые люди, то и рассказ его вышел тяжел, значит Достоевский представил самоедов такими, каковы они есть, а публика и критика сообразила так: роман тяжелый, трудно читается, значит плох.

Итак, из приведенных примеров ясно, что человек постоянно двоится. Очевидно, справедливо назвать его и самоедом: он ест свою радость, ослабляет работающую мысль и т. д. Я задаю себе следующий вопрос: что обусловливает таких людей? Природа? Организация прирожденная? Может быть. Но это дело физиологии, психологии и т. д. Это бросим. Я думаю, что можно указать и другие причины, лежащие в развитии условий жизни, и которые разобрать назидательно.

Мне кажется, что современная жизнь с первых годов человека старается его раздвоить. Возьмем дитя. Оно читает в всевозможных книжках, в катехизисе, слышит от родителей: люби и говори правду, – а глядишь, получает затрещины за то, что кому-нибудь сказал прямо неприятную правду. Разве это не урок раздвоения? А ведь такими уроками наполнена жизнь всякого человека до последнего дня. Это перебивание, дергание за рукав, которые наполняют детские жизни, внесет они в свой внутренний мир – и будет он задерживать всякую радость, присматривать за всякой своей мыслью и т. д.

Хроника

В день получения вашего письма (надеюсь и после) X., эта необузданная сила, был в руках редактора «Попался» и почему? Потому что это письмо дало ему такое счастье, что на все делаемые неприятности он не хотел обратить внимания. Поэтому-то и во имя письма он беспрекословно исполнял все желания редактора.

_______________

В нашей жизни явился новый элемент – физический труд в полезной и эстетической форме. В лаборатории отыскали токарный станок. Редактор умел уже точить и раньше. Его сотрудник занялся изучением теперь. Оба работают с удовольствием и имеют одно желание – сделать вам к вашему приезду [что-нибудь] достойное вашего одобрения.

Читали вы дело Ландсберга³⁰, недавно разбиравшееся в Петербургском Окружном суде? «Попался» кажется, что это выдающееся дело по личности преступника. Такого отсутствия нравственного чувства, кажется, не приходилось и встречать. Это дикарь в полном смысле слова. Его заключительное слово после прений – что-то невероятное. Человек, убивший двух лиц, так себе, почти без мотивов, с ухарством говорит еще о собственном образовании. Будь я судьей в таком деле, я бы осудил без снисхождения. А вчера в газетах было напечатано, что осужденный на 15 лет каторги Ландсберг подал кассационную жалобу, значит и в важную минуту, когда решалась судьба всей его жизни, человек с умыслом врал или рисовался.

На некоторые остающиеся вопросы вашего письма, Читательница, редактор ответит в следующий раз. Медицинский совет относительно куриной слепоты явится вскоре нумером в особом к нему прибавлении.

Саре Васильевне, Единственной Читательнице, шлет привет редактор Ив. Павлов.

Писано известным пером.

Объявления

Редактор издания неизвестно чего боится, а потому позволил мне только в настоящем отделе выразить вам свое глубокое уважение.

Н. Терский.

О! Несказанная клевета! Редактор, видит бог, не знает этого чувства. Мне кажется, что сотрудник таким образом хочет замаскировать убожество своего литературного таланта.

_______________

13 июля.

Прибавление к 3-му номеру «Попался»

Куриная слепота – обыкновенно удел людей, с одной стороны, не очень хорошо питающихся, с другой, подвергающихся сильному ослепительному освещению. Из этого вы легко понимаете, как ее лечить. Вы должны озаботиться предоставлением вашим пациентам хорошего обеда (бульон, бифштексы и т. п.). Кроме того, для пущего успеха, с целью еще более способствовать улучшению питания, поите их рыбьим жиром. Наконец, самое главное, неизбежное условие: обрядите их всех синими или дымчатыми очками. Тогда ваш успех несомненен.

Впрочем, можете предоставлять их к обычному медицинскому пособию со стороны самого неба. Стоит ему сделаться пасмурным – и болезнь может пропасть. В таком случае ваше дело и их – это молитва ко всесильному о ниспослании требуемой погоды. Ваше желание, ваш выбор – воспользоваться тем или другим средством.

_______________

Посылаю карточку.

_______________

Напишите, когда получили второй и третий номера. Второй был положен в ящик в ночь со среды на четверг, третий уже в четверг.

_______________

Как видите, и у нас действует обыкновенный закон всех кружковых изданий: постоянно запаздывать все более и более с выпуском следующих нумеров.

_______________

Сережа X. просит редакцию передать ее Читательнице выражение его к ней чувства высокого уважения и беспредельной преданности. Насчет своих карточек извещает, что сделанный у Досса съем ему не нравится, и для вас он вновь переснимется у Левицкого, фотографа их Императорских величеств. Относительно же съемки карточек (своих) – «Попался» в полном тупике. Известный Помощник Делопроизводителя ждет какого-нибудь ордена, чтобы на карточке явиться кавалером, и потому ни он, ни я не можем сказать, когда же снимется эта карточка.

Саре Васильевне, своей единственной Читательнице, шлет привет редактор Ив. Павлов.

С. Петербург.

Исписано известным пером.

_______________

Среда. № 4

«Попался»

Еженедельное издание случайного происхождения и т. д.

Объяснение редакции с ее публикой

С горестью для себя и для вас Читательница, «Попался» должен объявить, что обещанное в раннем номере участие в издании и других – оказывается пустой надеждой. Предполагавшиеся сотрудники объявляют, что они никак не могут найти пера по руке. Таким образом, волею судеб редакция снова состоит из единственного члена, правда, вооруженного волшебным, известным Читательнице, пером. Помещаем продолжение переливания из пустого в порожнее, начатое в номере 2 под заглавием

Критический период и т. д.

Молодой ум – ум философский. Под этим эпитетом я разумею стремление молодого ума обо всем получить понятие, все сведения свести к известным общим положениям. С одной стороны, решить последние вопросы человеческой жизни и мира: откуда мир, к чему он? и т. д. С другой – все частности жизни и науки выводить из известных главных принципов.

Мне кажется, что такая характеристика справедлива. Нет, действительно, предмета, который бы не интересовал молодой ум. Я припоминаю, что читалось, о чем велись споры тогда – и теперь. Я не знаю предмета, которого бы они не касались. Тут и вопросы из всевозможных наук, тут и философские вопросы о боге, душе и т. д., тут и каждый факт жизни. И это не были разбросанные сведения. Все это должно было, и действительно стремилось, собраться в известную систему. Только, бывало, и слышишь: «общий взгляд», – «общие мировоззрения», – «как же это согласуется с твоим общим взглядом», – «это вполне отвечает моему мировоззрению» – и т. д.

Я ясно помню, как этот общий взгляд являлся живой жгучей потребностью. Мы представляли людей, у которых не было такого взгляда, жалкими. Мы не могли понять, как это можно жить без общего взгляда на мир и жизнь. От всякого нового знакомого мы хотели узнать: имеет ли он общий взгляд?

Молодой ум восприимчивый, свободный, без предрассудков, смелый. Сообразите взгляды, которые окружают начинающего человека: специальные советы детям, ученикам со стороны родителей, взрослых, учителей – и нужно дивиться, как молодой ум выкарабкивается из-под всего этого – и идет с любовью навстречу всевозможным передовым идеям.

Наконец, имейте в виду основное условие деятельности этого ума. Это то, что этот ум пустой и начинающий только наполняться, для которого все ново.

Итак, вот пред вами наш подсудимый, молодой ум. Хорош он или дурен? Пока, как здесь представлен, – о, конечно, хорош! Человек живет умственными наслаждениями, и люди, стоящие во главе человечества, скажут вам, что умственные наслаждения – наслаждения самые резкие, глубокие, почти бесконечные. Человек постоянно работает мыслью, и что же может быть более выгодно ему, окруженному массой нерешенных вопросов? Человек стремится в своем взгляде объять весь мир, а не ограничиться только уголком его. А это есть необходимое условие разумной, достойной жизни и наиболее верного представления вещей. Как бьют, тиранят жизненные мелочи человека, не видящего дальше своего носа, и как бессильны они перед душой людей с широкими взглядами, с мировыми вопросами. И как справедливо оценить отдельный факт по себе, когда ему дает смысл только место в целом! Человек не знает предрассудков, а предрассудки – первые враги истины, которую и нужно. Таким образом, нет спора, что свойства молодого ума – свойства выгодные, желательные для человека.

(Продолжение следует)

Догадался

(из дневника)

Фу-ты, пропасть какая! Иной раз зло на самого себя такое разберет, что вот, кажется, взял бы да и выпорол себя хорошенько. Положим, такие казусы встречаются не часто, благодаря моему прирожденному благодумию и спокойно-философскому взгляду на жизнь. Тем не менее, перед самим собой и перед другими я должен признать, что все у меня как-то не клеится. Хочешь одного – выходит как раз наоборот, совсем другое. Поневоле досада возьмет: судьба играет мной точно пешкой. Да уж поди бы играла-то хорошо, хоть бы какой-нибудь системы придерживалась, порядок соблюдала! Все бы легче было. А то выходит, что сам-то я черт знает, что такое, а жизнь мою и сам Мефистофель ни за какие коврижки не разберет.

И уж бы я не работал над самим собой, не старался изо всех сил, чтобы из меня что-нибудь порядочное вышло. Тогда уж куда ни шло. А вот ведь нет. С тех пор, как я себя помню, я всячески хлопотал об умственном и нравственном усовершенствовании, какую махину книжек прочитал, какие дебаты из-за выеденного яйца вел, что чертям тошно!