Текст книги "Малая Родина"

Однако за все годы проживания в деревне я ни разу не слышал от стариков, чтобы батамушко, домовой или леший сделали с человеком что-то плохое. Мне кажется, что жители деревни идеализировали этот мир в сравнении с миром человеческим. Таким образом, мир леших – это социальная утопия, созданная народной фантазией Устьи.

Исследуя жизнь моих земляков в XVII веке и в последующем времени, можно сделать вывод, что жизнь большинства устьяков была далека от этих идеалов. Действительно, по рассказам очевидцев и различным материалам того времени, мы видим, что все-таки процветали пьянство, сквернословие, драки. Об этих негативных явлениях можно много рассказать, но главным в жизни этих людей был каторжный труд. Труд для устьяков и был самым главным идеалом. За это во все времена и везде устьяков уважали.

Что касается пьянства, то хотел бы привести следующую справку. Первые кабаки в России появились в конце 1500-х – начале 1600-х годов.

На нашу страну налетели распространители этого алкогольного зелья, поставили кабаки во всех наших городах, в деревнях и начали спаивать народ. Споили народ, споили армию, поэтому, по большому счету, Смутное время начала 1600-х годов – это пьяное время.

Такая алкогольная экспансия осуществлялась в основном с помощью зарубежного торгового капитала. Православным людям и мусульманам было запрещено торговать алкоголем по религиозным соображениям. Кстати, уже в XIX веке (в 1893 году) при восстановлении государственной монополии на алкоголь выяснилось, что 95 % алкогольной и 99 % табачной продукции в России контролировал находящийся вне православного мира иностранный торговый капитал. Пьянство считалось смертным грехом, но еще более тяжким грехом в православии считалось распространять эту отраву, отравлять народ, ближних своих убивать.

Вообще, Россия ведь не пьянством знаменита, а трезвостью. Мощнейшее трезвенническое движение в России было в 1858–1861 годах. За три года крестьянство всех западных губерний (о северных и северо-западных губерниях информации нет) само полностью отказалось употреблять алкоголь. Кабатчики даже выставляли водку бесплатно, а люди переворачивали эту водку, выливали ее, избивали кабатчиков, кое-кого поубивали даже, пожгли кабаки. И царь был вынужден силой подавить это антиалкогольное выступление, трезвенническое крестьянское движение. В одном только 1858 году прошло 110 тысяч судебных процессов над крестьянами, 111 тысяч крестьян сослали на каторгу за участие в этих антиалкогольных бунтах. Они так и назывались: «антиалкогольные бунты». Но отрезвевший за три года народ стал той социальной базой, на которой была осуществлена одна из самых мощных социальных реформ – отмена крепостного права в 1861 году.

Второй волной трезвеннического движения в России руководила российская интеллигенция. Достоевский, Толстой написали много статей, направленных против алкоголя, хотя тогда потребление алкоголя было в десять раз меньше, чем сейчас, так все равно русская интеллигенция поднялась на защиту народа от пьянства.

Третье трезвенническое движение началось в 1905 году. Собрался съезд противоалкогольных обществ России, были созданы учебники для школ о трезвом образе жизни, начали повсюду пропагандировать трезвость, что завершилось эпохальной победой: в 1914 году в России царь дал право местным органам самоуправления по их усмотрению на период мобилизации армии накануне Первой мировой войны закрывать питейные заведения в их районе. И, к чести нашего народа, надо сказать, что все до единого магазины были закрыты по всей стране.

Разбирая свои архивы, я случайно наткнулся на газету «Архангельск», в которой известный архангельский профессор-архитектор Ю. А. Барашков опубликовал статью «Мы с Пашкой». В статье он приводит изложение письма с фронта Первой мировой войны. Вот фрагмент из этой статьи:

«…Когда мы вышли от следователя, встретили знакомого городового, и он сказывает: «Война! Мобилизацию объявляют Германия и Австрия» – и что сегодня закрывается казенка с двух часов и навсегда…»

Как видим, подобное распоряжение немедленно дошло и до Архангельска.

Три месяца прошло, прошла мобилизация, и алкогольные торговцы завизжали: «Давайте открывать алкогольную торговлю!» А народ – ни в какую: «Продлить запрет на спиртное на все время войны!» Продлили.

А потом обсуждали: ввести на вечные времена трезвость в России. В 1916 году два крестьянских депутата Евсеев и Макагон в Государственной думе предложили такой законопроект: «О введении трезвости в России на вечные времена».

Как видим, крестьяне стали инициаторами антиалкогольного закона, в то же время пропагандировалось, что русские – пьяницы. Если бы это было так, то, наверное, они не смогли бы освоить такие гигантские территории. Вот, например, литовцы пили, и потому они потеряли все свои большие территории, а ведь это было Великое княжество

Литовское! А русские были трезвые. И казаки были трезвые, и старообрядцы, которые осваивали Сибирь. Поэтому и жили они больше ста лет.

Вот откуда идет понятие сибирского здоровья: сибиряки все были старообрядцами, которые не употребляли ни капли спиртного категорически. Трезвость была нормой жизни нормальных людей на Руси. Даже Расул Гамзатов, который много воспевал алкоголь, и тот пишет: «Раньше у нас в ауле был один пьяница, и все ходили на него смотреть. А сейчас у нас в ауле один трезвенник, и все на него ходят смотреть». Два поколения прошло, и все перевернулось с ног на голову.

Следует отметить, что архивные данные и рассказы очевидцев говорят, что в пределах Устьянской волости постоянным приютом разбойников служило урочище Сороканда, стоящее на высоком обрывистом берегу реки Устьи.

Среди местного населения с давних времен ходит по рукам и переписывается письмо атамана Лопатина, жившего тут со своей шайкой еще в 1626 году. Скажем так, теперешняя редакция письма гласит: «Проходил я атаман города и села со своими товарищами. Всего нас было 46 человек. Ограбили мы много городов и просельских святых церквей по реке Сухоне и проходных судов. Прошли даже до села Черевкова на реке Двине, с реки Двины на деревню Слободка в вершине реки Устьи. От Слободок на дальнем расстоянии вниз по реке Устьи (нашу деревню Новоши-но прошли. – К. К.), не дойдя до деревни Заберезок около 8 верст по течению, на правом берегу реки Устьи была у нас пристань… на берегу угора изба, в которой мы проживали в счастливое время. А в реке было три каменных перебора. В этих переборах ловили мы рыбу, закладывали сети. А против, выше среднего перебора на правом берегу Устьи, лежит большой камень синец, на нем вырезали летопись слова и той стороной на боку в земле. А под тем камнем… (следует описание клада. – К. К.)… Против того камня на самую ночь 6 сажен в угоре засыпан погребец… (описание другого клада. – К. К.)… а погребец засыпан в земле 4 аршина… А после на третий год разбили нашу шайку разбойничью на реке Сухоне Вологодский воевода с отрядом, убили насмерть 34 человека, а 12 взято живыми. Мы грабили божьи церкви, а нас за то бог наказал…»

Как видим по этому письму и местному преданию, разбойники на Устье только скрывались, а грабили по Сухоне и Двине.

Действительно, старики рассказывали, что много лет назад в наших лесах скрывались разбойники, но деревенским жителям они ничего плохого не делали.

Устья в первые годы царствования Петра I (1689–1705)

В соответствии с первой Петровской реформой (1699 год) управление черными землями Севера было передано в руки Московской ратуши. В связи с этим были произведены некоторые изменения в административном аппарате на местах. С 1702 года перестали избираться губные старосты. Волостные старосты избирались, но были переименованы в бурмистров[9]9
  Бурмистр – наименование в России членов Бурмистерской палаты, должностных лиц, выбранных посадским населением (бывшие земские старосты, таможенные и кабацкие головы).


[Закрыть], кроме них избирались сборщики или «целовальники» и целая система полицейских чинов, губные сотники, соцкие, пятидесяцкие, десяцкие, приставы.

В это время Устьянские волости находились в составе Тотемского уезда. Соответственно, тотемские бурмистры отвечали перед Московской ратушей за аккуратность поступления налогов с Устьянских волостей. В большинстве случаев налоги отправлялись из волостей непосредственно в Москву.

По переписным книгам 1678 года в Устьянских волостях числилось 1985 дворов.

В это время взимались следующие основные налоги:

1. Стрелецкие – 1985 р.;

2. Оброчные – 72 р. 32 ал. 5,5 д.;

3. За прикащиков доход – 114 р. 14 ал. 3 д.;

4. За ямскую гоньбу – 460 р.;

5. Таможенный и кабацкий сбор – 58 р. 30 ал. 0,5 д.

Итого: 2721 р. 10 ал. 4 д.

При официальном числе дворов приходилось по 2 р. 12 ал. 2 д. на двор. Фактически же должно быть значительно больше. Средняя цена четверти ржи в это время была около 50 коп., следовательно, в переводе на ржаную единицу на двор падало в среднем больше 2,5 четверти ржи.

Но тяжесть повинностей этим не ограничивалась. Кроме государственных налогов были местные налоги: бражная, подъячная, мостовая пошлина и другие.

Шведская война, реорганизация армии, устройство флота и другие нововведения требовали все новых и новых средств. Вследствие этого с каждым годом вводились новые налоги, сначала как бы временные, а затем они становились постоянными.

Таким образом, в 1701 году были введены два налога: «полуполтинный»… 8 алтын 2 деньги, или 25 копеек с двора, вводящийся взамен рекрутов, которых с устьянских волостей не брали до 1705 года; потом налог «взамен подвод» этим рекрутам по 23 алтына 2 деньги со двора.

Уплатой налогов, оброков, различных раскладок, подачек и взяток обязанности крестьян далеко не ограничивались. Государство рассматривало крестьян как свою полную собственность, с которой оно могло чинить все, что ему заблагорассудится, и располагать по своему усмотрению как их имуществом, так и ими самими.

Весной 1701 года начато строительство каменной крепости на Малой Двине около Архангельска. Для строительства мобилизовали весь Север. Местные власти должны были с полным припасом отправлять каменщиков и подмастерьев в Архангельск. За невыполнение и утайку данного указания бурмистрам грозила смертная казнь.

Мобилизованные на трудовую повинность устьяки участвовали в строительстве Петербурга и окружающих его укреплений. В 1703 году проведена мобилизация из расчета с 7 дворов один работник, предписывалось иметь при себе острый топор и всех до 28 марта отправить в Тихвин. Каждый из мобилизованных обязан был отработать полгода для государства. Работники должны иметь с собой хлебных запасов на два месяца вперед, а на остальные четыре месяца хлеб выдавался на месте. С этого времени устьяки освобождались от работ по строительству крепости на Двине. С Устьянской волости было мобилизовано 12 человек.

В начале 1703 года Устьянские волости переподчинены Шенкурской приказной палате (это учреждение не выборное, а чиновничье-бюрократическое). Положение Устьянских волостей значительно ухудшилось в связи с тем, что Шенкурск, пользуясь удобным сплавным путем по Устье и Ваге, мог высасывать из них значительно больше, чем Устюг или Тотьма, которые находились очень далеко. Кроме того, образовалась некоторая зависимость от Архангельска как центра управления лесными богатствами Севера.

Следует отметить, что до Петра I не было даже и попыток какого-либо учета лесных богатств Севера. В это время еще не существовало лесного управления. Лесом пользовались все, кто хотел и где хотел. Лесные богатства отдавались на откуп главным образом иностранным предпринимателям. Широкие операции с северным лесом в это время вела фирма Даниилы Артмана.

В 1703 году государством были предприняты некоторые попытки по учету лесных богатств и по организации лесного управления. В этом году Вологда, Тотьма, Вага, Устьянские волости, Каргополь, Соль Вычегодская, Великий Устюг, Архангельск были объединены в особый лесной округ, лесные богатства которого, назначенные к отпуску за границу, должны сплавляться к Архангельску. Управляющим этого округа назначается стольник Степан Клокачев. Бурмистрам всего округа следовало присылать стольнику Клокачеву всю отчетность по отпуску леса в другие страны.

Так образовалось первое лесное управление. Высшая инстанция этого управления – Приказ Адмиралтейских Дел, в котором лесными делами ведал Федор Матвеевич Апраксин, а органами на местах были волостные бурмистры и соцкие. После этого отпуск леса за границу стал государственной монополией. На местах лес, причем только корабельный, был принят под государственную опеку. Интересно, что в городах и уездах запрещалось рубить сосну и лиственницу толщиной не более восьми вершков, а на строительство в вышеуказанных городах и уездах всем чинам сосну и лиственницу разрешалось рубить толщиной не более семи вершков.

Корабельные леса объявлялись заповедными, а если кто-либо будет рубить на продажу, то стольник Степан Тимофеевич Клокачев обязан за каждое дерево взыскать с виновника по десять рублей денег, а также чинить наказание – бить кнутом.

Рубка корабельного леса разрешалась только при условии сдачи его в Архангельском порту стольнику Клокачеву по установленным ценам.

Правительство часто объявляло монополию на самые разнообразные предметы торговли, иногда на определенный срок, иногда впредь до отмены, иногда в общегосударственном масштабе, иногда в каком-нибудь определенном районе.

Так, в 1703 году по Ваге и Устьянским волостям (в т. ч. и деревни Новошино и Шадрино) была объявлена государственная монополия на скупку масла, сала и деревенских сукон.

В 1705 году государство усилило монополию на целый ряд самых разнообразных предметов торговли: на смолу, ревень[10]10
  Ревень (лат. Rhéum) – род травянистых растений семейства Гречишные. Это многолетние очень крупные травы с толстыми, деревянистыми, ветвистыми корневищами. Надземные стебли однолетние, прямые, толстые, полые и иногда слабобороздчатые. Черешки ревеня считаются очень ценным и вкусным овощем.


[Закрыть], клей, поташ[11]11
  Поташ (голл. potasch) – техническое название карбоната калия (K₂CO₃).


[Закрыть], деготь, табак, мел, рыбий жир, дубовые гробы, карты, игральные кости, шахматы. Соль и водка и до Петра оставались в государственной монополии. При этом цены на соль сильно выросли, в результате она стала предметом роскоши. Пуд соли стоил больше рубля, что соответствовало около 20 пудам ржи. Вследствие бессолевой пищи на Севере сильно развивалась цинга.

Особым вниманием правительства пользовалась водочная монополия. Однако ради процветания винокурения нередко объявлялась временная монополия для какого-либо конкретного винокуренного завода, для того, чтобы не было остановки выпуска этой продукции.

В Дмитриевской волости и на Устье не существовало винокуренных заводов, о чем бурмистр пишет письмо в Устюг, тем не менее, Дмитриевская волость платила так называемый «кабацкий сбор».

Государственные расходы росли все больше и больше, естественно, ощущался большой недостаток финансовых средств. Правительство изыскивало все новые и новые способы обложения налогами населения.

Введена новая особая специальность прожекторов – изыскателей более или менее остроумных способов обложения. Было предложено рассмотреть возможность обложения населения за рыбную ловлю.

Жители Устьянской волости, испуганные перспективой нового налога, до поры до времени отсиживались и отмалчивались. В реках Устья и Мехреньга рыбы промысловой не было, ловили только мелких ельцов, пескарей и ершей. Несмотря на это, и на них был наложен небольшой рыбный оброк – 8 рублей 4 алтына 2 деньги.

Удивительно, насколько изощренно власти изыскивали возможность введения все новых и новых налогов.

В 1704 году был издан указ провести во всех деревнях и селах учет бань, а документальную опись передать властным органам. Через некоторое время был введен налог – пять алтын с бани за весь год.

Вскоре вслед за банным оброком ввели мельничный оброк. На запрос о наличии мельниц устьяки опять отписались и сообщили о том, что ветряных и водных мельниц нет, кроме одной мельницы в деревне Шадринская Пустынь (позже стала называться деревня Шадрино) у Андрея Алексеева. Однако, учитывая, что за одну мельницу будет большой оброк, было принято решение эту мельницу бросить. Это документальное сообщение совпадает и с местным преданием, которое гласит, что Шадринская Пустынь была основана какими-то девушками (12 человек), имевшими здесь образцовое хозяйство. Они и построили первую мельницу на реке Устья. Вероятность этого предания подтверждается и самим названием – «Пустошка», или Пустынь, т. е. монашеская община, или скит. Основана она была, вероятно, монахинями, скрывавшимися здесь от преследования мирских властей.

Впоследствии скит был разорен властями, и на его месте поселились крестьяне. Однако предание говорит о том, что после Шведской войны Петр I армейские полки не распускал, а распределял их по деревням для постоянного места проживания. И вот один из полков был расположен в Шадринской Пустыни. Из поколения в поколение передавалось, что солдаты перепортили всех девок, и несколько позже и была образована деревня Шадрино, а скит прекратил свое существование.

Обе версии реальные, но которая достоверная, я не знаю. Одно известно, что недалеко от теперешней деревни Шадрино есть урочище, которое у нас называется печище под названием Дивье. Жители деревни Шадрино со слов стариков (из поколения в поколение) говорят, что на этом месте жили девки, и подтверждается, что действительно солдаты переженились на этих девках и образовали на высоком берегу реки Устья деревню Шадрино.

В это время прогрессировали и прямые налоги.

В 1704 году собирался временный налог – «гривенные деньги на дачу Ево великого Государя жалованья всяким мастеровым людям» по гривне, т. е. по 10 коп. с двора. В 1705 году эти деньги фигурируют уже в качестве постоянного налога под именем: «на корабельную починку и на дачу мастеровым людям», или короче – «на корабельное строение». В 1705 году этот налог был взыскан за пять годов назад, по гривне со двора за каждый год.

Считаю, что интересен и такой исторический факт. В 1705 году впервые была назначена мобилизация лошадей и ямщиков к ним. Мобилизовалось по одной лошади с 90 дворов «с хомутом и с ременной шлеей, да к двум меринам крестьянина-проводника». Лошади должны быть не старше 9 лет и ценою не дешевле 6 рублей. Мобилизованные лошади доставлялись на средства населения на мобилизационный сборный пункт в Великие Луки. Всего Устьянские волости поставили 41 лошадь и 23 проводника.

Из-за большого налогового бремени опять начался отток населения из деревень. По состоянию на 1705 год разбежалось 15 % крестьян от всего населения Устьянской волости. Изолированность от остального мира уже не спасла волость, тем более, что были уже проложены кой-какие дороги. Например, на Двину в Пермогорскую волость можно было проехать через деревню Новошино, а вниз по Устье можно попасть в Веденскую волость. Кстати, дорога с Дмитриево через деревню Синники по берегу вверх по Устье функционирует до сих пор. Естественные условия Дмитриевской волости были несравненно хуже, чем в низовских Устьянских волостях, поэтому в начале XVIII века она была значительно малолюднее и беднее низовских волостей, только Соденская и Ростовская волости, разбежавшиеся чуть ли не поголовно, были еще беднее. Исследования ученого, историка, экономиста, социолога К.Ф. Валишевского в книге «Петр Великий» показали, что убыль населения на Севере доходила в среднем до 40 %.

Это видно из «платежной памятки» Устьянских волостей в уплате «десятой деньги», т. е. пошлины с торговых оборотов, за 1702-й год:

– Дмитриевская волость платила – 3 рубля

– Шангальская – 6 руб. 26 алт. 4 деньги

– Никольская – 5 рублей

– Введенская – 4 рубля

– Соденская – 1 руб. 31 алт. 4 деньги

– Ростовская – 23 алт. 2 деньги.

Никаких промыслов и заработков, кроме охоты, не существовало. Даже рыбы ловилось в Дмитриевской волости меньше, чем в других Устьянских волостях, если судить по количеству рыбного оброка, который распределялся по волостям таким образом:

– Дмитриевская волость платила – 8 руб. 4 алт. 2 деньги

– Пежемская – 17 руб. 12 алт. 3 деньги

– Чадромская – 13 руб. 13 алт. 4 деньги

– Никольская – 11 руб. 23 алт. 1, 5 деньги

– Хозменская – 11 руб. 23 алт. 1, 5 деньги

– Шангальская – 10 руб. 8 алт. 1 деньгу

– Введенская – 9 руб. 4 алт. 3, 5 деньги

– Соденская – 7 руб. 21 алт. 1, 5 деньги

– Ростовская – 4 руб. 10 алт. 2 деньги.

Думаю, что данный исторический факт будет интересен читателям. В эти годы деревни формировались по кустам. В Дмитриевской волости было сформировано 6 кустов, 24 деревни, 166 дворов. Выдвижению на мирские выборные должности жители деревень придавали очень большое значение. Даже оговаривались определенные критерии, кто может быть выбран на ту или иную мирскую должность. В данной таблице видно выдвижение на мирские выборные должности крестьян различных деревень Дмитриевской волости (1741–1796 гг.).

Далее идет 2-й куст. И всего было 6 кустов.

В 1-м кусту главной была деревня Синицкая, и выбирали в нашем кусте старостой Синицкого Павла в 1775 году.

Возраст старост был очень молодым, например, в нашем кусту в 1741 году старостой был Ипатов Ефим – возраст его 24 года; в 1750 году – Попов Павел – 27 лет; в 1763 году – Шестаков Иван – 36 лет; в 1783 году старостой был Ботыгин Василий – 38 лет. А вот в других кустах старосты были значительно старше, от 49 до 57 лет, и это имело существенное значение. И вот почему.

В 40-летнем возрасте кандидат на мирскую должность не только имел жизненный опыт, но и взрослых детей, могущих взять на свои плечи домашние заботы при отлучках отца. К этому времени крестьянин состоялся и как хозяин.

В интересах волостного общества было поставить на мирскую должность крестьянина состоятельного. Например, в одной из волостей избрали соцкого… Главным доводом противников насильно избранного указывалось его слабое хозяйство: «он наступил не в свою должность. Он же имеет деревенской экономии всех нижней, опять и севу за собой имеет не более одной четверти, сено в поставке имеет полтрети ста копен…».

Зажиточность не только материально способствовала обеспечению его деятельности, но и придавала действиям и распоряжениям такого крестьянина необходимый авторитет и влияние, поскольку «рачительность в домоводстве», «понятие деревенской экономии» ценились в крестьянском общественном мнении чрезвычайно высоко.

Состоятельность могла быть и гарантом – хотя и относительным – его независимости от влиятельных внутриволостных группировок.

Имело значение и то, что наличие крепкого хозяйства давало надежду на компенсацию в случае, если избранный допустит растрату или кражу общих сумм. Его платежеспособность порой даже подчеркивалась: «казенных долгов на нем не состоит и партикулярным людям долгов не имеется». Так, в понятие посильности общественного служения вековая практика черносошенного крестьянства вносила и правило хозяйственной состоятельности.

Мирские приговоры о выборах перечисляют и личные достоинства избираемого: «неподозрительный, достойный, ежегодно исповедовался и Святых Тайн приобщался», «поведения хорошего», «достойный человек», «к церкви божией подвижный», «явных пороков за этим крестьянином мы народом не знаем», «поведения доброго» и т. д. Эти и другие качества народ очень высоко ценил. Ценила их и власть.

Позиция властей при выборах в волостях имела очень большое значение и делала ненужным какой-либо административный контроль за ходом избирательной кампании, бывшей обычно в декабре каждого года. Сохранились упоминания о деревенских выборах XVIII века, сделанные современниками – учеными, чиновниками, путешественниками. В них можно встретить много интересного – от подмеченных случаев подкупов и угощений кандидатами в старосты своих односельчан до избрания на мирскую должность «распутных неосмотрительных людей», но не зафиксирован ни один факт вмешательства уездных чиновников в ход выборов сельских должностных лиц.

Например, Архангельский губернатор специальным указом от 1764 года требовал «соцких выбирать из лучших, степенных, рачительных, воздержанных от пьянства и других пороков крестьян, имеющих более других понятие деревенской экономии».

А вот Красноборский земский суд разослал в декабре 1782 года циркуляр к выборам мирских должностных лиц на 1783 год, в котором высказан ряд рекомендаций.

Во-первых, категорически запрещалось заочное избрание. Во-вторых, рекомендовалось не избирать пьяниц, в связи с чем в циркуляре назывались конкретные фамилии по ряду волостей, где соцкие и старосты оказались подвержены этому пристрастию. В-третьих, настоятельно предлагалось оставить прежних выборных лиц на новый срок и приводились примеры образцовых соцких. (Архив ЛОИИ, Ф.138, карт. 2, д.21, п. 10–11 об.).

Таким образом, сопоставление требований к кандидатам на мирские должности у мира и власти по абсолютному большинству параметров совпадают. (А. В. Камкин. Общественная жизнь северной деревни XVIII века. Вологда. 1990 г.)

Как видим, соцким по нашему кусту был избран Павел Сильницкий (Синицкий). Грамотность этого рода отличала их и выделяла из общей среды солдат больше, чем их рост и богатырская сила. Богатырей в то время было немало на Руси, а вот грамотные богатыри были очень большой редкостью. А дальнейший рассказ будет предложен читателю с согласия А. В. Ипатова, автора книги «Предки», жителя г. Северодвинска и нашего земляка.

Особенно повезло Александру Сильницкому. Необычного по тому времени солдата заметил А. В. Суворов и выдвинул его из солдат до звания офицера. Не только, конечно, грамотность Александра заинтересовала Суворова, но его смекалка и самообладание в критических ситуациях при взятии Азова, во время компании в Альпах, где Александр отличился при переброске артиллерии через Чертов мост. Его богатырская сила, соединенная со смекалкой и грамотностью, давали поразительные результаты. Суворов при взятии Азова представил Александра к офицерскому званию, но императрица Екатерина II на Суворовском представлении начертала: «БЫДЛО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ДВОРЯНИНОМ».

Суворов был настойчив, и спустя несколько лет во время знаменитого похода через Альпы, где не раз отличился Александр, Суворов снова представил его к офицерскому званию, и император Павел I произвел Александра Сильницкого в офицеры с пожалованием ему личного дворянства.

Пожалование в дворянство принесло ему и крепостную землю. По его желанию ему нарезаны были незаселенные сенокосные земли по лесным речкам в пределах Дмитриевщины.

И некоторые из его «крепостных» сенокосов оставались за его потомками вплоть до Октябрьской революции.

Вернулся Александр на родину после смерти Суворова в 1800 году 38-летним, но еще крепким, в офицерском мундире (благородием), с множеством боевых наград.

Его благородие Александр Сильницкий обладал вспыльчивым нравом. Гнева его боялись не только домочадцы, но и крестьяне, а также приезжавшее на Устью начальство.

Однажды при строительстве дороги мужики пожаловались на притеснения исправника и на большие, сверх меры, поборы и жестокие избиения исправником мужиков. Александр внял жалобе мужиков и по-своему решил этот вопрос. Он до полусмерти избил исправника. Исправник пожаловался на него, но то, что исправник был из поповичей, Александр – дворянин, решило дело в пользу Александра. Исправника уволили.

В том же году Александр женился, взяв в жены девушку из богатого и старого рода Корняковых. Меня заинтересовал этот факт и возникновение нашей фамилии. Я обратился к директору Устьянского краеведческого музея Ипатовой Наталье Валентиновне с просьбой узнать, когда появилась в Устьмехреньской (Дмитриевской) сохе (волости) фамилия Корняков. И вскоре мне звонит Наталья Валентиновна и сообщает, что, по архивным данным, фамилия Корняков впервые встречается в 1747 году, причем ее появление относится именно к верховьям реки Устья. В нашей деревне подобная фамилия Скорняков встречается в 1712 году, позже эта фамилия стала Корняков (буква «с» куда-то пропала). Интересен тот факт, что значительно раньше и в последующие годы эта фамилия была только в деревне Новошино. Ни в Сини-ках, ни в других деревнях она не встречалась. Но самое интересное то, что Александр Васильевич Ипатов также не знает, откуда его дальний родственник Александр Синицкий взял в жены девушку из богатого и старого рода Корняковых. Эта фамилия в Верхне-Устьянском крае была только в деревне Новошино. Но в нашей деревне не было богатого рода Кор-няковых (во всяком случае, я никогда не слыхал ни от стариков, ни от моих родственников). Александр Васильевич высказал предположение, что, может быть, в те далекие времена богатый и старый род имел не такое значение (в смысле богатства). В то же время известно, что многие новошинские девушки выходили замуж за сильницких ребят и наоборот.

Особенно это подтверждается празднованием наших народных старинных праздников: Троицын день и Петров день. В Троицын день по старинным обычаям многие жители нашей деревни ходили пешком на празднование Троицыного дня в Синики (расстояние до 20 км) и на Маломсу (расстояние до 18 км). А в Петров день многие жители деревень Синики и Маломсы приходили также пешком на празднование Петрова дня в Новошино и Шадрино. Примерно в 1800 году суворовский герой женился на девушке предположительно из деревни Новошино. Одним словом, эта интересная история требует отдельного исследования.