Текст книги "А затем она исчезла"

13. Джесс

Сердце на мгновение замирает, когда на входе в полицейский участок я натыкаюсь на старшего инспектора Рутгоу. Он негромко разговаривает с дежурной – женщиной средних лет с жесткими темными волосами.

Я встречалась с Рутгоу лишь однажды – на полицейской конференции в конце прошлого года, – зато много раз разговаривала с ним по телефону. Помятое лицо, плотно сдвинутые седые брови, одет в темный отутюженный костюм. Из тех мужчин, которые пользуются лосьоном после бритья и меняют рубашки каждый день – в отличие от Теда, который может носить одну и ту же одежду три дня подряд. Когда я подхожу к столу, он тут же меня узнаёт.

– Джессика Фокс? – приветствует меня низкий голос с хрипотцой.

Я широко улыбаюсь, а сама судорожно придумываю объяснение, зачем взяла потенциальную улику с места преступления. Достаю из кармана карточку.

– Сегодня я была в доме Уилсонов и увидела карточку, прикрепленную к букету цветов. Надпись показалась мне угрожающей. Вот, вдруг это важно… – Мол, изо всех сил хочу помочь полиции.

Рутгоу поправляет на носу очки и внимательно изучает карточку.

– Отлично. И вы взяли ее, потому что… – Он вопросительно смотрит на меня.

– Я же говорю: подумала, что карточка может быть важной, а там она могла бы улететь или промокнуть…

Он крепко сжимает карточку – как будто боится, что я ее выхвачу.

– Хорошо. Чем еще я могу вам помочь?

Вздыхаю с облегчением. Надо воспользоваться ситуацией – вдруг повезет…

– Ну, раз уж я здесь, не могли бы вы рассказать немного о жертвах? Что это за люди? – Показываю на карточку и добавляю: – Похоже, у них были враги. А может, Клайв был замешан в чем-нибудь… сомнительном?

– Сомнительном? – Рутгоу произносит это слово так, как будто никогда раньше его не слышал. – Боюсь, на данном этапе расследования мне нечем поделиться.

– Вы же не считаете это дело очевидным и простым? Неужели вы думаете, что убийства совершила Хизер Андервуд?

Рутгоу вздыхает:

– Пока мы ничего не знаем наверняка.

– Значит, может быть виновен кто-то еще?

– Я ничего не отрицаю и ничего не утверждаю.

– У Клайва были судимости? – Последние слова вырываются сами собой – в отчаянной попытке узнать хотя бы что-нибудь.

Рутгоу мнется:

– Не совсем. На него поступала жалоба.

Мысленно глажу себя по голове и говорю самым невинным голоском:

– А что за жалоба?

Рутгоу бросает на меня предупреждающий взгляд.

– Не для протокола… На него поступила жалоба, была вызвана полиция. Ему вынесли предупреждение, однако никаких дальнейших действий не последовало. – Он поднимает руки, как бы останавливая любые дальнейшие расспросы. – Это все, что я могу сказать на данный момент. – Снова обращает внимание на карточку: – Знаете, нельзя вмешиваться в работу полиции на месте преступления. И карточку эту не следовало брать. – Его голос звучит строго и по-отечески заботливо.

– Я думала, что поступаю правильно, – лепечу я с милой улыбочкой, а потом, глядя на часы, закатываю глаза и театрально восклицаю: – Божечки! Сколько времени… Извините, спешу на редакционное задание.

Рутгоу даже рот открывает от удивления, но прежде чем успевает мне что-то сказать, меня и след простыл. Я действительно опаздываю на встречу с Джеком.

Зайдя в кафе, сразу замечаю его за столиком: брови задумчиво сдвинуты, напротив кружка пива, в руках телефон. Темно-русые волосы падают на глаза, и он периодически рассеянно откидывает их назад. Насколько же он хорош собой! Не сногсшибательный, как Рори, но все-таки очень привлекательный мужчина. На одной из вечеринок, в пылу пьяного откровения, Джек признался, что разбил немало сердец.

– Извини за опоздание, – говорю я, плюхаясь на стул напротив него.

Джек поднимает глаза и при виде меня улыбается.

– Как раз вовремя. Я боялся, что тебя арестовали за ту карточку из сада Уилсонов.

– Рутгоу был недоволен. Ты же знаешь, какой он.

Джек понимающе кивает.

– Представляю. Редкостный зануда… Кстати, ему не пора на пенсию? Выглядит так, будто вот-вот отдаст богу душу. – Хватается за горло и произносит хриплым голосом заядлого курильщика: – «На сегодня это единственная информация, которую я могу вам сообщить».

– Ему еще нет и шестидесяти. А тебя послушать, так он с минуты на минуту получит телеграмму от королевы…[28]28
  В Великобритании по сложившейся традиции человек, которому исполняется 100 или 105 лет, получает поздравительную телеграмму от правящего монарха.


[Закрыть] – Я поднимаюсь, чтобы подойти к стойке. – Хочешь чего-нибудь?

Джек вскакивает:

– Я принесу. Ты пока отдохни. Тоже ведь не девочка, – издевательски бросает он. – Что будешь пить?

– Да катись ты!.. Принеси колы. – Я смеюсь, но ноги у меня действительно болят. А все из-за новых модных сапог, которые я купила, не посмотрев, что они мне на полразмера малы.

Пока Джек идет к бару, от него не отрывает взгляд блондинка за соседним столиком. В ладно скроенном костюме он действительно великолепен. Интересно, как ему удается классно одеваться на те гроши, что ему платят в газете?

Джек возвращается за столик с колой и двумя упаковками моих любимых острых чипсов.

– Спасибо, дружище. – Я с удовольствием делаю первый глоток, а сама наблюдаю за блондинкой, которая явно обсуждает Джека со своей подругой и нарочито громко смеется. Тот ничего не замечает; все его внимание сейчас сосредоточено на мне.

– Ну? Ты же знаешь, что можешь мне довериться.

Он прав: я могу рассказать ему все, в отличие от Рори, с которым я всегда думаю, о чем стоит говорить, а о чем лучше промолчать. Рори – простой и хороший, со строгими моральными принципами. За что я и люблю его. Общение с ним делает меня лучше и добрее. Мы дополняем друг друга: я помогаю ему, когда нужно проявить характер, а он – когда меня сильно заносит на поворотах. Знаю наверняка, что Рори меня любит, но боюсь, что он сильно ошибается на мой счет. Тем не менее «его» версия меня – правильная и образцовая – мне нравится, и я не хочу его разочаровывать.

Признаюсь, мой моральный радар иногда настолько сбоит, что я не могу оценить, что хорошо, а что плохо. И хотя после отъезда из Лондона я очень стараюсь, сегодня, с этой карточкой, чувствую, как будто провалила какой-то важный тест.

Пытаюсь объяснить все это Джеку, но на этот раз не нахожу в нем понимания.

– Думаю, взяв карточку, ты поступила правильно. У тебя талант настоящего журналиста – нюх на хорошую историю. И здесь есть такая история. У Клайва или Дейрдре были враги.

Пытаясь собраться с мыслями, я ерзаю на стуле, передвигаю предметы на столе.

– Дело не в карточке…

Позади меня раздаются смех и крики – что-то празднуют молодые ребята.

– Мне нужно рассказать тебе, что случилось в Лондоне.

Джек хмурится, его глаза нервно перебегают с компании парней на меня и обратно.

– Про тот скандал я все знаю. Ты была в нем замешана? – Он открывает пачку чипсов и приглашает меня угоститься.

Я смотрю в окно. На улице совсем темно. Люди, согнувшись и прячась под зонтами, спешат с работы домой. При мысли о том, что мне предстоит дорога по темноте, ежась от страха и оглядываясь по сторонам, меня передергивает. Сейчас не помешал бы бокал вина.

Джек молча хрустит чипсами, давая возможность настроиться на разговор. Делаю глубокий вдох; мне нужно выговориться.

– Теперь-то я сознаю, насколько все это было аморально. Девочку-подростка нашли мертвой от передозировки наркотиков. За несколько месяцев до этого она пропала, и в течение всего этого времени мы прослушивали ее телефон, а также телефон ее отчима.

От неожиданности Джек чуть не давится чипсами.

– Я догадывался, о чем ты хочешь мне рассказать, но такое… Тебя ведь не арестовали?

– Нет. Арестовали моего редактора. Он стал козлом отпущения. – Я с трудом сглатываю слезы. – Я и мой коллега Марк прекрасно понимали, что так нельзя, однако ожидалось слишком громкое дело: пропала девочка-подросток, ее отчим мог быть причастен… Мы были ослеплены азартом охоты: потеряли чувство меры и ответственности. Нас с Марком уволили, потом еще нескольких человек, включая моего редактора. Мы были одержимы этой историей; думали, что если взломаем телефон девочки и ее отчима, то узнаем что-нибудь уличающее его… Глупо и безрассудно.

Джек нервно сглатывает.

– Черт, Джесс… А Тед знает?

Я киваю. Машинально беру чипсы, но не ем, а просто сжимаю в кулаке.

– Я должна была все честно ему рассказать. Да он и сам узнал бы. Тед сильно рисковал, пригласив меня на работу. Дал мне второй шанс, и я ему очень благодарна. Ты не представляешь, Джек, как все это было ужасно! Стыд. Страх, что меня арестуют. Обвинят. Возможно, посадят в тюрьму. Моему редактору и другим до сих пор грозит суд. Ну, ты читал про это дело в газетах… Я до сих пор чувствую себя виноватой, особенно перед семьей этой девушки.

Джек вздыхает и вдруг спрашивает:

– А что говорит Рори? – Своим вопросом он буквально припирает меня к стенке.

– Я ему не рассказывала. Он знает, что мой редактор был арестован и обвинен, но это все.

Глаза Джека округляются.

– Что? Как он может не знать?

Чувствую себя абсолютно разбитой.

– Все это прошло мимо него, потому что он такой человек. Немного не от мира сего. Мне не предъявили обвинение, а ему я сказала, что уволили меня из-за сокращения штата.

Джек издает стон.

– Ты обманула его!

Я закрываю глаза, начинает страшно болеть голова.

– Рори думает, что я самая лучшая, а я боялась его разочаровать, признавшись, что тоже в этом замешана.

Открываю глаза, почувствовав, как Джек участливо берет меня за руку. Я чуть не плачу.

– Рори хочет жениться, детей, верит в сказки про семейную жизнь. И я тоже этого хочу… – Я сглатываю комок в горле. – Хочу в мужья надежного, порядочного мужчину. Но теперь я просто не знаю, заслуживаю ли его, – добавляю я чуть слышно.

Джек наклоняется ко мне и начинает успокаивать:

– Конечно заслуживаешь. Ты совершила ошибку, но кто без греха? Уж точно не я и не Рори, что бы ты там ни думала. Но ты должна ему все рассказать.

Я убираю руку и продолжаю, глядя Джеку в глаза:

– Ты должен знать все до конца. Речь идет о деле Марианны Уокер-Смит.

Больше мне ничего не нужно объяснять – эта история гремела на всю страну. Четырнадцатилетняя школьница Марианна пропала восемнадцать месяцев назад из Рединга в канун Рождества. Все, включая прессу, подозревали ее отчима – преуспевающего местного застройщика. В своих шикарных машинах и дорогих костюмах Уэйн Уокер выглядел как настоящий бандит. Его арестовали, но обвинение предъявить не смогли за недостаточностью улик. Несколько месяцев спустя тело Марианны нашли в парке Клэпхэм-Коммон, причем умерла она от передозировки героином. По словам полиции, девочка сбежала из дома, связавшись не с теми людьми. Ее действительно видели с мужчиной постарше, но ничто не указывало на то, что она была убита.

Уэйн жаждал мести. Однажды вечером, когда я возвращалась домой после встречи с друзьями, он набросился на меня, впечатал в стену и стал угрожать расправой.

– Ты была не единственной журналисткой, которая считала его виновным. Почему он напал именно на тебя?

– Понятия не имею. Спасло меня только то, что мы были недалеко от метро; нас заметили прохожие и позвали на помощь, он убежал. Но теперь-то я знаю, что он за человек – под стать своему бульдожьему лицу.

– Не волнуйся, наверняка это лишь пустая угроза. Что он сделает?.. К тому же ты переехала.

Я вспомнила ужас, испытанный мной накануне, но не стала ничего говорить Джеку.

– Наверное, ты прав. Я просто испугалась.

– Не удивительно. Мерзкий тип…

– Вероятно, Уэйн узнал о прослушке телефонных разговоров. Может, кто-то из полицейских проболтался…

Наш разговор прерывает Финн, появившийся на пороге кафе в обтягивающих джинсах, белой рубашке и пиджаке в полоску. Ростом он ниже Джека, но все равно высокий – метр восемьдесят, не меньше. Блондин с голубыми глазами, такой весь утонченно-элегантный. И уж никак не похожий на полицейского.

Финн складывает зонт и оглядывается по сторонам. Когда замечает нас, на его лице появляется чувство досады – буквально на секунду. И вот он уже с улыбкой подходит к нашему столику.

– Я не знал, что ты пригласил и Джесс.

Я стремительно вскакиваю:

– Мне пора.

– Посиди с нами, ты ведь еще не допила, – уговаривает Джек. – Финн не против.

Финн выглядит так, будто он очень даже против, однако начинает искать свободный стул, после чего усаживается за столик и вежливо спрашивает, как дела.

– Нормально, все хорошо. А как ты?

– Слишком много работы. Надеюсь на повышение, приходится вкалывать.

Вежливо киваю. Разговор не клеится. Насколько легко мы общаемся с Джеком, почему же ничего не получается с Финном?

– Над чем вы сейчас работаете? Все еще над делом Уилсонов? – спрашивает он.

– Да. Может быть, у тебя есть что нам сообщить? Подсказочка пригодилась бы. – Стараюсь звучать шутливо, однако Финн напрягается.

– Вы же знаете, нельзя.

Джек закатывает глаза и подначивает его:

– Всегда начеку, всегда на страже закона…

Финну не смешно.

Я допиваю остатки колы и браво заявляю:

– Ухожу. Иначе Рори начнет волноваться, куда я пропала.

Откапываю на дне сумки зонтик, по-быстрому прощаюсь и выскакиваю на улицу. Меня тут же, как волной, окатывает холодный воздух. Сделав несколько глубоких вдохов, на минуту замираю, глядя в окно. Финн и Джек уже весело смеются. Надеюсь, не надо мной.

Прохожу вдоль «Уотершед-центра» и решаю пересечь реку по пешеходному мосту. Обычно я не возвращаюсь домой этим путем – вечером площадь Королевы слишком темная и пустынная. Большинство зданий теперь переоборудованы под офисы, и там сейчас никого нет. Стараюсь идти как можно быстрее и ни о чем не думать. И тут же слышу шаги – тяжелые, мужские шаги позади меня. Дождь усиливается, ветер вырывает зонтик из рук. Я уже не иду, а почти бегу. Вот и паб «Лэндогер Троу», у входа в который под зонтами чадят курильщики, а свет изнутри отбрасывает уютный янтарный отблеск на булыжную мостовую. Из здания напротив выходит женщина с портфелем и направляется в противоположную от меня сторону. Я тут же успокаиваюсь, пока не поворачиваю направо к реке и вновь не остаюсь одна. И опять шаги – тяжелые, уверенные. Я оборачиваюсь, полная решимости встретиться с тем, кто меня преследует. Но никого нет. Только издали раздается смех. Иду дальше. По мере того как я удаляюсь от реки, с двух сторон видны только фасады зданий, и в каждом дверном проеме мне мерещится чья-то тень. Конечно же, это воображение разыгралось – после всех сегодняшних событий. Но от страха я начинаю двигаться по середине мощеной дороги, моля бога, чтобы сюда не свернула какая-нибудь машина.

Вот и наш дом. Судорожно нащупываю ключ, открываю замок и буквально врываюсь в вестибюль. Спасена. В тот момент, когда я уже захлопываю тяжелую входную дверь, в нижнем окне заброшенного здания напротив появляется луч света. Появляется и тут же исчезает.

В кармане пальто начинает вибрировать телефон. Достаю его и вижу, как на экране высвечивается имя. Марго.

14

Август 1994 года

Флора поняла, что влюбилась. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Они познакомились всего неделю назад, но это были лучшие семь дней в ее жизни. Дилан разительно отличался от всех вокруг. Ему было девятнадцать, на целых три года старше ее. Флора видела, как реагируют на него девушки: поправляют волосы, хлопают ресницами, – любая сочла бы за счастье быть рядом с ним. А он выбрал Флору и позволил ей почувствовать себя королевой.

В то лето стояла страшная жара, каждый следующий день был жарче и влажнее предыдущего. Свое время они делили между ярмаркой и пляжем, куда ходили позагорать или освежиться в холодных водах залива.

– Не понимаю, что ты нашла в этом мальчишке, – сказала Хизер в ответ на мольбы Флоры в очередной раз пойти с ней на ярмарку. Хизер лежала на кровати, положив на колени блокнот. – Ярмарка через пару недель уедет, и он вместе с ней. Спорим, у него в каждом городе по девушке.

Флора бросила на нее сердитый взгляд: обычно добрая Хизер ведет себя как ревнивая фурия…

– Ты же моя сестра и должна поддерживать меня. А ты… – упрекнула Флора. Она знала, что от Хизер можно всего добиться, если та будет чувствовать себя виноватой. Впрочем, Флора была такая же, и сестры обе этим постоянно пользовались. Вот и на этот раз слова привели к желаемому эффекту, и Хизер неохотно согласилась сопровождать ее на ярмарку уже в пятый раз за неделю. В те дни, когда она отказывалась, Флора все равно туда ходила, без ведома матери, которая была слишком занята с клиентами. Кемпинг открыл свой второй летний сезон, и бизнес постепенно набирал обороты.

Вообще-то, Флора не любила без надобности нарушать материнские правила: Марго не отличалась строгостью, и ее ограничения и запреты были введены из желания уберечь и позаботиться о них с Хизер. У девочек перед глазами был пример другого отношения: матери Джесс было совершенно наплевать, где находится ее дочь и с кем общается. Сколько раз подруга Хизер оставалась у них ночевать; с таким же успехом она могла бы поселиться здесь навсегда.

Вот и сейчас Джесс была на ярмарке, у киоска с кокосовыми орехами. Одетая в коротенький топик и ярко накрашенная, она пританцовывала под песню «Субботний вечер» в исполнении «Вигфилд»[29]29
  «Вигфилд» – итальянская танцевальная группа, возглавляемая датской певицей Санни Шарлоттой Карлсон. Самый знаменитый ее сингл – «Saturday Night» (1993).


[Закрыть], которая гремела из ближайших динамиков. Как же Флора ненавидела эту песню! В это лето песня стала очень популярной, как и одноименный танец. Только вчера Флора застала Хизер и Джесс танцующими в спальне сестры. Когда она внезапно вошла и застала их в странных позах, девчонки выглядели растерянными и… как будто пойманными с поличным. Особенно Джесс. Флора прекрасно понимала, что та на все готова, лишь бы выглядеть крутой.

Заметив их, Джесс покраснела и поздоровалась. Флора приветливо улыбнулась в ответ, а сама стала глазами искать Дилана. Его почему-то не было на привычном месте у «Вальсирующих».

– Пойду поищу Дилана, – сказала она Хизер, расстегивая верхнюю пуговицу кружевной блузки и завязывая шейным платком волосы. Было уже семь вечера, но жара стояла удушающая, а воздух пах чем-то тошнотворно сладким. – Встретимся здесь же в девять пятнадцать. Хорошо?

Хизер насупилась.

– Договорились, только не опаздывай. Не хочу, чтобы мама сердилась.

Флора вздохнула – Хизер такая некомпанейская!

– Не бойся, не опоздаю. – Через плечо сестры она заметила Дилана. Он был с каким-то незнакомым парнем – старше его – с мрачным лицом и множеством пирсингов. Флора отметила, что выглядит он непривлекательно.

Джессика взяла Хизер за руку и повела ее прочь, что-то рассказывая ей на ухо. Флоре хотелось успокоить сестру, но она прекрасно знала, что ее увещевания не будут услышаны. Из них двоих именно Хизер была более разумной и правильной и сумела проявить характер после смерти отца.

Флора помахала Дилану; тот поприветствовал ее, но не улыбнулся. Видно было, что он увлечен серьезным разговором с мистером Пирсингом. Она решила подождать, пока они не закончат разговор и не подойдут к ней сами.

Сегодня Дилан был какой-то другой. В нем чувствовалась странная напряженность.

– А вот и моя цыганочка Флора, – с деланой улыбкой сказал он, обнимая ее за плечи. – А это Спиди, друг моей матери.

Мистер Пирсинг протянул руку, и Флора послушно ответила. Она заметила, что ногти у него желтые и обкусанные; ей хотелось убрать руки за спину, но она побоялась показаться невежливой. «Умение держать себя – самое главное», – вдалбливала им с детства мать.

Вблизи новый знакомый выглядел еще более странно. На шее красовалась необычная татуировка в виде зеленого попугая. Как матери Дилана мог понравиться такой парень? Они с ней пока не были знакомы, но Дилан показал ее фотографию: нежная симпатичная блондинка с такими же ослепительно-голубыми, как у него, глазами. По словам Дилана, мать рано его родила, а отца своего он никогда не знал.

– Приятно познакомиться, – сказал Спиди с таким же акцентом, как у Дилана. Его взгляд задержался на вырезе ее блузки.

Заметив это, Дилан поближе притянул ее к себе.

– Спиди просто зашел поздороваться, а сейчас уже собирается домой. Передавай маме привет.

Спиди нагло ухмыльнулся:

– Да, точно, я уже ухожу. На следующей неделе привезу сюда твою маму – вы давно не виделись. А пока у тебя есть время подумать…

– Подумаю. – Лицо Дилана стало похоже на маску.

– Вот и отлично. – Спиди с ухмылкой посмотрел на Флору и Дилана, развернулся и пошел прочь.

Несколько мгновений Дилан молча наблюдал, как тот пробирается сквозь толпу.

– Прости. Он немного придурок.

– Это что – твой отчим? – спросила Флора растерянно.

– Не отчим, а друг моей мамы. Ненадолго. Вообще-то, он нормальный.

– Так нормальный или придурок?

Дилан усмехнулся:

– Для придурка он нормальный. А еще он хорошо обращается с мамой.

Флора плохо разбиралась в мальчиках, но в тот момент была уверена: Дилан что-то от нее скрывает.

– Он местный? Ты вроде бы говорил, что твоя мама живет в Суиндоне…

– Точно, живет. И он с ней. Пока. Он пришел, чтобы отдать мне… – Глаза Дилана загорелись, и он извлек из кармана джинсов мягкий мешочек.

– Что это?

– Травка, дурь, скунс. Как хочешь, так и называй. – Он убрал мешочек обратно в карман.

Флора ахнула:

– Черт, наркотики?!

– Тише ты! – зашипел Дилан, озираясь по сторонам. – Я думал, ты покуришь со мной…

Флора растерянно отвела глаза, чувствуя себя не в своей тарелке. Наркотики… Она и сигарет-то не пробовала. Несмотря на жару, ей вдруг стало холодно.

– Даже не знаю…

– Я думал, ты крутая. – В его голосе прозвучало разочарование. – Видимо, ты все-таки слишком маленькая.

У Флоры начала кружиться голова. Нет, такого не должно быть! После того, как она позволила ему прикасаться к себе, даже в тех местах, где ее никогда не трогали. Она не знала, что ее тело может так реагировать, так сильно хотеть кого-то. Он будет ее первым – она так решила. Если Дилан бросит ее, она не сможет ни жить, ни дышать. Он теперь смысл ее жизни; прямо наваждение какое-то…

Флора решительно посмотрела Дилану в глаза:

– Я не маленькая!

– Значит, ты будешь курить вместе со мной?

Она кивнула. Конечно будет.

* * *

Хизер ждала у киоска с сахарной ватой, как они и договаривались. У Джесс не было «комендантского часа», и она обещала дождаться прихода Флоры – просто боялась одна возвращаться через поле домой. Глядя на нее, Хизер недоумевала, почему ее подруге предоставлена такая свобода, ведь ей она совсем не нужна: Джесс порой выглядела очень одинокой и все время проводила с ними.

Они славно повеселились. Хизер даже забыла о Флоре и Дилане и стала обычной четырнадцатилетней девочкой, которой не нужно нести ответственности за всех и вся.

За легкость и бесшабашность Хизер и любила Джесс. Ей льстило, что такая популярная девушка захотела с ней подружиться; остальные в их классе считали ее странной хотя бы за ее увлечение готической музыкой. Благодаря Джесс Хизер почувствовала себя нормальной; подруга разгоняла тоску в ее душе.

И в тот вечер им было хорошо вдвоем: они посплетничали, попели, похихикали, постреляли в тире. Хизер, которая великолепно стреляла, выиграла большую плюшевую птицу, которую тут же подарила Джесс. Та была в восторге и сейчас держала игрушку под мышкой.

А потом Хизер почувствовала беспокойство. Где же Флора? Давно наступило положенное время, и мама с ума сойдет, если к половине десятого их не будет дома.

И тут она увидела идущих к ним Флору и Дилана. Точнее, Дилан шел, а Флора больше плелась. Она вообще как-то странно выглядела: с трудом передвигала ноги, постоянно смеялась и откидывала голову Дилану на плечо.

– Что это с ней? – прошептала Хизер, с беспокойством оглядываясь на Джесс.

Та нахмурилась:

– Не знаю.

– Расслабься. Она в порядке, – сказал Дилан, остановившись перед ними. Хизер захотелось стереть с его лица идиотскую ухмылку. – Твоя сестра немного устала, вот и все.

– Она что, напилась?

– Она точно не пьяная.

Глаза Флоры казались огромными и черными – из-за сильно увеличенных зрачков.

– Я в порядке, – проговорила Флора, пытаясь встать прямо. – А теперь нам пора домой.

– Я пойду с вами, – сказал Дилан, – чтобы убедиться, что вы нормально доберетесь.

Его предложение вызвало у Хизер протест – она сама способна позаботиться о сестре. Схватив Флору за руку, Хизер потянула ее прочь от этого мальчишки.

– С ней все будет в порядке, – отрезала она. – Пойдем, Джесс.

Хизер была почти одного роста с Флорой, и та все время пыталась положить голову ей на плечо. Джесс подхватила Флору под другую руку, и они увели ее, оставив Дилана посреди оживленной ярмарки с безучастным выражением на лице.

– Что он с тобой сделал? – допытывалась у сестры Хизер, стараясь не выдать паники. – Он что-то добавил тебе в напиток? – Недавно она читала о таком в газете.

Флора в ответ лишь хихикала.

Через поле девочки дотащили Флору до загородки, где обычно они с Джесс расставались. Было почти темно; лишь на горизонте мерцал краешек ярко-оранжевого солнца. Отсюда был виден кемпинг Пауэллов и дом за ним. В спальне у матери горел свет. Наверное, тревожится… Они опаздывали уже на десять минут.

Джесс обеспокоенно спросила:

– Ты сама справишься?

Хизер кивнула:

– Уже недалеко. Спасибо, что помогла. – Она через силу улыбнулась подруге.

Джесс кивнула в ответ, одним прыжком преодолела загородку и опрометью бросилась через поле к своему коттеджу – только красные сапожки засверкали.

Флора застонала:

– Оставь меня здесь. Я слишком устала, чтобы идти дальше.

– Ни за что. Мы и так уже опаздываем.

– Ты такая лапочка, – хмыкнула Флора.

Хизер вздохнула и потащила сестру дальше. Неужели Флоре все равно, что они опаздывают, что мама волнуется, что их накажут? Впрочем, ей-то что. Это Флору накажут и запретят видеться с ее ненаглядным Диланом…

Они вошли через боковые ворота, минуя кемпинг, и оказались на дорожке, которая шла параллельно конюшне. Дядя Лео как раз заводил внутрь лошадь Марго, Сабу. Увидев девочек, нахмурился.

– Вы о чем думаете? Ваша мама там с ума сходит! – Он махнул рукой в сторону дома.

– Мы опоздали всего на десять минут, – начала оправдываться Хизер. – Флора упала и вывихнула лодыжку, поэтому мы так долго.

Только тут дядя обратил внимание на неуверенную походку Флоры, на ее остекленевший взгляд.

– Она что, набралась дури? – прошипел он.

Хизер в этом не сомневалась. Она ведь не была такой уж наивной, да и про наркотики им в школе рассказывали. Но не собиралась делиться своими догадками с дядей Лео.

В это время из дома вышла Марго и направилась к ним.

– Ничего не говори, – вполголоса произнес дядя. – Я вас прикрою. Отведи Флору домой… – Прости, сестренка, – начал Лео, когда Марго подошла к ним. – Девочки помогали мне с лошадьми.

– Они опоздали, – сказала она, грозно глядя на дочерей. – Я же просила вас вернуться в девять тридцать.

Прежде чем Хизер успела открыть рот, Лео добавил:

– Они были здесь. Флора вывихнула лодыжку и сидела на траве. Вот почему я их сразу не заметил.

Флора застонала – то ли ей было плохо, то ли она решила подыграть дяде. Марго мгновенно оттаяла.

– Какую: опять левую? – Когда Хизер кивнула, Марго повернулась к Флоре: – Ты в порядке, дорогая? Сто раз предупреждала: поосторожней с этой лодыжкой…

В шесть лет Флора поскользнулась и сломала ногу.

Хизер почувствовала внезапный приступ вины за то, что они обманывают мать.

– Пока Флора собиралась с силами, – продолжал Лео, незаметно подмигнув племянницам, – Хизер помогала мне с Сабой.

Хизер испугалась, что, несмотря на темноту, мать догадается об истинной причине состояния старшей дочери.

– С ней все в порядке, – затараторила она, подхватила сестру и потащила к дому. – Я помогу ей лечь в постель. Не волнуйся.

– Не забудьте надеть стягивающий носок! – крикнула им вслед мама.

Хизер с благодарностью заметила, что сестра идет, слегка прихрамывая. Значит, подыгрывает. И не настолько пьяная, или что там на самом деле с ней. «Все будет в порядке, – подумала она с облегчением. – Все будет хорошо». Ей просто нужно держать сестру подальше от Дилана. Всего на несколько недель, пока ярмарка не закроется. И для этого ей понадобится помощь Джесс.