Текст книги "Проводник"

10

Той ночью они остановились в следующем безопасном доме. День прошел быстро, даже слишком быстро, решила Дилан, – похоже, Тристан пытался возместить потраченное на их ссору время.

Они подошли к домику за мгновение до того, как солнце опустилось за горизонт. На последней миле Дилан показалось, что она слышит вой вдали, но из-за ветра было сложно сказать точно. Тристан, однако, ускорился и потащил ее за собой, схватив за руку, значит, ее подозрения были небеспочвенными.

Взявшись за ручку двери, он с облегчением выдохнул. Мышцы челюсти расслабились, губы растянулись в улыбке, брови вернулись на свое место, разгладив все морщинки на лбу.

Дом был похож на все остальные: единственная комната с поломанной мебелью. Окна по обе стороны от двери и еще два у дальней стены. Стекла в квадратных рамах были частично разбиты, отчего по комнате со свистом носился ветер. Тристан схватил валявшуюся у кровати ткань и начал затыкать отверстия, а Дилан подошла к стулу и плюхнулась на него, желая отдохнуть после трудного перехода.

Если ей не надо спать, должна ли она чувствовать усталость? Неважно, подумала она. Мышцы болят или ей так кажется? Пытаясь избавиться от сбивчивых мыслей, она наблюдала за Тристаном.

Закончив с окнами, парень развел огонь. Он потратил больше времени, чем в предыдущий вечер, – перебрал дрова и сложил их в идеальную пирамиду, наломав веточек. Когда огонь оживленно затрещал, он остался у камина, не сводя взгляда с пламени.

Тристан избегал ее, в этом Дилан была уверена, – но в такой маленькой комнате держать дистанцию было почти невозможно. Она попыталась шуткой расшевелить его.

– Если это место – моих рук дело, тогда почему все эти домишки такие паршивые? Что, мое воображение не могло придумать местечко получше? Что-то с джакузи или телевизором…

Тристан повернулся и выдавил улыбку. Дилан скривилась в ответ, теряясь в мыслях, как вывести его из такого настроения. Он пересек комнату и устроился с другой стороны небольшого стола. Парень зеркально повторил ее позу, и теперь они сидели лицом к лицу в полуметре друг от друга, положив локти на стол, – сидели и смотрели друг на друга. Уголок рта Тристана дернулся, когда он заметил в ее глазах легкую неловкость, он искренне улыбнулся. Дилан тут же приободрилась.

– Слушай, – начала она, – насчет того, что было…

– Не волнуйся насчет этого, – резко перебил он ее.

– Но… – Дилан открыла рот, чтобы продолжить, и затихла.

Тристан увидел в ее глазах вину, сожаление и – что хуже всего – жалость. С одной стороны, он получал какое-то извращенное удовольствие от того, что ей не безразлична его боль, что она его жалеет, но с другой… из-за нее ему снова пришлось думать о том, что он уже давно принял. Впервые за долгое время он был недоволен своей судьбой. Бесконечной круговоротной тюрьмой, к которой сводилось его существование. Все эти эгоистичные души врали, изменяли, растрачивали жизнь, которую им дали, – а он мечтал о таком подарке, хотя и знал, что никогда не получит его.

– Каково это? – вдруг спросила Дилан.

– Каково что?

Поджав губы, она подыскивала слова, чтобы сформулировать вопрос.

– Переправлять всех этих людей, проходить с ними весь этот путь, затем смотреть, как они исчезают… ну или переходят на другую сторону. Наверное, это тяжело. Готова поспорить, некоторые этого не заслуживали.

Тристан уставился на нее, поразившись такому вопросу. Никто, ни одна душа из тех тысяч, что он переправил, не спрашивал ни о чем подобном. И как ответить? Правда была сурова, но он не хотел ей врать.

– Во-первых, я об этом даже не думал. У меня была работа, и я ее выполнял. Защищать каждую душу, оберегать ее – мне это казалось самым важным занятием в мире. Прошло много времени, прежде чем я начал видеть души такими, какими они были на самом деле. Какими они были людьми. Я перестал их жалеть, перестал быть добрым. Многие не заслуживали доброты. – Голос Тристана дрогнул, горечь окутала его язык. Он глубоко вдохнул, пытаясь дать отпор чувству обиды; ничего, он справится, за долгие годы привык скрывать свои чувства за фасадом безразличия. – Они переходят на другую сторону, и я должен за этим наблюдать. Вот как все происходит.

Так было уже давно. А потом появилась она. Дилан настолько отличалась от всех, что выбила его из роли, которую он обычно играл. Он достаточно ужасно обращался с ней – фыркал, проявлял высокомерие, высмеивал ее, – но ничего не мог поделать со своими чувствами. Она выбила его из равновесия, оставила в смятении. Она не была ангелом, он это знал – видел в миллионах воспоминаниях, что крутились в ее голове, – но было в ней что-то необычное… нет, особенное.

Он почувствовал, как внутри него зашевелилась вина, когда она заерзала на стуле и на ее лице отразились сочувствие и печаль.

– Давай поговорим о чем-то другом, – предложил он, чтобы пощадить ее чувства.

– Хорошо, – быстро согласилась Дилан, радуясь шансу сменить тему разговора. – Расскажи больше про себя.

– Что ты хочешь знать?

– Хм, – сказала она, перебирая список вопросов, весь день кружащих в ее голове. – Расскажи о самой странной форме, которую ты принимал.

Он тут же улыбнулся, и она поняла, что этим правильным вопросом подняла ему настроение.

– Санта-Клауса, – ответил он.

– Санты?! – воскликнула она. – Почему?

Он пожал плечами.

– Это был ребенок. Он умер на Рождество в автокатастрофе. Ему было всего пять, и Санте он доверял больше всех остальных. За пару дней до этого он сидел в магазине на его коленях, и это стало его любимым воспоминанием. – Его глаза весело засверкали. – Пришлось постоянно трясти животом и кричать: «Хо! Хо! Хо!», чтобы он радовался. Он очень разочаровался, узнав, что Санта не может спеть по нотам «Джинг беллс».

Дилан засмеялась, представив сидящего напротив парня в костюме Санты. А потом поняла, что он не просто оделся Сантой, он был Сантой.

– Знаешь, что мне кажется самым странным? – спросила она. Он покачал головой. – Смотреть на тебя и думать, что ты мой ровесник, но при этом понимать, что ты взрослый. Нет, старше, чем взрослый. Старше, чем все, кого я знаю.

Тристан сочувственно улыбнулся.

– Я не очень хорошо лажу со взрослыми; они любят мне приказывать. Прямо как ты.

Она засмеялась.

Он тоже засмеялся, наслаждаясь этим звуком.

– Ну если поможет, я не чувствую себя взрослым. А ты не кажешься ребенком. Ты кажешься самой собой.

Дилан улыбнулась.

– Еще вопросы?

– Расскажи мне… расскажи про свою первую душу.

Тристан ухмыльнулся. Он не мог ей отказать.

– Это было давно, – начал он. – Это был молодой человек. Его звали Грегором. Хочешь услышать его историю?

Дилан усердно закивала.

Это и правда было очень давно, но Тристан до сих пор помнил все подробности. Первым воспоминанием о его собственном существовании было, что он шел по белоснежно-белой местности. Там не было полов, стен, неба. Тот факт, что он идет, являлся единственным доказательством существования какой-то поверхности. А потом откуда ни возьмись начали появляться детали. Земля под его ногами оказалась грунтовкой. По обе стороны от него возникли кусты, высокие, непокорные и шепчущиеся, как живые существа. Была ночь, над головой бархатное черное небо с вкраплениями мерцающих звезд. Он мог назвать все эти вещи, он знал их. А еще он знал, куда идет и зачем здесь.

– Горел огонь. Густой столб дыма направлялся к небу, и именно туда-то мне и надо было. Я шел по тропинке, и тут мимо меня пронеслись двое мужчин. Они пробежали так близко, что я почувствовал, как воздухом обдало кожу, но меня они не заметили. Подойдя к источнику огня, я увидел, что эти мужчины пытаются набрать в колодце воду, но их усилия оказались тщетными. Они не могли победить огонь. Это было жестокое пламя. Никто не мог в таком выжить. Вот почему я оказался там.

Он улыбнулся, Дилан с пристальным вниманием смотрела на него.

– Помню, как почувствовал… не волнение, а неуверенность. Я должен был пойти туда и забрать его? Или стоять там и ждать? Поймет ли он, кто я такой, или мне придется убеждать его пойти со мной? Что мне делать, если он расстроится или разозлится? Но все оказалось легко. Он прошел сквозь стену горящего здания и остановился передо мной, не получив никаких ожогов. Мы должны были отправиться в путь. Но Грегор как будто не хотел уходить. Он чего-то ждал. Нет… кого-то.

Дилан озадаченно моргнула.

– Он видел людей?

Тристан кивнул.

– Я не могла, – пробормотала она и задумчиво опустила взгляд. – Я никого не видела. Я была… Я была одна.

На последнем слове ее голос затих.

– Души еще некоторое время могут видеть жизнь, которую они покинули. Это зависит от момента их смерти, – объяснил Тристан. – Ты была без сознания, когда умерла, и к тому моменту, как душа очнулась, было слишком поздно. Все остальные исчезли.

Дилан смотрела на него глазами, полными грусти. Затем громко сглотнула.

– Что случилось с Грегором?

– К дому начали подходить люди, и Грегор, хоть и смотрел на них печально, но от меня не отошел. А потом прибежала женщина, она подняла юбки, чтобы ноги не путались, когда она бежала, а на лице застыл ужас. Женщина кричала его имя. Это было душераздирающе, подобно пытке. Она пробежала мимо зевак и как будто хотела забежать в дом, но ее схватил мужчина. Поборовшись с ним несколько секунд, она обмякла в его руках, истерично рыдая.

– Кем она была? – выдохнула Дилан, увлеченная рассказом.

Тристан пожал плечами.

– Женой Грегора, наверное, или возлюбленной.

– И что произошло дальше?

– А дальше самое сложное. Я ждал, пока Грегор в агонии наблюдал за ее истерикой. Он протянул к ней руку, но точно понял, что не может успокоить ее, и остался рядом со мной. Через несколько секунд он повернулся и сказал: «Я умер, да?» Я лишь кивнул, ничего не мог сказать. Он спросил, надо ли ему идти со мной, и оглянулся на плачущую женщину, и я сказал – да. А потом он спросил, куда мы пойдем, и я запаниковал, – признался Тристан. – Я не знал, что сказать.

– Что ты ему сказал?

– Я сказал: «Я всего лишь проводник. Не я это определяю». К счастью, мужчина принял мой ответ, и я развернулся и пошел в темную ночь. Грегор последовал за мной, напоследок взглянув на женщину.

– Бедная женщина, – пробормотала Дилан, думая об оставленной жене. – Этот мужчина, Грегор, знал, что мертв. Он сразу же понял, да? – это прозвучало скептически.

– Ну, – ответил Тристан, – он только что прошел сквозь стену горящего здания. Кроме того, тогда люди были очень верующими. Они не сомневались в церкви и верили тому, чему она их учила. Они видели во мне посланника свыше – ангела, как вы их называете. И не задавали мне вопросов. Сейчас люди более недисциплинированные. Кажется, они все считают, что у них есть права.

Он закатил глаза.

– Хм.

Дилан подняла голову, не знала, задавать ли следующий вопрос.

– Что? – Тристан заметил ее сомнение.

– Кем ты был для него? – выпалила она.

– Всего лишь мужчиной. Помню, что был высоким и мускулистым, с бородой. – Он замолчал, заметив выражение ее лица: Дилан поджала губы, чтобы не засмеяться. – Что тут смешного? Тогда многие мужчины носили бороды, густые. У меня и усы были. И мне это нравилось – элегантно и тепло.

В этот раз она не сдержалась и расхохоталась, но смех быстро затих.

– А кто был самой худшей душой? – тихо спросила она.

– Ты.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.

11

Той ночью Дилан почти не спала. Она лежала и думала о душах, о Тристане и других проводниках, о том, куда она направляется. Она предположила, что ее тело привыкает к отсутствию сна, в котором не было необходимости, но, по правде говоря, в ее голове крутилось так много мыслей, что сон все равно бы не пришел.

Она вздохнула и покрутилась на потрепанном комковатом кресле.

– Ты не спишь? – раздался слева от нее тихий голос Тристана.

– Да, – пробормотала Дилан. – Слишком много мыслей в голове.

Длительное молчание.

– Хочешь об этом поговорить?

Дилан повернулась к Тристану. Он сидел на стуле и смотрел в ночь, но, почувствовав на себе ее взгляд, развернулся.

– Может помочь, – сказал он.

Дилан задумчиво закусила губу. Она не хотела жаловаться на свое невезение, ведь ему было намного хуже. Но в ее голове всплывал миллион сомнений, и Тристан мог прояснить как минимум некоторые из них. Он подбодрил ее улыбкой.

– Я думала о том, что находится за пределами пустоши, – начала она.

– А… – На лице Тристана отразилось понимание. Он скривился. – В этом я тебе не могу помочь.

– Знаю, – тихо произнесла она.

Она старалась не выказывать свое разочарование, но ее это ужасно беспокоило. Куда она направляется? После тех демонов, что набросились на нее в темноте, готовые утащить вниз, она сомневалась, что ее ждало что-то плохое. Нет, это место должно быть хорошим, иначе зачем демонам мешать ей туда попасть? И оно должно где-то находиться. Если в пункте назначения ее ожидало забвение, какой смысл в пересечении пустоши?

– Тебя только это беспокоит?

Вряд ли. Дилан выдохнула смешок. Но быстро пришла в себя. Посмотрела на старый пол из потрескавшегося камня, на котором играли отблески пламени. Они танцевали до боли знакомый танец.

– Те демоны, – начала она.

– Тебе не нужно волноваться насчет них, – заверил ее Тристан. – Я не позволю им тебя тронуть.

Он говорил очень уверенно, а когда Дилан подняла голову, его широко раскрытые глаза мерцали, зубы были стиснуты.

Она верила ему.

– Хорошо, – кивнула она.

Между ними снова воцарилось молчание, но в голове Дилан вопросов не убавилось.

– Знаешь, что я не могу понять?

– Что?

– Что ты на самом деле не похож на себя. В смысле, – продолжила она, осознав, что ее слова лишены смысла, – я тебя вижу. Могу к тебе прикасаться. – Она подняла руку, но ей не хватило смелости дотянуться и действительно прикоснуться к нему. – Но то, что я вижу, чувствую, – это не ты.

– Мне жаль.

Невозможно было не заметить сожаления в голосе Тристана.

Дилан покусала губу, осознавая, что совсем не подумала, что ему больно слышать это. И добавила, желая загладить свою вину:

– Но мне не важно, как ты выглядишь. Не особо. Твоя сущность в твоей голове и сердце, понимаешь? Твоя душа.

Тристан уставился на нее с непроницаемым выражением лица.

– Ты думаешь, у меня есть душа? – тихо спросил он.

– Конечно, есть, – быстро, но честно ответила Дилан. Тристан увидел это по ее лицу и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, но улыбка перешла в громкий зевок. Она смущенно вскинула руку ко рту.

– Кажется, мое тело считает, что ему еще нужен сон, – застенчиво сказала она.

Тристан кивнул.

– Возможно, завтра ты будешь чувствовать себя ужасно, очень изможденной. Но это все психология… – Он замолчал.

Тишина стала оглушительной и почти осязаемой.

Дилан, обняв колени, свернулась в кресле и посмотрела мимо Тристана на огонь. Она гадала, стоит ли что-то сказать, но не могла придумать ничего, что не звучало бы глупо. Кроме того, может, он хочет подумать. Скорее всего, сейчас он был как никогда близок к тому, чтобы остаться наедине с самим собой.

– Мне кажется, в начале проще, – наконец произнесла она.

– Что ты имеешь в виду?

Тристан повернулся к ней. Она смотрела не на него, а на огонь, словно впав в транс.

– В самом начале, – сказала она, – когда души спят. Готова поспорить, приятно побыть в тишине и спокойствии. Ты, наверное, устал, что с ними постоянно надо говорить.

Она запнулась, потому что до нее внезапно дошло: она была одной из них.

Тристан некоторое мгновение не отвечал, и она поежилась, прочитав в его молчании самый худший вариант. Конечно, для него она была еще одной душой. На нее накатила досада, и она завертелась в кресле.

– Я перестану говорить, – пообещала она.

Губы Тристана дернулись.

– Тебе необязательно это делать.

Но она была права. Он действительно предпочитал начало путешествия, когда души погружались в сон, и он мог быть практически один. Сон напоминал занавески, которые загораживали его, пусть даже всего на несколько часов, – от их эгоизма, невежества. Он был потрясен, что эта… эта девушка обладала состраданием, что ей хватило великодушия подумать о его чувствах и нуждах. Он взглянул на нее, съежившуюся в кресле и словно желающую раствориться в древних пыльных подушках. Его тронул румянец на ее щеках.

– Ты хочешь услышать еще одну историю? – спросил он.

– Если ты не против рассказать, – скромно ответила Дилан.

Ему в голову пришла идея.

– Ты меня спросила про самую худшую душу, которую я переправлял, – начал он, – но я соврал. Это не ты.

Он замолчал и быстро взглянул на нее.

– Не я? – Дилан опустила голову на колени и изумленно смотрела на него.

– Не ты, – кивнул он. А потом из его голоса пропала шутливость. – Это был маленький мальчик.

– Мальчик? – спросила Дилан.

Тристан кивнул.

– Как он умер?

– Рак, – пробормотал Тристан, не желая озвучивать эту историю как-то иначе, чем шепотом. – Ты бы его видела, как он лежал там. Это было душераздирающе. Крошечный и хрупкий, с белым лицом и лысой головой после химиотерапии.

– Кем ты был для него? – осторожно спросила его Дилан.

– Доктором. Я сказал ему… – Тристан затих, он не был уверен, что может в этом признаться. – Я сказал ему, что могу заставить боль уйти, что он снова будет хорошо себя чувствовать. Его маленькое лицо озарилось. Он спрыгнул с кровати и сказал мне, что уже чувствует себя лучше.

Тристан ненавидел переводить детей. Хоть они шли добровольно и были самыми доверчивыми, с ними было труднее всего. Они редко не жаловались, но ему казалось, что дети заслуживают право на жалобу больше всего. Как несправедливо умереть, прежде чем сможешь вырасти, пожить, получить опыт…

– Тристан. – Голос Дилан заставил его поднять голову. – Можешь не рассказывать, если не хочешь.

Но он хотел. И не знал, почему; это не приятная сказка, и счастливого конца не будет. Он хотел поделиться с ней чем-то своим. Чем-то важным.

– Мы вместе вышли из больницы, и он так давно не видел солнца, что не мог отвести от него взгляда. Первый день прошел хорошо; мы легко добрались до островка безопасности, и я развлекал его фокусами: из ниоткуда разжигал огонь, заставлял вещи передвигаться, не дотрагиваясь до них. Делал все, что угодно, лишь бы его отвлечь. На следующий день он был уставшим. Его разум все еще говорил, что он болен, но мальчик хотел идти. Из-за болезни ему несколько месяцев не разрешалось ходить. Я не мог ему отказать. А следовало.

Тристан пристыженно опустил голову.

– Мы шли слишком медленно. К заходу солнца я уже нес его, но этого было недостаточно. Я побежал. Бежал как можно быстрее, и бедный ребенок забеспокоился. Он плакал. Чувствовал мою тревогу и слышал вой демонов. Он доверял мне. А я его подвел.

Дилан боялась спросить. Но не могла вот так оставить эту историю.

– Что случилось?

– Я споткнулся, – прохрипел Тристан, глаза заблестели в приглушенном свете огня. – Я споткнулся и уронил его. Отпустил его, чтобы смягчить падение. Всего на секунду. Но ее было достаточно. Они схватили его и затащили вниз.

Голос Тристана оборвался, но молчание сопровождалось неровным, тяжелым, прерывистым дыханием, словно он плакал, хотя щеки были сухими. Дилан всматривалась в него. Ее рука сама потянулась и обхватила его руку. В комнате было тепло, но его кожа казалась очень холодной. Дилан провела пальцами по тыльной стороне ладони. Он на секунду хмуро взглянул на нее, потом перевернул руку, и их пальцы переплелись. Потом он начал медленно выводить круги на ее ладони большим пальцем. Было щекотно, но Дилан скорее лишилась бы руки, чем убрала ее.

Тристан посмотрел на нее, тени от огня танцевали на его лице.

– Завтра – опасный день, – пробормотал он. – Снаружи соберутся демоны.

– Ты вроде сказал, они не могут войти? – сдавленно произнесла Дилан из-за внезапно охватившей ее паники. Он предупредил ее, а значит, действительно волновался. Получается, что опасность на самом деле реальна. У нее свело живот.

– Они не войдут, – пообещал он с серьезным выражением лица, – но они знают, что в итоге мы выйдем.

– Мы будем в безопасности? – голос Дилан превратился в писк.

– Утром, когда взойдет солнце, у нас все будет в порядке, – сказал он, – но днем придется пересекать равнину, а там всегда темно. Там они нас и атакуют.

– Откуда ты знаешь? Ты вроде сказал, что ландшафт создаю я?

– Это так, но то, что под землей, всегда остается таким же, а ты создаешь ландшафт поверх земли. Вот почему дома безопасности всегда в одном и том же месте. И впереди будет равнина. Она всегда там.

Дилан от любопытства закусила губу, но не выдержала и спросила:

– Ты… ты кого-нибудь терял на равнине?

Он посмотрел на нее.

– Тебя я не потеряю.

Дилан поняла и сжала губы, стараясь не выказывать беспокойства.

– Не бойся, – добавил он, почувствовав смену настроения. Его пальцы снова аккуратно сжали ее руку, и Дилан покраснела.

– Я в порядке, – слишком быстро ответила она.

Тристан видел ее насквозь. Все еще держа ее за руку, он поднялся со стула и присел перед ней. И посмотрел прямо ей в глаза. Дилан очень хотелось отвести взгляд, но ее как загипнотизировали.

– Я тебя не потеряю, – повторил он. – Верь мне.

– Я верю, – ответила Дилан, и в этот раз ее слова были правдивыми.

Тристан кивнул и поднялся, освободив ее глаза и руку. Дилан засунула ладошки между коленями и постаралась скрыть, что дрожит; кожу на руке, которую он держал, покалывало. Она попыталась успокоить дыхание, наблюдая за парнем, который подошел к одному из окон и уставился в ночь. Она хотела позвать его, оторвать от окна и демонов, притаившихся снаружи, но это было бесполезно – он знал о них больше, чем она, и вел соответственно. Дилан съежилась в кресле.

– Всегда одно и то же, – вдруг сказал Тристан, но не повернулся, и Дилан подумала, что он говорит сам с собой. Он поднял руку и прижал к стеклу. И тут же усилился шум снаружи.

– Что всегда одно и то же? – спросила Дилан, надеясь отвлечь его внимание от окна. Ее пугали этот вой и визг.

К ее облегчению, он повернулся и убрал руку.

– Демоны, – сказал он. – Они всегда более голодные и ненасытные, когда появляется такая душа… – Он замолк. – Душа, как ты.

Дилан нахмурилась. Он произнес это, словно с ней что-то не так.

– В смысле, не поняла?

Он задумался.

– Призраки с радостью заберут любую душу. Но чистые души для них подобно лакомству.

Чистые души? Дилан подождала, когда эти слова приобретут смысл. Вряд ли она назвала бы себя чистой – а мама уж точно нет.

– Я не чистая, – сказала она.

– Чистая, чистая, – заверил он ее.

– Нет, – не согласилась она. – Спроси маму, она всегда говорит, что я…

– Я не имею в виду, что ты идеальная, – перебил ее Тристан. – Чистая душа… она невинна. – Дилан покачала головой, готовясь снова отрицать его слова. Но потом он произнес слова, от которых комната в буквальном смысле вспыхнула огнем. – Душа девственницы.

Дилан несколько раз открыла и закрыла рот, но не произнесла ни звука. Тристан внимательно наблюдал за ней, но она не могла контролировать свое лицо, и к щекам хлынула кровь.

– Что? – наконец выдавила она.

– Душа девственницы, – повторил он.

Дилан изо всех сил старалась не закатить глаза, чтобы скрыть смущение.

Она не требовала, чтобы он еще раз повторил эти слова.

– Когда в пустоши появляется молодая девственная душа, призраки становятся более агрессивными и опасными. – Он посмотрел на нее, проверяя, насколько внимательно она его слушает. – Они хотят тебя – именно тебя. Твоя душа для них – лакомство. Более желанная и вкусная, чем горький вкус поживших душ.

Дилан уставилась на него, открыв рот. Слова Тристана никак не могли продраться сквозь туман в ее голове. Она застряла на единственном слове. Девственница. Откуда, черт возьми, он об этом знает? Это написано у нее на лбу? Но потом она вспомнила. Он говорил, что видит и знает каждую душу. Внутри и снаружи. Она поежилась. Судя по тому, как дергались его губы, он смеялся над ней. Может, именно об этом он думал, когда держал ее за руку: что она чиста и невинна? Девственница?!

Дилан заерзала в кресле, сгорая от стыда, но этого было недостаточно. Она все еще находилась в ловушке его взгляда, как муравей под увеличительным стеклом. Она сорвалась с места и устремилась к окну, в которое несколько минут назад смотрел Тристан. Подошла к нему, намеренно избегая отражения проводника, и прижалась лбом к холодному стеклу, пытаясь избавиться от смущения.