Текст книги "Три главные темы человечества"

– Похоже на какой-то розыгрыш.

– Это не был розыгрыш. Там все было взаправду.

– Такое слово дебильное, – перебил я, – Как в детском саду.

Лидия невозмутимо продолжила:

– Когда мы вышли из ресторана, и за нами закрылась дверь, я пошла вперед, а щенки повернулись и стали рычать в сторону двери ресторана, как будто за ней было что-то нехорошее. Я все еще держала перед собой вилку и нож, и попросила малышей не отставать от меня. Стоило нам отойти от ресторана чуть подальше, щеночки успокоились, и снова радостные шли передо мной. Когда мы дошли до каюты парня, я прислушалась: не было вообще никаких звуков. Я осторожно поскреблась в дверь, и позвала его по имени.

– Ты же забыла, как его зовут.

– Я забыла сейчас, но во сне я помнила. Ответа не было. Я постучала сильнее, а потом еще и еще, но никто мне не открыл. Я попробовала повернуть ручку двери и она подалась, но стоило мне приоткрыть ее…

– Что там было, Лидия? – я подался вперед.

– …но стоило мне ее приоткрыть, как я проснулась, – заключила она.

– Тьфу ты, черт! Ты не могла досмотреть этот сон?

– Я проснулась буквально за полчаса до будильника. Кто знает, а вдруг мне приснится продолжение? Мне даже самой интересно, что будет дальше. Я сегодня все утро об этом думала. Куда делись люди, что случилось, пока я спала, и спала ли я, почему все вокруг окутано мраком, какая там таится опасность, которой боюсь я и на которую рычали щенки, откуда там вообще щенки, и больше всего – как все-таки зовут того парня.

– Лидия, я ознакомился с делом Дохлого вонючки. Вот мое первое распоряжение по этому делу: мы должны переименовать его, теперь это Дело Дохлого тухлячка. Займись этим, подшей. До того, – решил я напомнить, – Как уйдешь за пивом.

– А можно я предложу название для этого дела? – с надеждой попросила Лидия.

– Можно, предлагай, – разрешил я.

– Давайте назовем его Делом дохлого протухлячка.

– Протухлячок?

– Да, ну вроде как он не тухлый, а протухший. Вы понимаете разницу?

– Вообще-то не очень, да и мне кажется, тебе пока рано придумывать названия делам.

– Послушайте, тухлым он мог быть всегда, даже при жизни, он мог уже родиться тухлым, но вот если мы будем говорить, что он протух, это значит, что он таким стал, и относительно недавно. Он ведь действительно протух только после того, как его выкопали, а до этого он несколько лет проживал в квартире опрятный и сохонький.

– В этом что-то есть, Лидия. Подшей, пожалуйста, это к делу, я подумаю над этим позже.

– У вас есть идеи, как мы можем распутать это дело?

– Никаких «мы» нет, детка. Мне нужно увидеть квартиру вонючего деда, наверняка я найду там ответы на любые вопросы.

– И даже почему у меня нет парня?

– Это и так все знают, Лидия. Ну как «все»… Только я, у тебя ведь больше никого нет.

– Можно мне уйти за пивом пораньше? – попросила она, но было видно, что ей просто нужно поплакать.

– Я боюсь, что если придет новый клиент, ты снова не успеешь оформить дело в папку до ухода за пивом.

– Вы дали бы мне отпуск по уходу за пивом?

– Это очень тупая и не смешная шутка, Лидия. Ее могла бы вытащить хорошая харизматичная подача, но ты этого не умеешь. А еще она могла бы оказаться ничего, если бы ты использовала ее в подходящий момент, когда она к месту, а сейчас оно вышло пустой тратой каламбуров.

– Вам не угодишь.

– Ты блестяще работаешь под прикрытием, Лидия.

– Когда покупаю пиво?

– Ты превосходно покупаешь пиво, Лидия.

– Я вам нравлюсь? – спрашивает вдруг.

– Лидия, прошу тебя.

– Скажите мне.

– Лидия…

– Для меня это важно.

– Лидия, эта тема не обсуждается. Прекрати, пожалуйста. Покорми сраных рыб, и иди за пивом.

Официант

Пока мы работали, в дверь робко постучали.

– Входите! – скомандовала Лидия.

Дверь открылась, и к нам вошел типичный счетовод – щуплый мужичок с залысиной и седыми волосами, небрит, помят, в очках в тонкой посеребряной оправе. Серый костюм-тройка, все расстегнуто, галстука нет. Я подумал что именно так должен выглядеть человек, у которого украли чувство собственного достоинства. Если, конечно, оно хоть когда-нибудь у него было.

– Здравствуйте, Детектив. Мне нужна ваша помощь.

Классика. Каждый идиот, от которого гуляет жена, потому что он превратился в тряпку, считает своим долгом прийти в этот кабинет, детективкать мне и просить помощи. Их души ниже чем у шлюх под мостом, и только эти шлюхи, как мне кажется, смогли бы вылечить такого окончательно. Шлюхи, пули или наркодиллер из гетто со своими наркотиками Да хоть бы даже и с чужими.

– Ну это известно, что у вас стряслось?

– Вы понимаете, – он подошел к моему столу, и уже хотел было присесть, как вдруг выпрямил ноги, и – Можно мне сесть?

– Если я скажу «нет», вы будете стоять?

– Конечно, Детектив.

– Я хотел бы на это взглянуть.

– Хорошо. Можно мне хотя бы стакан воды? – он утер пот со лба носовым платком.

– Если я скажу «нет», вы… вы… Что вы сделаете?

– Тогда я выпью воды из крана в туалете там, в коридоре.

– Вы отвратительный мямля, знаете об этом?

– Да, я потому и пришел.

– Такое ощущение, что если мы с Лидией начнем оскорблять вас самыми плохими словами, то вы не особо обидитесь.

– Так и есть.

– И не станете ничего предпринимать в ответ.

– Не стану.

– Лидия, ты хотела бы что-нибудь сказать нашему сраному клиенту?

– Он просто грязная шлюха, – небрежно бросила она.

– Спасибо!

– Это вы сказали или я сказал? – уточнил я у щуплого мужичка.

– Это я сказал.

– Тогда поблагодарите, пожалуйста, мою помощницу и от моего имени тоже.

– Лидия, – повернулся он к ней, – Именем Детектива, благодарю вас!

– Заткнись, сучонок, – заявила она ему.

– Послушайте, – говорю, – Вне всякого сомнения вы невиданное ничтожество, но что же все-таки случилось?

– Да, – поддержала Лидия, – Что у тебя случилось, говна кусок?

– Понимаете, дело в том, что моя супруга, она очень…

– Лидия, – перебил я ничтожного мужичка, – Все-таки подай, пожалуйста, нашему гостю стакан воды. Присядьте. Ага, капитан, продолжайте.

– Почему вы назвали меня капитаном?

– Ну потому что какой вы к черту капитан. Продолжайте-продолжайте.

– Понимаете, моя супруга что-то затевает. Она затевает что-то против меня.

– Скажите, станете ли вы ее защищать, если мы с Лидией…

– Бессердечная сука, стерва и тварь!

– Кто это сказал?

– Это я, – сказала Лидия.

– Что вы об этом думаете, капитан?

– Я думаю, что это крайне задевает честь моей дорогой жены, равно как и мою собственную. Ваша помощница издевается надо мной даже хуже чем вы, когда называете меня Капитаном.

– Это потому что ты импотент, – легко бросила Лидия.

– Одним словом, вы не собираетесь хоть как-нибудь защищать честь вашей супруги или вашу собственную?

– Одним словом, нет.

– Лидия, все-таки дай ему, пожалуйста, воды. Продолжайте.

– Моя супруга, я очень ее люблю.

– Вы не похожи на любящего мужа, вы похожи на жалкого слизня, – сказала она как бы между прочим, вставая из-за стола.

– Тем не менее, я горячо люблю ее. Мне кажется, я никогда никого так не любил, как ее. Свою первую жену, можно сказать, вообще не любил. Я думал, что люблю, но по сравнению с тем, как сильно я люблю мою теперешнюю жену, первая была для меня не более чем развлечением на одну ночь.

– Чем же она вас так привлекла? Она молодая горячая красотка или что?

– Она бесподобна, детектив, но даже если бы не была такой, я все равно любил бы ее больше всего на свете. Понимаете, просто я никто без нее, просто ничтожество, и только благодаря ей я представляю собой хоть что-то. Если я потеряю ее, то опущусь на самое дно и умру в безвестности.

– Вы какой-нибудь богатей?

– Я достаточно обеспеченный человек, скажем так. Не великий миллионер, конечно, но обеспеченный.

– Итак, что же привело вас ко мне?

Подошла Лидия со стаканом воды, и протянула щуплому мужичку.

– Нате, бля, – сказала она, затянулась папиросой и выдохнула дым ему в лицо.

Мужичок взял стакан, и жадно сделал несколько глотков.

– Вкус какой-то странный.

– Еще бы не странный, я зачерпнула эту воду из смывного бачка там, в единственном и общем на весь этаж туалете.

– У нас же есть чистая питьевая вода? – уточнил я на всякий случай.

– Разумеется, но она только для нормальных людей, а этот чмошник пусть спасибо скажет, что я не из унитаза ему набрала. Все-таки, какой бы ни был, а немного человек.

– Не желаете поблагодарить Лидию? – тонко намекнул я.

– Спасибо вам!

– Лучшей благодарностью для меня будет, если ты выхлебаешь стакан до дна, – заявляет, и ставит ногу ему на колено, снова выдыхает дым ему в лицо.

– Конечно, я допью. Просто я хотел растянуть удовольствие.

– Лидия, не смущай, пожалуйста, гостя. Заведи новую папочку. Даже если мы не возьмем это дело, я хочу оставить его в архиве. Я впервые вижу такую дичь, никогда прежде ко мне не приходили настолько мерзкие выблядки.

– Мы обязательно сохраним его для истории, Детектив, – пообещала она и вернулась за стол.

– Итак, что сделала ваша жена?

– Она украла мое достоинство, я хочу просить вас вернуть мне мое достоинство.

– Подождите-подождите, – говорю, – Ваша жена украла вашу пипиську? На что она ей без вас?

– Да нет же, детектив! Она украла у меня чувство собственного достоинства! Прошу вас, верните его мне!

– Известно ли, где она его прячет?

– Она могла передать его на хранение своим новым знакомым или положить в ячейку в банке.

– Что за новые знакомые?

– Она спуталась с какими-то новыми людьми.

– Что за новые люди, капитан?

– Их двое, очень странные. Мне кажется они плохо на нее влияют, возможно заставляют курить или что-нибудь в таком духе.

– Вы любите курящих женщин?

– Ни в коем случае!

– Я знала, бля, – честно призналась Лидия, встала из-за стола, подошла к гостю и выдохнула дым ему в лицо.

– Почему вы не любите курящих женщин? – спрашиваю.

– Я вам объясню. Это на самом деле очень важно. Я вам скажу лишь одну вещь. Всего одну, и вы все поймете сами. Это гениально. Однажды мы разговаривали с моим другом о вреде курения, и в частности, о курящих женщинах. Он сказал совершенно потрясающую мысль, да еще выразил ее так просто, изысканно и элегантно, что она на всю жизнь отложилась в моей голове.

– У вас есть друзья, серьезно? – удивляюсь.

– Конечно.

– Вам стоит чаще употреблять слово «даже», капитан.

– Конечно, даже у меня есть друзья.

– Так намного лучше, продолжайте, капитан.

– Так вот, мой друг сказал совершенно потрясающе о курящих женщинах. Знаете, что он сказал? Он сказал, что целовать курящую женщину – это все равно что целоваться с пепельницей, а? Потрясающе правда?

– Вы знаете, – признался я, – Это очень тупая мысль, более того, ей в обед сто лет. Я надеюсь, вы не сочтете фразу «сто лет в обед» какой-то гениальной, и только что придуманной мной?

– Конечно, нет.

– Так вот, про пепельницу, это не ваш друг придумал. Я вам могу сказать, что я не знаю, кто это придумал, но тот, кто это придумал, вне всякого сомнения – самый конченный и жалкий мудак из всех. Я презираю и его, и вас, и вашего сраного дружка впридачу. Я очень надеюсь, что при следующей встрече вы с ним будете вылизывать друг друг очки, потому что большего вы недостойны. Ни вы, ни он. Лидия?

Лидия ничего не ответила, а только прочистила горло и хорошенько плюнула в спину щуплого мужичка.

– Мой друг, он умер.

– Я очень рад, что эта мразь сдохла, – говорю, – Мир стал намного лучше без этого мудака. Жаль, что и вас автобус не переехал к чертям, когда вы сюда шли.

– Вы совсем не заинтересованы моим делом, Детектив? – удручился мужичок.

– Это не дело, это вообще просто полное говно. Единственное, что в нем может быть интересного – это посмотреть, что там за красотка у вас в женах, и разузнать про типов, которые заставляют ее курить.

– Я видел их лишь однажды, могу вам их описать.

– Ну попробуйте.

– Один такой невысокий и толстенький, неприятный тип, а второй – самый обычный. Он настолько обычный, что завидев его на улице, вы сразу его опознаете, потому что просто не бывает других настолько же обычных людей.

– Потрясающе, – говорю и зеваю, – Лучшее описание, какое я только встречал, скажи?

– Чмошник, бля, – сказала Лидия, надула огромный пузырь из жевательной резинки и лопнула его, а потом схватила со стола листок бумаги, скомкала и швырнула в голову дурацкого урода.

– Прошу вас, возьмите это дело, Детектив.

– На что вы готовы, чтобы меня уговорить, капитан?

– Я вам хорошо заплачу.

– В случае успешного окончания мероприятия, могу ли я оттрахать вашу жену в вашей машине?

– Я думаю, что если дело завершится удачно, и ко мне вернется чувство собственного достоинства, я не смогу с вами расплатиться подобным образом.

– Тогда может, мне стоит трахнуть ее во время расследования, пока не поздно?

– Меня бы это огорчило, Детектив. Наверное.

– Успокойтесь, не нужна мне ваша тупая жирная крокодилица. Я лучше в кулачок подрочу, чем мараться об такую конченную страшную мразоту как твоя жена. Честно говоря, я бы даже навоз с ботинок не стал счищать об ее мерзкие обвисшие сиськи, потому что брезгую.

– Вы говорите ужасные вещи, но они нисколько меня не задевают, наверное.

– Оставьте Лидии ваши данные, а потом проваливайте из моего кабинета, я надеюсь вы сегодня же сдохнете, жалкое ничтожество. Пошел нахер отсюда, пока я не отмудохал тебя как паршивую овцу, скотина, – говорю.

– Спасибо! – просиял он.

– Лидия, – говорю, – Подшей все, что он тебе поведает в папку с делом.

– Вы уже придумали название?

– Да любое, Господи. Пусть будет Дело какого-то говна, например. Плевать мне. Напиши, что хочешь, кому какое дело.

– Он меня ужасно бесит, как хорошо, что он уйдет, а я останусь здесь с вами, с настоящим мужчиной.

– Лидия, давай не будем, пусть проклятый придурок уйдет.

– Так он же молчит, и ничего мне не сообщает.

– Потому что мы не даем вставить ему слова.

– Так он хоть бы попытался что-то вставить.

– Мне кажется, он пытается вставить своей жене, но настолько безуспешно, что эта сука нашла себе двух шкуродеров, которые шпарят ее с двух концов каждый день.

– Может быть просто выгоним его, а все дополнительные сведения соберем сами? Нет сил его терпеть.

– Ты права, моя хорошая. Слушайте, капитан, мы тут с моей помощницей посовещались, и решили, что мы вам не рады. Мы были бы счастливы, если бы вы немедленно покинули мой… наш кабинет.

– Хорошо, – сказал он, и уже почти вышел.

– Слышь, – я свистнул, – Один вопросик к тебе есть.

– Да-да? – с готовностью ответил он.

– Чем ты заработал свое мизерное состояние?

– На чаевых, я же всю жизнь работаю официантом и обслуживаю гостей в ресторане на корабле.

– На каком таком корабле, – прищурилась Лидия.

– На круизных лайнерах.

– И что? У вас там бывают щенки?

– Щенки? Какие щенки? – он опять нервничал.

– Это такие маленькие детёныши собак. Вы содержите такое у себя на кухне круизного лайнера?

– Нет, конечно, зачем они там.

– Ну тогда и нечего тут стоять, ковры наши пачкать. А ну пошел отсюда!

Капитан выпрыгнул из кабинета и поспешно закрыл за собой дверь.

– Детектив, хотите кофе?

– Пожалуй. Вообще неплохо получается, у нас уже три дела в работе.

– Какой у вас план, Детектив?

– На следующей неделе, когда мы узнаем, по каким дням Больной ублюдок покупает пиво, я пойду и поговорю с ним. Прижучу его по полной. Так что Доктору Лаву скоро придется конкретно раскошелиться. Если завтра к нам не заявится очередной клиент, я схожу разведать обстановку в квартире Дохлого протухлячка.

– А когда вы займетесь этим никчемным делом?

– Я думаю, это может и подождать.

– Вы правда хотели бы трахнуть его жену?

– Я даже не видел ее.

– Вдруг она действительно хороша?

– Лидия, тебе пора за пивом.

Еще немного и начнет светать, но пока что ночь правит бал над этим городом. Чем ближе утро, тем холоднее, и тяжелый туман опускается на город, и прижимает меня к земле. Нет машин и людей, все мертво, и только я иду по черному языку этого города, окруженный каменными зубами его пасти. Я иду туда, прямо в самую глотку. Я знаю, что меня там ждет, и потому ничего не боюсь. Эта черная пасть заглатывает меня каждый день, а утром выплевывает обратно, как несвежий завтрак.

Кажется, что мой клиент протух, но на самом деле протух я, и протух уже давно. Доктор Лав, Официантик, сколько же их. Я зарабатываю на этих ослах деньги, я веду целых три расследования одновременно. Это хорошо для моего кошелька, и пусть неочевидно, но хорошо для того ублюдка, чье существование я оплачиваю лишь потому, что имел неосторожность поставить подпись на клочке туалетной бумаги, как-то связанном с его матерью-потаскухой. Потаскухой почище привокзальной овчарки.

Лидии стали сниться странные сны. Я не помню, чтобы она когда-нибудь прежде рассказывала о своих снах, хотя в тот момент, когда она появилась в моем офисе, я готов был поклясться, что она просыпается по ночам от кошмаров. Я не лезу в голову людям, я не задаю им вопросов. Они сами рассказывают мне все, если захотят. Это уже не тот голодный отощавший ребенок, что был раньше. Она взрослая девушка, которая мечтает о свиданиях с красивыми парнями. Ее щечки окуклились, носик вздернулся, а губы наполнились кровью. Пусть она не стала красавицей, но она стала очень хорошенькой. Черт возьми, почему я думаю о ней сейчас, почему меня заботят ее сны. Когда-то мне просто хотелось накормить ее и заставить хоть немножко поверить в то, что в жизни случается иногда и что-то хорошее. Тем не менее она до сих пор не захотела мне рассказать о своем прошлом. Ни разу. За эти два года ничего о семье, о том, что случилось с ней, и что привело ее на мой порог. Она почти наверняка считает, что мне нет до этого дела, но кем еще, в сущности, я могу интересоваться кроме нее. Разве я смогу попросить ее рассказать? Разве я смогу хотя бы попытаться ворваться в то самое личное, самое темное и потаённое, что есть в ее голове?

– Привет, Детектив! Как тебе пиво сегодня?

Мост, шлюхи, мои старые друзья. Конечно, я даже не заметил как дошел сюда. Я посмотрел наверх, но из-за тумана не смог разглядеть даже пролет чертова моста. Сырость. Я иду вдоль черной воды, а где-то вдали стоят корабли, лишь призрачные очертания и едва заметный свет маяка.

– Как дела? – говорю им, вместо приветствия и иду дальше.

Никому в этом городе нет дела до других, мы просто отмечаем сам факт существования другого, но и в мыслях нет погружаться в общение глубже простого приветствия.

Рита

Я подошел к двери и вставил ключ, замок не был заперт. Я толкнул дверь и она отворилась. В квартире горел свет. Нехороший знак, очень нехороший знак. Я постоял секунду в нерешительности, а потом решил, что мне уже, в сущности, все равно что меня там ждет. Я вхожу.

– Доброй ночи, Детектив.

Она встает с моего кресла и направляется ко мне. Если бы не ее шпильки, я мог бы заглянуть в ее глаза и узнать о ней все, но когда женщина настолько выше, не остается ничего другого, кроме как терпеть.

На ней длинное темно-серое платье и разрез сильно выше середины бедра. Она идет ко мне, а я вижу подвязки ее черных чулок. У нее потрясающая налитая грудь и соблазнительная ложбинка посередине. Она откидывает назад свои длинные черные слегка волнистые волосы, и только одна тонкая прядь остается на ее лице. Она на ходу снимает свою черную перчатку, и вероятно подаст мне руку. Когда эта женщина подойдет ко мне, мне не останется ничего другого, кроме как терпеть.

– Честно говоря, я представляла вас немного иначе, – говорит и подает мне ладонь с этими длинными тонкими пальцами и такими же длинными прямоугольными ногтями. Я чувствую ее духи. Она пахнет свежескошенной травой, она пахнет вином, апельсинами и шафраном. Она пахнет горьким шоколадом. Она пахнет сигарой и коньяком. Она пахнет женщиной. Мне не осталось ничего другого, кроме как терпеть и позволить этой женщине делать все, что она захочет. Я едва касаюсь ее руки, и терплю.

– Я надеюсь, не слишком перебрала с визитом в такой час? Я не хотела встречаться с вами в офисе.

– Понимаю, – говорю я, а сам ни черта не понимаю.

– Вы такой милый, – и улыбается.

– Кто вы?

– Оу, прошу прощения! Меня зовут Маргарита, Детектив. Однако, я совсем немножечко картавлю, поэтому мне самой не совсем удобно мое имя. Зовите меня просто Ритой, прошу вас.

– Хорошо, Рита. Так кто вы?

– Я вам сейчас все расскажу, Детектив. Могу я вас попросить после стольких часов ожидания все же предложить мне присесть?

– Конечно, присаживайтесь где вам удобно.

– Вы предложите мне что-нибудь выпить?

– Кажется, у меня что-то было, – а сам думаю, как же давно у меня ничего не было.

– Если вы предложите мне чего-нибудь крепкого, то пожалуйста добавьте лед.

У меня не было ни льда, ни крепкого. На всякий случай я открыл бар. В нем было несколько бутылок с водкой, коньяком, джином и разными сортами виски. Ночь становится интересной.

– Я правильно понимаю, что лед в холодильнике?

– Не знаю, Детектив, это же ваша квартира, – проворковала она и загадочно улыбнулась.

Конечно, в холодильнике оказалось ведерко со льдом, а в бюро уже притаились два массивных резных бокала из кристально прозрачного стекла.

– Включите, пожалуйста, какую-нибудь хорошую музыку. Я позволила себе просмотреть вашу коллекцию пластинок, там есть некоторые… – протягиваю ей бокал, – Благодарю вас, – принимает, – … очень интересные вещи.

– Могу я осведомиться что вы предпочитаете?

– Конечно, джаз, – промурчала она, и предложила выпить.

Тысячу лет я не пил пристойного джина. Знала ли она об этом, выставляя там все эти бутылки, среди которых джин оказался в самом центре? Стала бы такая женщина сама их расставлять? Скорее, это сделали за нее ручные гориллы, которые наверняка уже стоят снаружи у моей двери. Я думаю, они не очень переживают, что я могу навредить хозяйке, но они почти наверняка должны следить, чтобы нам никто не помешал. Я подумал, что человеку, который выставил такую коллекцию, нет нужды морочить голову лишний раз и спрашивать, что она предпочитает. Я должен был сделать этот выбор за нее, я должен был хотя бы сделать вид, что это все еще моя квартира, и я здесь хозяин, это я человек, который устанавливает, как оно будет дальше. Человек, который пришел к себе домой в гости, чтобы терпеть и позволять этой дамочке все.

– Некоторые считают звук саксофона чересчур маскулинным, но меня так расслабляет его тяжесть и разнообразие. Как вы считаете, Детектив?

Она захватила мое кресло. Раньше я иногда пылесосил его от крошек, и даже протирал от совсем уже вопиющих пятен. Больше не буду. Я буду терпеть, я это обещаю.

– Я считаю, что вам стоит перейти к делу.

– Почему вы не добавили «Рита» в конце? Попробуйте, это очень просто. Ваши слова зазвучат совершенно иначе, и я почти наверняка не смогу вам что-либо возразить.

– Рита, не хотите ли вы рассказать мне о цели вашего визита?

– Нет-нет, Детектив, – улыбнулась она, – Мое имя должно быть в конце предложения, иначе магия не сработает. Попробуйте еще раз, пожалуйста.

– Не хотите ли рассказать мне, чем я могу быть вам полезен, Рита?

– Чувствуете? Чувствуете, что все теперь иначе? Чувствуете, что мы теперь чуточку ближе? Вот именно теперь, когда мое имя прозвучало из ваших уст в самом конце фразы?

– Чувствую, – говорю, а сам и правда чувствую.

– Мне очень льстит, что вы сами предлагаете мне свою помощь, Детектив, – она встала, – Это за три мили выдает в вас настоящего мужчину, который может позаботиться о женщине, – подошла к окну, и обернулась, чтобы посмотреть на меня, – Редкое качество.

– Я рад, что наше общение вам приятно…

– А этого я не говорила! – запротестовала она, вновь обернувшись ко мне, затем улыбнулась, и добавила, – Пока, – и вновь посмотрела в окно.

– Кто вы и зачем я вам понадобился? – я поморщился от ужасной резкости своих слов. Я нервничаю. Нервничаю, потею, терплю и позволяю.

– Начинается дощь, – задумчиво протянула она, глядя как редкие капли воды стали припадать к моему стеклу. Я понял, что бесполезно спрашивать ее о чем бы то ни было, она расскажет мне все тогда, когда сочтет нужным. Стало спокойнее. Я сел на диван, и сделал глоток. Она сама скажет, сама, мне нужно лишь набраться терпения. Я перестал волноваться и потеть. Я набираюсь и терплю, и позволяю. Я сижу и я пью, я дышу. Этого достаточно.

– Знаете, эти капли напоминают мне о звездах на небе. Такие же маленькие и одинокие. Кажется, на небе точно не меньше миллиона звезд, но даже те, что сплетаются в созвездия выглядят одинокими и несчастными. Правда ведь?

– Правда.

– Эти капли такие же. Они могут слиться воедино, стать частью чего-то большего, они могут стать единой большой каплей, но она все равно останется такой же одинокой и несчастной.

– Как вы? – вдруг нашелся я. Она снова повернулась ко мне с этой своей улыбкой, посмотрела своими светло-серыми глазами, и вернулась в кресло. Не сводя с меня взгляда своих внимательных глаз, не моргая. Дьяволица. Закинула ногу на ногу, словно предоставляя мне из жалости возможность хотя бы взглядом коснуться этих ног. Я почувствовал, что теперь я терплю не один. Мы терпим вдвоем. Я и он. Вдвоем терпится лучше.

– Детектив, вам бывает одиноко?

– Скорее нет, чем да.

– Вы живете совсем один, ни с кем не общаетесь кроме вашей помощницы, и не чувствуете себя одиноким?

– К сожалению, Рита, я не могу впечатлить вас своими знаниями ВАШЕЙ частной жизни.

– Уверяю вас, Детектив, в ней нет ничего сколь-нибудь интересного. Я обычная безработная бездетная домохозяйка при своем богатом муже.

– Чем занимается ваш муж, Рита?

– Он официант на круизом лайнере.

– Зачем же вы лишаете его чувства собственного достоинства, Рита?

– Детектив, вы хотите, чтобы я была откровенна с вами до самого конца?

– Если вас не затруднит.

– Я очень хотела познакомиться с вами лично. Точнее, поскольку я пообещала вам быть откровенной до самого конца, я очень хотела, чтобы вы познакомились со мной.

– Зачем?

– Ну во-первых, я ведь не знаю, каких гадостей наговорил обо мне мой муж.

Она отложила бокал и встала. У двери лежала ее сумочка, из которой она достала сигарету и заправила в длинный мундштук.

– Ой, кажется, я забыла спички, вы сможете меня выручить, Детектив? – она стоит у двери, ожидая, что я принесу ей огонь, как Прометей. Я подумал, а что будет потом? Кто потом будет клевать мою печень? Те вороны, что я убежден, что стоят за дверью или такую вкуснятину она оставит для себя? Я должен встать, достать спички, послушно дойти до нее и дать ей прикурить. Я терплю. Я позволяю.

Теперь мы совсем неприлично близко, теперь между нами огонь, теперь между нами дым, и все вокруг окутано туманом. Туманом ее светло-серых глаз.

– Я бы очень не хотела, чтобы вы думали обо мне плохо, Детектив. Во-вторых, как я понимаю, вы хотели заняться со мной любовью? – я аж подавился.

– Это вам муж рассказал?

Она залилась смехом:

– Я вас умоляю! Мой муж не знает, что я знаю, что он приходил к вам. Он приложил все усилия, чтобы сохранить это в тайне. К сожалению, его усилий уже давно ни на что не хватает. Вы понимаете меня, Детектив?

– Немаловероятно. Тем не менее, – я проглотил ком в горле, – Я не говорил, что хочу заняться с вами любовью.

– Да? А как вы это сказали?

– Я спросил, смогу ли я вас трахнуть.

– Ну и как? Сможете? – она смотрит прямо в глаза и не моргает.

– Я еще не думал об этом как следует.

– Подумайте об этом прямо сейчас, Детектив. Я вас очень прошу. Взгляните на меня и скажите, что вы думаете?

– Я думаю, что смог бы.

Она рассмеялась, и изящно увильнув, зашла мне за спину:

– Пожалуйста, не задавайте никаких вопросов об этом деле, Детектив. В вашем комоде лежит очень тугой конверт. Вы его сразу увидите, я оставила на нем свой поцелуй для вас.

Она вновь появилась передо мной:

– Детектив, я перекупила у вас это дело. Теперь оно мое, и вам совершенно не чем беспокоиться. Вам не нужно ничего делать, вам даже не нужно говорить с моим мужем и объяснять ему свой отказ. Просто примите конверт с моим поцелуем на нем, эти бокалы и те несколько бутылок отменного алкоголя. Это все для вас. Я прошу вас, Детектив, давайте останемся друзьями.

Открылась дверь, за которой стояли два типа, о которых говорил никчемный ублюдок. На них были птичьи маски, а потом она взяла сумочку и просто ушла.

Она ушла, а терпение осталось.

Я постоял в задумчивости, а потом залпом осушил бокал, и стал разгрызать кубик льда, попавший мне в рот. Поставил стакан на тумбочку у двери. Осмотрел квартиру. Никого.

Я осторожно подошел к комоду, на котором стоял мой убогий пыльный телевизор, и открыл верхний ящик, громко хрустя льдом.

Там лежал тугой белый конверт, перевязанный бечевкой, на котором красовался черный отпечаток ее губ. Я не хотел прикасаться к конверту, и я лишь на мгновение подумал о том, чтобы коснуться ее губ. Я захлопнул комод.

В сущности, какое мне дело до потерянного чувства достоинства жалкого ублюдка. Я выключил проигрыватель и сел на диван. За окном шел настоящий ливень. Я представил, как прихожу завтра на работу вовремя, настолько вовремя, что некому пожелать мне доброго утра, и мне некому буркнуть «привет». Я делаю себе кофе и сажусь за стол. Некому подать мне папки с делами. Я просто сижу час за часом, наступает время обеда, дверь открывается без стука и входит Лидия:

– Что надо сказать? – спрашивает.

– Доброе утро, – говорю.

– Только у такого бесполезного дерьма вроде тебя сейчас может быть утро, – отвечает мне Лидия и швыряет в меня своим кардиганом, – На, повесь, и налей мне кофе.

Я иду делать ей кофе, а она садится за стол, и не понимает:

– Что-то я не понимаю, подожди-ка, – встает и проходит за мой стол, садится в мое кресло, – Ты раньше не мог сказать, что тут у тебя удобнее?

– Прости, кофе закончилось, – мямлю я, глядя как она взглядом указывает мне мое новое место.

– Что, кофе нет?

– Нет, – говорю, и смотрю в пол.

– А булочки есть?

– Нету, – шмыгаю носом.

– Без кофе и булочек ты мне не нужен, – говорит, и требует накормить сраных рыб.

Я очнулся ото сна. С каких пор мне стали сниться кошмары? Я должен что-то делать, я должен что-то решать. Я должен взять конверт и терпеть? Вдруг я должен буду жить с этим всегда. Какое мне в сущности дело до потерянного достоинства жалкого ублюдка? Рита пришла, чтобы забрать мое. Где же оно теперь? Она положит его к достоинству своего мужа? Много ли там уже лежит достоинств других мужчин? Может быть, там есть и женские достоинства? Нет ли среди той кучи чувств собственного достоинства заодно и чувства собственного достоинства Лидии? Она была согласна на любую работу, но она не пошла к мосту. Клянусь, в таком виде, ее и там не приняли бы. Вдруг, она все же была там, но ее не взяли на работу даже дешевой шлюхой. Моя девочка, она же лучше любой из них, как они могли так поступить с ней, как они могли ее не взять. Лидия не шлюха, но если бы она захотела, то вне всякого сомнения, стала бы самой лучшей из них. Она умела бы позаботиться о своем клиенте, как никто другой. Ей платили бы только чтобы хотя бы поговорить с ней. Кажется, я должен раздеться, разложить диван и лечь спать, как нормальный человек. Кажется, я не должен думать о Лидии. Кажется, я не должен думать какая классная из нее вышла бы шлюха. Кажется, я должен принять конверт. Кажется, я не должен искать ни чьи достоинства. Кажется, я должен терпеть.