Текст книги "Все было не так"

– Выглядишь паршиво.

Я села за компьютер рядом с Денни, не глядя на него, ввела школьный пароль и спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю. Но такое предположение кажется мне безошибочным.

Это был день после годовщины – день после того, как я узнала про книгу Макхейлов, – и мы с Денни пришли на свободный урок. Кто-то предпочитал проводить этот час в библиотеке, но большинство посещали кабинет информатики, где мы не столько занимались, сколько играли в игры на пока еще не заблокированных сайтах.

Этот кабинет был новым. После стрельбы прежний освободили и превратили в слишком большое складское помещение, в которое решится забрести только случайный невезучий преподаватель. После сбора денег построили новый кабинет, располагающийся в другом конце здания. Но в нем было приятно находиться. Денег оказалось достаточно, чтобы школа смогла купить тридцать новых компьютеров. Для такой небольшой сельской школы, как наша, – это значительное событие. Прежние были древними, медленными и склонными выключаться без предупреждения.

Вот Денни был фанатом. Новые компьютеры оказались совместимы с современным программным обеспечением скринридеров [5]5
  Скринридер (Screen reader) – программа, позволяющая определять и интерпретировать (обычно в виде звуковых и/или голосовых оповещений) события, происходящие на экране.


[Закрыть], отчего работать – или, как было чаще всего, играть в игры – становилось легче.

– Давай будем честными, – сказала я. – Хорошо выглядит здесь только Глиттер.

Лабрадор подняла голову, когда я назвала ее имя. Она лежала возле стула Денни, поводок был привязан к ножке его стола. Она пару раз быстро вильнула хвостом, а потом опустила голову на ковер.

– Ну, да. – Денни достал из кармана наушники и начал их распутывать. – Она, в отличие от тебя и меня, прошлой ночью спала, как ребенок. И храпела. Я тебе говорил, что она храпит? Громко.

– Может, это тебе громко, потому что ты слепой и слышишь лучше нас, – отметила я, понимая, что это выведет его из себя. За последние пару лет Денни поделился со мной десятками нелепостей про слепых, которые озвучивали ему люди и в которые верили. Наиболее распространенное заблуждение – наличие у него сверхслуха.

– Ха-ха, – сказал он. – Ты хочешь быть актрисой? Иди в драму. Комедия – это не твое. Кстати, об этом. – Он как раз распутал наушники и теперь вставлял их в компьютер, чтобы воспользоваться скринридером. – У меня к тебе просьба.

– Просьба, для которой я нужна тебе как актриса?

– Нет. Насчет слепоты. И… годовщины. Я собирался спросить тебя вчера, но просто… – Он пожал плечами и воткнул один наушник в ухо, оставив второй болтаться. Пальцы забегали по клавиатуре, хотя монитор был выключен. Он всегда его выключал, чтобы одноклассники не подсмотрели через плечо, чем он занимался. Я его не винила. Наши одноклассники были любопытными, а нам не нравилось, когда кто-то стоял слишком близко.

– Что такое? – настороженно спросила я, изо всех сил стараясь не думать о Макхейлах, Саре или книге. Мне хотелось опустить голову, притвориться, что ничего этого не произошло, и дожить до выпускного, когда я смогу убраться из этого города, переехать в другую часть страны и быть кем-то другим. А разговор о вчерашней годовщине никак этому не поможет.

Я знала, что вела себя эгоистично. А еще врала себе. Если Макхейлы действительно выпустят эту книгу о Саре, шанса сбежать не будет. Ни у меня, ни у кого другого.

Интересно, слышал ли Денни новости? Он не знал правды про Сару и Келли. Никто не знал, кроме меня, но мне казалось, он не будет в восторге, что стрельбу снова станут освещать в СМИ. И не дай бог снимут фильм…

– Я подаю заявления на стипендию, – сказал он, выдернув меня из спирали мыслей. – Для одного из них требуется письмо, объясняющее, почему я заслуживаю ее. Я общался с мистером Халперном, школьным консультантом, и он думает, я должен написать о…

– Стрельбе.

– Да.

– Ну… – Я вздохнула. – Он прав. Будучи выжившим, ты определенно привлечешь внимание комитета.

Я сама поступила так с парой заявлений и точно понимала, почему он сомневался.

– Да, и я буду дураком, если не воспользуюсь этим. – Он скривился. – Мне мерзко даже говорить об этом. Ну да ладно. Я написал письмо и… выяснил кое-что неожиданное.

– Звучит зловеще.

– Нет, мне кажется, все совсем наоборот, – сказал он. – Вряд ли они этого ожидают, но я думаю, мне надо было это записать. Не знаю. Говорю какие-то глупости. Но я хотел знать, прочитаешь ли ты письмо, чтобы убедиться, что оно не слишком… обличительное.

– Ты волнуешься, что твое письмо покажется комитету по стипендиям обличительным?

– Ты поймешь, когда прочитаешь его, – сказал он. – Если прочитаешь. И я на это надеюсь, потому что Майлса вряд ли можно считать хорошим редактором.

– Эй, прекрати, – сказала я. – В этом семестре он сдаст язык как минимум на тройку с плюсом.

– После двух-то попыток.

Мы проигнорировали истинную причину, по которой Денни не просил помощи Майлса. Парню никогда не нравилось говорить о стрельбе. В смысле, остальные из нас тоже не горели желанием поболтать об этом за чашечкой чая, но с ним всегда все было по-другому. Он полностью закрывался из-за любого упоминания о том дне. А мы и не настаивали.

– Дианн тоже сказала, что прочитает, но мне хотелось бы услышать точку зрения… одного из нас, понимаешь?

Дианн – старшая сестра Денни. Когда это случилось, она училась в выпускном классе, как и Эшли. В тот момент она была в закрытом кабинете на другом конце школьного здания, поэтому я понимала, что имел в виду Денни. Дианн замечательная. Она даст ему полезные рекомендации. Но ее там не было. Она не была одной из нас.

– Хорошо, – ответила я, стараясь следить за тем, чтобы в голосе не сквозила неохота. – Отправь мне его по имейлу. Прочитаю сегодня.

– Спасибо, Ли. Ты лучшая. – Он воткнул второй наушник и снова начал печатать. – Надо было, наверное, начать с этого, а не говорить, что ты выглядишь хреново.

– Наверное.

Минуту спустя на электронную почту пришло письмо. Я сразу открыла документ, ведь заняться больше нечем, да и, не в обиду Денни, хотелось покончить с этим. Но… такого я не ожидала.

Письмо Денни изменило все. Стало катализатором. Именно оно сподвигло меня сделать это. А вы уже решите, хорошо это или плохо.

Уважаемая мисс Малгроув и члены Комитета по стипендии им. Н. Хортон!

В качестве необходимых для получения стипендии материалов вы просили отправить письмо, объясняющее, почему именно я должен получить ее от вашей организации. Я много об этом думал, о том, что выделит мое письмо среди остальных. Я могу рассказать вам одну историю. Все ждут, что я напишу о ней в своих заявлениях и сочинениях. И я писал и удалял эту версию несколько раз.

Полагаю, комитет уже получил мое заявление. Если да, тогда вы в курсе – я темнокожий, с ограниченными возможностями и из округа Вирджил, Индиана. А поиск в Интернете выдаст несколько позорных роликов из местных новостей, где четырнадцатилетний Денни говорит о стрельбе и во время физиотерапии заново учится пользоваться тростью.

Так что история, которую вы ожидаете найти в этом письме, очень значима. Бедный парень из небольшого городка, слепой с рождения, выживает в школьной стрельбе и теперь пытается подняться – или что-то вроде того. Но это не моя история.

В смысле, наверное, моя – в ней все верно, – но при этом – нет.

Все факты на месте, но вот оформление неправильное.

Поэтому вместо ожидаемой версии этого письма вы получите менее значимую, но более честную. А потом я скажу вам, почему заслуживаю эту стипендию.

Я выделялся в нашей школе еще до стрельбы. Был одним из двух темнокожих детей в почти полностью белой школе (вторым ребенком была моя старшая сестра) и, ко всему прочему, единственным слепым. И люди не знали, как с этим быть. Одноклассники не относились ко мне плохо. Многих из них я знал с первого класса, и, да, кто-то был расистским придурком (простите, наверное, не стоит употреблять слово «придурок» в этом письме), а кто-то предпочитал красть мои вещи и куда-то их прятать, так как я ничего не видел. Но они хотя бы честно в этом сознавались. И мои сверстники совсем не боялись задавать такие вопросы, как: «Это расизм?» и «Но как ты это делаешь, раз не видишь?» Да, это могло утомлять, но с учителями ситуация обстояла еще хуже.

Учителя выдвигали странные предположения или говорили всякие глупости. Например, учитель английского, который после моей презентации по «Повелителю мух» сказал, что я «четко выражаю свои мысли». Или руководитель школьного оркестра, который умолял меня к ним присоединиться, потому что был уверен – у меня невероятный музыкальный талант. Потому что, видимо, каждый слепой парень с темной кожей может быть перевоплощенным Стиви Уандером [6]6
  Стиви Уандер (настоящее имя Стивленд Хардэуэй Моррис) – американский темнокожий соул-певец, композитор, пианист, барабанщик, музыкальный продюсер и общественный деятель, оказавший огромное влияние на развитие музыки XX века, страдающий слепотой.


[Закрыть] или Реем Чарльзом [7]7
  Рэй Чарльз – темнокожий американский эстрадный певец и пианист, ослепший в возрасте семи лет. В США считается одним из наиболее значительных «истинно американских» музыкантов послевоенного времени.


[Закрыть]. (Кстати, у меня нет музыкальных талантов.) О, и не будем забывать об учителе обществознания, который спросил, «видел ли я новости», а потом, тут же выпалив извинения, сменил «видел» на «слышал». И ко всему этому добавляются их додумки, понадобится мне помощь в классе или нет. Потому что, похоже, спросить меня напрямую – вопиющая мысль.

Но был один учитель, из-за которого мне не хотелось ударить себя тростью по лбу. И это – Эсси Тейлор.

Мисс Тейлор стала учителем информатики, когда я перешел в девятый класс, и была потрясающей – молодой, веселой, умной, и, да, я в нее влюбился. Но не волнуйтесь. Это письмо не примет странный извращенный оборот. Мисс Тейлор была моим куратором, не более того. И не только я ее обожал. Кабинет мисс Тейлор довольно быстро стал вторым домом для нас, фанатов своего дела. В нем мы проводили каждый обед, каждый свободный урок и каждый момент. Это был наш рай.

И он явно перестал быть таким.

Одна из причин, почему я влюбился в мисс Тейлор – если не считать того, что она потрясающая, – это ее познания в области технологий. Вспомогательные технологии для слепых в наши дни поражают и меняют чью-то жизнь. Да, скринридеры – это круто, я каждый день пользуюсь одной и той же программой, но это далеко не все. Вы знали о наличии таких платформ, которые могут назвать цвет одежды, когда подносишь ее к экрану? Есть также приложения, в которых делаешь фотографию – например, ярлыка или какого-то другого предмета – и через несколько секунд получаешь ее озвученное описание. И они очень точны. Однажды я сфотографировал свою собаку-поводыря и услышал – «взрослый золотистый лабрадор на синем одеяле». Есть видеоигры для слепых, в которых озвучивается весь процесс. Есть множество всего.

Но могло быть больше.

Мисс Тейлор первой предложила мне попытаться разработать приложение. Отправила мне ссылки на статьи, подкасты и помогла набросать варианты. Даже сказала, если закончу до конца семестра, она засчитает это как заключительный проект. Она заставила девятиклассника-нерда [8]8
  Нерд (англ. nerd) – замкнутый интеллектуал, увлекающийся чем-то узкоспециальным и непонятным большинству. В отличие от фаната или гика, нерд часто оторван от общества и его хобби нередко становится причиной обособленности. В большинстве случаев такая характеристика применяется по отношению к людям, чрезмерно увлеченным новейшими технологиями, компьютерными играми или кодированием.


[Закрыть] поверить, что необязательно ждать, когда вырастешь, чтобы сделать то, о чем мечтал.

А потом была стрельба.

Урок мисс Тейлор был факультативом, и здесь собирались ученики со всех классов, но в основном девятиклассники. А еще нас было совсем немного. Большинство ребят нашей школы предпочитали подготовительные уроки, поэтому на первом уроке прикладной информатики нас было меньше десяти. Я сидел со своими друзьями Джаредом Грейсоном и Рози Мартинез в передней части кабинета.

Джаред – скрытый геймер. Он вел себя, как типичный сын американского фермера, но в реальности знал о видеоиграх больше других. Он не просто в них играл – он знал все о разных разработчиках, какие движки и графику они использовали. Он мог бесконечно говорить о графике и частоте кадров, совсем не понимая, что слепому парню на это плевать.

Рози нельзя было назвать зубрилой. Конечно, она состояла в школьном совете, но при этом была королевой бала среди девятиклассников и единственной школьницей-новичком в группе поддержки. Но мы подружились еще раньше, когда она предложила позаниматься со мной испанским, если я помогу ей с уроком мисс Тейлор.

Самым странным воспоминанием о том дне стало то, что он начался как обычно. Урок почти закончился, многие из нас доделали задание (создали базу данных), в комнате слышались болтовня и стук клавиш.

Как бывало всегда.

– Я в восторге от новой игры Age of Dragons, но не могу решить, в каком варианте купить – для компа или приставки, – говорил Джаред. – Понимаю, что на компе будет смотреться лучше. В 4K должно выглядеть здорово. Но мой комп в последнее время тормозит, и я боюсь, игра будет лагать. Приставка, возможно, потянет, но не будет так смотреться. В смысле, нормально, но не с таким разрешением, как на компе. Но еще…

– Денни, – перебила его Рози. – Я пытаюсь выбрать подарок бабушке на день рождения. Если бы ты был семидесятилетней женщиной, что бы предпочел: удобный свитер или симпатичное ожерелье? Не забывай, что я на мели, так что, вероятно, подарок будет из «Уолмарта» [9]9
  Walmart – торговая марка одноименной американской компании, крупнейшая в мире сеть оптовой и розничной торговли.


[Закрыть].

– Эй, – сказал Джаред. – Мы тут разговаривали.

– Нет, это ты разговаривал, – отметила Рози. – И Денни плевать, в каком разрешении ты играешь в свою дурацкую игру. Он слепой.

– Да, но зато ему очень интересно, что купить твоей бабушке, – парировал Джаред.

– Интересно. Потому что он – рассудительный парень. В отличие от других.

– Я рассудительный!

– А теперь поцелуйтесь, – сказал я. Потому что до сих пор уверен – эти двое были влюблены друг в друга. Да, они постоянно спорили, но поодиночке сохли друг по другу. Кроме видеоигр Джаред говорил лишь о Рози. Она действовала не так очевидно, но я ее знал. Он ей нравился. Даже если она никогда в этом не признается.

– Итак, ребята, – произнесла мисс Тейлор. Ее голос раздался из передней части кабинета, где сидели я, Джаред и Рози. – Через несколько минут прозвенит звонок. Пожалуйста, не забудьте выйти из системы и…

Она замолчала. Я не знаю, как это объяснить, но почувствовал, что все переключили свое внимание. Помню коллективный вздох, но не уверен, произошло это на самом деле или мой мозг просто внушил его мне, потому что это казалось логичным.

А потом раздался громкий хлопок, крики, и две руки – по одной с каждой стороны – схватили меня за руки и дернули вниз, на пол. Все произошло так быстро, что я ударился лбом о край парты. Одну странную секунду я думал, Рози и Джаред решили мне отомстить за поддразнивание. Но это не объясняло громкий шум и почему они вместе со мной, запутавшись в ногах, забрались под парту.

Люди всегда полагают, те несколько минут хаоса были самыми страшными в моей жизни. Но это не так. Они были самыми непонятными. Я не видел стоящего на пороге кабинета …… с оружием. Не знал, что это был за хлопок. Понимал лишь только, что было громко. Я прижал руки к ушам, надеясь, что через секунду все пройдет и кто-то мне объяснит, что произошло.

Я почувствовал, как Джаред рядом со мной обмяк, и опустил руку, чтобы спросить его, что происходит. Но он не ответил, и я списал это на шум. Даже когда мою руку, прямо под локтем, прошила пуля, я ничего не понял. Почувствовал боль и знал, что пошла кровь, но все равно не мог сложить два и два. Возможно, все дело в шоке, адреналине или просто отрицании, но я не испугался. Это же школа. Здесь не надо бояться.

А потом хлопки удалились. Я услышал их в коридоре, вне кабинета информатики, услышал голос по интеркому, призывающий учителей перейти к режиму изоляции. И тогда-то понял, что что-то не так. Мы с первого класса отрабатывали изоляцию. И я все равно этого не понимал, как бы безумно это ни звучало. Помню, как сидел под столом с окровавленной рукой и гадал, почему мисс Тейлор до сих пор не закрыла дверь.

И тут воцарилась тишина. Самая тяжелая тишина. Не знаю, как еще это объяснить. Но было так тихо, что я подумал – эти хлопки порвали мои барабанные перепонки. Я потянулся к Джареду и подтолкнул его, но он безжизненно соскользнул вниз. Я подумал, он потерял сознание. Возможно, тоже ударился головой. Внутри меня формировался ком, и я решил – позже отчитаю его и Рози за то, что так быстро потянули меня вниз.

А затем я услышал, что кто-то движется по кабинету. И дышит. Обычно я не замечаю, как дышат люди, – будучи слепым, я не обладаю сверхслухом, – но это дыхание было быстрым и громким. В такой тишине это спровоцировало тревогу.

– Эй? – сказал я, потому что больше ничего не придумал.

– Тише. – Голос говорил резко и прерывисто, и, что странно, я его не узнал. Мне казалось, я мог узнать голоса большинства из класса.

Снова движение, и кто-то как будто пополз ко мне. Я подумал: зачем кому-то ползти ко мне по кабинету? Должны ли мы ползти во время изоляции? Это часть отработки, которую я упустил? Я понимал, насколько странны мои мысли, но в тот момент все было так нелогично.

– Молчи, – произнес голос, оказавшийся ближе. – Я слышал сирены. Копы будут… О, нет, Рози.

– Что? – спросил я. – Зачем приедут копы? Что не так с Рози? Что происходит?

Но девочка – а это был женский голос – все продолжала повторять надломленным шепотом: «О, нет, о нет, о нет».

Позже я выяснил, что этой девочкой была Иден Мартинез, кузина Рози, а повторяла она эти слова потому, что Рози была мертва. До этого дня я ни разу не слышал, как разговаривает Иден. Она тихая и замкнутая. Полная противоположность Рози. Но мы вдруг остались единственными выжившими в этом кабинете.

Тогда я этого не знал. Мне это стало известно только после того, как приехали копы. Когда меня погрузили в «Скорую», я узнал, что рука болит из-за огнестрельного ранения. А полный масштаб случившегося я узнал, лишь оказавшись в больничной палате с родителями и сестрой.

Вскоре после этого появилась съемочная бригада. И за следующие несколько месяцев вышло огромное количество историй и рубрик обо мне. Я перестал быть слепым парнем. Теперь я был слепым парнем, который выжил в массовой стрельбе. И почему-то моя история считалась самой интересной. Или самой трагичной. Словно для меня все могло быть гораздо хуже, потому что я был единственным инвалидом в этом кабинете, испуганным и потерявшимся в хаосе.

Но я не думаю, что это правда.

Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что стрельба на меня не повлияла. Я потерял двух лучших друзей и любимую учительницу. Физическая терапия и обучение снова пользоваться тростью были отстойными. Я до сих пор вздрагиваю из-за громкого шума, и иногда мне снятся кошмары. Но не могу перестать думать, что в сравнении с остальными отделался относительно легко. Потому что ничего не видел. Но послушайте, необязательно что-то видеть, чтобы получить травму…

Конечно, я это знаю – но большая часть боли и ужаса настигла меня уже после. Она возникла, когда я узнал, что произошло. Я не стал этому свидетелем, как все остальные. Не видел тела своих друзей. До этого дня не знаю и не хочу знать, где застрелили Рози, Джареда или мисс Тейлор. Остальным выжившим не так повезло.

У меня есть возможность оставаться в неведении.

Поэтому мне не очень нравится трагический вдохновляющий образ меня такого, каким меня хотят видеть. Если уж на то пошло, я чувствую себя мошенником. Я годами чувствовал вину за то, что не страдал от большего количества боли. Что, если подумать, довольно хреново.

Не думаю, что заслуживаю эту стипендию потому, что я – темнокожий парень из бедного района, который родился слепым и пережил стрельбу. Я заслуживаю эту стипендию из-за своих амбиций и таланта.

Хоть я так и не получил оценку за то приложение в девятом классе, я разработал и другие. На данный момент они банальны и не стали успешными за одну ночь, но они доступны для людей с нарушением зрения. И у меня есть более внушительные идеи. Однажды, уверен, я смогу изменить игру, когда дело коснется вспомогательных технологий и доступной среды.

Не потому, что хочу вдохновлять людей – на данный момент я очень устал всех «вдохновлять», – а из-за того, что смог бы им помочь. И давайте будем честными – ради собственной выгоды. Я устал быть Денни Лукасом – слепым выжившим из старшей школы округа Вирджил. Я готов стать Денни Лукасом – богом технологий. Или хотя бы Денни Лукасом – парнем, который делает реально крутые вещи.

Знаю, есть шанс, что я вас разочаровал. Но я надеюсь, комитет поймет, почему я должен получить эту стипендию. У меня масштабные цели. Я мотивирован и амбициозен и знаю, что благодаря этой финансовой помощи смогу придумывать очень крутые вещи.

Поэтому прошу вас рассмотреть мое заявление. Не из-за того, кто я есть или через что прошел. А по причине того, кем стану через десять или пятнадцать лет. Я знаю, что обладаю потенциалом и смогу рационально использовать эти деньги. Надеюсь, вы думаете так же.

С уважением,

Денни Лукас.