Текст книги "Все было не так"

Письмо Денни на получение стипендии перевернуло мой мир.

Не знаю почему, но до прочтения я не понимала, что остальные выжившие пытались справиться с тем, как рассказаны наши истории. Я настолько погрузилась в свою вину за произошедшее с Сарой и Келли, что даже не понимала, как исказили истории других. Узнав, что Денни был недоволен тем, как его увидел мир, я почувствовала себя менее одинокой, но не уверена, что мне стало легче.

Я понимала, что должна рассказать ему правду о Келли и Саре. Прочитав новости о книге Макхейлов, я постоянно находилась на взводе, в панике и, если бы ни с кем этим не поделилась, то, наверное, взорвалась бы.

– Я прочитала твое письмо, – сказала я ему на следующий день за обедом. Мы сидели в столовой за небольшим круглым столом у стены, откуда я с легкостью могла наблюдать за всеми выходами. Майлс сидел рядом и, прикрыв глаза, опустил голову на толстую книгу, которую всю последнюю неделю везде таскал с собой. Я не знала, спит он или нет. Во время обеда в основном разговаривали мы с Денни.

Точнее, говорил Денни.

– По шкале от одного до десяти, насколько я гениален? – спросил Денни. – Один – гениален. Десять – круче проклятого солнца.

– Минус четыре, – сказал Майлс, не открывая глаз.

Денни засмеялся.

– В точку. Но серьезно. Ли, насколько плохо?

– Оно нормальное, – ответила я. – Заставило меня многое обдумать. – Я замолчала и проткнула вилкой небольшой кусок жирной школьной пиццы. (Да, я ем пиццу вилкой. Можете меня осуждать. Майлс и Денни уже сообщили, что это неприемлемо.) И добавила, перед тем как поднести вилку к губам: – Вообще-то я надеялась обсудить это после школы.

– Ты имеешь в виду, озвучить замечания или помочь отредактировать? – спросил он.

Мой рот был занят едой, и я кивнула, а потом вспомнила, что он не видит. Я знала Денни большую часть своей жизни и дружила с ним последние три года. И меня до сих пор смущали такие незначительные ошибки, как эта. Я прожевала, быстро сглотнула и ответила:

– Да. Типа того. Если не против, могу после школы отвести вас с Глиттер домой.

– Ладно, это круто, – ответил Денни. – День, когда мне не надо выполнять маневры с Глиттер в школьном автобусе, – хороший день.

Он потянулся к лежащему возле его стула золотистому лабрадору. Она подняла голову и ткнулась носом в его ладонь. Он провел рукой по ее морде до шеи и начал чесать за ушами.

Я ощутила на себе взгляд.

Майлс поднял голову и вопросительно выгнул бровь.

– Ты… не против доехать до дома на автобусе? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Все нормально.

Но не отвел взгляда.

Он понимал – что-то происходит. Иначе бы я просто сделала еще одну остановку по пути домой. Но он ничего не спросил. И я знала, что не спросит.

А вот Денни спросил.

Тем днем, когда я припарковалась на его подъездной дорожке и целую минуту просидела в молчании, не зная, с чего начать свою речь, он сделал все за меня.

– Похоже, дело не в моем письме.

– Что?

Он поднял плечо.

– Ты попросила Майлса доехать до дома на автобусе. Несложно понять, что что-то происходит, потому что мое письмо на получение стипендии не требует такой секретности. Так что происходит?

Я выдохнула.

– Вообще, дело вроде как в твоем письме, – сказала я.

– Серьезно? Черт. Теперь я взволнован.

– Прекрати, – сказала я ему. – Не стоит волноваться из-за письма. Оно хорошее. Очень. И заставило меня задуматься кое о чем… о стрельбе.

– О, – сказал Денни. – Кажется, разговор предстоит нелегкий, поэтому голосую за то, чтобы выбраться из этого грузовика, устроить налет на мой холодильник и выйти на задний двор, чтобы Глиттер передохнула во время нашего разговора.

– Я за.

Десять минут спустя мы с Денни, с лимонадом и только что приготовленным попкорном прошли по его дому до задней двери. Освободившаяся от ошейника Глиттер следовала за Денни, не сводя глаз с попкорна.

– Глиттер, пожалуйста, не путайся под ногами, – попросил он, когда она столкнулась с ним. – Ее тренировали не просить еду у людей, и обычно она спокойно на нее реагирует, но, клянусь, из-за попкорна сходит с ума.

– Разве можно ее винить?

Он засмеялся.

– Не совсем. Попкорн – еда богов.

– Ты знал, что Майлс ненавидит попкорн?

– Правда? Тогда, наверное, мне надо перестать с ним дружить. Позор. А он только начал мне нравиться.

Он легко шел по дому без помощи Глиттер и трости, которой пользовался до возвращения собаки осенью. Единственным намеком на его слепоту было то, что он временами щупал стену. Когда мы дошли до задней двери, он отпер ее одной рукой и распахнул. Едва успел откинуть москитную сетку, как Глиттер пронеслась мимо него и, чуть не сбив Денни с ног, выбежала в огороженный двор.

– Господи, Глиттер, – сказал он, сдерживая смех, и вышел на небольшое деревянное крыльцо.

Глиттер уже кругами носилась по двору, зажав в пасти взявшийся из ниоткуда теннисный мячик. Хоть я много раз видела ее такой с тех пор, как она оказалась у Денни, но это всегда ошеломляло. В ошейнике она такая спокойная, сосредоточенная. Денни говорит, он словно ее деловой костюм. В нем она понимает, что пора быть профессионалом. Но как только его снимают, пора развлекаться.

Мы сели на ступеньки и положили между нами теплый пакет с попкорном.

– Итак, – сказал он, осторожно открывая банку с лимонадом. – Теперь у нас есть что поесть, поэтому выкладывай, что происходит.

Я услышала тихий стук по деревянным планкам и только тогда поняла, что нервно отбивала ногой по нижней ступени. Мне казалось правильным поговорить с Денни, словно я могла наконец снять груз с плеч и поделиться с тем, кто поймет. Но сейчас, оказавшись здесь, когда он готов меня слушать, чувствовала, что готова сорваться.

– Ли? Ты в порядке?

Выкладывай, сказала я себе. Просто скажи. Пора это сказать.

– Эта цепочка не принадлежала Саре.

Слова вышли быстро, на одном дыхании.

Денни застыл, рука с попкорном зависла в воздухе на полпути ко рту. А затем он медленно опустил ее.

– Подожди… что?

Теперь тряслись не только нога, но и руки. Я прижала их к коленям.

– Цепочка, которую нашли в уборной, не принадлежала ей. Не знаю, откуда пошел этот слух, но она не ее. И она ничего ему не говорила. Ни слова.

– Прости… ты уверена?

– Да, – ответила я. – Я не знаю, что еще произошло в уборной. Не знаю, что именно случилось с Келли. Но история про Сару – неправда.

– Ого, – сказал Денни. – Это… ого. – Он покачал головой. – Почему ты говоришь мне это сейчас?

– Твое письмо заставило меня задуматься, – сказала я. – Обо всех неверных суждениях о стрельбе. О нас. Кажется, я долгое время считала, это касалось только меня – и что люди неверно восприняли историю Сары. Но это не так. Понимаю, что ты писал о другом, но… не знаю.

– О другом, – согласился он. – Но я, кажется, понимаю, о чем ты.

– А потом я подумала о сказанном тобой на годовщине, – продолжила я. – Что, когда мы окончим школу, не останется никого, кто был там. И все в нашей школе будут судить по тому, что слышали или видели в новостях и… и это станет фактом. А потом выйдет книга Макхейлов…

– Я об этом слышал, – признался Денни. – Ты говорила им об этом? О Саре?

– Нет. – Я закусила нижнюю губу, живот крутило от чувства вины. – Почти сказала. Пару лет назад. Но… мне тогда показалась, что таким образом я отниму у них что-то. Словно им действительно надо верить в эту историю. Я не смогла.

– Это тяжело, – сказал он.

– Я понимаю, что опоздала на три года, но должна что-то сделать. Все время думаю о Келли. Не знаю, что именно случилось с ней в тот день в уборной, но она была права насчет того, что с Сарой этого не произошло. А ты помнишь, что с ней произошло. Тогда я ничего не сделала, а понимала, что стоило. И мне надо сделать это сейчас. Просто не знаю, кому рассказать. Или как.

– Ты не сообщила даже детективу Дженнеру? – спросил Денни. – Когда он опрашивал тебя после?

– Когда мы с ним разговаривали, я еще даже не слышала этой истории. Поделилась с ним основным. Что он вошел, что мы находились в кабинке и что он ее убил. Когда детектив Дженнер попытался узнать больше, я… на меня нахлынули воспоминания, и я испугалась, поэтому мы прервались. Вероятно, не будь этого, он бы задал мне вопрос про цепочку. Не знаю. Я облажалась, да?

– Тебе было четырнадцать, и на твоих глазах убили подругу. Думаю, тебя можно простить.

Но я не была в этом уверена. Ведь из-за этого пострадал другой человек.

– Возможно, неплохо бы начать с детектива Дженнера, – предложил он. – Что бы ты ни решила делать дальше, он должен знать.

Я протяжно выдохнула. Денни был прав – если кто и должен об этом знать, так это расследовавший стрельбу офицер, – но мне меньше всего хотелось его видеть. Он вошел в мою жизнь в самые тяжелые дни, когда я едва спала, страдала от частых панических атак и все еще пыталась найти верную дозу лекарства. С тех пор я прошла долгий путь, но мне все равно кажется, что я иду по натянутой веревке. Один промах, одно неловкое движение, и я рухну туда, где была три года назад.

Денни не мог читать мои мысли, как Майлс, но не нужно быть телепатом, чтобы понимать, о чем я думала в тот момент. Уверена, у всех остальных с детективом Дженнером возникали те же ассоциации. Он был хорошим человеком, но никому не хотелось снова с ним встречаться.

Но Денни сказал:

– Я пойду с тобой.

– Не стоит…

– Я знаю, что не должен, – сказал он. – Но пойду. Можем отправиться на этой неделе после школы. Я придумаю оправдание для родителей.

В этот момент к нам метнулась Глиттер, держа во рту слюнявый теннисный мячик. Она бросила его к моим ногам, подпрыгнула, положила лапы на мои колени и облизала мне щеку. Словно сказала: «И я тоже пойду».

Я неожиданно для себя засмеялась.

– Хорошо, – ответила я и почесала ее за ухом. – Спасибо. – Она оставила мои колени в покое и сделала еще один круг по двору. Я потянулась и положила руку на плечо Денни. – Правда. Спасибо. Ты хороший друг.

– О, я знаю, – сказал он. – Я лучший.

Я понимаю, что многое рассказала о Саре, но почти ничего о других жертвах. Отчего становлюсь не лучше СМИ. Про Сару выпустили много репортажей, но про других умерших там людей забыли уже через несколько недель. Они быстро стали безымянными жертвами, всего лишь частью «девятерых убитых».

Но я знала этих людей, как знала Сару. Может, не так хорошо. Некоторых знала лишь по именам. Но они были людьми. Детьми. И их смерти были так же значимы, как и ее, пусть даже они не скончались мученически за свою веру.

Поэтому я изо всех сил постараюсь это исправить с помощью других выживших, которые лучше меня знали некоторых из них.

Начать, наверное, стоит с мисс Тейлор.

Эсси Тейлор

15 марта мисс Тейлор стала первой жертвой.

Я не очень хорошо ее знала. Видела каждое утро в коридоре по пути в кабинет. Она была молодой, всего двадцать три года, и очень симпатичной – золотисто-светлые волосы свободными волнами ложились на плечи. Помню, она всегда носила одежду с цветочными узорами, всегда ярких и теплых цветов – красный, оранжевый и розовый. В следующем году я планировала посещать ее уроки, потому что понадобился бы факультатив, а урок труда мне не нравился.

Но не успела.

И учитывая то, что я не знала ее достаточно хорошо, я отправила Денни имейл и попросила его написать пару слов.

Привет, Ли.

Хочешь узнать больше о мисс Тейлор? Посмотрим…

Ну, могу начать с первого дня девятого класса. Мой первый день в старшей школе и ее первый день в качестве учительницы. Я пока не ходил к ней на урок, выбрал его только в следующем семестре, но уже был компьютерным нердом. Поэтому мы с Джаредом на обеде забили на очередь за пиццей и отправились исследовать кабинет информатики.

Конечно, там находилась мисс Тейлор. Когда мы вошли, она представилась и разрешила нам воспользоваться одним из компьютеров.

– Вот, черт, – сказал Джаред. – Они все старые. Как динозавры в средней школе. Я надеялся на что-то получше.

– Отстойно, – сказал я.

– Если бы школа не тратила столько денег на чертов футбол, то могла бы себе позволить компьютеры получше.

– Ты просто злишься, что не попал в команду.

– Заткнись, – обиделся он. – Кроме того, все нормально. В следующем месяце выходит Bomb Shelter Four, и мне понадобятся дополнительные часы для игры.

Пока Джаред занимался компьютером, я просто сидел рядом. На них пока не установили скринридеры. Школа приложила бы усилия лишь в том случае, если бы эта программа понадобилась мне на уроке. Именно так всегда и было. Любезны, лишь когда это требуется.

Но потом ко мне подошла мисс Тейлор. Я понял это потому, что она сказала:

– Денни, я слева от тебя, мисс Тейлор.

– Привет, учительница.

– Можно поговорить с тобой минутку?

– Я уже умудрился вляпаться?

– Нет, что ты. – Она села рядом, по другую сторону. – Как думаешь, ты будешь проводить здесь много времени?

– Я даже не знаю, – ответил я. – Будет зависеть от того, когда будет первый урок. Если до тех пор не установят программное обеспечение…

– Позволь я перефразирую, – сказала она. – Ты хочешь проводить здесь время?

– Конечно, хочет, – встрял Джаред. – Денни любит компьютеры.

– Это верно.

– Хорошо, – сказала она, и я услышал в ее голосе улыбку. – Тогда сделай мне одолжение и скажи, что именно нужно установить. Только не те программы, что обычно для тебя устанавливают – в них нет смысла, если они не помогают. Так что скажи, что действительно сделает эти компьютеры удобными для тебя, а я позабочусь, чтобы все было сделано.

В этот момент она стала моей любимой учительницей.

Возможно, это скромный жест, но я так привык, что люди думают, что знают, что для меня лучше, что мне нужно. Это, наверное, одна из издержек инвалидности. Поэтому меня взволновало, что учитель спросил меня – и послушал. И она сдержала свое слово. На один из компьютеров установили приличный скринридер, и она даже заставила меня показать ей, как он работает. Никто из моих учителей не удосужился что-то узнать о необходимых мне вспомогательных технологиях.

А потом она, естественно, в следующем семестре стала моим учителем. К тому моменту я уже был невероятно влюбилен в нее. Хотя иногда она отпускала ужасно примитивные шутки.

О господи. Больше всего она любила эту:

«Почему пиратам-подросткам не разрешили смотреть фильм? Из-за его рейтинга, черт побери!»

Клянусь, она рассказывала нам эту шутку десятки раз и каждый раз смеялась так сильно, что начинала хрюкать.

Мы не можем все быть идеальными.

Не знаю, такой ли рассказ ты ждала от меня. Я знал ее только как учителя, поэтому мне мало что известно о ее жизни за пределами школы. Кажется, ее семья из северной части Индианы, и она однажды сказала мне, что выросла на ферме.

Но я знаю, она была лучшим учителем, которого четырнадцатилетний нерд только мог пожелать, и именно такой я хочу ее запомнить.

Ли, надеюсь, помог.

Денни

До моей неудавшейся попытки признаться родителям Сары я уже могла один раз внести ясность в данный вопрос.

Это произошло в конце лета. Всех свидетелей попросили вернуться в старшую школу, чтобы провести следственный эксперимент и помочь детективам разобраться, в каком порядке все произошло. Они расспрашивали нас в течение нескольких дней после стрельбы, но мы все находились в разных местах – как в кабинете информатики, так и в коридоре и женской уборной, – поэтому без четкого представления о событиях было сложно собрать кусочки головоломки воедино.

Мы не были обязаны это делать, нас скорее попросили. Мама все время напоминала мне это, пока везла к школе. Я могла поехать домой, если хотела.

– Парень все равно мертв, – заезжая на парковку за школой, сказала она, имея в виду стрелявшего. – Не понимаю, что тут еще расследовать.

Но я видела в этом возможность. К тому моменту слухи широко распространились, история о предполагаемых последних минутах Сары затмила саму стрельбу. Но Келли появится на следственном эксперименте. Идеальное время для нас двоих внести ясность в произошедшее тем утром в уборной. Тогда о Саре перестанут говорить так, будто она ангел, а не моя лучшая подруга, человек. Люди поверят Келли и ее семье. А я перестану ощущать вину.

Таким был мой план.

Детектив Дженнер встретил нас у черного входа в школу. Нас попросили припарковаться за зданием и войти в ближайшую к магазину дверь. Возможно, из-за того, что большое количество припаркованных у еще закрытой школы машин привлечет внимание СМИ. Но здесь никто не увидит наши машины с главной дороги, как и нас, входящих внутрь.

– Добрый день, мисс Бауэр, Лиэнн, – сказал детектив Дженнер, придерживая для нас дверь. – Идите за мной. Мы еще ждем остальных. Иден Мартинез и Денни Лукас уже здесь. Они разговаривают с детективом Вайнбергом о том, что произошло в кабинете информатики. Как только закончат, мы поговорим с вами и остальными о случившемся в коридоре и уборной. К нам едут Эшли Чамберс и ее родители. Насчет остальных пока не уверен.

– Майлс не придет, – сообщила я детективу Дженнеру, молодому парню лет тридцати, который выглядел моложе, хотя темные круги под глазами свидетельствовали об усталости. – Майлс живет по соседству. Я спросила его, и он ответил, что сегодня его не будет.

Детектив Дженнер кивнул и вздохнул.

– Это не радует, но я понимаю. Жаль, конечно. Я собирался поговорить с ним и Эшли о том, что произошло в коридоре. Он словно настоящий герой. Ну да ладно… – Он замолчал, скользнув взглядом по моему лицу. – Лиэнн, ты в порядке?

Мы шли по коридорам в сторону прежнего кабинета информатики. Я впервые оказалась здесь после стрельбы и пыталась представить, что это вовсе не старшая школа округа Вирджил. Сначала это было легко. Школа пустовала и стояла в тишине, если не считать наших голосов и эхом раздающихся шагов. В нашей школе никогда не было настолько безлюдно и тихо. И я находилась здесь с мамой и офицером полиции, двумя людьми, с которыми почти никогда не появишься в старшей школе.

Я продолжала об этом думать, пытаясь убедить себя, что нахожусь в другом месте, и выискивала глазами Келли или ее родителей. Но никого не видела. В нескольких метрах от кабинета информатики я услышала другие голоса. Иден что-то объясняла так тихо и быстро, что я не могла понять, что она рассказывает детективу Вайнбергу.

Уверена, тогда меня и затошнило. Потому что я увидела открытую дверь в женскую уборную. И больше не могла притворяться, что мы в другом месте.

– Ли? – спросила мама и положила руку на мое плечо. – Ты белая, как привидение. Плохо? Хочешь уйти?

Я покачала головой. Келли пока здесь не было. Мне надо остаться. Надо увидеть ее, чтобы рассказать детективам, что произошло на самом деле. Я обхватила себя руками и постаралась дышать медленно. Вдох через нос, выдох через рот. Такова же техника, верно? Я не могла вспомнить.

Детектив Дженнер оставил нас с мамой в коридоре и вошел в кабинет информатики. Я заметила через открытую дверь, что там почти ничего не осталось, кроме пары парт, под одной из которых сидел Денни. Он не смотрел на меня, детектив Дженнер и Вайнберг перекинулись парой слов, а потом задали вопрос Иден, которую я не видела.

Я сверлила взглядом спину Денни. Не отваживалась смотреть на что-то другое, особенно в сторону уборной в другом конце коридора. Денни был моим другом. Денни – это безопасно. Продолжай смотреть на Денни, твердила я себе.

Он чуть сдвинулся; такое еле уловимое движение можно заметить, только если пристально смотришь. И я задумалась, что же он чувствовал, сидя под этой партой в том же самом месте, что и несколько месяцев назад? Сложно ли ему сидеть там несколько минут, пока люди обсуждают стрельбу, разбирают ее шаг за шагом, словно собирают кубик Рубика, а не прорабатывают путь массового убийцы.

Несколько минут спустя из кабинета вышли два детектива, за ними Иден и Денни. Он выглядел слегка уставшим, а Иден явно плакала. Она посмотрела на меня и смущенно отвела взгляд.

– Спасибо, ребята, – сказал детектив Дженнер. – Наверное, на сегодня все. Мы очень ценим, что вы приехали и прошли это с нами. – Он посмотрел на меня. Лиэнн, дай мне секундочку. Нам с детективом Вайнбергом надо кое-что обсудить, и надеюсь, когда закончим, к нам присоединится Эшли. Хотелось бы разобраться со всем по порядку.

Я кивнула, и два детектива прошли обратно в кабинет информатики.

– Ли? – спросил Денни.

– Я здесь, – ответила я.

Его трость застучала по полу, пока он не поравнялся со мной.

– Это странно, да? – сказал он, прислонившись к стене.

Я неожиданно засмеялась.

– Денни, где твои родители? – спросила мама.

– Работают, – ответил он. – Они хотели приехать, но я попросил этого не делать. Такие подробности их только напугают. Так что меня привезла семья Иден.

Я оглянулась, но нигде не увидела ее родственников. Похоже, она это заметила, потому что сказала:

– Они снаружи, в машине. Сначала вошли, но детектив Вайнберг начал обсуждать схему рассадки на уроке… упомянул, где сидела Рози… – Она пожала плечами. – Из-за плачущих бабушки и тети детективу Вайнбергу стало сложно меня слышать.

– Они плакали не так уж громко, – отметил Денни. – Просто ты очень тихая. Даже после их ухода он как минимум трижды просил тебя говорить четче.

– Денни, – прошептала мама, ее явно ужаснуло его отношение.

Но Иден махнула рукой.

– Все нормально, мисс Бауэр. Он прав. И знает, что, задевая, не дает мне много думать о… – Она замолчала и после долгой паузы прокашлялась. – Но нам пора. Семья ждет. Удачи, Ли.

Я кивнула и смотрела, как они с Денни направились по коридору, их фигурки становились все меньше и меньше, пока не исчезли за углом. Теперь осталась только я. И мама. И детективы, которые вот-вот пригласят меня в эту уборную.

Расслабься, сказала я себе. Это всего лишь уборная. Комната с раковинами и унитазами. Прекрати бояться. Ты ведешь себя глупо.

Детективы уже вернулись, но Эшли и Келли так и не приехали. Мужчины переглянулись, детектив Вайнберг вздохнул и постучал пальцами по планшету.

– Лиэнн, – сказал детектив Дженнер, повернувшись к маме и ко мне. – Мы очень хотели разобрать все по порядку, но не хотим отнимать у тебя много времени. Поэтому, если ты не против, начинай.

Я оглянулась на пустой коридор. Келли так и не пришла. Как мы объясним, что произошло в действительности, если она так и не пришла?

– Может, хотя бы подождем Келли? – спросила я, стыдясь дрожи в голосе. – Так как мы обе находились… там.

Я показала на женскую уборную.

– Это было бы идеально, – сказал детектив Дженнер. – Но она опаздывает, и мы не уверены, придет ли вообще. Возможно, она передумала. Если она покажется, мы пройдемся с ней отдельно и сравним ее показания с твоими.

– Эм, хорошо. Конечно.

Я собиралась сама все рассказать. Сообщить детективу Дженнеру, что именно произошло с Сарой, поясить, что все истории про нее – неправда. А потом, когда появилась бы Келли, им пришлось бы ей поверить. Вот так просто.

Или должно быть просто.

Детективы направились в сторону уборной и пригласили нас с мамой проследовать за ними. Мама снова положила руку на мое плечо, но я сбросила ее и сурово на нее посмотрела. Не хотела, чтобы она нежничала со мной. Вообще не хотела, чтобы она здесь находилась. Жаль, она не такая, как родители Денни. Мне бы хотелось, чтобы она осталась в стороне, если бы я попросила. Но этого не будет. Она хотела «быть здесь ради меня». И меня это бесило.

Чем ближе мы подходили к уборной, тем больше я теряла связь с реальностью. По-моему, только так это можно описать. Я представляла себе помещение изнутри, светлые плитки, потемневшие от крови. Выстрелы и крики. Они звучали, но я знала, что не слышала их. Они скорее раздавались в моей голове, чем в ушах. Я чувствовала запах меди, пороха и сигаретного дыма. Каждый шаг к двери приближал меня к обрывкам воспоминаний.

А потом мой мозг начал выдавать фрагментарные пугающие мысли. Зазвучала предупредительная сирена, когда детектив Вайнберг вошел в уборную, а я должна была следовать за ним.

боль страх смерть темнота ничто ничто миру придет конец мы все умрем все не важно ничто темнота

И только так я могу описать проносившиеся мысли. Я стояла на пороге уборной и смотрела на детективов Дженнера и Вайнберга, которые встали у кабинок и ждали, когда я войду. На крошечную долю секунды мне показалось, я увидела у раковины Сару, которая, как в то утро, рассматривала небольшую отметину на шее, а потом мир вокруг нас рассыпался на части.

И я побежала.

Я поняла, что начала двигаться, лишь когда услышала за собой мамин окрик. К тому моменту я забежала за угол и практически приблизилась ко входу, куда мы шагнули несколько минут назад. Но даже тогда не остановилась. Я распахнула двери и побежала к машине. Схватила ручку пассажирской двери, но она не открылась. Я дергала ее и дергала, ругалась, лицо стало горячим и влажным. Слезы. Я даже не поняла, когда начала плакать. До или после того, как сбежала?

– Ли! – снова позвала мама. Она тоже выбежала за мной на улицу. В ее глазах отражался страх. – Детка.

Она потянулась ко мне и попыталась обнять, но я оттолкнула ее – действительно оттолкнула.

– Отвали! – закричала я. – Отвали от меня.

– Ли, – прошептала она и теперь не только от страха. Ей было больно. Она вдохнула. – Поехали домой.

Я быстро покачала головой.

– Нет! Нет, мне нужна минутка. Я приду в себя. Я в порядке. Просто нужна секундочка, а потом я могу вернуться и попробовать еще раз. Я просто испугалась, но могу вернуться. Я могу это сделать. Я должна.

– Нет, это не так, – сказала она. – Ты не должна, и мы едем домой.

– Но следственный эксперимент…

– Забудь о нем, – сказала мама. – Все хорошо. Детективы поймут. Идем.

Знаю, что надо было поспорить. Надо было остаться. Надо было сделать то, ради чего я сюда пришла. Но мама открыла машину, и я забралась внутрь. А когда рядом с нами припарковалась еще одна, я от стыда и сожаления сползла ниже на сиденье.