Текст книги "Измена"

Глава 4

– Я тут подумала… – сказала Кэти.

– Опасное начало, – поддел ее Роберт.

В приоткрытую дверь ванной Кэти видела, как он стоит перед умывальником. До чего же идиотский рисунок на его пижамных штанах – зимние ботинки! Она сидела в кровати и смотрела на Роберта поверх раскрытого журнала «Пипл».

– В последнее время ты слишком много работаешь…

Зудящий стрекот электрощетки заглушил ее слова. Зубы – это его пунктик. Два года назад он их осветлил и выпрямил – за три тысячи долларов, хотя денег было в обрез. С тех пор каждые три месяца ходит на отбеливание к дантисту. Дурацкая затея: зубы такой неестественной белизны на загоревшем лице кажутся вставными. Теперь поговаривает о лазерной коррекции зрения, притом что очки надевает только для чтения и работы за компьютером.

– Я слушаю, слушаю, – уверил он из ванной.

Но Кэти не возобновила разговор, пока не смолк стрекот.

– Я подумала, ты так много работаешь, что мы почти не видимся. Может, сходим куда-нибудь одни, без детей?

– Хорошая мысль, – согласился он сквозь пенящуюся на зубах пасту. – Просто превосходная.

Он включил воду, и Кэти повысила голос:

– Может, завтра?

Интересно, что ты на это скажешь? Согласишься, чтобы я почувствовала себя полной дурой, или…

– Не получится. – Он закрыл кран и, стирая полотенцем остатки пасты, вошел в комнату. – Завтра вечером я угощаю клиента: пунш, глинтвейн – как обычно на Рождество.

В огромных карих глазах светилась искренняя улыбка.

– Ты не говорил.

– Быть того не может. – Он натянул верх от пижамы.

– Я бы помнила.

Роберт пожал плечами и попробовал закинуть полотенце на вешалку в ванной, но промахнулся, и оно соскользнуло на пол. Утром Кэти привычно все подберет и повесит на место. Краем глаза она заметила, как Роберт оглядел себя в зеркальном шкафу: выпрямился, втянул живот, удовлетворенно кивнул.

Не меняя позы, Кэти украдкой наблюдала за мужем, пытаясь разглядеть в нем что-то новое. Ей вспомнилась фраза из какого-то журнала, что по-настоящему видишь человека только при первой встрече, а все, что потом, не в счет: мозг просто воспроизводит предыдущее изображение. Когда она последний раз смотрела на Роберта? Как на другого человека, как на личность?

У нее фантазия разыгралась, что ли? Или он правда в отличной форме? Даже загар ярче. За весом он, конечно, всегда следил… а еще непомерно заботился о волосах. Она прищурилась и, к своему удивлению, не обнаружила на его голове седины, появившейся несколько лет назад. Кэти считала, что седые виски ему шли, подчеркивали индивидуальность. Теперь «соли с перцем» как не бывало. Блеск и насыщенный оттенок подсказывали, что Роберт подкрашивает волосы. Он похудел, на животе появился намек на мышцы. А какой ровный загар! И это в середине зимы, без всяких поездок во Флориду. Полоски, которую оставляет ремешок от часов, тоже не видно. Крем? Но загар слишком равномерный, ни подтеков, ни темных пятен… Силы небесные, неужели он ходит в солярий?!

Кэти опять перевернула страницу. Ни слова не понимая, она упорно водила головой из стороны в сторону – пусть думает, что жена читает. Ради кого он ходил в солярий? Уж, конечно, не для нее. Неожиданная мысль – «не для нее» – задела за живое. Когда ему стало все равно, что она о нем думает? Когда ей стало все равно, как он выглядит?

– С кем встречаешься? – небрежно спросила она.

– С Джимми Мораном. Ужинаем в «Седьмом небе», – не моргнув глазом, ответил он и скользнул в кровать, впуская под простыню холодный воздух. – Ты не включила одеяло.

Надо же, он ее упрекает.

– Не заметила, что прохладно.

С той самой минуты, как она начала решать головоломку, ее и вправду то знобило, то бросало в жар. Безумие какое-то. А может… ей сорок три года… ранний климакс? У матери и старшей сестры он начался как раз в этом возрасте. Тогда ее паранойю легко объяснить гормональной встряской. Бросив журнал на пол, она юркнула в кровать и натянула одеяло до подбородка.

– Читать не будешь?

– Нет. – Кэти погасила светильник в изголовье.

– А я почитаю, если ты не против. – Он нагнулся за книгой.

Против или нет, свет он все равно не выключит. Через некоторое время она услышала шорох переворачиваемой страницы. До чего же медленно он читает! Кэти по две книги в неделю успевала, а он «Непроторенную дорогу» Моргана Скотта Пека уже месяц мусолит, если не дольше.

– И когда же мы выберемся? – спросила она, не глядя на него.

Тишина. Он перевернул еще страницу.

– Давай обсудим после праздников. Сейчас заказать столик – мучение, а найти место для парковки вообще невозможно. Похоже, все рестораны заполонили люди вроде меня, устраивают клиентам бесплатную попойку, – сострил он, захлопнул книгу и щелкнул выключателем. – Выкроим время после Рождества. Может, махнем на Кейп-Код в выходные. На остров Мартас-Винъярд, а? Что скажешь?

– Хорошо бы, – промолвила Кэти.

То же самое он говорил год назад, но они не поехали: времени не было.

Времени всегда не хватало.

Глава 5
Двадцатое декабря, пятница

– Ты точно знаешь? – Роза Кинг протянула руку подруге, сидевшей напротив нее за кухонным столом.

– Нет… – Кэти Уокер покачала головой.

– Но подозреваешь.

– Подозреваю.

– А раньше подозрений не было?

– Были.

– Ну и что? Да в Бостоне все хоть раз да подозревали своих мужей!

– И ты? У тебя когда-нибудь были подозрения?

Роза поджала губы, улыбка на лице погасла, в уголках рта пролегли морщинки.

– Еще бы. И не раз.

– Ты подозревала Томми? – Кэти не сдержала удивленного возгласа.

– Да-да, Томми.

– Но ведь он же… – Кэти замялась, подыскивая слова, чтобы описать вес Томми.

– Крупный? Толстый? В теле? Или сразу перейдем к медицинской терминологии – страдает ожирением? Валяй, не стесняйся. А еще ты сейчас думаешь, что Томми с женщинами не светит, так?

– Этого я не говорила.

– Но думала. И так громко, что я услышала. Мой Томми, лысый толстяк, и его могучее мужское естество! Даже не знаю, кого жалеть больше – себя или ту несчастную, которая наивно позарится на это добро. Ох, и натерпелась же я от стройного Томми, пока он салом не оброс!

– Он такой обходительный, – пробормотала Кэти.

– Боже, только не говори, что ты тоже на него запала! – расхохоталась Роза.

Странная прическа, похожая на химзавивку – такую и в семидесятые уже никто не носил, – старила пятидесятисемилетнюю Розу. Только никакой завивки не было: волосы сами собирались в мелкие колечки. Неважно, стригла она их, красила или выпрямляла – через неделю непокорные пряди принимали прежнюю форму. Низенькая толстушка вырастила четырех сыновей и двух дочек – младшая уехала из дому только в этом году, и Роза с ужасом ждала Рождества: впервые за двадцать лет они с Томми встречали его одни. Когда она рассказывала об этом Кэти, ей было не до шуток.

Их совершенно необъяснимая дружба с Кэти завязалась двенадцать лет назад, когда Брендан пошел в школу. Два раза в день Кэти курсировала мимо неухоженного Розиного газона, и ежедневные приветствия быстро переросли в пару слов, еще немного погодя – в дружескую болтовню, потом Кэти заглянула «на кофеек», а Роза забежала «по пути». На первый взгляд их объединяло только соседство, но они абсолютно доверяли друг другу. Дружба не угасла даже теперь, когда Кэти переехала в фешенебельный Бруклайн, а Роза по-прежнему жила в лишенном прикрас Южном Бостоне.

– А с чего ты решила, что Томми тебе изменяет? – недоуменно спросила Кэти, представив, как напыщенный толстяк Томми, скрывающий лысину под нелепым париком, крутит шашни на стороне. Смех, да и только.

Роза пожала плечами, но потом усмехнулась и хрипло проговорила:

– Мой Томми. Бочоночек мой пивной. Ожирение и облысение пришли к нему не сразу. – Она покачала головой, словно сама себе не верила. – Знаешь, один из его романов длился два года.

Кэти смотрела на нее круглыми глазами.

– Да-да, а два других были покороче – месяцев по шесть.

Кэти не знала, что потрясло ее больше: измены Томми, или то, как буднично рассказывала о них Роза. Не желая выдать изумления, она подошла к пуансетии – рождественскому подарку детей – и стала поливать цветок.

– Мне в голову не приходило… Ты никогда…

– Так ведь об этом ненароком не скажешь, – с неловкой улыбкой ответила Роза. – Красивая блузка, кстати. Может, помнишь барменшу из «Лилового клевера»? Брюнетка, ей тогда было двадцать два. Томми с ней встречался. Не просто встречался, как ты понимаешь.

В голосе приятельницы звучали такая боль и издевка, что Кэти не могла не обернуться. Они дружили больше десяти лет, но ей даже в голову не приходило, какую обиду носила в себе Роза.

– И не смотри на меня так. Пойми, Кэти, легче делать вид, что не знаешь. Таков мой ценный вклад в неписаные правила этикета. Муж не признается, а жена не спрашивает.

– Двухгодичный роман, две связи по полгода… Ты три года жила, зная о его интрижках? Целых три года?!

– Деточка, это были три лучших года в моей жизни!

– Роза!

– Что? Я с пользой провела время. – Роза отхлебнула кофе и молча воззрилась на Кэти.

– И давно ты… Я имею в виду, когда ты впервые заподозрила? – Кэти смутилась и пошла на попятный: – Извини, зря я спросила. Сую нос не в свое дело.

– Десять лет назад, – ответила Роза, пропустив извинения мимо ушей. – С кем – не знаю, не интересовалась. – Она запнулась. – Нет, вру. Ее звали Глэдис Шварц – я читала их мейлы. А что? Да, я не припирала его к стенке, но мне нужно было все знать. Так проще жить.

– Ты ее видела?

– Нет. Конечно, да. – На застывшем лице вдруг мелькнула улыбка. – Знала бы ты, какая толстуха эта Глэдис Шварц! Томми на ее фоне – дистрофик!

Кэти с трудом изобразила смешок. Роза читала мейлы Томми. Но ведь это грубейшее посягательство на личное пространство. Кэти бы в голову не пришло открыть переписку Роберта, обмануть его доверие… Но в телефон-то его она залезла. Нет, телефон – другое. И потом, если у него роман… разве не он первый обманул ее доверие?

Трескотня Розы заглушила внутренний спор.

– Глэдис, как я понимаю, привет из бурного прошлого, подружка юности. Они, видать, не теряли друг друга из поля зрения, вместе захаживали в бар, болтали за стаканчиком. Потом болтали за обедом, за ужином… А потом оказалось, что болтают в кровати, – не меняя интонации повествовала Роза. – Одно точно – большая была кровать.

Кэти покачала головой и задумчиво посмотрела в сад. Вид, надо признать, унылый: голые деревьями, мерзкий декоративный прудик, подернутый бурой ряской… А еще в окне отражалось лицо Розы, ее пристальный взгляд.

Кэти вернулась за стол, не зная, чем помочь, что ответить. Утром, едва дождавшись, когда Роберт уедет на работу, а дети побегут на школьный автобус, она пригласила подругу, чтобы рассказать о своих печалях и выслушать совет. Такого поворота событий она и представить себе не могла.

– Знаю, знаю, трудно поверить, – нервно рассмеялась Роза. – Мой Томми! Знаешь, вообще-то он милый и добрый, смешно подтрунивает над собой. Этим и привлек меня когда-то. До Бреда Питта ему всегда было далеко, но как он умел смешить! Знаешь, я где-то читала, что умение смешить – гарантия успеха у женщин. Плевать на внешность, лишь бы весело было. Вот все девчонки и достаются пустобрехам.

Кэти сварила еще кофе.

– Да, я тоже об этом читала.

– А пару лет спустя, – продолжила рассказ Роза, – он завел шашни с блондинкой из пятнадцатого дома.

– Как? С той, у которой такие… – Кэти фыркнула от неожиданности.

– Именно. Ее муж нанял Томми вести счета незадолго до того, как их бизнес загнулся. Маленький магазинчик кухонной утвари, помнишь? Этот тип еще устроил огромную распродажу – «Все за бесценок», в общем, озолотился. А на следующий день прихватил выручку, деньги со счета, рыженькую кассиршу с цыплячьей грудью – и был таков.

– Я тогда пылесос купила.

– А я фритюрницу. Поначалу Томми забегал к ней раз в неделю. Потом два раза. И… не знаю. Все тянулось, пока она не съехала.

– Был еще третий случай, да? – мягко спросила Кэти, ставя на стол свежий кофе.

– Два года назад. В моду как раз вошли онлайн-свидания. Как-то раз он не выключил компьютер, и на экране в прямом режиме одно за другим всплывали сообщения от разных женщин. А свою страничку на сайте знакомств он вел от имени пользователя СтаканНаполовинуПолон33. Ну-ну. СтаканНаполовинуПуст63 подошло бы больше. Но женщины писали ему, а он им. Пикантная переписка. Кстати, в статусе этот жирный кобель поставил «разведен»… – Губы Розы исказила сухая усмешка. – Тогда-то он и парик прикупил.

– Помню.

Замысловато уложенная конструкция на голове Томми то и дело грозила съехать набок, зато даже в ураган ни один волосок не пошевелился бы.

– Представляешь, он считает, что раз о парике никто не спрашивает, значит, о нем никто не догадывается. Как будто можно играючи заявить: «Неплохой парик, Томми!» или «Где парик купил, старина?», «Осторожнее, Томми, на твой череп зарится дикобраз». Нет, правда, Кэти, я бы умерла со смеху, доведись мне говорить о его парике!

Роза захохотала. Ее басовитый хохот рассмешил и Кэти, и на кухне вдруг воцарилось безудержное веселье: две женщины прыскали и фыркали, как в любое другое утро, когда мир еще не перевернулся. Неожиданно Кэти помрачнела. Даже в те времена миропорядок был нарушен, Роза уже тогда знала о связях своего мужа.

– Ты с ним говорила?

– О парике?

– Об изменах. О его вранье. О липовых данных на страничке в Интернете.

Роза сосредоточенно наливала кофе, добавляла молоко…

– Я много об этом думала. Долго и трудно. А потом спросила себя, что буду делать, если он сознается?

Кэти кивнула: она всю ночь думала о том же.

Роза сделала глоток кофе и продолжала:

– Что мне делать, если он не будет отрицать связей на стороне? Допустим, я укажу ему на дверь. Но нам еще восемь лет платить за дом по ипотеке. Он уйдет, и что тогда? Кто будет платить? – Она поежилась. – Звучит, конечно, расчетливо, если не сказать цинично, но это первое, что пришло мне в голову. А еще я подумала и о другом: ну, я укажу ему на дверь, а он не уйдет? Остаться с ним в одном доме я не смогу, правильно? Значит, уйти должна буду я. Оставить свой дом, уйти, но… куда? Работы у меня нет, я умею только вести хозяйство, тетка – моя единственная ближайшая родственница – живет в Провиденсе и содержать меня не станет, да я и не попрошу. И наконец, главный вопрос: дети. Что будет с ними? Кристина тогда ждала ответа из колледжей, Беатрис еще ходила в школу. У мальчиков была своя жизнь, учеба, спорт. Не могла же я не думать, как скажется на них наш разрыв.

Слова вызвали у Кэти глубокий вдох. Ее мучили те же вопросы. Неужели все женщины в подобной ситуации думают об одном и том же? Вероятно, да.

– И что же ты сделала?

Роза посмотрела на нее в упор:

– Ничего. Сделала вид, что ничего не знаю.

– Ничего…

Тусклое беспощадное слово повисло между ними.

– Ничего. Решила: кризис среднего возраста, ну и шут с ним. Я смолчала, не отреагировала. Больше не заходила на его бездарную расфуфыренную страничку. Даже не знаю… Надеялась, его осенит, что он много потеряет, если меня бросит. Сделала ставку на то, что он одумается. И выиграла. Со временем.

– Ты ничего не сделала.

– Иногда не делать ничего – тоже выход, – мягко сказала Роза.

– Иными словами, мне не следует ничего делать?

– Этого я не говорила. Я рассказывала о себе.

– Я так не смогу.

– Не принимай решения, пока на руках нет фактов. Сейчас ты ни в чем не уверена.

Кэти покачала головой:

– Я почти уверена.

– «Почти» – недостаточно. Ты и раньше была «почти уверена».

– Так я и тогда была права.

– Точно?

Кэти замешкалась с ответом.

– Да. Я точно знаю. Просто… просто у меня нет доказательств.

– Так пусть они будут, если решишь пойти в открытую, – спокойно продолжала Роза. – Но в любом случае, даже со стопроцентными доказательствами на руках, подумай, готова ли ты к последствиям.

Кэти покачала головой. На глаза навернулись слезы. От гнева она плакала впервые с тех пор, как гадкие подозрения отравили ей жизнь.

– Я не смогу жить, зная, что он изменял, а я не пошла в открытую.

Наклонившись через стол, Роза взяла ее руки в свои.

– Поначалу и я так думала. А потом до меня дошло – возвращается-то он каждый вечер домой, ко мне. Я не хотела терять то, что мы вместе построили. Лучшего друга, чем он, у меня все равно нет. Да, он увлекался другими, но временно. В конце концов, он ведь мужчина, Кэти. Давай смотреть правде в глаза: мужчины гуляют. Хотим мы того или нет, такова их природа. Испокон веков мужчина охотился, а женщина растила детей. Вот и Томми… охотился. Пойди я в открытую, разрушила бы семью, а проявив терпение, я бы ее отстояла. Что я и сделала.

– Я так не могу.

– Знаю. Сейчас не можешь. Слишком свежа рана, слишком кровоточит. Но вернись к этой мысли как-нибудь потом. Не отбрасывай ее.

Роза больше не держала подругу за руки. Она поднесла к губам чашку и, отведя глаза, спросила:

– Сексом вы еще занимаетесь?

Готовый ответ так и не сорвался с губ Кэти. Дела в спальне… там теперь все иначе. Все по-другому. В самом начале их отношений они занимались любовью каждый день. Секс был волшебством.

Вдохновением.

Авантюрой.

Праздником.

Со временем им стало хватать двух раз в неделю, а потом – одного субботнего утра (и то не каждую неделю), пока у Брендана шел урок гитары, а у Терезы – футбол. Но и в этом расписании произошли перемены. Теперь для любовных игр требовался особый повод: день рождения, юбилей, День святого Валентина. А с недавних пор и это не действовало. Кэти никак не могла вспомнить, когда они последний раз занимались любовью. Ей всего сорок три. Желание в ней не угасло. Да, она немного располнела, но чувственна как и прежде, только… только не в глазах Роберта. Она не могла припомнить, когда в последний раз он называл ее красивой, когда в его взгляде горело желание. Зло берет! Неужели ее заменили такой же, как она, только моложе и стройнее? Он что, надеется вернуть себе плотский голод, новизну чувств, приподнятость первых лет? Вернуть времена потрясающего, а не привычного секса?

Но ведь брак строится не на сексе, а на…

– В чем дело? – удивленно спросила Роза, увидев немой вопрос на лице подруги.

– Мне сейчас только пришло в голову. Я раньше не задумывалась, но это важно. – Кэти провела языком по пересохшим губам. – Что такое брак? Что в нем самое главное?

Роза хотела ответить, но Кэти предупреждающе подняла руку:

– Жизнь вместе? Обязательства? Секс? Совместный опыт? Доверие? Искренность? Любовь? Что?

– В молодости, – очень тихо ответила Роза, – я бы сказала, что все вместе. А сейчас… – Она пожала плечами, словно признавая поражение. – Сейчас я думаю, это всего лишь привычка.

Глава 6

Прощаясь, Роза сказала:

– Не принимай решений, пока не добудешь железных доказательств. Будь уверена на этот раз, Кэти. Железно уверена, слышишь? Такие обвинения разрушают брак, особенно если они ошибочны. Но если будешь уверена, приготовься к последствиям. Не только к тому, что грянет, но и к последствиям.

Стоя в дверях дома, Кэти смотрела вслед подруге. Прежде чем сесть в свой старенький «Вольво», Роза прощально подняла руку и улыбнулась. Кэти помахала ей вслед, закрыла дверь и прижалась спиной к прохладному стеклу. Как легко сделать вид, что ничего не случилось… Но ведь случилось.

Теперь она иначе видела Розу.

Не то чтобы она потеряла к ней уважение, но… Что-то изменилось, и как прежде уже не будет, хотя Кэти не могла объяснить почему.

Она снова вспомнила слова матери: «Не готова услышать неприятный ответ – не задавай вопрос».

Может, начало всех измен в том, что один из партнеров никогда не спрашивает: «Где ты был?», «Почему так поздно?», «С кем?» Ведь спрашивать нельзя: вопросы подрывают взаимопонимание, взаимопонимание стоит на доверии, доверяешь – не задавай вопросов.

Обхватив себя руками, Кэти медленно брела по ледяным просторам передней. До нее вдруг дошло, почему отношения с Розой никогда уже не будут прежними. Кэти не могла уважать подругу, которая закрыла глаза на измену – измены! – мужа.

Бездействовать нельзя.

Нужно что-то делать.

Только она не знала что.

Кэти бродила по дому, но видела его теперь совсем иначе. Она подсознательно отбирала, что из вещей возьмет с собой, если решит уйти… или что возьмет Роберт, если уйдет. Эту картину они вместе покупали в Италии. Красный кожаный диван, который снимали в каком-то рекламном ролике, достался им с сорокапроцентной скидкой. Книжный шкаф сделан на заказ; неужели делить теперь любовно собранные книги – «моя стопка», «твоя стопка»? Роза не так уж не права, говоря, что сохранить общий дом удобнее. И детям лучше, и, уж конечно, практичнее. Пусть даже у Роберта интрижка, все равно потом он вернется в семью, правда? Ну нет, такой вариант отпадает. Если у него интрижка, Кэти с ним не останется.

Но уйдет ли он?

Потребует ли она, чтобы он ушел?

А если не уйдет, как ей быть? Остаться? Сможет ли она?

Сейчас Уокеры жили в роскошном особняке, в самом престижном пригороде, а восемнадцать лет назад ютились в крошечной квартирке в Южном Бостоне, потому что все деньги шли на развитие компании. С рождением детей встал вопрос о хорошей школе. Что такое частная школа, Кэти знала на собственном опыте и искала для детей государственную, но прежде всего ее беспокоило качество образования. Изучив близлежащие районы, они с Робертом остановили свой выбор на Бруклайне: решающим фактором стали хорошие школы. С покупкой первого дома на жизнь едва хватало, приходилось месяцами сидеть на одной лапше, лишь бы вовремя оплатить ипотеку. Зато как были счастливы! Сколько смеялись тогда! Не то что сейчас.

Сюда они переехали шесть лет назад. Район практически тот же, но дом просторнее и парк рядом. За последние годы особняк вдвое вырос в цене: Роберт предсказывал, что капиталовложение будет выгодным, и не ошибся. Он редко ошибался.

Когда-то его стопроцентная уверенность и смелость ей нравились. Он всегда знал, что делает и как им лучше поступить. Но теперь ей казалось, что это не уверенность, а спесь.

В гостиной его вещей почти нет. По традиции, перенятой у матери, она держала гостиную «для гостей», а не для семьи. Дети сюда носу не показывали. Смех, да и только: в собственную гостиную ходишь как в гости. Первое, что притягивало взгляд, – черная кожаная мебель, из-за которой гостиная казалась меньше. Кэти выбрала бы что-нибудь попроще, поярче, но в те времена Роберт еще угощал клиентов дома и, по его словам, ничто не создавало атмосферу процветания и успеха лучше, чем темный кожаный диван и двухместное канапе. Стоявший здесь же сервант достался ей от матери вместе с разномастным набором уотерфордского хрусталя и неполным сервизом веджвудского фарфора. Вряд ли она докупит недостающие предметы, раз до сих пор не удосужилась. А материнскую коллекцию немецких фарфоровых статуэток давно пора выставить на продажу в Интернете, только руки все никак не доходят. По правде говоря, просто интересно, сколько теперь стоят хаммелевские безделушки.

А вот телевизора в гостиной нет, хотя телевизоры у них повсюду, за исключением разве что ванной.

Основное время семья проводила в жилой комнате, объединенной с кухней. Гигантская панель плазменного телевизора, подключенная к блюрей-плееру и новейшим игровым приставкам Брендана и Терезы, занимала весь угол слева от черного мраморного камина. По всему полу змеились провода, подключенные к акустическому центру, и валялись диски с фильмами – вот их Роберт забрал бы, хотя, насколько ей известно, ни одного еще не смотрел: все откладывает на потом, «когда будет время». С недавних пор со временем у него туго, страшно занят, и теперь она знает – чем…

Нет, отогнала Кэти навязчивую мысль, не сейчас.

Диванчик в жилой комнате далеко не новый, подушки не держат форму, хоть она и отдавала их перетягивать. Эффект от перетяжки продержался неделю, и Кэти твердо решила выкинуть диван. С тех пор прошло несколько месяцев. Может, поищет новый на распродажах в феврале…

Каминную полку уродовали часы, выпущенные в тридцатых годах прошлого века – дед Роберта оставил в наследство. Кэти раздражал бумажный циферблат в никотиновых пятнах, а скрип и щелканье механизма каждый час перед боем напоминали ей зубовный скрежет. Вот Роберт пусть и забирает, а она не намерена терпеть их в своем доме.

В своем доме.

Под своей крышей.

У себя.

Это она проводила здесь день-деньской: убирала, поддерживала порядок, превратила пустую коробку в гнездо, где Роберту и детям уютно. Она знала здесь каждую щель, каждый угол, знала, где скрипит половица, где облупилась краска; знала, где собирается паутина, какой кран течет, какое окно заедает. Это ее дом. Она его украсила, она обставила, она создала. И она его не отдаст.

Ее дом, ее, ее!

Вдруг испугавшись собственных мыслей, она поежилась. А что прикажете делать? С некоторых пор слова «раздельное проживание» и «развод» стали для нее очень актуальны. Оказывается, они тесно связаны с другими словами: «твое» и «мое». Раньше-то она всегда думала «наше», даже когда обвиняла Роберта в связи со Стефани. Впрочем, тогда мысль о разводе ни разу не возникала.

Роза права, глубоко вздохнув, признала Кэти. Без доказательств на эту дорожку ступать нельзя. Без серьезных, неопровержимых доказательств.

Она перешла в следующую комнату, где стоял большой обеденный стол и восемь стульев, один из которых явно выбивался по стилю: несколько лет назад пришлось заменить стул, рухнувший под особо тучным гостем Роберта. Здесь, в столовой, семья собиралась в торжественных случаях. Только вот случаи эти все реже и реже. На Рождество – в прошлом году, на Рождество – в этом, в следующую среду. Судя по обрезкам бумаги, Тереза мастерила рождественские открытки.

Снова оказавшись на кухне, Кэти машинально убрала со стола чашки и вместо того, чтоб закинуть их в посудомоечную машину, начала мыть сама. Ей нужно, необходимо занять себя.

В ожидании Роберта она взглянула на часы и тут вспомнила, что сегодня он будет поздно – встреча с клиентом. С клиентом. Если верить тому, что он сказал. Кэти нахмурилась, забыв о чашке. Кого, он сказал, угощает? Джимми. Они с Джимми Мораном ужинают в «Седьмом небе Бостона».

А если нет?

– Справочная слушает, ваш запрос, пожалуйста.

– Ресторан «Седьмое небо», в Пруденшиал-центре.

Удивительно, как четко и уверенно звучит ее голос. А ведь она поняла, что звонит, только когда пальцы набрали номер справочной, и тогда же с горечью констатировала: все жены делают одно и то же, если подозревают своих мужей, – проверяют.

– Ждите, соединяю.

Его ложь разлита по жизни окружающих. Его покрывают друзья, покрывают коллеги, а теперь и она внесет свою лепту, набрасывая флер извинительной лжи на его интрижку.

– «Седьмое небо», спасибо за звонок. С вами говорит Элиза. Чем могу помочь?

– Добрый день, я хочу подтвердить заказ на имя Роберта Уокера, сегодня вечером в семь тридцать. Столик на двоих.

Манера любому офисному сотруднику на зависть: строго по делу и с легким налетом скуки в голосе. Ей не раз приходилось играть эту роль, когда Роберт только-только создавал компанию, и голос якобы секретарши должен был убедить клиентов, что перед ними нечто большее, чем бизнес двух людей.

– У меня нет заказа на имя Уокер.

Во рту сразу пересохло, правый глаз задергался, и Кэти, еле шевеля губами, попросила:

– Посмотрите на «Эр-энд-кей».

Достаточно соврать один раз, и дальше врешь не задумываясь, открыла она для себя еще одну горькую истину.

– Простите, мэм, на это имя тоже ничего нет.

Мэм. Даже по телефону ее больше не называют «мисс». Она почувствовала себя до боли старой.

– Спасибо, я сейчас же переговорю с боссом. Уверена, все разъяснится.

Столик в «Седьмом небе» никто не заказывал. Ничего удивительного, она и не рассчитывала. Конечно, Роберт мог ошибиться, хотя он редко ошибается. Может, просто перепутал ресторан?

А может, солгал. И встречается с любовницей. Как в каждый отмеченный красным флажком день.