Текст книги "Измена"

Глава 13
Суббота, двадцать первое декабря

Кэти припарковалась у кладбища Маунт-Оберн. В прозрачно-голубом небе серели контуры часовни Бигелоу. Холод пробирал до самых костей, но дело было не в декабрьской стуже. Это все кладбище, идея конца, облеченная в материальную форму. Кэти люто ненавидела надгробные камни, гранитных ангелов и резные плиты на могилах.

В самом центре старинного кладбища похоронены отец с матерью. Здесь же покоится целый сонм дядюшек, тетушек, кузенов, кузин – некоторые надгробия уже не отыскать. Ненавистное место, и всегда таким было. Кэти, на свою беду, без труда представляла лежащих в земле: одни еще не истлели, от других осталась кучка костей. Но в ее воображении и те и другие всегда распахивали глаза, чтоб в упор посмотреть на нее, Кэти.

Она с детства помнила семейную традицию приезжать на Маунт-Оберн по воскресеньям. Каждый раз, входя на кладбище, отец отпускал одну и ту же шутку про «тихий центр Кембриджа», и каждый раз ее сестры издавали громкий стон – он входил в обязательную часть ритуала.

Сначала навещали могилы бабушек и дедушек, потом разыскивали, где похоронены другие родственники. И так воскресенье за воскресеньем. Расчищали забытые места, пололи сорняки, мыли надгробные плиты раствором, принесенным в бутылках из-под лимонада. Имена и годы жизни никогда не виденных людей Кэти помнила наизусть и чувствовала с ними тесную связь. Она знала, что тетушка Мэй и кузен Даррен поссорились и тридцать лет не разговаривали; знала, что кузину Джессику – или не кузину, кто теперь разберет – бросил у алтаря некий Тим, женившийся затем на тете Рите, а дядя Фиц был такой толстый, что ему заказывали специальный гроб. Прошло много времени, прежде чем она поняла: отец водил их сюда, чтобы семейная история не угасла. Кэти и сейчас, через столько лет, легко нашла бы любую из тех могил. А вот ее дети не отыщут, где лежат их дедушка с бабушкой. Они до смешного мало знали о родных Кэти, а о родных Роберта – и того меньше.

Кэти давно решила, что не будет лежать в земле с каменной глыбой над головой. После смерти ее кремируют, а прах развеют над Бостонской бухтой.

Часы за оградой показывали ровно девять. Кэти сверила время. Подождет еще пару минут.

Народу сегодня много, у цветочницы на входе богатый выбор рождественских венков и пуансетий. На заднем сиденье у Кэти лежал букет, привезенный родителям. Теперь он казался слишком маленьким, недостойным их памяти. Надо купить венок, решила она.

Последний раз она приезжала сюда полгода назад. Столь долгий перерыв можно было объяснить множеством причин, но правда проста: приезжать не хотелось. Кэти не любила вспоминать холодные мертвые тела в гниющих деревянных ящиках. Ее родители навсегда останутся для нее живыми и полными сил. Как в той фразе, которую она где-то вычитала: «Все живо, пока живо в памяти».

Все, кроме любви. Любовь умирает.

Только сейчас думать об этом не стоит.

Она вынула из прозрачного отделения в кошельке две поминальные открытки и вгляделась в слегка потускневшие, нечеткие фотографии. Отцовская карточка выцвела и пожелтела, края обтрепались, а карточка матери как новая. Маргарет Чайлдс умерла всего полтора года назад. Скончалась в одночасье, не болела, просто легла спать и не проснулась. Отец – его звали Джонни – умер семнадцать лет назад, через год после свадьбы Кэти и Роберта. Заядлый курильщик, он не пережил третий инфаркт.

От внезапного стука в стекло она вскрикнула и даже подскочила.

– Господи! – выдохнула Кэти, опуская водительское стекло. – Я чуть инфаркт не схватила!

– Ну, место вполне подходящее, – широко улыбнулась Шейла Чайлдс и поцеловала сестру в щеку.

Вместе с холодным воздухом в машину проник горьковато-цветочный запах ее духов. Заметив фотографии в руках сестры, Шейла перестала улыбаться. Она взяла карточку отца, чтобы рассмотреть на свету.

– Только на днях вспоминала его, а фото не нашла, – вздохнула она, возвращая снимок.

Кэти спрятала карточки и вышла из машины.

– Я часто его вспоминаю, – сказала она и взяла букет с заднего сиденья.

Рука об руку сестры перебежали дорогу. Трудно было найти более непохожих женщин. Шейла заметно возвышалась над сестрой, а ее стройность могла сойти за истощение. Как правило, цвет волос у нее менялся со сменой времен года, но недавно она вернула свой естественный ярко-рыжий, и лишь высветлила несколько прядей, чтобы подчеркнуть безупречный цвет кожи. Кэти надела черное кожаное пальто до колен, черные брюки и удобные черные сапоги на низком каблуке, а Шейла подчеркнула осиную талию, затянув пояс на светлом плаще от Марка Джейкобса, и шествовала в ботильонах на умопомрачительном каблуке, словно только что сошла с подиума.

О решении купить венок Кэти вспомнила, когда они уже миновали высокую кованую ограду. Внезапно это стало не важно.

Они брели по дорожкам в безлюдной части кладбища. Воздух был прозрачен, угрюмые камни и вековые деревья казались почти ненастоящими в нестерпимо ярких лучах холодного солнца. Иней и изморозь сверкали в тенистых углах и серебристой пылью покрывали резные надгробия.

В полном молчании женщины свернули в зеленую аллею, ведущую к старому кладбищу. На тропинку слетел снегирь, взглянул на них и упорхнул. Шейла посмотрела ему вслед.

– Как здесь спокойно, – сказала она. – Люблю сюда приходить.

– Любишь?! – изумленно воскликнула Кэти.

– И всегда любила. Помнишь, как мама с папой привозили нас сюда по воскресеньям ухаживать за могилами?

– Я терпеть не могла эти поездки.

– А мне нравилось. Здесь тихо и спокойно. Город изнывал от жары, а здесь всегда было прохладно. – Она вдруг схватила Кэти за руку и остановилась. – Послушай.

– Я ничего не слышу.

– Вот именно! – Шейла улыбнулась. – Потому мне здесь и нравится. Это место словно завернуто в кокон.

– Сестра у меня со странностями. – Чтобы слова не прозвучали обидно, Кэти потрепала сестру по плечу.

Они прошли мимо усыпальниц, где покоились поэт Оливер Уэнделл Холмс и художник Уинслоу Хомер, и, наступая на длинные изогнутые тени, свернули налево. В старой части кладбища большинство могил давно уже никто не навещал, и на фоне пожухлой травы странно выделялись свежие холмики, заваленные цветами, яркими венками и поминальными открытками.

– Слушай, а зачем ты хотела встретиться? – не выдержала Шейла. – Как-никак любимая сестра звонит не каждую субботу.

– Спасибо за любимую сестру. Твоя старшая сестра, кстати, вчера спрашивала о тебе.

– «Твоя»? Или все-таки «наша»?

– Когда на нее находит, можешь владеть ею безраздельно.

– Даже спросить боязно… Как она?

– Интересовалась, есть ли у тебя новый бойфренд.

– Если это ее так волнует, пусть снимет трубку и узнает у меня. Она мне не мать, – отрезала Шейла, но потом с улыбкой добавила: – Ей так только кажется.

– Успокойся, со мной она ведет себя точно так же. Придешь к ней на Рождество?

– Я еще не решила.

– Приезжай с бойфрендом, потрясешь ее до глубины души.

– Исключено. Алана не будет ни при каком раскладе.

– Итак, его зовут Алан.

– Я тебе говорила.

– Ничего подобного! Таинственность, которой он окружен, наводит на мысль, что с ним что-то не так.

– С ним все так. Он само совершенство.

– Ну разумеется. То же самое ты говорила о предыдущем. И о том, что был перед ним. И даже о том, косеньком, – напомнила Кэти.

Шейла расхохоталась, непривычно всколыхнув кладбищенскую тишину.

– Ну, пусть он не был совершенством, зато его деньги с лихвой компенсировали все недостатки.

– Шейла! – в неподдельном изумлении воскликнула Кэти.

– Ну что? Зато честно. Я не кривлю душой. А ты позвала меня спозаранку, чтобы поговорить о мужчине моей мечты? Не припомню, когда ты последний раз хотела навестить могилу родителей. В чем дело?

Еще несколько шагов Кэти шла молча, а потом призналась:

– Мне нужен совет.

– Ого! Вот так сюрприз! За всю жизнь ты ни разу со мной не советовалась.

– Вопрос как раз по твоей части, ты в нем дока.

– Это в чем же я дока?

– В мужчинах.

Улыбка снова заиграла на губах младшей сестры.

– Не уверена, что это комплимент.

Сестры свернули на узкую тропинку. Впереди виднелась могила родителей: скромный белый камень на усыпанной белой галькой земле. В центре стоял одинокий черный горшок, из которого свисали давно засохшие гвоздики.

– Джулия приходила, – пробормотала Кэти.

– Сто лет назад, – не удержалась Шейла.

Они молча захлопотали вокруг могилы. Кэти отнесла засохшие цветы в мусорную урну, Шейла поставила свежий букет и протерла надгробный камень. Они постояли рядом, не сводя глаз с могильной плиты.

– «Любящий отец, нам так тебя не хватает», – вслух прочла надпись Кэти. – Надо было добавить строку, когда хоронили маму. Что-нибудь похожее.

– Странно, – задумчиво произнесла Шейла. – Он умер так давно, но его я помню больше, чем маму.

– Воспоминания, связанные с ним, радостнее. Нежнее, – признала Кэти.

Под старость Маргарет Чайлдс разочаровалась в жизни, и это ее ожесточило. Дошло до того, что внуки и дочери с трудом находили с ней общий язык. Семейные праздники превратились в кошмар: Маргарет все не устраивало, придирками и попреками она испортила даже серебряную свадьбу Бена и Джулии.

– Хочу, чтоб меня кремировали после смерти, – сказала Кэти.

Шейла поежилась.

– А мне все равно, делайте что хотите. Хотя… Закатите вечеринку! Мне понравится.

– Ты младшая, ты нас всех переживешь.

– Наверное. – На губах у Шейлы мелькнуло подобие улыбки, но мысли блуждали где-то далеко. Наконец она посмотрела на сестру: – Ну и?

Кэти вдохнула поглубже и выдала:

– По-моему, Роберт завел интрижку. – От дыхания шел пар, слова как будто обретали физическую форму. – И я не знаю, как себя вести.

В декабрьской стуже признание звучало холодно, буднично – и невероятно. Искоса взглянув на сестру, Кэти спросила:

– Что скажешь?

Новость потрясла Шейлу.

– Ты точно знаешь? – недоверчиво уточнила она.

– Почти наверняка.

– Что-то уверенности у тебя маловато. – Не глядя на сестру, Шейла снова взялась протирать надгробие. Потом тихо добавила: – Расскажи мне все.

Кэти присела на камень. От него веяло холодом, но это даже радовало. Последние дни она жила как во сне, выпала из реальности. Замерзший камень на безлюдном кладбище возвращал к действительности. Все несомненное из жизни испарилось, как исчезла иллюзия «мой дом – моя крепость». Может, только последние дни – правда, а вся предыдущая жизнь – сон? С пробуждением.

– Шесть лет назад…

– Что? Это началось шесть лет назад? – Шейла не верила своим ушам: неужели она столько лет ничего не знала? Прекрасно ладить с Кэти – и не знать главного? С другой стороны, у Шейлы тоже есть секреты.

– Да. В каком-то смысле… – Рукой в перчатке Кэти провела по белоснежной гальке. – Шесть лет назад я заподозрила, что у Роберта появилась пассия. Компания готовила документальный фильм, и Стефани Берроуз – так ее зовут – взяли стажером. Молода, вы почти ровесницы, возмутительно хороша собой, на редкость умна. Они много времени проводили вдвоем. Он приезжал домой все позже, ее имя мелькало в разговорах все чаще. В какой-то момент я не выдержала и задала вопрос напрямую. Обвинила его в измене.

– На каком основании? – В голосе Шейлы прозвучало удивление.

Кэти оторвала взгляд от гравия и посмотрела на сестру:

– Интуиция.

– Думаю, интуиция разрушила немало браков, – тихо заметила Шейла и взмахом руки велела Кэти продолжать.

– Я задала вопрос напрямую. Разумеется, он все отрицал.

– Но потом все утряслось? Вы же вместе.

– С трудом, но утряслось. Мы как раз переехали в новый дом, а когда дел невпроворот, проблему легче спустить на тормозах. Стефани Берроуз переехала, и Роберт больше не упоминал ее имя.

Шейла обхватила себя за плечи и присела у надгробия.

– Так, а потом?

– Позавчера я увидела ее имя в айфоне Роберта. – Еще не закончив говорить, она поняла всю неубедительность своих слов.

Шейла поморгала, всем своим видом показывая, что ждет продолжения.

– И что?

– Рядом с ее именем стоит красный флажок.

Сестра достала из кармана мобильный, пролистала экран и передала Кэти:

– Ознакомься. Здесь наверняка есть имена всех четырех моих бывших кавалеров. Что вовсе не означает, что мы встречаемся. А еще я в друзьях на «Фейсбуке» у своих бывших. Не делай скоропалительных выводов.

– Да, но телефон у Роберта новый, куплен всего пару месяцев назад.

Шейла убрала мобильный.

– А моему и месяца еще нет. Данные хранятся на сим-карте. Перекладываешь ее из старого телефона в новый – и все контакты на месте.

– Но ее имя помечено красным флажком.

Вместо ответа Шейла красноречиво воззрилась на сестру.

– Да-да, я понимаю, – вздохнула Кэти и встала. – Даже слушать противно, ты права. Извини, что вытащила тебя сюда. Я просто схожу с ума.

– Ты выдумываешь то, чего нет.

Кэти отряхнула пальто, встала перед могилой, машинально перекрестилась и зашагала прочь. Замявшись на секунду, младшая сестра поспешила за ней. Они шли молча.

– Я устроила обыск в его кабинете, – внезапно призналась Кэти. – Он завел кредитку, о которой я ничего не знала. Покупал цветы, товары из «магазина на диване», оплачивал счет в ресторане «Л’Эспалье».

– Умираю, как туда хочу.

– А уж я-то, – с непередаваемым чувством произнесла Кэти.

– Извини.

– Еще нашла квитанцию, выписанную за превышение скорости в Кембридже, хотя он в тот день должен был быть в Коннектикуте. – Она снова ощутила беспочвенность обвинений, высказанных вслух при свете дня. – Его часто нет дома, он работает допоздна.

«Это уж и вовсе детский лепет», – мелькнуло у нее в голове.

– И все-таки, в чем твой вопрос? – спросила Шейла.

– Как думаешь, есть у него любовница или нет?

– Ты хочешь знать, что я думаю, хочешь совета или поддержки? Учти, это не одно и то же. Вдобавок, мой совет тебе вряд ли понравится.

– Ты что, не веришь?

– Я так не сказала.

– Говорить не обязательно. Что ты возразишь на доказательства?

– Какие?

– Кредитка.

Шейла достала из кармана массивный кошелек от «Хобо», размерами больше напоминавший сумку-клатч. Щелкнув застежкой, она показала Кэти четыре кредитки в аккуратных пластиковых окошечках. Там же было распихано еще с полдюжины разных карточек: из кофеен «Старбакс» и «Кофе у Пита», из магазинов женской одежды «Антрополоджи» и «Банана Репаблик».

– Мне каждый день предлагают завести новую кредитную карту: золотую, платиновую, «Американ экспресс», «Визу», «Мастер-кард», «Банк-оф-Америка», «Ферст нэшнл». Может, предложили хорошую ставку по кредиту – и он согласился.

– А штрафная квитанция? – взвилась Кэти. – Ее выписали в Ямайка-Плейн на Хэллоуин, когда Роберт вроде бы уехал в Коннектикут!

– Уехал поездом или на машине?

Кэти пристыженно умолкла. Ей стало не по себе. На чем он ехал в тот раз? Иногда он предпочитал поезд, особенно если собирался заночевать, – он терпеть не мог девяносто пятое шоссе. Да, в последнее время он предпочитал поезд, даже купил себе сезонку в железнодорожной компании «Амтрак».

– Но как тогда объяснить штраф?

Шейла пожала плечами.

– Его спроси. Он ведь мог одолжить кому-то машину. В гараже ты ее видела? – Повернувшись к сестре, Шейла взяла ее за руки. – Ты не имеешь права на неточные данные, ты должна быть предельно уверена. Один раз ты уже обвинила его, не имея доказательств. Некоторым мужчинам и этого бы для развода хватило. А теперь хочешь обвинить снова. Убедись наверняка. Только наверняка.

– На чьей ты стороне? – дрожащим голосом спросила Кэти.

– На твоей. Всегда. – Они дошли до ворот кладбища. Все еще держа Кэти за руки, Шейла сказала: – Однажды я видела такую ситуацию с другой стороны. Незнакомая женщина остановила меня на улице и бросила в лицо, что я увела ее мужа. Знать я его знала, мы пару раз пересекались по работе, но о романе с ним я даже не думала. К тому же, как выяснилось, он вообще ей не изменял. Так вот, после этого случая брак распался. Терпеть недоверие тот мужчина не стал. Кэти, не делай таких ошибок. Не выбрасывай восемнадцать лет жизни коту под хвост. – Шейла замялась и нехотя добавила: – Не ищи интрижки там, где ее нет.

Глава 14

Ну, хотя бы замки́ те же.

Кэти Уокер толкнула дверь и вошла в офис «Эр-энд-кей». Офис встретил ее волной теплого воздуха, и она нахмурилась: перед выходными Роберт не выключил отопление. Морин никогда бы такого не допустила.

В этот момент сработала сигнализация.

А вдруг Роберт сменил код? Вряд ли. Кэти захлопнула дверь и открыла спрятанный за нею щиток. Внутри мигала зеленая надпись: «Введите код». Два-восемь-три – дата их свадьбы, двадцать восьмое марта. Трезвон смолк. Когда они только сняли офис, Кэти выбрала этот код, потому что любую другую комбинацию цифр Роберт упорно забывал. Кроме того, так он всегда помнил дату свадьбы.

За последние полгода здесь ничего не изменилось. Когда-то Кэти бывала здесь почти каждый день, а потом отошла от дел, посвятила себя семье и детям. Стены украшены яркими постерами в рамках: фотографии из печатных работ и брошюр, которые выпускала «Эр-энд-кей». На столе секретарши высился новый моноблок от «Эппл». В остальном все по-прежнему: поднадоевшее сочетание черной кожи и хрома, неизменные телевизор и видеопроигрыватель в углу. Прямо у порога стояли кулер с водой и кофеварка, но на смену керамическим кружкам пришли одноразовые стаканчики. Об экологии мы больше не думаем, надо понимать. Кэти с удовольствием выпила бы кофе, но не хотела оставлять следов.

Зачем она здесь, Кэти и сама толком не знала. Из-за пробок дорога заняла больше часа, а место для парковки нашлось чудом. Скорее всего, Кэти привели сюда слова Шейлы: «Не ищи интрижки там, где ее нет». Так вот что она здесь делает? Ищет интрижку? Ищет повод?

Повод для чего? Чтобы уйти от Роберта? Чтоб выгнать его?

Что она ищет? Два дня назад, заподозрив мужа в измене, она прекрасно знала, как поступит. Скажет Роберту, чтоб уходил. Нет, не скажет – потребует. Позавчера все было яснее ясного. Не то что сегодня.

Нет, просто необходимо все выяснить. Хотя бы ради собственного спокойствия. Однако в бесконечных простоях на дороге Кэти пообещала себе, что, если доказательств в офисе нет, она выбросит эту мысль из головы. Роберт и дела компании встанут для нее на первое место. Парализующий страх последних дней заставил Кэти по-новому взглянуть на себя. Приятного мало. Конечно, проще сказать: «Мы отдалились друг от друга», а еще проще обвинить в этом мужа и его вечную занятость. Но что все это время делала она сама? А точнее, чего не делала? Поглощенная домом и детьми, она не сомневалась, что Роберт и его занятость – естественное явление. Чего стоило держать бизнес на плаву, она осознала только вчера, читая его мейлы. И устыдилась. Ее занимала только собственная жизнь, а все, что касалось Роберта, перестало интересовать. Когда это произошло?

Кэти шагнула за конторку. Порядок идеальный, каждая скрепка на своем месте. Надо признать, в этом Морин уступает новой секретарше. В поисках еженедельника или блокнота – в них обычно отмечают, кто звонил, – Кэти выдвинула ящики стола. Порядок царил и тут. Кэти ощутила странную неприязнь к незнакомой новой сотруднице.

В нижнем ящике, под замусоленным словарем английского языка, обнаружилась черно-красная записная книжка. На каждой странице стояла дата, а под ней – время звонков и имена звонивших. Кэти подошла к окну, чтоб свет падал на страницы – не стоит включать свет и привлекать лишнее внимание к офису. Большинство имен в списке были незнакомы, хотя были и те, кого она помнила с первых дней работы. Вот список звонивших накануне: она пробежала по нему пальцем.

Никакой Стефани Берроуз.

Достав из кошелька клочок с данными Стефани, она сравнила телефонные номера. Ничего.

Убедившись, что на неделе Берроуз не звонила, Кэти вернула телефонную книжку на место.

Противный голос внутри подсказал: «Она ведь могла звонить на сотовый». «А могла и вообще не звонить», – возразил другой голосок, послабее.

Кэти прошла в кабинет Роберта. Все так же, только пахнет хвоей от стоящей в углу елки, а на стойке мини-бара разбросаны рождественские открытки. На елке мигали огоньки – их тоже не отключили – и висели игрушки из уотерфордовского хрусталя: Кэти и Роберт получили их в подарок от родителей Кэти на первое совместное Рождество. Вешать украшения на домашнюю елку было жалко – дети могли разбить, зато в офисе они смотрелись замечательно. Она провела ногтем по шарику, тронутая в глубине души, что муж сохранил и повесил игрушки.

Комната представляла собой вытянутый прямоугольник. Круглый стол для заседаний – в одном углу, рабочий стол Роберта – в другом. Напротив огромного, во всю стену, окна стоял дубовый книжный шкаф с гордо расставленными наградами. За два десятка лет работы компании были отмечены телевизионной премией «Телли», международной премией «Клио», призами американской федерации рекламы, а также «Саммит Интернэшнл» и «Коммьюникейтор». Статуэтки заполняли три нижние полки, а на верхней гордо красовалась фотография Роберта с «Золотой пальмовой ветвью» в руках.

В центре полированного стола высилась аккуратная стопка бумаг. Кэти повернула к себе верхнюю страницу. Со снимка смотрел фантастический красавец. Из остальных документов выяснилось, что речь идет о музыкальной группе «ДаБойз». Кэти слышала о ней впервые. Похоже, Роберт предлагал услуги «Эр-энд-кей» для съемки музыкального клипа. В шоу-бизнесе муж не разбирался, но парни из группы вряд ли об этом подозревали.

Она прошла к столу Роберта. Как странно бродить воришкой по собственной компании. Половина компании и впрямь принадлежит Кэти, пятьдесят процентов акций оформлено на ее имя. И что будет в случае развода? Продавать компанию? Делить? Или Роберту придется выкупать ее долю? Но если так, то как быть с его долей дома? Ей, в свою очередь, придется выкупать долю у него?

Усилием воли Кэти отогнала эту мысль.

Шейла права: прежде чем обвинять, нужно иметь на руках факты.

Она обошла стол и села на место мужа. Массивное кожаное кресло тяжело вздохнуло. Кресло – ее подарок, они тогда только переехали в офис. Здесь, как и в домашнем кабинете Роберта, на столе не было ничего, кроме письменного прибора и современной лампы. По левую руку стояла серебристая фоторамка с тремя створками. Кэти чуть не придвинула ее к себе, но передумала: трогать или менять что-либо на столе не хотелось. Забыв, что свет может привлечь внимание к окнам офиса, она включила лампу. В теплом желтом свете она увидела три фотографии: Брендан в левой створке, Тереза – в правой, и Роберт с Кэти посредине. Их снимок был сделан в Нью-Йорке, на фоне Эмпайр-стейт-билдинг, еще до свадьбы. Она почти не помнила об этой фотографии. Безумно влюбленные, в статусе жениха и невесты, они сказочно провели время – мир лежал перед ними, полный надежд и возможностей.

Зачем Роберту держать на столе фотографию жены и детей, если у него роман?

Она попробовала открыть ящики. Заперто. Итак, поездка ни к чему не привела. Хотя – нет, почему же. Она привела Кэти к мысли, что Роберт и Стефани не встречаются. Что она не звонит ему каждый день, что на столе у него – фото жены и детей, а значит, любовница в офис не приходит.

Поставив локти на стол, Кэти уткнулась подбородком в ладони и зажмурилась. Она чувствовала себя разбитой и ликовала одновременно. Ей померещилось. Под конец года усталость, переутомление и сдавшие нервы сыграли с ней злую шутку. На следующее Рождество они просто уедут, и плевать на праздники.

Зато звоночек прозвенел вовремя. Последние дни доказали, что ее брак под угрозой, но все еще можно исправить. Пройдет Рождество, они с Робертом поедут на Кейп-Код или на остров Мартас-Винъярд… Там и поговорят. У них давно не было настоящего, важного для обоих разговора. В бешеном ритме современной жизни легко забыть о самом главном.

Какое счастье, что она не успела ничего сказать…

Она направилась к дверям и тут заметила стоящий у стены шкаф с файлами. Небольшой, выполненный из того же мореного дуба, что и книжные полки, он сначала не привлек ее внимания. Впрочем, он наверняка заперт. Она машинально дернула верхний ящик. Внутри что-то щелкнуло, и он легко выехал вперед. Судя по аккуратным ярлычкам и цветной кодировке, за порядком следила новая секретарша.

В шкафу хранились брошюры, переписка между продюсерскими компаниями и планы новых проектов.

Кэти присела перед нижним ящиком. Кажется, здесь только счета и квитанции. Она нерешительно вытащила папку с ярлычком телефонной компании: счета за мобильный телефон Роберта, подшиты согласно датам. Кэти взглянула на счет за прошлый месяц.

И оцепенела.

Роберт Уокер звонил Стефани Берроуз семь-восемь раз на дню. Он начинал и заканчивал день звонками на ее домашний или сотовый.

Сердце едва не вылетело из груди. Во рту стало горько.

Иногда он говорил с ней пару минут, а иногда по часу. И еще эсэмэски, сплошным потоком – и все на один и тот же номер. Схватив первую попавшуюся страницу, Кэти пробежала по строчкам: два послания из пятидесяти адресованы ей, остальные сорок восемь – Стефани Берроуз.

Ежедневно.

Семь дней в неделю.

Сотни звонков, сотни эсэмэсок.

Кэти бросилась в туалет. Ее стошнило.