Текст книги "Неприкрытая жестокость"

– Фирма по уборке свела мои шансы на нахождение улик к нулю, – поведал ему Пол, убирая свое оборудование. – Здесь пахнет исключительно освежителями воздуха, а ковер основательно промыт шампунем. Вандал здорово порезвился, поэтому для возвращения магазина в нормальный вид пришлось сильно потрудиться. Я спросил мистера Мюррея, не «Уистл-Клин» ли здесь поработала, и он подтвердил мою догадку.

Эта фирма занималась уборкой самых грязных последствий человеческого разгула. Кармайн только скорчил гримасу.

– Не бери в голову, Пол. Бедной леди необходимо было прийти в себя, поэтому работали лучшие. Как вела себя наша сексуальная мисс Макинтош?

Круглое лицо Пола осветила радостная улыбка.

– Это надо было видеть! Она появилась в брючном костюме, который и на монахине смотрелся бы уместно. Работала как надо, Кармайн. Ходила повсюду со своим блокнотом и карандашом, очаровывала мужчин, производила приятное впечатление на женщин. Видимо, тот пистон, который ты ей вставил, пошел на пользу.

Она вошла, держа в правой руке закрытый блокнот. Увидев Кармайна, девушка запнулась и почти отдала салют, но затем решила ограничиться молчаливым вниманием.

– Вольно, – сказал Кармайн. – Что вы выяснили, мисс Макинтош?

– Ничего стоящего, сэр, за исключением одной интересной вещицы, которую я хотела бы вам показать. – И она направилась из задней комнаты в магазин.

Кармайн пошел вслед за ней, махнув Полу на прощание рукой.

– Остановившись перед витриной с сидящим во всей своей красе мишкой Тедди, Хелен показала на мордочку медвежонка.

– Вы когда-нибудь видели такие глаза? – спросила она. – Они сияют как звезды. И такой великолепный насыщенный цвет, словно в них отражается глубокая синева вод Тихого океана.

Капитан внимательно посмотрел на синие глаза медведя.

– Что ж… они замечательные, – с запинкой произнес он. – Вы это хотели показать?

– Да, сэр. – На серьезном лице девушки появилось едва ли не благоговейное выражение. – Сэр, этого стеклянного мишку можно считать чудом света. Если вы посмотрите на область рядом с его хвостиком – обычно мишкам Тедди не делают хвостов, – то увидите подпись создателя: Лоренцо де ла Фиори. Известнейший художник по стеклу, один из лучших. Он творил в Венеции, но с буранским стеклом, а не с муранским. Десять лет назад он был убит, дожив всего до тридцати четырех лет! Только Всевышний знает, какие еще произведения искусства он мог бы создать, если бы не эта безвременная кончина.

Кармайн в изумлении уставился на девушку:

– Откуда вы все это знаете, мисс Макинтош?

Чуть опустив ресницы, девушка бросила на него застенчивый взгляд, который, по мнению Дельмонико, являлся ее обычной уловкой при разговоре с мужчинами.

– Курс по истории искусств в школе для девочек мисс Проктер, капитан. Возможно, там не освещали должным образом естественные науки, зато пичкали знаниями об искусстве, о литературе и музыке. Теория мисс Проктер состояла в том, что ее выпускницы удачно выйдут замуж и станут меценатами в области искусства, литературы или музыки.

Кармайн, с трудом сохраняя спокойствие, спросил:

– Так, значит, эта вещица стоит целое состояние?

– На самом деле несколько состояний. Взгляните еще раз на глаза мишки. Каждый размером с огромную жемчужину, имеет насыщенный васильковый цвет, хотя и не кристально прозрачный. И ведь стекло нельзя назвать мутным, лишь только намек на легкую дымку, хотя структура абсолютно однородна. Какое-то сверхъестественное замутнение, верно?

– Да, – согласился капитан, очарованный увиденным. К чему она клонит?

– Такой завораживающий эффект дают находящиеся в глубине шестиконечные звезды. Я говорю о том, что эта звезда не на поверхности, а внутри стекла. С другой стороны мы увидели бы то же самое. Звезда словно парит внутри. Потрясающе! – воскликнула Хелен.

– Наверное, было безумно трудно заключить внутрь сферы звезду.

– В том-то и дело – он не заключал звезду внутрь! – взволнованно ответила девушка. – Человеку не под силу создать такие глаза, капитан. Это – звездчатые сапфиры.

– Господи Иисусе! – Кармайн невольно сделал шаг назад. – Проще говоря, перед нами чертова уйма денег.

– Для начала, сэр, вы должны понять, что данная пара драгоценных камней уникальна, – пустилась в объяснения эта замечательная девушка. – Обычно встречаются звездчатые сапфиры мрачного сероголубого цвета, что значительно снижает их стоимость. Лучшим считается сапфир василькового цвета. Звездчатых сапфиров такого оттенка не бывает. Просто не бывает. За исключением вот этих глаз мишки Тедди. Их стоимость не поддается оценке, но если бы я была вынуждена оценить это чудо, украшенное двумя огромными и одинаковыми звездчатыми сапфирами василькового цвета, то я запросила бы не один миллион. Далеко не один миллион. А выставив мишку Тедди напоказ, вы бы за два года вернули себе потраченные деньги. Это настоящий музейный экспонат, и единственный способ узнать его реальную стоимость – послать на аукцион.

Кармайн усмехнулся:

– Мисс Проктер и геммологии вас обучала?

– Разумеется! Геммология была у мисс Проктер предметом номер один. Назовите мне хотя бы одну девушку из высшего общества, которая не носит в своей сумочке ювелирную лупу, чтобы быть готовой проверить любой предлагаемый бриллиант.

– Ладно, ладно. – Кармайн снова стал серьезен. – Итак, мы имеем музейный экспонат в витрине магазина, где вовсю постарался вандал. Кроме того, у нашего вандала был четко разработанный план. И не будь у мисс Проктер такой программы, мы никогда не узнали бы, что наш мишка Тедди не просто очень мил и сравнительно дорог. А вот у вандала, наверное, случился шок, когда Хэнку Мюррею удалось привлечь к охране «Шортленд секьюрити». Они в этом деле лучшие, а значит, вынести стеклянного медведя теперь практически невозможно.

– Вы думаете, именно на него нацеливались?

– Похоже на то.

– По словам мистера Мюррея, мисс Уорбертон вернется в магазин уже завтра. Травма оказалась не опасной.

– Каковы ее потери из-за последнего нашествия вандала?

– Только одна, правда уникальная, чаша «Оррефорс», созданная неким Бьорном Виинбладом. Согласно бухгалтерским книгам ее розничная цена составляет тысячу долларов.

– Вторая ваза не пострадала?

– Нет, сэр. Очень симпатичная, хотя и довольно экстравагантная. Дизайнерские работы из стекла очень индивидуальны; ни с какой другой субстанцией, кроме стекла, просто невозможно сотворить столь различные вещи, – заметила Хелен.

– Наше дело начинает прорисовываться, – сказал Кармайн. – Я хочу, чтобы вы по возможности наладили дружеские отношения с мисс Уорбертон и проработали все возможные версии. Мне нужен подробный отчет о Роберте и Гордоне Уорбертонах, этих бывших жителях Сан-Диего. Все, начиная с момента их рождения. И подробности жизни Аманды Уорбертон тоже. Как она стала владелицей стеклянного мишки Тедди?

Хелен взглянула на непреклонное выражение лица капитана Дельмонико и пришла к логичному выводу: никакой надежды на возвращение к делу Додо.

– Да, сэр, – ответила она, изображая готовность. – Я все сделаю.

На обратном пути Кармайну повезло: когда он уже припарковался возле окружного управления, показался Морти Джонс, а так как у капитана было лучшее место, он смог перехватить Морти. Тот как раз проходил мимо «форда-фэрлейна», который негласно признавался и рабочим автомобилем Кармайна, – на эту маленькую прихоть комиссар закрывал глаза. Морти ошибся, предположив, что хозяин «фэрлейна» уже внутри управления, и ахнул от изумления, когда капитан открыл дверь машины и высунулся наружу.

– Садись, – бросил ему Кармайн.

Деваться было некуда, сержант устроился на пассажирском сиденье.

– Можешь курить, Морти, – сказал Дельмонико, развернувшись боком, чтобы внимательно рассмотреть полицейского. Да, тот явно был навеселе. Его выдавал не столько запах, сколько дрожащие руки и слезящиеся глаза.

Двадцать лет назад Морти Джонс подавал большие надежды; Дэнни Марчиано, тогда еще не такой матерый служака, усердно работал с ним и над ним, как позже сам Кармайн над Ником Джефферсоном, заставлял вечерами учиться в государственном колледже западного Холломена и поставил на патрулирование в пару с Верджилом Симсом – другим многообещающим полицейским.

Его ожидала блестящая карьера в полиции, к тому же он имел привлекательную внешность: высокий, пластичный, с лицом, несущим в себе какую-то готическую, роковую красоту, доставшуюся ему – как он частенько шутил – от предков валлийцев. За ним увивались все девчонки. Морти с отличием сдал экзамены на сержанта и, вооруженный ученой степенью и поддержкой молодой жены, подал заявку на перевод в детективы. Его переход, как и выбор невесты, огорчил Дэнни Марчиано, но ничто не могло переубедить Морти: Ава сказала, что лучше быть детективом. Он сходил по ней с ума и делал все, чтобы доставить удовольствие женщине, которую все его друзья считали шлюхой. Но только как сказать об этом Морти? Никак.

Став детективом, он как раз обзавелся сыном Бобби, чье рождение заставило его полюбить весь мир, включая лейтенанта Лари Пизано, в команду которого он попал. Не лучший босс для Морти Джонса. Преклонного возраста и довольно озлобленный, особенно после того, как его обошел Кармайн, став главой подразделения. С тех пор Пизано жил только ради двух вещей: приближающейся пенсии и создания всевозможных препонов Кармайну. Среди прочего он постарался разрушить счастливую семейную жизнь Морти Джонса, информируя последнего о внебрачных похождениях Авы. Тот ему не верил, но семена сомнений были посеяны; жизнерадостный и энергичный полицейский утратил свой задор и – что хуже всего – интерес к работе. Временами он его еще проявлял, но довольно вяло.

– Я знаю, в чем твои проблемы, Морти, – мягко сказал ему Кармайн, – но с выпивкой надо завязывать.

– Я пью в свободное от работы время.

– Черта лысого в свободное время! На данный момент ты выпиваешь так часто, что в «Шемроке» тебе планируют выделить личный стул. «Шемрок»! Любимый бар полицейских! Ты сейчас как человек в машине без тормозов в самой высокой точке «американских горок». Не захочешь выйти, оказавшись внизу, так окажешься в груде покореженных частей – частей, составляющих твою жизнь, Морти! Я знаю о твоей ссоре с Авой. Это плохо, но подумай о детях. Ты несешь перед ними обязательства. Что случится, когда все станет известно комиссару, а? Ты останешься без работы, без пенсии и без рекомендаций, чтобы получить другую работу. Ты же на контракте, не забыл?

– Я не пью на работе, – продолжал настаивать Морти.

– Ты говорил с Кори?

– Нет, у него своих проблем хватает.

– Тогда поговори со мной! Я вновь хочу увидеть того парня – и копа, – которым ты был когда-то. Попытайся смотреть на работу как на место, где ты можешь забыть о своих личных проблемах, погрузись в дела. Это хороший способ, Морти, и с тобой он сработает. Но пока в твоей голове царят алкогольные пары, ты не сможешь нормально думать. Вот почему вопрос выпивки стоит на первом месте. Прекращай пить. Пожалуйста! Я мог бы сейчас пойти к Джону Сильвестри, и ты вылетел бы с работы уже через час. Я предпочел этого не делать, потому что верю – ты выкарабкаешься. Делия нашла для тебя отличную домоуправительницу, способную обеспечить порядок в доме, пока ты будешь сражаться за свое благополучие. Так сражайся. Сражайся!

В ответ Морти разрыдался и начал говорить, пребывая в отчаянии. Он заново услышал историю Морти: ее слова о том, что дети не его, как он ударил ее и как ужасно жить без Авы. Его дети плачут, он плачет…

– Если я не могу до тебя достучаться, Морти, то тебе придется обратиться к доктору Конингу, – сказал Кармайн в заключение. – Тебе нужна помощь.

– К нашему мозгоправу? Я не пойду! – воскликнул Джонс.

– Пойдешь, потому что я пойду к Кори и дам соответствующие распоряжения. Док – отличный парень.

В ответ Морти открыл дверь и вылез наружу.

Теперь Кармайну оставалось только одно – пойти к Кори.

Тот был в своем кабинете, о чем-то спорил с Баззом Дженовезе.

– Позже, – бросил Кори Баззу, взглянув на лицо Кармайна.

Базз улыбнулся капитану и вышел из кабинета. Кармайн сел – сейчас был не тот момент, чтобы нависать над сидящим подчиненным.

– Что ты хочешь? – требовательно, даже грубо, спросил Кори.

– Найди бланк формы тысяча триста тринадцать, – ответил Кармайн.

– Что?

– Ты прекрасно слышал, Кори.

– Но ради Бога, почему?

– Не почему, а для кого. И ты знаешь для кого. Для Морти Джонса. Пора нам отправить его к доктору Конингу.

Среди них всегда ходила шутка, что еврей Эйб Голдберг похож на белокожего англосаксонского протестанта, в то время как англосаксонский протестант Кори Маршалл похож на еврея. Чем старше они становились, тем правдоподобнее казалась шутка. Кори худел, потому что жена Морин сидела на диете, и его вытянутое лицо все более приобретало семитские черты – заостренный крючковатый нос выдавался сильнее, а неизменная черная щетина казалась едва ли не нанесенным гримом. Сейчас в темных глазах Кори полыхала ярость.

– Полная чушь, Кармайн! С Морти все в порядке.

– Брось, Кор. Где твои глаза? Ты потерял обоняние? Морти Джонс пьет на работе и тем самым навлекает на себя жуткие неприятности, – ответил Кармайн, стараясь говорить ровно и бесстрастно. – Если я это вижу то и ты должен, он – член твоей команды.

– Это мои проблемы! – огрызнулся Кори. – И мне не нужен здесь капитан, который сует нос не в свое дело. Как только Ава вернется домой, Морти придет в норму без всякой помощи психиатра.

– По моим сведениям, Ава не вернется домой. Она собирается подать на развод, и мы должны помочь Морти, прежде чем он все узнает. Найди форму, Кори. Это приказ.

– Найду, если я только соглашусь с тобой, а я не согласен. Я считаю, что, послав Морти к психиатру, мы добьем его окончательно.

Кармайн всплеснул руками:

– О Господи! Откуда же в вас, ребята, берется это недоверие к психиатрам? Доктор Конинг спас от увольнения нескольких полицейских. Более того, он спас их жизни. Смертность в результате убийств чрезвычайно выросла, на фоне чего количество самоубийств среди полицейских кажется незначительным. Это обманчивая статистика, и ты это прекрасно знаешь. На мой взгляд, Морти пребывает в депрессии. Ему нужно лечение, но не с помощью виски.

– Я сам разберусь с его выпивкой, Кармайн, – решительно ответил Кори. – Твою форму я не подпишу.

Кармайн встал и вышел из кабинета. По правде говоря, упоминание самоубийства придало ситуации с Морти излишнюю значительность, но злоупотребление спиртным необходимо прекратить, а Кори вряд ли способен на такого рода терапию. Почему все они не терпят психиатров?

Делия появилась во второй половине дня.

– Я всех допросила, – сказала она. – Кроме тех близнецов, разговор с которыми состоится завтра утром. Мне ими заняться?

– Нет, я не могу лишить себя такого удовольствия, – ответил Кармайн. – Ты можешь посидеть в качестве наблюдателя.

– А я пошла на розыски скелетов в их калифорнийских шкафах, – непринужденно бросила Хелен, помахала Делии и вышла из кабинета, старательно изображая заинтересованность данным ей заданием.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил Делию Кармайн.

– Только то, что у мисс Марсии Бойс обнаружился очень любопытный способ зарабатывать на жизнь, – ответила женщина, присаживаясь на стул, освобожденный Хелен.

– Поясни.

– У мисс Бойс есть секретарское агентство на Кромвель-стрит. Ее девушки овладевают непростыми навыками особой административной помощи; они, например, могут с легкостью печатать спецификации космических ракет, нобелевские работы по физике и органической химии, диссертации по медицине, математические гипотезы. Только представь, Кармайн, у Марсии Бойс есть секретари, способные на все это. Нанять ее секретаря стоит немалых денег, зато клиенты могут быть уверены, что не найдут ошибок в записанном под диктовку тексте или в случае переписывания и расшифровки их собственных записей. В основном девушки работают в Чаббе и Университете Коннектикута, правда, и другие институты, негосударственные, периодически нуждаются в их услугах. В институтах девушки Бойс редко задерживаются дольше шести месяцев – как только истекает срок правительственного субсидирования, мисс Бойс получает своих работниц обратно. Однако те профессора, которые уже получили Нобелевскую премию, работают с ее секретарями в течение многих лет. Для самой мисс Бойс не важно, работают они временно или постоянно, – она в любом случае получает свой процент, и немалый.

Делия замолчала, чтобы сделать глоток местного кофе, и скорчила рожицу.

– Конечно, если в ноябре президентом станет Ричард Никсон, то на исследования таких денег выделяться не будет. Президенты-республиканцы очень прижимисты в плане науки, если только она не связана с вооружением. В результате исследования полностью прекратятся, потому что эти глупцы из Вашингтона не понимают, что прикладные научные исследования выстраиваются лишь на основательном фундаменте глобальных исследований. По словам мисс Бойс, на данный момент ученые вовсю изничтожают щедрое денежное субсидирование Линдона Джонсона[13]13
  Линдон Бэйнс Джонсон – 36-й президент США от демократической партии с 22 ноября 1963 по 20 января 1969 года.


[Закрыть]. Подобно тому, как злополучные португальцы съели без остатка всех дронтов.

– Твои изыскания потрясают, Диле, но к делу не относятся.

– Упс, извините! – сказала Делия, махнув густо накрашенными ресницами. – Мисс Бойс искренне беспокоится за свою подругу, но у нее нет никаких конкретных предположений. Даже когда жители Басквоша подняли шумиху из-за их высотки и изрядно потрепали городских старейшин, на мисс Уорбертон это никак не сказалось. Мисс Бойс использует в отношении ситуации слово «зло». Ей кажется, что Аманду преследует нечто злобное, кто-то мучает ее подругу. Марсия не думает, что вандалу интересен сам товар. Она считает, будто акции направлены именно против мисс Уорбертон.

– Какое место в ее мыслях занимает Хэнк Мюррей?

– Нет, он – не вандал, по крайней мере по словам мисс Бойс. – Делия со вздохом отставила кофе. – Кармайн, проблема в том, что здесь, похоже, могут быть только психопатологические мотивы.

– А вот в этом, мисс Карстерс, вы с мисс Бойс не правы.

Кармайн рассказал Делии о стеклянном мишке и его глазах.

– Ух ты! – воскликнула она. – И все это раскопала Хелен?

– Благодаря школе для девочек мисс Проктер, как она говорит. Мисс Макинтош очень не проста. Правда, должен признать, что это мне в ней нравится. Мы можем уверенно оценить нашего мишку в несколько миллионов долларов.

– А мисс Уорбертон знает?

– Похоже, нет. Я направил Хелен выяснить все по этому вопросу. Наш стажер явно будет более полезен в делах, связанных с высшими кругами и эксклюзивными предметами.

– Ясен пень, – ответила Делия. – Как сейчас не хватает Ника!

– Мне тоже, хотя нам стоит сильнее пытаться полюбить Хелен. К тому же Эйб говорит, что Ник отлично проявляет себя в Хартфорде, а здесь он сейчас был бы менее всего необходим.

– Как сможет парень из трущоб полюбить дочь ММ? – спросила Делия. – Особенно учитывая ее характер? Со временем она подрастеряет свое высокомерие и надменность, но Нику все равно придется труднее всего. Ему придется здорово поработать над собой, чтобы войти в ее недостойный круг.

– Знаю, Делия, знаю.

Братья Уорбертоны заявили о своем прибытии еще до появления в кабинете; служащий парковки управления рассказал, что эти жуткие близнецы отказались оставлять свой «бентли» на улице и не вылезали из машины. Служащему разрешили пустить их в гараж, и вскоре двое Уорбертонов, одетых с иголочки, материализовались в кабинете Кармайна.

Для такого пасмурного и прохладного дня их одежда оказалась довольно франтоватой. Оба облачились скорее всего в гонконгские копии костюмов «Сэвил Роу»: на Роберте была темно-синяя тройка в тонкую светлую полоску, полосатая рубашка «Тернбул и Ассер» и галстук фирмы «Стэнфорд», Гордон надел жемчужно-серый шелковый костюм, белую шелковую рубашку и белый широкий галстук с ручной вышивкой. От них веяло дорогим одеколоном, а гладко выбритая кожа казалась бархатной. Кармайну показалось, что они даже выщипали и причесали брови. Они являли собой сногсшибательные примеры портновского искусства.

– Какого цвета ваш «бентли»? – полюбопытствовал Кармайн.

– Цвета олова, – ответил Гордон, – с белым кожаным интерьером.

Представив Делию, Кармайн препроводил близнецов в переговорную побольше, где сел напротив них, разложив перед собой бумаги и водрузив на нос очки, придающие ему профессорский вид. Дневник братьев представлял собой полноразмерную книгу в обложке из искусственной кожи зебры, на которой красовалась золотая цифра 1968 – в дюйм высотой.

«Я уже по горло сыт этой черно-белой нелепицей, – подумал Кармайн, чувствуя в себе разгорающуюся ярость. – Засадить бы в их борт из двенадцатимиллиметрового!»

– Хочу вас проинформировать, что у меня есть близкий друг в Лос-Анджелесе, – начал капитан. – Майрон Мендель Мандельбаум.

Реакция на его заявление оказалась весьма необычной. Оба брата посмотрели на него с одинаковой смесью благоговения, удивления, восторга и… промелькнувшей расчетливости. В их зеленых глазах словно засверкали звезды, почти такие же, как в глазах стеклянного мишки Тедди. «Теперь я точно могу сказать, что означает фраза «глаза засверкали» в реальности», – подумал Кармайн.

– Мистер Мандельбаум уверил меня, что вы действительно востребованы в Голливуде. По-видимому, гораздо дешевле платить хорошие деньги актерам-близнецам, чем нести чудовищные расходы, заставляя одного актера играть в тех же сценах повторно. Также, по словам мистера Мандельбаума, наличие двух одинаковых актеров предоставляет большую свободу действий. Я также поговорил с вашим агентом, и он уверил меня, что ваша известность позволяет вам самим выбирать роли, а также рекламу, в которой участвовать.

Они продемонстрировали свое актерское искусство, ухитрившись изобразить одновременно гордость и застенчивость, важность и незначительность.

– Как божественно обладать поддержкой такого светила, как великий и всесильный Майрон Мендель Мандельбаум, – вступил Роберт, моргая от проступивших слез. – Подобно Зевсу, он владычествует недосягаемый на вершине Малхолланд-драйв, тысячи титанов служат ему лакеями, и мир сияет перед ним мириадами огней.

– Уж скорее тускнеет от бесконечного смога, – заметил Кармайн. – Ладно, давайте перейдем к делу. Третьего марта этого года где вы были?

Гордон листал страницы, а Роберт читал записи.

– В Холломене, – ответил Роберт.

– Оба?

Братья выглядели шокированными.

– Мы никогда не расстаемся!

– Тринадцатого мая?

– Холломен. Выдалось свободное время. Мы как раз снимались в Лос-Анджелесе в нашем самом успешном кинопроекте – «Вальсе вампировблизнецов».

– Успешном, но малобюджетном. Двадцать пятое июня?

– Холломен.

– Двенадцатое июля?

– Летели из Лос-Анджелеса.

– Третье августа?

– Отдыхали в национальном парке «Йосемити».

– Чем-то можете это подтвердить? Платежами или чеками?

– Конечно.

– Тридцать первое августа?

– Аляска. Снимались в рекламе лосьона после бритья.

– Почему на Аляске?

– Кру-уто[14]14
  Здесь игра слов: слово «cool» (англ.) переводится как холодно и круто.


[Закрыть] [15]15
  День труда в США отмечается в первый понедельник сентября.


[Закрыть]! – нарочито протяжно произнес Роберт.

– Двадцать четвертое сентября?

– Холломен.

– Вы уезжали из Холломена в течение сентября?

– Как вернулись с Аляски на День труда[14]14
  Здесь игра слов: слово «cool» (англ.) переводится как холодно и круто.


[Закрыть] [14]14
  Здесь игра слов: слово «cool» (англ.) переводится как холодно и круто.


[Закрыть], так больше и не уезжали. Мы решили остаться в Коннектикуте, чтобы полюбоваться на листопад.

– В Коннектикуте на листопад любуются в октябре.

– Теперь мы уже это знаем, спасибо.

– А почему «Йосемити»? Вы не похожи на заядлых походников.

– Нельзя судить о книжке по обложке, – вставил Горди.

Роберт зло посмотрел на брата.

– Вы любите книги? – спросила Делия.

– Дешево досталось – легко потерялось, – ответил пословицей Роберт.

– Может, романы?

– Только если по книге снят фильм, – продолжал отвечать Роберт.

– Ну а если вы увидите множество полок с тысячей самых разных книг, то какую выберете? – продолжала настаивать Делия.

– Тысячи книг? Тогда это – библиотека. Там наверняка будут указатели, и я отправлюсь прямиком в отдел видео.

– Насильник из Кэрью очень увлекается книгами, – заметил Кармайн.

И снова неизменно одинаковая реакция: некая смесь отвращения и ужаса.

– Капитан, вы же не можете считать нас насильниками! – воскликнул Роберт, замечательным образом ахнув в унисон со своим братом.

– Серьезно… нет, господа, не считаю. На самом деле я только хочу знать, как много в этой вашей одновременной реакции настоящего. Вы можете быть настолько гомозиготными, насколько вам позволяет ваша схожесть, но внутри-то вы разные. – В голосе Кармайна зазвучали угрожающие нотки. – Между вами должны быть различия, но вы изничтожили их, сделав идентичность своего рода искусством. Вы актеры – и по профессии, и по призванию. Я могу допустить, что между вами существуют некие невидимые связи, даже малая возможность предугадывать мысли друг друга, но вы все равно не один человек. Как насчет сбросить маски идентичности и позволить мне увидеть настоящего Роберта и настоящего Гордона? Могу подсказать: Роберт – это тот, кто думает, прежде чем сказать, а Гордон говорит и лишь потом думает.

Они одинаково самодовольно улыбнулись.

– Капитан Дельмонико! Неужели вы так считаете? – спросил Роберт. – А может, цвет нашей одежды определяет последовательность «думал – сказал»? Может, близнец в светлом – не важно, будет это Роберт или Гордон – сначала говорит, а потом думает? Цвета обладают такими сильными эманациями, уж это вы должны понимать! Кто знает, чего добился совет Холломена, запретив нам сбалансировать внешний вид нашего дома между Светом и Тьмой?

– Ну все! Убирайтесь отсюда! – выйдя из себя, закричал Кармайн. – Вы скорее всего не Додо, но точно психи.

Аманда вернулась в свой магазин, слегка прихрамывая из-за боли в бедре, но в целом чувствуя себя нормально. Она настояла, что приедет сама вместе с Уинстоном и Фрэнки. Хэнк поджидал женщину возле ее парковочного места, чтобы помочь выбраться из машины и подняться вверх по лестнице.

– К счастью, у меня есть еще одно творение Бьорна Виинблада; правда, ваза, а не чаша, – сказала она, показывая на ряд больших картонных коробок, стоящих вдоль дальней стены ее кабинета. – Я буду очень тебе признательна, если поможешь ее достать и распаковать.

Новая ваза, к радости хозяйки, была благополучно водружена на свое место рядом с сюрреалистическим котом от «Коста-Бода». Хэнк поднял полку с эксклюзивными вазами повыше, чтобы недобропорядочный посетитель не смог с легкостью схватить их и тут же убежать через центральный вход. Потом Хэнк предложил устроить у нее в апартаментах китайский ужин, и она согласилась. Марсия права: он – идеальный вариант для одинокой женщины. Жаль, что она не сможет испытывать к нему более серьезные чувства, нежели дружеские.

Утро прошло сравнительно спокойно; Аманда продала несколько наборов бокалов для вина покупателям с самыми разными пожеланиями. Один предпочел бокалы из тончайшего гладкого хрусталя, другой купил винные бокалы «Уотерфорд» с нанесенным рисунком, а третий – из муранского стекла с золотой каймой. Насколько же разнятся вкусы!

Когда в животе заурчало, женщина вспомнила, что не взяла с собой никакой еды; у нее утром не хватило сил на магазин. Не важно, пропущенный обед не повредит ее фигуре.

В этот момент входная дверь издала мелодичный звон, и Аманда увидела высокую, очень красивую девушку, облаченную в брючный костюм бордового цвета, которая стремительно вошла в магазин. Ее руки были заняты какими-то пакетами.

– На прилавке найдется местечко? – спросила посетительница, виртуозно обходя пьедесталы и столики.

– Да, – ответила удивленная Аманда.

– Хорошо, – ответила девушка. Казалось, ее длинная шея вот-вот сломается под тяжестью густых волос персикового цвета, уложенных в прическу. На прилавок опустились бумажные пакетики и термос. – Думаю, в торговом центре есть место, где мы могли бы пообедать, но я все же решила принести все из «Мальволио», включая кофе. У вас найдутся тарелки? Или мне придется потихоньку умыкнуть выставленные образцы, помыть их и использовать по назначению?

Аманда не знала, смеяться ей или в ужасе отпрянуть, но все решили ее питомцы – они сразу же спрыгнули с витрины и принялись крутиться вокруг новой посетительницы, требуя внимания.

– Меня зовут Хелен Макинтош, я – детектив из полиции Холломена. Пришла, чтобы учинить вам жаркий допрос. Надеюсь, вы любите сандвич с жареной говядиной.

– Люблю, к тому же я голодна, а обед взять забыла. – Аманда встала. – У меня есть тарелки, кружки и любые столовые предметы, какие ни пожелаете.

Обед оказался замечательным, а Хелен Макинтош – таким отличным собеседником, что Аманда с горечью подумала: стоит ей ответить на все вопросы, и эта сверкающая звезда упорхнет, чтобы сиять где-то в другом месте.

Однако их неторопливый допрос продлился несколько часов с перерывами на обслуживание покупателей, в течение которых Хелен изображала из себя служащую магазина.

– У меня есть для вас сообщение от капитана Дельмонико, – сказала девушка, когда все последствия их обеда были убраны, а покупатели ушли.

– Он очень отличается от сержанта Джонса, – заметила Аманда.

– Это все равно что сравнивать «Вдову Клико» и медицинский спирт. Он просил передать вам – ваши племянники, Роберт и Гордон, живут в Кэрью уже больше восьми месяцев.

Женщина была шокирована:

– Не может быть!

– Точно.

– Почему же они мне не сообщили? Не навестили?

– Капитан считает, что дело в их сущности. Они – изрядные шутники. Их развлекало каждый день посмеиваться над тем, что вы не знаете об их соседстве. По его мнению, в их поступке нет особой зловредности. Они – не вандалы, их забавляют шутки другого типа.

– У вас есть номер их телефона?

– Конечно. Я дам вам его перед уходом. – Хелен огляделась вокруг: – У вас совершенно роскошный магазин, мне он нравится. Здесь я найду решение всех моих рождественских проблем с подарками. Особенно великолепна вон та массивная ваза с заключенными в стекло павлиньими перьями – ведь так трудно придать стеклу такой радужный, металлический перелив цвета. Моему отцу она безумно понравится, у него в офисе как раз есть пустующий пьедестал.

Аманда покраснела.

– Она очень дорогая, Хелен. Эксклюзивная работа Антонио Глаубера, – тихо проговорила женщина, предполагая, что сейчас зарождающаяся дружба уйдет, так толком и не начавшись.

– Насколько дорогая?

– Пятнадцать тысяч долларов.

– О, и только? Я думала, вы скажете сто тысяч. Повесьте на нее ярлычок «Продано».

Глаза Аманды стали такими же круглыми, как у стеклянного мишки Тедди.

– Вы… действительно можете себе это позволить, Хелен?

– Доход от моего трастового фонда составляет миллион долларов в год, – ответила девушка так, словно говорила о пустяках. – Я не трачу бездумно направо и налево, но так трудно найти подарок родителям, которые могут купить себе все, что угодно, не задумываясь о цене. А эта ваза великолепна. Отцу она очень понравится.