Текст книги "Листая страницы сербской истории…"

Опытный воин, Карагеоргий проявлял большую осторожность, избегая личного участия в переговорах с вероломными турками, особенно после неудавшегося покушения, когда он зарубил саблей турка, набросившегося на него.

Уже во время первого года своего верховного командования Карагеоргий занялся военно-организационными делами. По его инициативе повстанческие войска были поделены на двенадцать нахий. Каждая нахия давала по одному табору (полку). В таборы входило от десяти до двенадцати чет. Он ввёл строгую дисциплину, а изменников ждало суровое наказание.

Усилению верховной власти Карагеоргия, несомненно, содействовала и победа над самым серьёзным соперником в борьбе за звание верховного вождя – кнезом Теодосием Маричевичем. Быстрота развязки борьбы за верховную власть связана с покушением на Карагеоргия другого претендента, который перед заседанием первой повстанческой скупщины (собрания) в Остружнице, что на краю Белграда, во время обсуждения первым поднял оружие на Карагеоргия. Будучи опытным и ловким ратником, Карагеоргий не позволил себя застать врасплох, уже после первой ошибки противника он нанёс ему смертельное ранение. Современники отмечали, что с того времени власть Карагеоргия приобрела настоящую силу.

В суровые повстанческие времена понимание Карагеоргием государства и закона наиболее отчётливо проявлялось в жестоких наказаниях преступников. Во время Первого сербского восстания самым большим препятствием для формирования государственной организации были семейно-родовые связи и возникшее во времена турецкого рабства гайдучество, помогавшее самосохранению сербского народа. Вынося смертный приговор родному брату Маринку, совершившему насилие над женщиной, Карагеоргий показал, что в процессе создания государства нужно почитать закон, а не кровнородственные отношения. Согласно основному закону повстанцев – Правилам военным и народным – гайдучество наказывалось смертной казнью. Осуждённый, после того как ему перебьют руки и ноги, помещался на колесо и оставался на нём «пока кость держит». Этот правовой акт был разработан по образцу правил устройства австрийской военной границы (Краины), организация которой была хорошо известна вождю как опытному австрийскому офицеру-добровольцу.

Процесс строительства верховной власти в повстанческой Сербии занимал главное место в возрождавшемся сербском государстве. Власть Карагеоргия постепенно ширилась и укреплялась благодаря военным победам в 1805–1806 гг. и его решительности и непоколебимости. Это не всегда нравилось воеводам, которые в некоторых нахиях в лесных краях Шумадии и в западной Сербии превратились в настоящих единовластных правителей. Воеводы часто показывали желание заменить собою турецких спахиев. Усилению центробежных сил содействовало и то, что сербское восстание ширилось от реки Дрины на западе до Тимока на востоке. В основном своё могущество воеводы черпали на воеводских скупщинах, пытались ограничить власть Карагеоргия. Им не нравилось, что Карагеоргий запретил местным кнезам использовать трудовую повинность крестьян, так наз. кулук из времён турецкого рабства. Они должны сами содержать себя, исходя из определённой им «платы и продуктов по мере».

В 1805 г. по русской инициативе был учреждён Правительствующий совет сербский как судебный орган, который должен установить мир между вождём и воеводами, навести порядок в государстве в процессе его формирования. Недовольным сторонам было разрешено обращаться в верховную судебную инстанцию. В 1808 г. между вождём и Советом произошёл обмен торжественными заявлениями, которые подтверждали верховную власть Карагеоргия и обязанность покорности верховному властелину. Со своей стороны Карагеоргий все возникающие проблемы должен был обсуждать с Советом. Однако в условиях войны против турок единоличная власть верховного вождя имела первостепенное значение по сравнению с гражданским коллегиальным органом власти, каким был Совет. Те, кто не хотел подчиняться вождю, были вынуждены покидать Сербию.

Наследственная власть Карагеоргия в конечном счёте была подтверждена договором 1811 года: советники, воеводы и воинские командиры поклялись в том, что будут верны верховному властелину Георгию и будут служить ему и его законному потомству всегда и в любое время. Этим договором Карагеоргий как Верховный Народа Сербского Вождь, получил в руки высшую административную и судебную власть.

В политических стычках со старейшинами, которые были склонны вернуть только что освобождённую Сербию к турецкой спахийской модели, Карагеоргий обнаружил гораздо меньше опыта, нежели на полях сражений. Непоследовательность, часто неоправданная суровость в расправах со своими политическими соперниками, неравнодушие к льстецам, частые минуты уныния вызывали недовольство воевод и не могли способствовать стабильности власти. Между тем такой портрет сербского вождя только частично отражает его сложный и драматически противоречивый динарский характер человека с горячей южной кровью. Взрывы вспыльчивости, раздражительности, крайней грубости и властолюбия сменялись долгими часами покаянного молчания, слёз и тяжёлой депрессии, как это было после убийства своего брата Маринка или гайдука Гавры Одноглазого, или во время бегства из Сербии после восстания.

В историографии отмечено, что Карагеоргий позволял себе повеселиться и выпить только на семейных празднествах, которых, впрочем, немало у сербов. Карагеоргий отличался широтой взглядов, думал об освобождении всех сербских территорий. Герб Боснии был помещён на государственной печати вождя наряду с гербом Сербии. Во время освобождения Рашской области Карагеоргий устанавливает связи с сербами, живущими на севере сегодняшней Черногории (племена Васоевичи и Дробняки), и с сербами из Герцеговины. С начала восстания Карагеоргий ведёт постоянную переписку с черногорским митрополитом Петром I Петровичем, который свои действия сверяет с планами и деятельностью русской дипломатии на Балканах. Возрождение сербского средневекового государства представляло собою ту цель, которая воодушевляла Карагеоргия, повстанческих вождей, весь сербский народ. После освобождения в 1805 г. Смедерева, что на Дунае, в эту последнюю сербскую средневековую столицу («наших царей и деспотов град!») переносится резиденция Правительствующего совета. Двуглавый белый орёл царя Душана занимает место на государственной печати. После четырёхсот лет турецкого рабства православным сербам удалось сохранить целостность предания о славной Сербии времён династии Неманичей и евангельский наказ Косовского завета, служившего источником вдохновения, из которого родились Первое сербское восстание и его вождь. Об этом лучше всего свидетельствует отчёт одного турецкого чиновника, который в 1806 г. был послан визирем из Травника (Босния) в Порту: «Их злые намерения – продержаться до Юрьева дня, а после этого, как некогда король Лазарь пошёл в Косово, все в Косово пойдут. Они постоянно держат в руках книги об истории упомянутого короля, и он великий зачинщик восстания в их головах».

Будущее страны, которое постоянно висело на волоске, принудило Карагеоргия искать защиту, помимо покровительницы-России, и в Австрии, и у Наполеона. Но несмотря на известные внешнеполитические колебания, главные надежды повстанцы связывали с Россией, которая всегда защищала братьев-славян. От России сербы в 1804–1813 гг. ожидали помощь в освобождении, а после 1813 г. она приняла большое количество сербов во главе с их вождем. На другой стороне полотнища официального сербского знамени 1808 г. был изображён русский орёл. Договор 1811 г., наряду с положением о верховной власти Карагеоргия, содержит и его клятву о том, что он останется в вечном союзе с Россией. Незадолго до поражения повстанцев, в 1812 г., Карагеоргий на скупщине в монастыре Врачевшница близ Крагуеваца приказал всем присутствующим поклясться на верность России: «Сербия и сербский народ помнят бесчисленные благодеяния России к ним, и настоящим обещают и обязуются единоверной и единоплеменной России, что и в будущем и во все века останутся верными и преданными, и никогда и ни в чём не будут меняться, как это и до сегодняшнего дня было доказано и словом, и делом, и верой (сердца и духа) всегда и во всём». Вожди повстанцев этим выражали самые глубокие чувства простого народа, который, как свидетельствовал адмирал Чичагов, обливал слезами русских воинов как свою единственную надежду, которая покидала их в 1812 г. после заключения мира с Турцией. Тогда русским воинам сербский народ «давал от одной станции до другой повозки, еду и вино». Этот народ, добавлял русский адмирал в депеше к царю, – «настоящее сокровище для нас… Они не произносят Ваше имя иначе как наш царь Александр». С другой стороны, русский царь в своих депешах выказывает особую заботу о сербском народе, обращаясь к Карагеоргию со словами «дорогой брат, Георгий Петрович», наградив его орденом Св. Анны и чином «генерал-лейтенанта Его Царского Величества».

Восстание распространялось быстрыми темпами: после Шумадии восстали восточные и западные округа. Местность очищалась от турок, те прятались за стенами укреплённых городов. Жестокие схватки происходили с янычарами. По словам песни, каждый серб в рукопашной душил одного турка, а одного серба 20 янычар. Уже очень скоро пашалык представлял собой территорию, практически освобождённую от турок. Турецкие власти пытались Карагеоргия купить, предлагали ему большие деньги, но потерпели неудачу; обращались за помощью к Австрии, чтобы начать переговоры о примирении, но Карагеоргий чувствовал силу и был уверен в успехе. Поэтому он отказывался идти на компромисс. Султан неоднократно посылал на сербов своих подданных с большим войском из Боснии. Где хитростью, где храбростью сербы умело противостояли противнику, превосходившему их силой. Успешным для сербов был 1806 г., в январе 1807 г. сербы полностью освободили Белград, в феврале сдался Шабац. К лету 1807 г. вся Сербия была в руках восставших. С этого времени серьёзную поддержку сербы стали получать от России, которая вступила в войну с Турцией. Русские отряды провели вместе с Карагеоргием ряд успешных операций против турецких войск, постоянно вторгавшихся в Сербию.

Летом 1811 г. Хуршид-паша предложил сербам заключить мир на условиях полного самоуправления и готов был даже признать Карагеоргия князем Сербии. Одно условие только не устроило сербов: пропустить через сербскую территорию боснийские войска для участия в войне с Россией. Сербы ответили отказом, понадеявшись на договор, который подпишут между собой Россия и Турция.

Однако заключённый в 1812 г. между Россией и Турцией Бухарестский мирный договор, который предусматривал широкую автономию для сербов Белградского пашалыка, но при этом передачу крепостей в турецкие руки, огорчил Карагеоргия.

После подписания Бухарестского договора султан решил восстановить единство своих территорий и возвратить сербов в прежнее состояние райи. Турки потребовали от сербов сложить оружие и покориться султану. Зимой 1812 г. созванная вождём скупщина принимает решение не повиноваться туркам и возобновить войну. Султан также не согласился с требованием сербов не возвращать турецкое войско в Сербию. Обе стороны стали готовиться к войне. С апреля по сентябрь 1813 г. 50-тысячное сербское войско сражалось с наступавшей с трёх сторон хорошо вооружённой 60-тысячной турецкой армией. Удача в этот раз сопутствовала туркам. Они захватили Белград, Смедерево, Шабац. 21 сентября Карагеоргий с воеводами в сопровождении русского консула покинул Сербию. Часть воевод попали в австрийские тюрьмы, откуда, спустя год по ходатайству русского императора Александра I они переселились в Россию и даже получили пенсии от русского царя.

Романтическая вера Карагеоргия в возможность быстрого национального освобождения сербов делала его нетерпеливым и после поражения восстания. Его характер не позволял мирно переносить дни изгнанничества в Хотине на юге Украины. Под влиянием угрызений совести из-за того, что оставил Сербию на милость и немилость турецким и албанским злодеям, Карагеоргий установил связь с греческим тайным обществом Гетерия, имевшим целью освобождение греков от турецкого владычества. Новые друзья уговорили Карагеоргия вернуться в Сербию и снова поднять восстание. В январе 1817 г. вождь Первого сербского восстания возвращается на родину, где уже почти два года бушует новое восстание, во главе которого стоит кнез Милош Обренович, не покинувший страну в 1813 г. Карагеоргий остановился у своего кума Вуицы Вуличевича в Смедереве, где был им убит по приказу Милоша Обреновича. Отрубленная голова Карагеоргия, которого турки продолжали страшиться, очень пригодилась Милошу Обреновичу для снискания милости Высокой Порты. Голова Карагеоргия, доставленная Марашли-Али-паше, была выставлена в Константинополе на стенах сераля с надписью: «Это голова разбойника Карагеоргия». На месте мученической смерти Карагеоргия по настоянию жены Милоша Обреновича княгини Любицы смедеревский кнез Вуица Вуличевич построил при поддержке кнеза Милоша деревянную церковь, посвящённую св. Николаю Мирликийскому, как символ покаяния в убийстве своего кума Карагеоргия. Поэтому этот храм и называется храмом Покаяния. Тело вождя Карагеоргия сейчас покоится в церкви Св. Георгия на Опленце в городке Топола, в мавзолее династии Карагеоргиевичей. Несмотря на то, что некогда был богат и могущественен, В. Вуличевич умер в нищете, его род быстро угас.

Милош Обренович (1783–1860)

Происхождение и молодые годы. Родоначальник другой сербской династии – Обреновичей, кнез Милош Обренович, родился на Фёдорову субботу, 18 марта 1783 г., в селе Горня Добриня, вблизи городка Пожега, в тогдашней Ужичской нахии. Милош был сыном бедного крестьянина Теодора Михайловича и его жены Вишни, в девичестве Урошевич (по некоторым данным – Гойкович), из Горне-Трепче, близ Чачака. Семья отца Милоша происходила из Черногории, как и большинство семей того края. Поэтому эта местность и получила название Черногорский район, или Ужичская Черногория. Вишня уже ранее была в браке с Обреном Мартиновичем из села Брусницы и имела от него троих детей – Якова, Милана и Стану. В браке с Теодором Михайловичем Вишня, оставшаяся в памяти сербского народа как Баба Вишня (умерла в 1817 г. и похоронена в монастыре Врачевшница), родила трёх сыновей – Милоша, Йована и Еврема. После смерти Теодора Вишня с детьми от второго брака вернулась из Добрини в Брусницу, поселившись в доме Милана Обреновича, своего сына от первого брака. Позже Милош к своей фамилии Теодорович добавил фамилию сводного брата Милана, славного и ценимого в народе воеводы у Карагеоргия, – Обренович. По всей вероятности, Милош начал использовать фамилию Обренович после смерти Милана в 1810 г., а со временем фамилию Теодорович полностью отбросил.

Сын бедняка, Милош в молодости служил у богатого торговца скотом Аксентия Ечменицы. В 1805 г. он женился на Любице из известной семьи Вукоманович, проживавшей в Рудникской нахии. По описанию современников, это была красивая и физически сильная женщина, трудолюбивая сверх всякой меры, рассудительная, храбрая, набожная. О храбрости и решительности Любицы свидетельствует событие, случившееся в 1815 г. перед боем на Любиче, близ Чачака. Тогда, согласно записи одного прусского путешественника, она сказала испуганному и малодушному Милошу и архимандриту Мелентию Павловичу, что им надо сражаться с турками, а не скрываться в убежище с детьми. Осталось отмеченным, что брак между Милошем и Любицей был заключён по любви. Именно ей, несмотря на многочисленные скандалы, вызванные нравом Милоша, брак был обязан своей долговечностью. В супружестве с Милошем Любица родила восьмерых детей: сыновья – Пётр (1805–1814), Милан (1819–1839), Михаил (1823–1868) и Теодор (1830, умер в год своего рождения); дочери – Петрия (1808–1871), Елисавета-Савка (1814–1848), Анна (1818, умерла в год своего рождения) и Мария (1821–1823).

В Первом сербском восстании. Молодой Милош Обренович с самого начала участвовал в восстании, сопровождая своего сводного брата, видного и могучего рудникского воеводу Милана Обреновича, может быть, самого серьёзного соперника Карагеоргия. Милана особенно ценили в России, он был даже назначен представителем при русском военном штабе (1809–1810). Во время восстания Милош в основном находился на юго-западном фронте. В апреле 1805 г., перед освобождением Ужице, он был назначен воеводой и командиром войск Ужичской нахии. Спустя четыре года Милош Обренович участвовал в освобождении Рашской области, воюя со своими отрядами по приказу Карагеоргия в Приеполье. После отбытия своего сводного брата Милана в русский главный штаб Милош Обренович становится командующим войсками большой Рудникской нахии.

После смерти Милана Обреновича в конце 1810 г. мы уже видим Милоша в роли одного из трёх главных противников Карагеоргия на Скупщине, состоявшейся в Белграде в январе 1811 г. После заседания Скупщины Милош продолжает упорную тайную деятельность против Карагеоргия, с которым тем временем покумился. После открытия заговора Карагеоргий прежде всего планировал проведение суда над предателем, но потом даровал интригану прощение, заставив Милоша принести клятву в верности.

После этого Милош Обренович вновь продвигается по карьерной лестнице среди руководителей повстанческой Сербии. Уже 1 июня 1811 г. после реорганизации в армии он стал командовать войсками четырёх нахий. В конце того же года Милош вместе с протоиереем Матией Ненадовичем с успехом отбивает нападение боснийских мусульман на дринском фронте.

В последний год восстания Милош Обренович участвует в кровавом столкновении с боснийскими мусульманами на Засавице, в Мачве. Известие от 3 октября 1813 г. об отъезде Карагеоргия из Сербии застало Милоша Обреновича во время обороны укреплённого Шабаца. В отличие от других предводителей, которые по примеру Карагеоргия решились на бегство из Сербии, Милош был одним из тех, кто не стал переходить австрийскую границу. Мотив, несомненно, можно найти в словах, обращённых к Якову Ненадовичу: «Чтобы я с голым задом бежал в Неметчину, а турки в моё отсутствие заберут в рабство и выставят на продажу мою старую мать и жену и детей! Боже сохрани! Лучше пойду в мою нахию, куда народ, туда и я». Храброе решение остаться в стране было дальновидным и ключевым поступком в судьбе Милоша. Оно позволило ему реализовать бесспорное преимущество в борьбе за национальное лидерство с вождём Первого восстания Карагеоргием.

От повстанческого вождя до «верховного князя» Сербии.

Уже в октябре 1813 г. турки, вследствие недостаточного количества авторитетных народных лидеров, доверили Милошу Обреновичу управление Рудникской нахией. В 1814 г. он становится во главе Чачакской и Крагуевачской нахий. С целью завоевания расположения у недоверчивых турок лукавый Милош в 1814 г. участвовал в удушении вспыхнувшего в чачакском крае антитурецкого восстания под руководством Хаджи-Проданова.

Однако кровавый турецкий террор не только не уменьшился, но и возрос в несоизмеримой степени. Карательные рейды турок, албанцев и боснийских мусульман ежедневно сопровождались сажанием на кол сербов по всему Белградскому пашалыку. В прямой опасности вновь оказалась жизнь видных народных предводителей, священников и монахов. Угрозы расправы не миновали и осторожного Милоша Обреновича. Он чувствовал, что и его жизни грозит опасность. Визирь с подозрением смотрел на возвысившегося серба.

Поэтому, прибегнув к хитрости, Милош оставил Белград, его прибежищем стал дом в Црнуче, близ горы Рудник. Понимая, что сама жизнь сербского народа ставит на повестку дня необходимость нового восстания против турок, Милош всё же не спешил. Хотя весь народ смотрел на него, ожидая нужного знака, он, по старому гайдуцкому обычаю, хотел дождаться весны, когда лес зазеленеет молодой листвой. В начале апреля 1815 г., после нескольких вспыхнувших стычек с турками, Милош отбросил осторожность и поспешил стать во главе нового сербского бунта.

На Вербное воскресенье 11 апреля 1815 г. в Такове было принято решение о начале нового восстания, вошедшего в историю как Второе сербское. Вождём был провозглашён Милош Обренович. Тогда Милош обратился к собранию с знаменитыми словами: «Вот он я, а вот вам – война с турками». Сразу же народ стал собираться в отряды и нападать на турок. Сулейман-паша, узнав о новом неповиновении, послал в Сербию 13-тысячное войско, чтобы загасить восстание на корню. В этот раз удача сопутствовала сербам: после продолжительной битвы турки бежали, началось их тотальное истребление. Сербские земли вновь были очищены от турок. Небольшое их количество пряталось за стенами укреплённых городов. Однако османы готовились вернуть себе сербские земли: на Сербию надвигались громадные турецкие армии. Пришлось Милошу наряду с воинским ремеслом осваивать и дипломатию.

Зная, что и после побед в боях его ждут переговоры с Портой, он строго-настрого запрещал любую ненужную жестокость к туркам и их имуществу, не нападал на укреплённые царские города, а пашу, пленённого в одном из боёв, мирно передал боснийскому визирю. Во время борьбы с турками Милош сдерживал своё властолюбие, откладывая расправу с потенциальными соперниками на мирные времена. Когда после первых побед повстанцев наступило перемирие, Милош решился вступить в переговоры с тем из двух воевавших с ним турецких пашей, который предложит лучшие условия переговоров. Если боснийский паша требовал прежде всего безусловного разоружения сербских повстанцев, то румелийский Марашли Али-паша передавал повстанцам: «Будьте только вы Царю покорны, и там, если хотите, хоть пушки за поясом носите». Выбор, естественно, пал на второго. Во время переговоров с Марашли Али-пашой Милош выказал себя лукавым и находчивым в атмосфере восточного притворства и неверности. Он умел жертвовать меньшим, чтобы потом, в будущем, получить больше. Милош дал своё согласие на договорённости с пашой в устной форме, так как Порта не хотела связывать предоставление сербам самоуправления с каким-либо письменным актом, опасаясь применения 8 пункта русско-турецкого Бухарестского договора 1812 г., который гарантировал сербам широкую степень внутренней автономии. Милош и Марашли договорились разделить управление над Белградским пашалыком: паша оставался бы «властителем в городах над турками и мусульманами, а Милош – в стране над народом и кнезами». Хотя никакого царского фирмана, подтверждающего договорённости, не было, румелийский паша не только признавал Милоша Обреновича, но и фактически выполнял статьи Бухарестского договора о сербской автономии, а это означало первый шаг на пути возрождения сербского государства.

Соглашение Милоша с Марашли Али-пашой явилось для Сербии отправной точкой в дальнейшей борьбе за независимость, представляло собой хоть и небольшой, но важный шаг вперёд, опираясь на который, а также на всестороннюю поддержку России, сербы смогли завоевать сначала автономию, а потом независимость. Милошу было важно укрепить внутреннее положение страны, создать администрацию, в известной степени упрочить экономику. Милош расширил рамки устного соглашения по многим вопросам: увеличил полномочия нахийских кнезов, сформировал Народную канцелярию, которая должна была бы стать высшим административным и судебным органом. Но князь превратил его в свой совещательный орган. С целью свести на нет турецкую судебную власть князь создал сеть сербских судов (магистратов) во главе с Народным Сербским Судом как неким видом верховного суда. Но за собой князь оставил право высшей судебной инстанции. Князь укрепил финансовое положение Сербии, распространил своё влияние на церковь, начал создавать светские школы. Все эти процессы подрывали турецкую власть, приближали Сербию к автономии.

Князь вёл хитрую политику с османами: вместо того чтобы рушить турецкое управление, он постепенно прибирал его к своим рукам. Самым важным для него было вытеснить турок из судебных органов и создать для сербов свой народный суд, что и было реализовано в период с 1820 по 1825 г. Для этого князь не скупился на деньги: одних турецких сановников подкупал, другим – давал взаймы. На это благое дело шли огромные деньги, которыми распоряжался князь. В начале XIX в. ещё не было никакой разницы между государственной кассой и личным карманом Милоша. Милош считался одним из самых богатых людей на Балканах. Родоначальник династии Обреновичей имел значительный доход от имений в Валахии и от тамошней торговли солью. Кроме того, Милош ловко прибирал к рукам разницу между налогами, собранными в Белградском пашалыке, и суммой, которую сербская автономия должна была отдавать Порте.

Созванная Милошем в ноябре 1817 г. скупщина принесла присягу верности Милошу, провозгласила его князем, а княжеский титул – наследственным. Милош переехал в Крагуевац и стал править Сербией независимо. Его права должен был подтвердить султанский фирман, но Константинополь затягивал этот процесс, вовлечённый во внутриполитические интриги и борьбу против восставших греков. Россия постоянно требовала от Турции выполнения статей Бухарестского договора, угрожая войной. Султан издал несколько фирманов, в которых утверждал княжескую власть в Сербии, но имя Милоша не упоминал. Русско-турецкая война 1828–1829 гг. закончилась Андрианопольским миром. Только тогда султанский Хатт-и-шериф в 1830 г. утвердил Милоша Обреновича наследственным сербским князем и доверил внутреннее управление.

Первый сербский князь в водовороте политики. После признания сербской автономии для князя Милоша было крайне важным определить границы сербской территории. Он был недоволен тем, что часть областей оставалась под турецкой властью. Милош с вооружёнными отрядами вторгся в эти земли, простиравшиеся от Тимока до Дрины, занял их и уведомил об этом русского царя и султана. Назначенная русско-турецкая комиссия точно обозначила границы Сербии. Порта хатт-и-шерифом от 1833 г. признала за автономным сербским княжеством территориальное увеличение на треть. Милош исходатайствовал также точную сумму дани, которую сербы были должны Порте, равно как и пятилетний срок по выселению мусульман из Сербии, кроме нескольких укреплённых городов.

В то время как во внешней политике тридцатых годов XIX века князь Милош выказывал большую терпеливость и политическую осмотрительность, во внутренних делах он проявлял крайнюю суровость в расправах с политическими конкурентами. Первым, кто пострадал, был председатель Народной канцелярии Петр Николаевич Молер, обвинённый Милошем перед турками в тайных связях с Австрией. Уничтожив Молера, Милош и Народную канцелярию, т. е. верховное представительство нахийских старейшин, превратил в довесок княжеской власти. Потом Милош отравил, убил различными способами примерно 50 соперников, среди них и владыку Мелентия Никшича. Так как процесс укрепления княжеской власти был тесно связан с процессом достижения национальной автономии, то Милош именно этим оправдывал суровость расправ со знатью. На это указывают слова Милоша, сказанные им после убийства Молера: «Из кнезов сейчас не знаю никого, кто смотрит на сторону: все со мною пребывают в согласии. Противные партии я все уничтожил».

Князю Милошу удалось также справиться с попытками отдельных народных старейшин вернуть в Сербию феодальные порядки. Некоторые уже мнили себя феодалами, даже делали себе родовые гербы. Милош так ответил своему брату Еврему Обреновичу, на гербе которого находилась свиная голова: «Знаю я, знаю, почему ты любишь свиную голову, а этот (Стоян Симич) – двуглавого орла, но я свиную голову да по рылу, а орлу обломаю оба крыла.

Потому собирайтесь все около креста (герб Сербии), если не хотите опять водить турецких коней». На скупщине 1834 г. было объявлено, что «спахилук (феодализм) навсегда уничтожен в Сербии и больше ни под каким видом не будет восстановлен». Для такого шага Милош имел поддержку русских официальных лиц.

Первый Обренович особенно заботился о церкви, оказывая материальную помощь средневековым, времени Неманичей, монастырям. Он особо выделял Печскую патриархию, Грачаницу, Дечаны, обитель Прохора Пчинского, а также Хиландар. Во время правления Милоша в 1834–1836 гг. было реорганизовано начальное школьное образование, в Крагуеваце в 1835 г. была основана первая гимназия; в 1838 г. начал действовать Лицей как первое высшее учебное заведение, предвестник Белградского университета. Семинария открыла свои двери в 1836 г. В 1837 г. в Пожареваце была основана первая офицерская школа. В Крагуеваце драматург Иоаким Вуич основал первый театр.

После 1833 г. недовольство автократическим правлением Милоша постоянно росло и переросло в мятеж на Рождество 1836 г. Его возглавил знаменосец Карагеоргия, ресавский воевода Милета Радойкович. На стороне мятежников была и Любица, жена Милоша. Прибытие 5 тыс. мятежников к стенам Крагуеваца, тогдашней столицы Сербии, принудило Милоша пообещать даровать Сербии Устав (конституцию), который бы упорядочил внутреннее управление.

На праздник Сретения в феврале 1835 г. Сербия получила из рук князя первую в своей истории конституцию, названную по дате принятия «Сретенский Устав». Однако конституцией были недовольны все – и внутренние «политические партии», и Турция, и Россия. Одни видели в ней лишь укрепление княжеской власти, другие – преждевременную независимость, третьи – влияние либеральных идей Французской революции, внесённых в текст её автором Димитрием Давидовичем. Кроме того, русским дипломатам было известно, что неграмотный, но искусный в политике Милош окружил себя прозападно настроенными сербами и европейскими советниками – французом Боа ле Контом и английским агентом партии вигов русофобом и туркофилом Дэвидом Урквартом.

В результате только что принятая конституция была отменена, так и не вступив в силу. Турецкое правительство по соглашению с Россией в 1838 г. даровало Сербии свой вариант конституции – хатт-и-шериф автономной провинции, который просуществовал до 1861 г. Законодательный акт от 1838 г., известный в Сербии как «Турецкая конституция», подтвердил верховную власть Турции над сербскими землями, утвердил внутреннюю организацию власти в сербском княжестве. Однако вместо Скупщины хатт-и-шериф 1838 г. учреждал Совет из 17 постоянных членов, сменить которых князь мог только в том случае, если будет доказана их вина перед Портой. Но стабильности Устав не принёс: Милош был недоволен ограничением своей власти, а среди народа росло недовольство правлением Милоша.