Текст книги "Микроурбанизм. Город в деталях"

Хореография ожидающих на остановке пассажиров разнообразна. При этом сумчатым приходится более сосредоточенно относиться к ожиданию и погрузке (равно как и к поездке), потому что они вынуждены вписываться в проблемное для них пространство, должны тщательно продумывать малейшие детали своего передвижения. Завидев транспорт издалека, сумчатые пассажиры группируются: перекладывают ручную поклажу в одну руку, а деньги в другую, поудобнее перехватывают большие пакеты и сумки, составляют их ближе, компактнее, чтобы в нужный момент мобилизоваться и попасть-таки в транспорт. Особенно это важно для пассажиров, которые при входе должны держаться за поручни (пожилые, беременные и т. д.). Им приходится решать задачу по высвобождению одной руки, собирая все сумки и деньги за проезд в другой.

В момент входа в транспорт пассажирская хореография становится более интенсивной и четче прорисованной: пассажиры в определенном ритме заходят в автобус, достают деньги, задерживаются (если они заранее их не приготовили или водителю приходится отсчитывать много сдачи), проходят по салону. Действия отдельных людей, как правило, подчиняются общему ритму и потоку и определены внутренним устройством транспорта: позволяет ли оно размещаться сразу у входа, не мешая другим пассажирам, или вынуждает проходить вглубь. Если проход узкий, то хореография будет более “вязкой”, насыщенной телесными контактами, сложными пируэтами, вызванными попытками пройти боком, протискиваясь между пассажирами, или усилиями подтянуть за собой сумку, застрявшую где-то позади. Просторный проход оставляет возможность проходить свободно, не задерживаясь. Но в любом случае пассажиру приходится внимательно обращаться со своими сумками, держать их перед собой или слегка позади себя.

Извечная проблема общественного транспорта – нежелание пассажиров проходить в глубь салона. В упоминаемой ранее серии картинок был предложен “автоматический продвигатель”, который передвигает толпящихся у входа пассажиров.

Как правило, входящие пассажиры бывают недовольны толпой у входа. Хореография нетерпеливых входящих пассажиров сталкивается со спокойной и равнодушной хореографией ранее зашедших, которые наверняка уже заняли определенные (насколько возможно – комфортные) позиции, нашли свободные поручни и пристроили свои сумки. В автобусах и маршрутках, как правило, сидящие пассажиры равнодушны к суете, разворачивающейся у дверей. Однако мне случалось наблюдать, как в желтых газелевских маршрутках, где стоящим пассажирам ехать очень неудобно, а сумки почти полностью перекрывают проход пассажирам, происходит некая солидаризация, и сидящие пассажиры сдвигаются, усаживаются более компактно, с тем чтобы еще один пассажир смог присесть и тем самым высвободил пространство для передвижений.

Автоматический продвигатель из серии картинок, посвященных общественному транспорту

Иная хореография складывается при входе в пустой транспорт. Не задерживаясь рядом с водителем, пассажиры проходят в салон, выбирают места, где удобно размещать вещи (это может быть ступенька перед сиденьем или удобная выемка сбоку). По возможности сумчатые стремятся занять уединенное место, руководствуясь тем, чтобы никого не беспокоить. В маршрутках пассажиры с сумками стараются сразу занять место позади водителя, где просторнее и ближе выход. Передвигаться с сумками по пустому салону гораздо легче, нежели по наполненному. В последнем случае сумчатые меньше контролируют свое тело и свои вещи.

Обращение со своими вещами у сумчатого имеет ряд вариаций. Так, сумка может включаться в границы собственного тела, выступать границей тела, разделяя личное и общее пространство, выходить за пределы тела и отрываться от пассажира. При этом личное пространство пассажира, выходящее за пределы его физического тела, может увеличиваться или уменьшаться в зависимости, скажем, от количества людей в транспорте. Даже в переполненном транспорте физическая личность пассажира[86]86
  James, W. The principles of psychology (2 vols.). New York: Holt, Rinehart and Winston. Unaltered republication. New York: Dover, 1950. Vol. 1, P. 291–292.


[Закрыть] (по Уильяму Джеймсу, включающая помимо самого пассажира его вещи и сумки) создает единое пространство, границу, интуитивно ощущаемую другими. “Протискиваясь в тесном салоне, передавая деньги, касаясь соседа, пассажир всегда чувствует грань телесного контакта”[87]87
  Сорокина Н. В. Указ. соч. С. 106.


[Закрыть].

Как правило, когда пассажир в наполненном салоне вольно или невольно соприкасается с другими людьми, это воспринимается относительно терпимо, так как это ситуация, где столкновение тел вынужденно и необходимо. Однако, по возможности, пассажиры стремятся оставаться изолированными, несоединенными и единичными даже в тесноте переполненного автобуса. Хороший пример актуализированного повседневного знания: на уроке химии учительница, объясняя взаимодействие электронов, использовала метафору общественного транспорта: “Как пассажиры, заходя, выбирают незанятые двойные и одиночные места, т. е. стараются сесть наиболее уединенно, так и электроны поначалу занимают свободные одиночные позиции”.

Согласно моим наблюдениям, держась за поручень, пассажиры могут на мгновение нечаянно соприкоснуться руками, после чего тут же разводят руки в стороны. Или другой пример:

Маршрутка набивалась людьми постепенно. Парень стоял спиной к окну, я лицом в его сторону, но ближе к двери. Мои волосы выбились из-под шапки и касались его руки, которой он держался за поручень. Мне было очень лень заправлять их обратно, и я пыталась просто отстранять лицо. В конце концов парень убрал руку – будто кто-то из нас все же должен был это прекратить, хотя, наверное, ему было просто щекотно (исследовательский дневник).

Физическая личность пассажира, расширенная сумками, может занимать больше пространства, а сами сумки используются как манифест занимаемой территории, достаточно вспомнить ловко опущенную сумочку на только что освободившееся сиденье: пассажир еще не может на него сесть, но уже имеет на него право. Также иногда в личные границы включается пространство близ пассажира – севший у окна пассажир имеет на него больше прав, нежели другие. Окно входит в его личную территорию, и пассажир сам решает – открывать его или нет и пр.

Одно из негласных правил повседневности состоит в том, что открыто рассматривать незнакомцев невежливо и недопустимо. Ежедневно люди, сталкиваясь взглядами, стараются отвернуться. Однако в транспорте нет-нет да и найдутся игроки в “гляделки”. Это, как правило, молодые люди, “бросающие вызов” друг другу – непродолжительные взгляды и возвращение к ним, пристальное рассматривание, долгие игры “кто кого пересмотрит”. В исследовании я столкнулась с последним: незнакомые парень и девушка доехали до конечной остановки автобуса, не желая сдаваться и отворачиваться первыми. Такая запрещенная, но будоражащая коммуникация может являться визуальным нарушением чужих границ. Как будто взгляд выступает продолжением тела и появляется своего рода дополнительная визуальная граница, стремящаяся совпасть с телесной.

Для сумчатых пассажиров сумка выполняет не только функции границы. Устроенная на коленях, она вполне может стать подставкой для девайсов (мобильных телефонов, планшетов, книг), с помощью которых реализуются “практики самоустранения”. Сумка может быть опорой, если она достаточно для этого подходит. Например, на большие жесткие сумки можно облокачиваться, они редко съезжают или ерзают и требуют только соблюдения равновесия. Не столь удачные сумки, рюкзаки или пакеты пассажиры держат на коленях, обнимая руками. Это наиболее приемлемый вариант, когда мало места для того, чтобы поставить ее сбоку или не хочется ставить на пол.

Сумка, расположенная сбоку, практически утрачивает функции подставки и опоры. Обычно таким образом располагают сумку пассажиры, которые на руках держат ребенка, или те, у кого несколько сумок и приходится распределять вещи. Скользкий пакет может пытаться повалиться вперед, узкий – забраться в пыльную щель между сиденьем и стеной, и пассажиру в таких случаях приходится более тщательно контролировать свою ношу. Как правило, сбоку пристраивают не очень важные сумки или пакеты, и никогда – личные сумки, которые женщины вешают на плечо и прислоняют к себе. Сумка между коленей высвобождает руки. Обычно так придерживают большие прямоугольные сумки или пакеты, поставленные на пол. В ходе исследования я только один раз наблюдала использование крюка для сумок, позволяющего подвесить сумку на впереди стоящее сиденье или поручень. И еще один раз наблюдала сидящего пожилого мужчину, который держал свой пакет на стоящей перед ним трости, таким образом, пакет был между коленями в границах его тела и почти не требовал усилий владельца.

Обращение с сумкой в транспорте сопряжено с ее формой, размерами, содержимым, субъективной ценностью для пассажира. Громоздкие сумки и пакеты сидящие пассажиры стараются опускать к ногам, задвигать под сиденье, ставить ближе к стенке. Как правило, над сумками сохраняется контроль зрительный (пассажир бросает взгляды в сторону своей сумки) или тактильный (придерживает рукой или ногой, чтобы сумка не двигалась во время движения и ее присутствие было ощутимо). Достаточно немного “покататься” в автобусах, идущих к городским вокзалам, чтобы увидеть, как большие спортивные сумки, устроенные на внутренних подъемах автобуса, между сиденьями, внизу у ног, гармонично вписываются в окружающее пространство, так, что и не мешают остальным пассажирам. Простор автобуса в этом смысле выигрывает у тесных маршруток, в которых не так много пространственных возможностей.

Сумка-подставка

Во время поездки в сумке могут оказаться необходимые вещи – телефон, деньги, вода, к которым обращаются пассажиры во время пути, и что вынуждает их совершать манипуляции с сумками: доставать, открывать, закрывать, возвращать сумку на место. Интересное наблюдение: чаще обращаются к содержимому своих сумок женщины, которые известны своим умением искать “не глядя”, на ощупь, тогда как мужчины в транспорте, за редким исключением, почти не заглядывают в свои сумки.

Техники стоящих сумчатых пассажиров во многом схожи с техниками сидящих. Они также стремятся устанавливать с сумками телесный контакт, включать их в границы тела, минимизировать и “прятать” их. Эти техники тоже во многом зависят от характеристик сумки.

Держа не очень большие сумки на весу, пассажиры, как правило, стараются ухватиться за поручни “отяжеленной” рукой, таким образом частично избавляясь от тяжести. Стоящие пассажиры с сумками, пакетами или рюкзаками в руках превращают свою ношу в продолжение тела. Это выражается не только в том, что они стараются как бы вытянуть сумки вдоль тела, но и в том, как они с ними обращаются. Например:

Парень ехал с рюкзаком. Он одной рукой держался за поручень, а другой – держал рюкзак внизу возле ноги. И когда мимо проходила женщина, он свободную левую ногу перенес влево, а затем подтянул правую ногу с рюкзаком, так что одновременно двигалась и нога и рюкзак. Когда возвращался на свое место, он проделал это же наоборот. Маневрируя, он двигался так, что рюкзак был частью его тела, включенной в движения “нагруженной” ноги, рюкзак был частью тела, не только физически присоединенной, но и на уровне практик, телесных движений (исследовательский дневник).

Наиболее отстранены (но не исключены из телесных границ) сумки, стоящие на полу. Возможно, они слишком велики и тяжелы, чтобы держать их в руках, и гораздо более удобно спрятать сумку в неиспользуемое пространство транспорта, оставаясь рядом, контролируя ее. Если пассажиры стоят лицом к стенке, то ставят сумку между собой и стенкой. Если стоят рядом с сиденьями со спинками друг к другу – прячут сумку внутрь или ставят на выступ. Особого контроля требуют неустойчивые пакеты; известная летняя картина: выкатившиеся из упавшего пакета сливы радостно заполняют пол транспорта. Однако зимой на натоптанный, грязный и мокрый пол поставить пакет осмелится не каждый, и их стараются помещать на ступеньки приподнятых сидений, ставить на поручни, терпеливо держать в руках.

У всякой сумки, стоящей на полу, как правило, имеется хозяин, по-разному себя обнаруживающий. Случаются ситуации, когда пассажирам приходится расставаться со своими сумками – например, для того, чтобы, оставив уже пристроенные сумки, заплатить за проезд водителю. Возможно, существуют ситуации, при которых сумчатый делает для себя выбор между нахождением рядом с сумками и возможностью (или необходимостью) сидеть. Иной раз пассажирам маршруток приходится расставаться со своими вещами: они устраивают сумки на площадку рядом с водителем или в “кармашке” у дверей, садятся отдаленно, оставляя лишь зрительный контроль над ними. К сожалению, в исследовании мне не встретились такие ситуации, можно предположить, что в таких случаях сумчатые оставляют зрительный контроль над вещами, будто включая их в свои визуальные границы, хотя и исключают их из границ тела.

Стоящие сумчатые динамичны, так как им приходится пропускать других пассажиров или двигаться по салону. Их хореография гораздо более вариативна, чем хореографии сидящих сумчатых, они в большей степени вынуждены ориентироваться на поведение окружающих пассажиров, делать поправку на движение транспорта, держаться и следить за сумками. Так, было замечено, что, проходя по салону, сумчатые предпочитают нести сумку перед собой, реже – сзади. Если сумки две и их несут в разных руках, то одну – спереди, другую – сзади, и спереди, как правило, находится что-то более хрупкое. Стоящие пассажиры в момент обращения к сумкам (когда нужно что-нибудь достать) более уязвимы. Они вынуждены находить дополнительную опору (облокачиваться на поручни), пока обе их руки заняты. Иногда им приходится ставить сумку на полусогнутое поднятое колено, чтобы было удобнее искать необходимое.

В каком-то смысле вещи постоянно являются источником тревоги пассажиров: им приходится следить, чтобы они не упали, чтобы удобно устроились, чтобы воры не порезали сумки, да и для того, чтобы не забыть свои вещи, в конце концов, над ними тоже нужен контроль. Поэтому удобнее включать их в границы тела, делать частью самого тела, потому что забыть в автобусе ногу сложнее, чем сумку.

В момент выхода сумчатые, как и другие пассажиры, опираются на собственный пассажирский опыт и способны достаточно точно определить момент, когда им нужно встать с места, чтобы собрать сумки и вовремя дойти до дверей. Им необходимо спрогнозировать, как удобнее нести сумку: на плече, или вместе с пакетом у ног, или нести немного перед собой. Проходя мимо других пассажиров, сумчатый вынужден внимательно контролировать свои вещи, чтобы не задеть других пассажиров. Пассажирам с сумками часто приходится спускаться (как, впрочем, и подниматься), ступая на каждую ступеньку каждой ногой, возможно, полубоком, сгибая руку с сумкой, чтобы приподнять ее над ступеньками. Иногда объемные сумки, особенно когда их несколько, выносят из транспорта по одной, что вызывает дополнительные переживания.

Отдельным сюжетом могут стать маленькие дети в общественном транспорте. Я полагаю, их можно рассматривать как своего рода “особенную ношу”, а пассажиров с детьми в качестве сумчатых. Интересно, что даже на уровне принятых норм дети отчасти приравниваются к багажу и упоминаются в пунктах правил вместе с личными сумками: “Запрещается ставить детей и помещать багаж на сиденья”. Конвенциональные правила обязывают пассажиров следить за детьми. Взрослому приходится включать ребенка в границы своего тела, наблюдать за его передвижениями и учить телесному самоконтролю в общественном транспорте. Вместе с тем пассажиры с детьми причисляются к уязвимой группе, имеющей право на специально выделенные места. Согласно моральным конвенциям, принято уступать место пассажиру с детьми или предлагать свою помощь: взять ребенка на руки или посадить рядом (стоит отметить: жест, схожий с предложением подержать сумку стоящего пассажира). Маленькие дети оказываются на руках у сидящих пассажиров или на сиденье сбоку (что эквивалентно таким же обращениям с сумками). За детьми так же следят, как и за сумками, чтобы они не мешали другим пассажирам, “не пачкали” их, не сильно выдавались за границы тела взрослого. В момент движения по салону или выхода из транспорта с ребенком на руках пассажиры воспроизводят хореографию, схожую с другими сумчатыми пассажирами. Разве что их груз более громоздок и ценен.

* * *

Итак, пассажирская хореография – в частности, хореография сумчатых – это сложное поведение пассажиров, включающее в себя телесное и вербальное взаимодействие с другими пассажирами, индивидуальное следование общим правилам, взаимодействие с собственными вещами. Сумки, с одной стороны, усложняют привычную пассажирскую хореографию, с другой – делают ее более видимой и прописанной. Больший контроль над телом, собственными движениям и личными вещами “сумчатых” позволяют сделать вывод об их большей рефлективности и опытности по сравнению с “бессумчатыми пассажирами”. Данная статья лишь открывает горизонты исследования пассажирской хореографии, ибо повседневный пассажирский опыт гораздо более многогранен. Кроме того, существуют и другие группы пассажиров, исследование которых позволит понять особенности и закономерности пассажирских социальных действий и практик.

По городу с плеером

Екатерина Бунич

Тратить несколько часов в день на дорогу – достаточно распространенная практика для жителя мегаполиса. Москва с ее огромными расстояниями и многочасовыми пробками делает повседневное перемещение еще более проблематичным и длительным.

Ежедневная мобильность, давно превратившаяся в рутину, позволяет горожанам совмещать перемещения, зачастую не требующие особого внимания, с множеством других занятий. В Лондонском музее транспорта среди экспонатов, наглядно демонстрирующих, как проводили время в пути пассажиры лондонской подземки в начале прошлого века, можно обнаружить не только причудливый, с точки зрения современного пассажира, набор вязальных спиц, но и вполне привычные для нас кроссворды и шоколадные обертки. Попробуем представить себе такую же экспозицию, посвященную современному транспорту. Можно предположить, что основу коллекции, раскрывающей особенности времяпрепровождения пассажиров начала XXI века, составит набор современных девайсов – планшеты, мобильные телефоны, плееры, электронные книги. Эти девайсы существенно меняют отношения человека и городской среды, рождая новые компетенции горожанина – “искусство координации в повседневной жизни”[88]88
  Hosokawa S. The Walkman Effect // Popular Music. 1984. № 4. P. 176.


[Закрыть].

Музыкальный плеер – лишь один из множества современных технологических медиаторов. Поступив на мировой потребительский рынок в 1980 году[89]89
  В июле 1979 года начались продажи Sony Walkman в Японии, а с 1980-го – по всему миру.


[Закрыть], он стал первым устройством, сделавшим возможным индивидуальное прослушивание музыки в городской среде. Плеер внес свою лепту в “мобильную приватизацию”[90]90
  Williams R. Mobile Privatization // Du Gay P., Hall S., Janes L., Mackay S., Negus K. Doing Cultural Studies: the Story of Sony Walkman. London: Sage, 1997.


[Закрыть], перемещая практики частного пространства в пространство публичное. Интересно отметить, что создатели плеера изначально предусматривали возможность слушать плеер вдвоем, для чего в плеере имелось два разъема. Но этот способ так и не приобрел популярности[91]91
  Du Gay P., Hall S., Janes L., Mackay S., Negus K. Doing Cultural Studies: the Story of Sony Walkman. London: Sage, 1997.


[Закрыть]. И хотя сегодня периодически можно увидеть людей, слушающих один плеер на двоих, все же это устройство “индивидуального пользования”, в чем нас убеждают и его дизайн, и практики применения.

Отличительной особенностью плеера является тот факт, что он меняет, но не отменяет звуковой ландшафт города. Он создает причудливый микс фоновых звуков, шумов и фокусированных звуков плеера. Изменение ландшафта может достигаться вполне осознанно – включением, выключением, изменением громкости звучания. Осуществляя технические манипуляции, слушающий пытается управлять окружающей его аудиальной средой. Однако есть ситуации, когда переключение между фоновым и фокусированным звуком происходит стихийно, будучи связанным с множеством обстоятельств – интересом слушающего, соотношением громкости звуков, конкурирующими устройствами (например, звонящим телефоном).

Плеер меняет режимы восприятия города. Он ставит под сомнение и разрывает связь звука, будь то музыка или шум, с конкретными местами, заменяет его звуком посторонним. В результате подобных манипуляций связь между человеком и местом, в котором он находится, нередко полностью или частично утрачивается. Так, человек в наушниках оказывается практически нечувствительным к музыке, используемой для привлечения внимания посетителей магазинов. И все же при прослушивании плеера горожанин стремится найти баланс между звуками большого города и звуками, раздающимися из наушников.

Плеер преобразует не только аудиальное восприятие, что само по себе вполне предсказуемо, но и режимы видения. Человек, слушающий музыку при передвижении по городу, любопытным образом сочетает рассеянность и концентрированность взгляда. В частности, он обращает внимание на детали, которым в другое время не придал бы никакого значения. Помимо режима видения музыка меняет ритм движения пешехода. Она задает собственную логику перемещения, настраивая слушателя на отличающийся от привычного темп, а подчас и маршрут движения. Например, путь может намеренно удлиняться или прерываться остановкой, необходимой для того, чтобы дослушать композицию.

Плеер и практики слушания достаточно редко обращают на себя внимание исследователей, но если уж они попадают в сферу интересов социальных аналитиков – внимание аудитории к таким работам гарантировано. Одно из первых и наиболее ярких исследований в этой области принадлежит Полу дю Гэю, который в своей работе “Занимаясь культурными исследованиями. История Sony Walkman”[92]92
  Du Gay P. et al. Op. cit.


[Закрыть] отмечал, что появление и массовое распространение плееров произвело своеобразную революцию в звуковом ландшафте города. Миниатюрность плеера, предопределившая его мобильность, создала возможность разрыва практик слушания и звукового ландшафта пространства.

Шухеи Хосокава также обращает внимание на отношения плеера и городской среды. Для него сам факт появления walkman является результатом урбанизации, распространения мобильного, скоростного образа жизни[93]93
  Hosokawa S. The Walkman Effect // Popular Music. 1984. № 4. P. 165–180.


[Закрыть]. В отличие от Хосокавы Майкла Булла интересует обратная зависимость, а именно – возможность использования плеера для управления восприятием города[94]94
  Bull M. Sounding Out the City: Personal Stereos and the Management of Everyday Life. Oxford: Berg, 2000; Bull M. The World According to Sound: Investigating the World of Walkman // New Media Society. 2001. Vol. 3. № 2. P. 179–197.


[Закрыть]. Для него принципиальна мультисенсорность такого воздействия, позволяющая горожанину не только переопределять слышимое и видимое, но и создавать желаемую эмоциональную атмосферу.

В отличие от ранних работ, скорее констатирующих взаимовлияние городской среды и слушания плеера, Жан-Поль Тибо[95]95
  Thibaud J. – P. The Sonic Composition of the City // Bull M. (eds.) The Auditory Culture Reader. Amsterdam: Berg publishers, 2003. P. 329–341.


[Закрыть] предпринимает попытку разобраться в особенностях подобной связи, соединяя типы перемещения по городу со стратегиями слушания плеера[96]96
  Автор выделяет шесть комбинаций подобного рода. Дорога (route) – перемещение с четко заданной целью (например, поездка на работу). В этом случае музыка помогает внести разнообразие в повседневность. Шагание (stride) – постоянное движение без остановок. Здесь музыка используется для минимизации контакта с окружающей средой, зачастую ритм движения человека синхронизируется с ритмом музыки в плеере. Когда человек использует стратегию “походка” (gate), ритм передвижения меняется в зависимости от ритма звучащей в данный момент музыкальной композиции. Другая тактика передвижения – стиль (style). Человек во время своего передвижения активно жестикулирует, пританцовывает в такт музыке, при этом он включает ту мелодию, которая больше всего подходит для этих движений. Человек обращает внимание на то, что происходит вокруг него, и окружающая обстановка, сплетаясь с музыкальными ритмами, влияет на его передвижение. Пятая тактика – окружной путь (detour). В этом случае человек идет более длинной дорогой, чтобы послушать музыку в более комфортной или более подходящей музыке обстановке. Укорачивание пути (short cut) означает, что выбирается наиболее короткий из всех возможных путей от одного места до другого. Этот тип не является противоположностью предыдущему.


[Закрыть]. В данной работе наиболее важна идея сосуществования двух темпоральностей: музыкальной и пространственной. Взаимоотношения между ними могут меняться в зависимости от того, что значимее для человека в данный момент: место назначения или сам процесс передвижения.

В своей работе я продолжу размышление над вопросами, интересовавшими Булла и Тибо десятилетие назад и до сих пор во многом остающимися без ответа: как при помощи плеера человек может управлять городскими впечатлениями? как связаны маршруты передвижения по городу и прослушивание плеера? Основу моего исследования составила серия полуструктурированных интервью с горожанами, слушающими плеер при передвижении по городу пешком и в общественном транспорте[97]97
  В качестве дополнительных критериев – постоянное проживание в Москве, регулярное прослушивание плеера при передвижении по городу (не менее четырех раз в неделю) и “стаж” пользования плеером не менее двух лет. Была использована типологическая выборка, то есть проводился отбор не информантов, а случаев различных практик слушания плеера и особенностей восприятия пространства. Количество интервью определялось насыщением, когда в последующих интервью уже не поступала новая информация. В итоге было проведено двенадцать интервью. Список информантов см. в приложении.


[Закрыть]. В ходе интервью информантам предлагалось описать свой обычный маршрут, восстановить, в какой момент обычно надеваются наушники и включается музыка, рассказать о возможных связях и совпадениях траектории движения и практик слушания.

Управляй плеером – управляй городом

Как отмечалось ранее, плеер предоставляет возможность мультимодального управления городским пространством, в том числе управления звуковым и визуальным ландшафтом, ритмом движения и взаимодействием с окружающими людьми. Рассмотрим каждое из направлений более подробно.

Управление звуковым и визуальным ландшафтом

Включая и выключая звук, регулируя громкость плеера, вставляя и вынимая наушники, человек выстраивает границы слышимого мира. Георг Зиммель отмечал повышенную нервность жизни в качестве одной из основных характеристик больших городов[98]98
  Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос. 2002. Т. 3. № 34.


[Закрыть]. Невозможность справиться с постоянным потоком раздражителей приводит к притуплению восприятия – горожанин практически перестает реагировать на многочисленные внешние события и обстоятельства, а сами события утрачивают былую значимость. Можно предположить, что, надевая наушники, прохожий всем своим видом показывает, насколько многочисленные звуки города (шум транспорта, музыка, доносящаяся из торговых точек, крики младенцев, разговоры посторонних людей и пр.) незначимы и неинтересны для него. Однако это не так. Плеер скорее можно описать как своеобразный пульт управления, позволяющий находить баланс между звуками города и прослушиваемой музыкой. Установление баланса достигается в значительной степени за счет регулирования громкости звука плеера, а также нейтрализации внешних звуков с помощью наушников. Уменьшая или увеличивая громкость плеера, слушающий делает выбор, какие звуки для него важнее в настоящий момент – звуки городских мест или звуки плеера.

Мы вынуждены это [шум, громкие разговоры о всякой ерунде, разговоры по телефону] слушать, и от такого отгораживаешься, прибавляя громкости. Это тот барьер, которым я управляю. Когда все нормально, он опущен. Если дискомфорт, который я могу позволить себе не воспринимать, просто делаю громче. Отойти не всегда можно, это последний уровень защиты (Алексей, 34 года, программист).

Помимо управления звуком горожанин при помощи плеера управляет и визуальным восприятием. Один из выводов исследования Жан-Поля Тибо заключался в том, что связь между зрением и слухом у человека, идущего по улице и слушающего плеер, обостряется. Бытует мнение, что слушающий плеер практически оторван от реальности и погружен в собственный мир. Такого рода убеждения подпитывают периодические новостные сообщения о гибели пешеходов, слушающих плеер. Представления о “слепо-глухоте” слушателей плеера находят отражение и в массовой культуре. Так, на них построен один из эпизодов культового фильма Джеймса Кэмерона “Терминатор”. Соседка главной героини фильма постоянно слушает плеер. Даже занятие любовью для нее – недостаточное основание, чтобы расстаться с наушниками. Вся громкая сцена убийства ее приятеля в спальне, в то время как она готовит напитки на кухне, проходит буквально мимо ее ушей, пока к ее ногам, проломив стену, не падает уже мертвый возлюбленный. Впрочем, фильм, вышедший на экраны в 1984 году на волне популярности плеера в США, едва ли оказал значимое влияние на настроение и намерения желающих контролировать собственную звуковую среду[99]99
  Информацию можно найти на сайте компании “Sony”. Доступно по адресу: http://www.sony.net/SonyInfo/CorporateInfo/History/SonyHistory/2-06.html#block5.


[Закрыть].

И все же интересно понять, как слушание плеера связано с концентрацией внимания. Определенно музыка обладает способностью вызывать в памяти некоторые культурные образы, направляющие восприятие. Так, один из информантов отмечал, что, слушая классическую музыку, он в большей степени обращает внимание на природу, слушая рок-н-ролл – на проезжающие мимо автомобили. Однако влияние плеера куда более неоднозначно. С одной стороны, плеер усиливает восприятие города в “фоновом режиме”, сосредотачивая слушателя на звуках музыки:

Гораздо приятнее сосредоточиться на словах, на тексте, на любимой музыке, своих ощущениях. Если ты стоишь просто, тебе надо смотреть на людей, тебе надо слушать их разговоры. Или зайдет кто-нибудь, играет на гармошке. Мне кажется, что он [плеер] огораживает от лишней информации. Я сосредотачиваюсь на той информации, на которой я хочу сосредотачиваться. Когда я ничего не делаю, я буду тщательно разглядывать всех людей, читать рекламу. А когда я слушаю музыку, я просто слушаю ее очень вдумчиво, пытаюсь получать от этого удовольствие. Я этим занята – и замечательно (Кристина, 21 год, студентка).

С другой стороны, музыка перефокусирует внимание слушателя плеера. В его поле зрения могут оказаться обычно незамечаемые предметы, люди, события. Объекты, настолько привычные, что о них не задумываются вовсе, в определенные моменты начинают наделяться смыслом – происходит своего рода ресимволизация городской среды. Городское зрение становится более детальным, а образ города – более сложным и многослойным:

Музыка может улучшить настроение или как-то на него повлиять, что я начинаю на что-то обращать внимание, глубже воспринимать. Когда в метро ехала сейчас, в какой-то момент запрокинула голову назад и стала смотреть в окно на потолок. Там было видно эти штуки, провода, как они мелькают, когда поезд едет. Если бы у меня не было музыки в ушах, я бы туда, может, не посмотрела. Наверное, музыка влияет так, что я больше обращаю внимание на детали (Полина, 23 года, студентка).

Управление ритмом

Плеер меняет и ритмы передвижения в городском пространстве. По мнению Тии ДеНоры, музыка подавляет перформативную сущность тела, заставляя человека двигаться в соответствии с музыкальным ритмом[100]100
  DeNora T. Music and Everyday Life. Cambridge: Cambridge University Press, 2000.


[Закрыть]. Однако такое утверждение видится мне несколько преувеличенным. Действительно, в занятиях аэробикой, которые исследовала ДеНора, музыка навязывает определенный ритм движения: ускорение музыкального темпа приводит к ускорению темпа движения, и наоборот. Однако можно предположить, что дело заключается не столько в музыке, сколько в самой ситуации и связанных с ней социальных ожиданиях/принуждениях. В фитнес-клубе музыка – лишь одна из составляющих сложно устроенного механизма принуждения, наряду с устройством пространства, оптическими режимами (общественным и самоконтролем) и пр.

В большом городе его собственные ритмы – будь то скорость передвижения в метро или размеренность уличной прогулки – оказываются гораздо более директивными по сравнению с музыкой. В частности, Джон Урри напоминает о значительной роли пространства и связанных с ним конвенций в определении ритмики движения[101]101
  Urry J. Travelling Times // European Journal of Communication. 2006. Vol. 21. № 3. P. 357–372.


[Закрыть]. Как пользователи метрополитена мы все хорошо помним постоянно раздающиеся призывы не задерживаться и освобождать вагоны или проходить вперед по эскалатору. Эти обращения – декларации транзитности пространства. Дополняя идею Урри, Филипа Вундерлих подчеркивает, что не только устройство или конвенции, но и ритмы окружающей среды во многом предопределяют ритмику движения пешехода[102]102
  Wunderlich F. Walking and Rhythmicity: Sensing Urban Space // Journal of Urban Design. 2008. Vol. 13. № 1. P. 125–139.


[Закрыть]. Музыка, выбираемая слушателем плеера, в этой ситуации скорее освобождает от принудительности и навязчивости ритмов города, хотя, конечно, не гарантирует полной свободы действий.

Отдавая предпочтение быстрой или медленной музыке, пешеходы задают себе ритм перемещения. Порой выбор музыки определяется исключительно ее “скоростными характеристиками”, оставляя в стороне иные достоинства: