Текст книги "Ближний Восток: война и политика"

Для Германии Турция была выгодным не только экономическим, но и политическим партнером. Союз с Константинополем давал возможность наверстать упущенные возможности на Ближнем Востоке и составить конкуренцию традиционным соперникам – Великобритании и Франции. Берлин видел в Османской империи не только объект для экспансии, пространство с населением и ресурсами, которое следовало осваивать, но и актора международных отношений, способного с помощью Германии решать свои собственные задачи. Именно такое отношение впоследствии повлияло на укрепление сотрудничества между странами Тройственного союза и Турцией и привело к трагедии Первой мировой войны и распаду Османской империи.

Россия по-прежнему видела в слабеющей империи политического противника, традиционного врага, угнетающего братьев по вере, объект для политической экспансии. Тема Константинополя и проливов постоянно звучала в прессе, армейских и политических кругах. До 37 % всего экспорта России и до 80 % хлеба вывозилось через проливы[18]18
  Кострикова Е.Г. Борьба России за пересмотр статуса Проливов в начале XX в. //Россия и Черноморские Проливы (XVIII–XX столетия). С. 254.


[Закрыть], и политический контроль над ними казался единственным решением этих проблем. После Берлинского конгресса все внимание России было переключено на Персию, Центральную Азию и Дальний Восток, однако отношения между Петербургом и Константинополем не стали более дружественными, несмотря на сходство политических систем и задач сохранения подконтрольных пространств. Россия не принимала активного участия в политических и экономических проектах великих держав в Османской империи, без энтузиазма пользовалась капитуляционными привилегиями и прочими возможностями закрепить свое влияние в регионе. В начале XX в. ее позиция по проливам уже не отличалась от мнений большинства европейских государств: «Сохранение проливов в руках Турции предпочтительнее, она не слишком слаба и справляется с их охраной. В то же время она не настолько сильна, чтобы угрожать России, и вынуждена считаться с нею. Иное дело, если Босфор и Дарданеллы поменяют хозяина: проливы в руках сильного государства – это значит полное подчинение экономического развития всего юга России этому государству»[19]19
  Кострикова Е.Г. Борьба России за пересмотр статуса Проливов в начале XX в. //Россия и Черноморские Проливы (XVIII–XX столетия). С. 301–302.


[Закрыть].

Политическая элита Османской империи вынуждена была мириться с новым положением дел и лавировать между интересами основных акторов международных отношений, чтобы сохранить свою государственность. Такая политика приносила свои плоды: при султане Абдул Хамиде II наступила долгожданная стабильность без войн и крупных потрясений. Страна улучшила свое экономическое положение, впервые за долгое время начался рост благосостояния населения. Эпоха стабильности показала, что в новых условиях, когда Турция уже не может на равных соперничать с великими державами, только нейтралитет и сотрудничество со всеми основными субъектами международных отношений, политическая игра интересами основных центров силы может обеспечить стране устойчивое развитие.

В последние сто лет существования Османской империи от нее отпало множество территорий, причем большинство из них (Кипр, Египет, Ливия, Алжир и др.) становились не самостоятельными государствами, а колониями Великобритании и Франции. В получивших независимость Балканских странах утверждалось влияние Австро-Венгрии, Германии, России. Сирия, Ирак, Ливан и Палестина фактически оказались поделенными на сферы влияния между великими державами и стремительно утрачивали связи с имперским центром. Государство стремительно теряло свои интеграционные функции в провинциях и статус независимого актора в международных отношениях.

Тесное сотрудничество с европейскими державами в середине XIX в. привело страну не только к экономическому, но и геополитическому банкротству. Играя второстепенную роль в европейской коалиции, Османская империя вынуждена была расстаться с важной частью своего суверенитета – контролем над проливами, которые по Парижскому миру 1856 г. были демилитаризованы. Весь последующий период вплоть до конференции в Монтрё в 1936 г. Турция уже не могла в полной мере распространять свой суверенитет на проливы.

Новая политика равноудаленности от основных политических сил в эпоху султана Абдул Хамида II благоприятно повлияла на состояние империи, однако пришедшие к власти в 1908–1909 гг. младотурки вновь вернулись к практике преимущественного сотрудничества с одной из великих держав. В результате Первой мировой войны Османская империя распалась, а ее владения в Анатолии не стали подмандатными территориями колониальных держав только благодаря новым тенденциям развития, воплощенным в национальной революции и освободительной войне 1919–1923 гг.

Турция не стала ссориться с оккупантами из Антанты – Великобританией, Францией и Италией, признала свои долговые обязательства и в результате получила новые кредиты, поставки вооружений и стратегических материалов, дипломатическую поддержку во время переговоров о статусе проливов в Монтрё и во время Второй мировой войны. Благоприятные отношения с Францией дали возможность решить в пользу Турции вопрос о вилайете Хатай в 1938 г. В преддверии Второй мировой войны Турция заключила союзный договор с Великобританией и Францией, что не мешало ей тесно сотрудничать с Германией, при этом не вступая в войну ни за одну из сторон. Дружеские отношения с Советской Россией в 20-е гг. XX в. не переросли в экспорт революции и оставались под контролем турецкой политической элиты. К 1945 г. страна оказалась в стане победителей, не понеся никаких материальных потерь, улучшив свое финансовое положение в первую очередь из-за плодотворного экономического сотрудничества со всеми противоборствующими сторонами, кроме СССР. Это исключение, выбивающееся за рамки декларируемой нейтральной позиции, потом скажется отрицательно на послевоенном положении страны. Однако позитивный итог многолетней сбалансированной политики нейтралитета был налицо. В силу особого геополитического положения Турции нейтралитет и политика неприсоединения ни к одному из блоков являются наиболее плодотворными для страны и в наибольшей степени отвечают ее геополитическим и экономическим интересам.

Экономика

В Османской империи XIX в. не сложилось внутренних условий для развития капиталистических отношений. Проводимые реформы носили реакционный характер и способствовали в основном укреплению армии и государственной политической системы. Развитию экономики не уделялось должного внимания, в результате чего произошло отставание от ведущих стран Запада и России. В стране практически не существовало промышленности и даже предпосылок для ее возникновения. Сельское хозяйство продолжало развиваться медленно, хотя и приспосабливалось к товарному производству.

С 1853 по 1875 гг., всего за четверть века, правительству удалось набрать такое количество кредитных обязательств у западных банков, что в 1881 г. значительная часть финансов государства, самая стабильная часть его доходов, попала под контроль «Управления Оттоманского государственного долга»[20]20
  Фр. Conseil d’administration de la dette publique Ottoman. В Российской историографии империю принято называть Османской (это правильная калька с османского osmaniye), однако по традиции некоторые учреждения империи называют в переводе с французского Ottoman, что было характерно для дореволюционной России.


[Закрыть]. «Оттоманский имперский банк» фактически имел полномочия министерства финансов, регулируя работу монетного двора, налоговые поступления и выплаты кредиторам, обладал правом «вето» в бюджетной комиссии. Фактически правительство утратило свою финансовую независимость. С 1881 г. принято начинать отсчет полуколониального периода существования империи. Это связано также с тем, что денежные поступления из иностранных источников правительство не вкладывало в производство, торговлю или развитие сельского хозяйства, что могло бы принести доход, а расходовало на военные нужды, регулирование финансовой системы, выпуск монет, уплату процентов по займам. Такое освоение средств не могло положительно сказаться на экономической системе в целом и способствовало превращению страны в полуколонию великих держав.

Немаловажную роль в установлении неравноправных экономических отношений с Западом играли капитуляции[21]21
  Капитуляция (позднелат. capitulatio, от capitulo – договариваюсь, делю на главы, от лат. capitulum – глава, раздел, статья), особый вид неравноправных договоров, фиксирующих привилегированный режим для иностранцев по сравнению с гражданами государства пребывания. В середине XV в. султаны Османской империи предоставили капитуляции гражданам Генуи и Венеции. В 1535 (или 1536) турецкий султан Сулейман I Кануни предоставил первую капитуляцию Франции. Эта капитуляция, данная в период наибольшего могущества Османской империи, так же как и капитуляции более раннего периода, не носила неравноправного характера. По мере ослабления Османской империи содержание капитуляции изменялось. Например, в 1740 г. привилегии в Османской империи в пользу Франции были расширены и закреплены «навечно». С конца XVIII в. условия капитуляции стали включаться в договоры, заключавшиеся Османской империей с иностранными государствами. Капитуляции из добровольно предоставлявшихся льгот превратились в кабальные условия, закреплявшие привилегии иностранных государств и их подданных.


[Закрыть]. Они были предоставлены всем великим державам и способствовали превращению Османской империи в объект экономической экспансии со стороны промышленно развитых стран, в периферию мировой экономической системы. Капитуляции не только тормозили развитие промышленности и предпринимательства в стране, но и углубляли межэтнические противоречия. Торговлей в Турции занимались в основном немусульмане – греки, армяне, евреи, арабы-христиане Леванта. Посольства и консульства великих держав развернули торговлю паспортами среди этих слоев населения, в результате чего те смогли пользоваться торговыми привилегиями иностранных купцов. Формировался класс компрадорской инонациональной буржуазии, носителей двойного гражданства, на которых не действовали идеологические посулы теоретиков османизма.

Общему ослаблению экономики империи способствовала повсеместная коррупция османского управленческого аппарата и чрезвычайно высокие расходы на содержание двора. После радикального сокращения расходов по бюджету 1863–1864 финансового года «цивильный лист» султана оказался урезанным в 7 раз и составил 8.5 % от суммы всех расходов империи, что также было весьма обременительно для государства.

Страна превратилась в экономический объект, чьи ресурсы подлежали разделу между национальными корпорациями ведущих европейских держав. Османская империя стала частью развивающейся единой мировой экономической системы, в которую ей суждено было войти на правах поставщика сырья и транспортной артерии между Европой, Азией и Россией.

Однако в отличие от подавляющего большинства стран Азии и Африки Османской империи удалось отстоять свою независимость, которая была закреплена в результате национально-освободительной войны 1919–1923 гг. Причиной этого были не ресурсы, передовая система управления, идеология или мощная армия, но противоречия мировых держав, которые не могли позволить друг другу единоличное обладание столь важной территориальной и экономической единицей.

Из пожаров Первой мировой и национально-освободительной войн Турция вышла со значительно ослабленной экономикой. Создание новой национальной экономической системы шло под эгидой этатизма, предполагающего ведущую роль государственного капитала. В 20-30-е гг. XX в. разные формы этатизма утвердились в большинстве европейских стран и в СССР. Мировой экономический кризис окончательно направил турецкую экономику на путь этатизма и принудительной индустриализации. Турция под руководством президента Мустафы Кемаля Ататюрка пошла по пути построения индустриально-аграрного общества. Благодаря планированию экономики, экспортным ограничениям и целевым льготным кредитам со стороны дружественных стран (СССР, затем после 1936 г. Великобритании) Турции удалось достичь значительных успехов в построении национальной промышленности. С 1927 по 1939 г. промышленное производство выросло в 5,7 раза. Следует заметить, что турецкая экономическая система может быть смело поставлена на второе место после советской по уровню этатизации, что не может не отражать характер взаимоотношений между странами.

Не только промышленность, но и торговля, и финансовая сферы развивались под контролем государства. В стране работала сеть государственных банков, ориентированных на тот или иной сектор хозяйства. Промышленные и сельскохозяйственные предприятия тесно связывались с государственными же торговыми предприятиями, предлагавшими населению отечественные товары. Такая монопольная схема находилась в ведении ГЭО (Государственных экономических организаций), которые и являлись основными юридическими лицами и экономическими игроками на турецком поле. Управляющие кадры ГЭО были тесно связаны с бюрократией Народно-Республиканской партии, которая превратилась в основного поставщика кадров для турецкой политической и экономической элиты.

В годы Второй мировой войны турецкая национальная экономика совершила значительный рывок вперед. В первую очередь это было обусловлено искусной политикой нейтралитета, проводимой Анкарой. В результате экономического сотрудничества с союзной Великобританией и особенно с Германией, куда поставлялись стратегические материалы, необходимые для обеспечения воюющей армии, внешнеторговый баланс в 1939–1945 гг. был всегда в пользу Турции. Всего за этот период стране удалось заработать четверть миллиарда долларов чистой прибыли, которые стали серьезным вложением в развивающуюся экономику.

Во время Второй мировой войны (с 1941 по 1945 г.) в Турции действовали чрезвычайные меры по интенсификации экономики за счет повышения эксплуатации рабочих. Согласно решению правительства, отменялись все ограничения на использование труда детей и женщин на тяжелых работах, разрешалась принудительная мобилизация рабочей силы на строительстве и в сельском хозяйстве, трудящиеся были лишены минимальных протестных прав. Эти меры в общем благоприятно сказались на развитии экономики.

Во время войны правительство нанесло серьезный удар по инонациональным предпринимателям. За счет введения чрезвычайного налога на имущество под предлогом борьбы за социальную справедливость были разорены крупнейшие частные предприниматели из числа немусульман, конкурировавшие с национальной буржуазией и государственным капиталом. Разорившиеся предприниматели ссылались на принудительные работы по добыче полезных ископаемых, что способствовало экспорту[22]22
  Киреев Н.Г. История Турции. XX век. М., 2007. С. 255–256.


[Закрыть].

Весь период Второй мировой войны Турция должна была держать отмобилизованной значительную часть трудоспособного населения. Численность армии составляла 1 млн человек, отвлеченных от решения насущных экономических задач. Армия, решая проблемы безопасности страны, потребляла значительную часть национального бюджета, что в значительной степени затрудняло развитие экономики.

В послевоенную эпоху страна входила с оформленной политической и экономической элитой, избавившейся от конкурентов в лице инонациональной буржуазии и тесно связанной с НРП, но желающей больших экономических свобод. Период войны дал заработать на поставках армии и экономическим партнерам за границей, и большому числу турецких бизнесменов, которых уже не устраивал строгий этатизм правительства. Именно эта новая экономическая элита встала во главе политических и экономических преобразований в Турции после Второй мировой войны.

Социальные и межэтнические противоречия

Одна из основных причин распада Османской империи – неспособность центрального аппарата разрешать нарастающие межэтнические противоречия. Политическая элита империи оказалась совершенно не готова реагировать на трансформацию идентичности подвластных народов от этноконфессиональной к этнокультурной, национальной. Европейский светский национализм в качестве сепаратистской идеологии подвластных народов Балкан не был понятен властям и обществу, привыкшему к религиозной сегрегации.

Помимо военных поражений от стран Запада и России, основной причиной реформирования традиционной идеологии и системы государственной власти становится сепаратизм. Причем если провалы во внешней политике обращали внимание властей на техническую и организационную отсталость армии, то нарушения целостности государства побуждали их к пересмотру на европейский лад всего комплекса взаимоотношений между народами империи.

Традиционно в Османской империи существовала миллетная система, обеспечивающая политическую и социально-экономическую иерархию народов страны, в большей или меньшей степени устраивающая население империи до кризисных явлений XVIII в. Новые националистические тенденции развития освободительного движения, в первую очередь на Балканах, послужили примером для создания собственно турецкого национализма так же, как европейские технические и организационные образцы – для копирования турецкой армией и флотом. Первые националистические младотурецкие организации формировались на основе опыта итальянского национального движения, посредниками при передаче которого выступали курсанты из Албании – области, имеющей тесные связи с Италией.

В качестве примера для подражания турецкие модернисты XIX в. избрали не многонациональные империи того времени – Австро-Венгрию или Россию (основных военно-политических противников), а национальные государства – Германию, Великобританию, Францию, одной из основ существования которых являлось отсутствие серьезных тенденций к национальному и религиозному сепаратизму, преодоленных в том числе и насильственным путем во время их становления. Для воплощения в жизнь заявленных моделей следовало прибегнуть к ассимиляции или насильственному выдворению иноэтнических элементов, способствовавших децентрализации страны. Ассимиляция сначала проходила в рамках идеологии османизма, затем, осознав бесперспективность такой модели, власти перешли к насильственной тюркизации коренного и других подвластных народов.

Большинство тюркского населения Османской империи в начале XX в. никак не воспринимало себя как нацию. Идентичность в основном была религиозной (сказывались 400 лет халифата) или даже родоплеменной, что вообще характерно для аграрных обществ. Национализм был знаком только военно-политической элите страны, увлеченной новейшими европейскими теоретическими разработками в области политической философии. Для построения национального государства европейского типа следовало в первую очередь самих турок превратить в нацию. С этой целью в 1920-1940-е гг. XX в. в Турции проводились мероприятия двоякого характера: по снижению влияния религии на общество (лаицизм) и внедрению новых ценностей в сознание населения (национализм). В отличие от стран Западной Европы в Турции развитие национального самосознания и снижение влияния религии проходило не по объективным причинам (вследствие урбанизации, развития промышленного капитализма и введения всеобщей воинской повинности), а сверху, за счет принудительного давления европеизированной политической элиты. Пожалуй, единственными объективными факторами сплочения турецкого народа по национальному признаку были национально-освободительная борьба турецкого народа против оккупантов 1919–1923 гг. и дискриминация компрадоров-инонационалов в первые десятилетия республики.

Негативно на взаимоотношения между мусульманами и немусульманами империи влиял изменившийся статус христиан и иудеев, активно включившихся в торговые отношения с Западом. Среди патриотов империи, отмечавших роль великих держав в деградации страны, образ компрадора-инонационала стал воплощением внутреннего врага, пособника иностранного капитала, сепаратиста и «пятой колонны». Не случайно первые серьезные межэтнические конфликты между турками и представителями других национальностей начинаются только во второй половине XIX в.

Первая мировая война утвердила среди большинства турок мнение о враждебности проживающих в империи христиан. Военный министр Энвер-паша обвинил армян в провале Сарыкамышской операции[23]23
  Сарыкамышская операция – неудачная попытка турецких войск (9, 10-го и 11-го корпусов) разгромить русские войска районе Карс – Эрдоган – Сарыкамыш в декабре 1914 – январе 1915 г. Проводилась под личным командованием Энвер-паши и закончилась разгромом 90-тысячной турецкой армии. См. Корсун Н.Г. Кавказский фронт Первой мировой войны. М., 2004. С. 7–194.


[Закрыть], которая закончилось их массовым насильственным выселением, повлекшим за собой многочисленные жертвы. События национально-освободительной войны укрепили турок во мнении о невозможности проживания в одной стране с греками. Европейский национализм как идеология построения мононационального государства отвечал чаяниям создателей республиканской Турции, легитимизируя удаление из экономической элиты немусульман, а также ассимиляцию мусульман нетюркского происхождения. Именно эти два направления разрешения межэтнических противоречий становятся определяющими в политике Анкары вплоть до конца XX в.

Следует заметить, что ассимиляция предлагалась не только мусульманским, но и остальным меньшинствам, не желающим покидать страну. В первую очередь это касалось еврейской общины, так как вопрос с греками и армянами в основном был решен с помощью их выдворения за пределы Турции. Нетурецким меньшинствам напрямую предлагалось стать как можно более похожими на турок. Например, как аналог 10 заповедей Торы была составлена инструкция для тюркизации евреев, причем остальным меньшинствам тоже предлагалось следовать этим правилам: «1. Тюркизируйте свои имена; 2. Говорите по-турецки; 3. Проводите хотя бы часть ваших молитв в синагогах на турецком языке; 4. Тюркизируйте ваши школы; 5. Отправляйте своих детей учиться в государственные школы; 6. Участвуйте в общественной жизни страны; 7. Живите бок о бок с турками; 8. Откажитесь от вашего духа общинности; 9. Пусть ваша деятельность станет составной частью национальной экономики; 10. Знайте свои права»[24]24
  Cit. Tekin Alp in Bayrak M. Kurtler ve ulusal-demokratik mticadeleleri. Gizli Belgeler. Aratirmalar. Notlar. Ankara, 1993. S. 559-61.


[Закрыть]. С целью ассимиляции греков, не собирающихся покидать свои родные места, в первую очередь стамбульских, властями была создана Турецкая православная церковь, не подчиняющаяся Константинопольскому патриархату, которая, однако, не смогла выполнить возлагавшуюся на нее роль.

Участие греческих войск в оккупации Турции совместно с Антантой в 1919–1922 гг. при активной поддержке местного греческого населения дало националистам хороший повод для решения национального вопроса. Европейская концепция «одна нация – одно государство», «теория политической законности», осмысленная впоследствии Геллнером[25]25
  Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 120.


[Закрыть], оправдывали обмен населением между Грецией и Турцией, во время которого в 1924 г. родные места вынуждены были покинуть около 3 млн греков и 1 млн турок и прочих мусульман. С точки зрения теории национализма переселение должно было решить все проблемы между двумя народами, двумя мононациональными государствами.

С курдами Анатолии у центра складывались особые, непростые отношения. В условиях религиозного единства мусульман Османской империи курды пользовались теми же правами, что и турки, да и большая часть территорий проживания курдских племен входила в состав единого государства. Курды проживали в горных районах страны, в том числе в пограничных с Ираном, что способствовало сложным взаимоотношениям между ними и администрацией империи. Как нация курды сформировались сравнительно поздно, поэтому долгое время племенная идентичность у них превалировала над религиозной и национальной. Из-за отсталости региона курды часто становились участниками антиправительственных выступлений, выдвигая требования экономического характера. Лозунги национального самоопределения находили отклик только у элиты, знакомой с европейскими теориями. С образованием националистической Республики Турция курдское население стало подвергаться ассимиляции.

Если немусульманские народы Турции – греки, армяне, евреи и сирийские христиане – официально получили статус меньшинств согласно положениям Лозаннской конференции 1923 г., то с курдами этого не произошло в первую очередь из-за приверженности исламу[26]26
  В Турции признавались только религиозные меньшинства, т. е. в первую очередь это относилось к грекам, армянам и евреям. Все граждане Турции считались турками. Подробнее см.: Kirisgi К., Winrow G. М. The Kurdish Question and Turkey. An Example of Trans-State Ethnic Conflict. Portland, 1997. P. 44–45; Earle E. M. The New Constitution of Turkey. Political Science Quarterly, Volume 40, Issue 1 (Mar. 1925). P. 73–100.


[Закрыть]. По ряду причин курды оказались самыми неудобными для Анкары гражданами новой республики: их численность достигала 1,5 млн человек (т. е. до 15 % населения страны)[27]27
  Подробно о курдском населении Турции в 20-х гг. XX в. см.: Лазарев М.С. Курдистан и курдский вопрос (1923–1945). М., 2005. С. 10–12.


[Закрыть]; регион их проживания – Восточная и Юго-Восточная Анатолия – оставался самым отсталым регионом страны; курдский сепаратизм принимался во внимание европейскими державами в переговорах о результатах Первой мировой войны; курды крепко держались племенной и религиозной идентичности и сопротивлялись процессам модернизации; курды проживали не только в Турции, но и в Ираке, Иране и Сирии; курды привыкли к кочевой жизни и «не замечали» границ между Турцией и соседними государствами, что приводило к многочисленным конфликтным ситуациям. С началом реформирования страны по европейскому образцу власти столкнулись с открытым сопротивлением модернизации, активно поддержанным в первую очередь курдскими племенами и вошедшим в историю под названием «восстание шейха Саида»[28]28
  См. Лазарев М.С. Указ. соч. С. 46–71.


[Закрыть].

Курдские восстания 20-30-х гг. XX в. не столько имели характер национально-освободительного движения, сколько представляли собой массовое сопротивление традиционалистов модернизационным процессам, затрагивающим основы их существования. Централизованная европеизация подвергала жесткой дискриминации сложившуюся веками родоплеменную и тарикатскую структуру населения, что не могло не вызвать ответной реакции[29]29
  Автору представляется возможным провести параллели между курдским движением 20-30-х гг. XX в. и народными восстаниями в Российской империи конца XVII–XVIII вв., которые всегда зарождались на окраинах, возглавлялись старообрядцами, выступавшими против модернизационных процессов, и всегда имели среди участников много иноэтнических элементов, недовольных имперской политикой властей.


[Закрыть]. Власти же, мыслившие националистическими категориями, стремились в зародыше уничтожить возможные очаги организованного сепаратизма и ассимилировать курдов. Для этого применялись разные методы: от распространения турецкого языка и культуры в Восточной и Юго-Восточной Анатолии до переселения особо отличившихся в антиправительственных выступлениях племен в глубь страны.

С еврейским меньшинством отношения складывались проще – у него не было своего государства и даже стремления создать его на территории республики (как у греков, армян или курдов). Евреи имели значительный опыт проживания в инокультурной среде и были достаточно хорошо ассимилированы турецким обществом[30]30
  Часть евреев были исламизированы в XVII в. вслед за Саббатаем Цви, еврейским лжемессией. В Салониках к концу XIX в. последователей Саббатая Цви, или саббатистов, проживало до 20 тыс. человек. После обмена населением с Грецией в 1924 г. все мусульмане, в том числе и саббатисты, были высланы в Турцию. См.: Galante A. Sabetay Sevi ve Sabetaycilarm Gelenekleri. istanbulo 2000; Zorlu 1. Evet, Ben Selanikliyim. Istanbul, 2000.


[Закрыть]. Среди идеологов турецкого национализма было много выходцев из еврейской среды, например Текин Алп, отличавшийся особой ненавистью к шариату[31]31
  Eygi M. Mohiz Kohen Millirt5iligi // Yahudi Türkler yahut Sabetaycilar. Istanbul, 2000. S. 174–176.


[Закрыть]. Представители еврейской общины Турции активно участвовали в политической жизни этого республиканского государства и избирались депутатами от правящей НРП. Зарубежные историки отмечают роль Турции в спасении евреев, живших в Европе, от нацистских репрессий во время Второй мировой войны[32]32
  Многие сефарды эмигрировали из Турции и Греции в Европу (в первую очередь во Францию) в 20-30-х гг. XX в., опасаясь нарушения своих прав со стороны националистических режимов этих стран или сопротивляясь политике ассимиляции. Значительной части мигрантов в 40-е гг. XX в. ввиду репрессий со стороны нацистов было возвращено турецкое гражданство, и они переехали обратно. См.: Бенбасс Э., Родриг А. Евреи Леванта. Сефардская община в XIV–XX веках. М., 2001; Shaw, S.J. Turkey and the Holocaust: Turkey’s Role in Rescuing Turkish and European Jewry from Nazi Persecution, 1933–1945. N.Y., 1995.


[Закрыть], хотя ряд националистических организаций Турции по примеру нацистов выступали с антисемитскими лозунгами в годы тесного сотрудничества с гитлеровской Германией (1941–1943). Многие из них были осуждены на судебных процессах против расистов-туранистов в 1944 г.

Избрав в качестве образца государственности европейскую модель государства-нации, политическая элита Турции ставила перед собой задачу отказаться от османского прошлого. По радикальности модернизационный процесс в Турции в первые десятилетия существования республики может быть сравним разве что с реформами Петра I или большевиков. И если Россия живет в условиях расколотого общества со времен европеизации начала XVIII в., то для Турции этот период начинается с образования республики, когда государство отказывается от лидерства в исламском мире и предпочитает занять скромное место ученика у ранее ненавистной западной цивилизации.

С образованием республики и началом модернизационных мероприятий, напрямую затрагивающих монополию ислама на идеологический контроль общественной жизни, наступает длительный период политической борьбы между традиционалистами и модернистами, проходившей с явным преобладанием первых. К середине 40-х гг. появляется новый рубеж противостояния, на сей раз между сторонниками либерализации, к которым примкнули и некоторые традиционалисты, и консерваторами, настаивавшими на этатизме в экономике и руководящей роли НРП в политике. В силу объективных причин распространение левых идей в Турции было невелико.

За время Второй мировой войны руководству Турции удалось еще более упрочить свое положение за счет благоприятной политической и экономической конъюнктуры. Однако идеология национализма и этатизма, сформированная на основе довоенных европейских идей первой половины XX в., уже не могла обеспечить развитие страны в новых политических и экономических условиях. В политической элите образовалась оппозиция, ориентированная на частный капитал и экономические связи с зарубежными странами. Турция стояла перед выбором направления своего дальнейшего развития, который в новых условиях во многом зависел от политики иностранных партнеров.

Турция в начале холодной войны

Турция стала, пожалуй, одной из немногих стран мира, которым удалось остаться в стороне от пожара Второй мировой войны. В то время как Советский Союз и Германия вели войну на взаимное уничтожение, Анкара предпочитала оставаться нейтральной, успешно сотрудничая и с Великобританией, и с Германией. Официальная турецкая историография преподносит это как значительное достижение турецкой политики. Казалось бы, от своего нейтралитета страна получила больше, чем могла бы получить от возможного участия в войне. Активная торговля с Германией стратегическими материалами – медью, хромом, хлопком, пшеницей и другими товарами – позволила в значительной степени улучшить экономическое положение. Однако впоследствии такая прагматическая позиция принесла Турции множество политических проблем.

В изданиях, посвященных политике Турции в годы Второй мировой войны, как правило, присутствуют две противоположные точки зрения. В советской историографии было принято говорить о Турции как о стороне, ожидающей радикальных успехов Германии на Восточном фронте, чтобы затем напасть на СССР, захватить Кавказ и Крым[33]33
  См.: Миллер А.Ф. Очерки новейшей истории Турции. М.-Л., 1948; Новейшая история Турции. М., 1968; Ибрагимбейли Х.М. Крах «Эдельвейса» и Ближний Восток. М., 1977; Широкорад А.Б. Русско-турецкие войны. 1676–1918 гг. Минск-М., 2000. Коптевский В.Н. Россия – Турция: этапы торгово-экономического сотрудничества. М., 2003; и др.


[Закрыть]. Турция изображается как агрессивное государство, проводящее дружественную Германии и враждебную СССР политику. Такого же мнения продолжают придерживаться и армянские историки[34]34
  См.: Сваранц А.А. Пантюркизм в геостратегии Турции на Кавказе. М., 2002; Киракосян Дж. Младотурки перед судом истории. Ереван, 1986.


[Закрыть]. В ряде работ, изданных в США[35]35
  См., например: Weber F.G. Evasive Neutral: Germany, Britain and the Quest for a Turkish Alliance in the Second World War. Columbia, MO, 1979; Weisband E. Turkish Foreign Policy 1943–1945. Princeton, 1973.


[Закрыть], Турции[36]36
  Türk Diş Pohtikasi. Kurtuluş Savaşindan bugüne olgular, belgeler, yorumlar. Cilt 1.1919–1980. Istanbul, 1983.


[Закрыть] и Азербайджане[37]37
  Еасанлы Д. СССР – Турция: полигон холодной войны. Баку, 2005.


[Закрыть], авторы представляют Турцию верным союзником Великобритании с 1939 по 1945 гг., чей нейтралитет был выгоден всем странам антигитлеровской коалиции. Доступность различной литературы и документов по данному вопросу позволяет сделать некоторые выводы относительно политики Турции в период 1939–1945 гг. и оценить то значение, которое имел этот период для дальнейшего политического развития страны.

Официально с 19 октября 1939 г. Турция являлась союзником Великобритании и Франции, однако активные и неудачные в начале военные действия союзных армий на Западном фронте удержали Анкару от выполнения своих обязательств. 18 июня 1941 г. Турция заключила с Германией пакт о дружбе и ненападении, что было выгодно обоим государствам. Германия впредь могла не опасаться угрозы или «недружественных действий» с юга и беспрепятственно осуществлять агрессию против СССР, Турция же могла быть уверена, что не разделит в ближайшее время судьбу Польши. С 1941 по 1944 г. Турция проводила политику лавирования между Англией и США, с одной стороны, и Германией – с другой. Отношения же с СССР оставались довольно недружественными.

За время войны, особенно в период военных побед вермахта на Восточном фронте, турецкие политические лидеры и журналисты неоднократно встречались с официальными лицами Германии, посещали оккупированные территории, бывали на фронте. В Турции действовали германские разведывательные службы, особенно близ границ с СССР. Росло военно-техническое сотрудничество между немецкими и турецкими вооруженными силами[38]38
  Причем это сотрудничество происходило на фоне снижения уровня контактов с СССР и Великобританией в военной сфере. В частности, в 1942–1943 гг. турецкие бронетанковые войска были перевооружены с советских Т-26, поставленных в Турцию в 1936 г., на немецкие Pz-III, Pz-IV.


[Закрыть]. По словам турецкого министра иностранных дел Хасана Сака, в 1946 г. 80 % оборудования и снаряжения турецких вооруженных сил было германского производства, что говорит о высоком уровне военного сотрудничества между Берлином и Анкарой.

Внешнеэкономические показатели государства, как правило, являются отражением проводимой внешнеполитической линии, что имело место и в нашем случае. К 1940 г. торговый оборот Турции с СССР снизился более чем в 10 раз (по сравнению с ситуацией середины 30-х гг. XX в.) и в 1941–1945 гг. находился фактически на нулевом уровне. Экономические отношения между Германией и Турцией в период Второй мировой войны, напротив, заметно укрепились. Турция являлась единственной нейтральной европейской страной, с возможностью прямого сухопутного сообщения с Берлином и общей границей с СССР. Немецкая армия была одета в униформу из турецкого хлопка, броня танков и бронемашин варилась с использованием турецкого хрома. Впрочем, Германия стала экономическим партнером Турции № 1 уже во второй половине 30-х гг. XX в.