Текст книги "Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики"

Таким образом, угроза как средство принуждения потерпевшего к немедленной передаче имущества должна отвечать ряду требований, а именно: а) по своему характеру быть равнозначной физическому насилию; б) по содержанию быть серьезной; в) по внешнему выражению не должна оставлять сомнения в осуществлении.

В зависимости от интенсивности насилие можно подразделить на опасное и не опасное для жизни или здоровья.

Специфика насильственного грабежа состоит в том, что в качестве средства изъятия имущества или удержания только что изъятого имущества по отношению к лицам, пытающимся воспрепятствовать этому, используется насилие, не опасное для жизни или здоровья либо угроза применения такого насилия.

Анализ указанных составов, дающих представление о качественно-количественной характеристике физического вреда человеку, показывает, что к насилию, не опасному для жизни или здоровья, не относятся такие действия, которые влекут смерть (ст. 105), а также причинение тяжкого (ст. 111), средней тяжести (ст. 112) и легкого вреда здоровью (ст. 115). Последний, определяя нижнюю границу уголовно наказуемого ущерба здоровью человека, выражается в кратковременном его расстройстве, каковым считается временная утрата трудоспособности продолжительностью не свыше 3 недель (до 21 дня), или в незначительной стойкой утрате общей трудоспособности, под которой подразумевается стойкая утрата общей трудоспособности, равная 5 %.

Стало быть, небольшие и немногочисленные повреждения (ссадины, кровоподтеки, поверхностные раны), не влекущие кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности, либо повреждения, имеющие незначительные, скоропреходящие последствия, не расцениваются как опасные для здоровья.[251]251
  Например, в конце 60-х годов Московский областной суд вынес приговор в отношении 17 членов организованной группы, совершивших в разных городах 67 хищений с применением сильнодействующего наркотического препарата, заранее подмешиваемого в коньяк или вино, предназначенные для последующего «совместного распития» с потерпевшим. По трем эпизодам в результате передозировки применяемого средства потерпевшие скончались, а в остальных случаях потерпевшим был причинен вред здоровью различной степени тяжести. В процессе разбирательства стало известно, что на стадии организации преступной деятельности данной группы один из ее участников, имея некоторые юридические познания, уверял остальных в необходимости совершения хищений именно таким способом, так как в случае поимки содеянное ими будет квалифицировано как кража, а не разбой, что позволит избежать более строгой ответственности. Тем не менее суд квалифицировал содеянное как разбой (см.: Кузнецова Н. Хищники // Советская юстиция. 1969. № 1. С. 28–30; № 9. С. 30–31; № 11. С. 24–26). // Таким образом, ограничение понятия физического насилия только применением физической силы освободило бы от более строгой ответственности преступников, применяющих изощренные и нетрадиционные способы причинения физического вреда, использование которых зачастую связано с желанием скрыть следы преступления и свою причастность к нему. Не зря же использование при совершении преступления лекарственных и иных химико-фармакологических препаратов отнесено законодателем к числу обстоятельств, отягчающих наказание (п. «к» ч. 1 ст. 63 УК).


[Закрыть]

Вместе с тем при оценке меры опасности примененного насилия необходимо не только исходить из фактически наступивших последствий, характерных для той или иной его разновидности, но и учитывать интенсивность, продолжительность и локализацию насильственного воздействия, его силу и длительность, характер и свойства используемых при этом орудий, индивидуальные особенности потерпевшего (например, старческий или малолетний возраст, болезненное состояние), обстановку и место преступления, количество нападавших и другие включенные в механизм насильственного посягательства обстоятельства, которые позволяют судить о наличии или отсутствии реальной угрозы для безопасности жизни или здоровья.

Таким образом, под насилием, не опасным для жизни или здоровья потерпевшего, следует понимать нанесение побоев (ст. 116) или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, характерных для легкого вреда здоровью (ст. 115), а также сбивание с ног, выкручивание или заламывание рук и иное насильственное лишение или ограничение свободы передвижения и действия, если это не создавало реальной опасности для жизни или здоровья потерпевшего. Любое же насилие, выходящее за рамки побоев, предусмотренных ст. 116 УК, уже связано с причинением вреда, опасного для здоровья или жизни человека.

В качестве примеров действий, выражающихся в насильственном лишении или ограничении свободы передвижения и действия, могут фигурировать связывание потерпевшего с тем, чтобы он не мог оказать сопротивление преступнику, удерживание его руками, применение наручников, вталкивание в помещение и запирание, затыкание рта кляпом или заклеивание его скотчем, чтобы лишить возможности позвать на помощь, и т. п.

Например, Ж. необоснованно признан виновным в совершении разбойного нападения на Д. при следующих обстоятельствах. С целью завладения имуществом Д. он обманным путем (под видом осмотра продающейся видеоаппаратуры) привел его в свою квартиру, где напал на потерпевшего, сбил его с ног, связал электрошнуром и отобрал деньги, после чего из стоящей во дворе дома автомашины Д. похитил видео– и аудиокассеты.[252]252
  Обзор судебной практики Верховного Суда РФ по рассмотрению уголовных дел в кассационном и надзорном порядке в 1993 году.


[Закрыть]

Безопасность указанных выше действий для жизни или здоровья должна оцениваться с учетом окружающей обстановки и иных конкретных обстоятельств дела. Пленум Верховного Суда РФ обоснованно указал, что если в ходе хищения в отношении потерпевшего применяется насильственное ограничение свободы, вопрос о признании в действиях лица грабежа или разбоя должен решаться с учетом характера и степени опасности этих действий для жизни или здоровья, а также последствий, которые наступили или могли наступить (например, оставление связанного потерпевшего в холодном помещении, лишение его возможности обратиться за помощью).[253]253
  Характеризуя насилие, большинство авторов подчеркивают, что осуществляется оно «против воли» потерпевшего, когда последний осознает факт насильственного посягательства против него. Другие авторы считают необходимым уточнить, что насилие имеет место и в случае воздействия «помимо воли» лица, подвергшегося воздействию (см.: Симонов В. И. К вопросу о понятии физического насилия// Сборник аспирантских работ. Вып. 13. Свердловск, 1971. С. 233–236). // Не следует, конечно, ограничивать насилие только воздействием, осуществляемым против воли потерпевшего, которое имеет место тогда, когда желание преступника причинить физический вред открыто противостоит желанию потерпевшего избежать причинения такого вреда, что нередко выражается в активном противоборстве сторон. Насилие не перестает быть таковым, если жертва не осознает факта совершения насильственного посягательства против себя и не выражает вовне свою волю по этому поводу. // Следовательно, физическое насилие может быть открытым, тайным (насилие в отношении лица, находящегося в беспомощном состоянии, и др.) либо обманным (насилие над психически больным, который не осознает фактического характера действий, и др.). Главное, что во всех этих случаях преступник понимает, что причиняет физический вред вопреки действительным потребностям потерпевшего, который не желает или не пожелал бы стать жертвой насильственного преступления. // Таким образом, объектом насилия может стать любой человек, безотносительно к тому, осознает ли он оказываемое на него воздействие или нет.


[Закрыть]

Так, Ярцев А. и Ярцев В. признаны виновными в нападении на 75-летнюю женщину с целью грабежа. Они связали потерпевшей руки за спиной, надели на голову нейлоновую сумку, которую обмотали бечевкой, сверху завязали шерстяной кофтой и в таком виде в зимнее время оставили ее в неотапливаемом доме. Через несколько дней женщина была обнаружена мертвой. Суд ошибочно квалифицировал эти действия виновных как грабеж, мотивируя это в приговоре тем, что сумка была надета на голову потерпевшей только для того, чтобы она их не узнала.

По другому делу суд признал Б. и Г. виновными в том, что они во время хищения связали потерпевшей руки, обмотали ее голову лейкопластырем и в таком состоянии оставили в закрытом извне помещении. Подобные действия суд правильно квалифицировал как создание реальной опасности для жизни и здоровья потерпевшей (а значит, не как грабеж, а как разбой).[254]254
  См.: п. 25.4 Правил судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью от 10 декабря 1996 г.


[Закрыть]

Весьма проблематичным остается в практической деятельности установление интенсивности психического насилия, поскольку оценивать приходится не реально причиненный вред, а вред предполагаемый, вероятный. На решении этого вопроса имеет смысл остановиться подробнее при характеристике отграничения грабежа от разбоя.

Как и в мошенничестве, в котором обман призван обеспечить основное действие – завладение чужим имуществом, насилие при совершении грабежа функционально подчинено достижению той же задачи – облегчить совершение основного действия. Однако с учетом открытости данного действия основная задача насилия состоит в устранении препятствий к его совершению, каковыми могут стать предполагаемое или действительное противодействие потерпевшего. В одних случаях она решается посредством упреждения возможного противодействия, в других – посредством подавления или преодоления уже начавшегося противодействия. Причем противодействие потерпевшего, как правильно отмечает Р. Д. Шарапов, может выражаться не только в виде активного физического сопротивления (например, в рамках необходимой обороны), но и в других действиях (бездействии), направленных к тому, чтобы помешать преступнику довести задуманное до конца (крики о помощи, вызов милиции по телефону, удержание имущества или отказ передать его преступнику, бегство от преступника и т. п.).[255]255
  Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 4 мая 1990 г. «О внесении дополнений в постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 22 марта 1966 г. „О судебной практике по делам о грабеже и разбое“» // ВВС РСФСР. 1990. № 7. С. 6–7.


[Закрыть]

Таким образом, для констатации насильственного грабежа необходимо установить, что противодействие потерпевшего было направлено на воспрепятствование завладению имуществом (объективный критерий), а примененное к нему насилие имело целью устранить это противодействие (субъективный критерий). Отсюда следует, что насилие при грабеже обычно предваряет завладение имуществом, применяясь в качестве средства его изъятия, но в ряде случаев может следовать и за изъятием имущества, используясь для удержания только что изъятого имущества. Последнее может иметь место как в случаях, когда преступник, намереваясь совершить кражу, оказывается застигнутым на месте преступления и применяет насилие для удержания похищаемого имущества, так и в случаях, когда противодействие преступнику, открыто завладевающему имуществом, оказывается после того, как это имущество окажется у него в руках. Следовательно, не имеет значения, когда было применено насилие – до изъятия имущества, одновременно с ним или непосредственно после его изъятия. Важно лишь, чтобы оно являлось средством завладения этим имуществом либо средством удержания похищенного.

Насилие в ответ на заявление потерпевшего после открытого завладения его имуществом сообщить о случившемся в правоохранительные органы или другим лицам, равно как и в ответ на предпринятые им после фактического окончания преступления действия (задержание преступника, сообщение в милицию и пр.), не являются конститутивным признаком насильственного грабежа, так как функциональное назначение насилия в этих случаях состоит не в том, чтобы облегчить изъятие имущества, а в том, чтобы скрыться с места хищения либо скрыть факт его совершения. Поэтому насильственные действия, связанные с совершенным грабежом, но примененные не для завладения имуществом, а с целью скрыться или избежать задержания, не могут рассматриваться в качестве признаков грабежа или разбоя и подлежат самостоятельной квалификации.

Так, Ю., находясь в увольнении, после употребления спиртных напитков предложил сослуживцам Н. и М. съездить к его знакомому О., чтобы продать имевшуюся у него золотую цепочку. Прибыв к нему домой, Ю. стал уговаривать О. приобрести цепочку, на что тот не соглашался, объясняя это отсутствием денег. Тогда Ю. совместно с указанными лицами осмотрел дом и завладел имуществом О. на общую сумму 13 977 рублей.

С похищенным указанные лица скрылись, но перед уходом Ю. в угрожающей форме предупредил супругов О., чтобы они не обращались в милицию, в противном случае он расправится с ними и убьет их дочь. Восприняв данную угрозу как реальную, семья О. переехала к родственникам, и лишь через несколько дней О. заявил о случившемся в милицию. Действия Ю. были квалифицированы по ст. 161 и 119 УК.

По тем же причинам не может рассматриваться в качестве конститутивного признака грабежа насилие, хотя бы и совершенное до того, как процесс изъятия имущества полностью завершен, но продиктованное иными мотивами и целями (например, местью за то, что потерпевший не показал сразу местонахождение имущества). Причинение даже тяжкого вреда здоровью в данном случае означает не перерастание грабежа в разбой, а образует самостоятельный состав преступления, выступая элементом реальной совокупности наряду с другим посягательством.

Правильная интерпретация функционального назначения насилия в корыстных посягательствах позволяет найти верное решение и вопроса о квалификации случаев хищения способом, получившим название «рывка», т. е. посредством внезапного захвата чужого имущества, при котором виновный, не столько намереваясь оказать насильственное воздействие на потерпевшего, сколько рассчитывая на неожиданность своих действий для потерпевшего и окружающих, на их запоздалую реакцию, растерянность и испуг, выхватывает, например, из рук дамскую сумочку или портфель, срывает с потерпевшего меховую шапку или завладевает подобным образом другими вещами и скрывается.

В такого рода случаях потерпевшему могут быть по неосторожности причинены физическая боль, какие-то незначительные повреждения (например, царапина на руке, нанесенная металлическими деталями вырванной сумки) и даже более серьезный вред здоровью (повреждение пальцев или кисти в результате срывания часов, браслета, физическая травма от падения потерпевшего в результате выхватывания сумки из рук и т. п.). Но это обстоятельство не превращает содеянное в насильственный грабеж, поскольку такого рода воздействие направлено на захват имущества, а не на личность потерпевшего, причинение вреда здоровью которого по неосторожности выступает побочным результатом изъятия этого имущества. На сегодняшний день практически никем не оспаривается наличие в этом случае идеальной совокупности простого грабежа и преступления против здоровья (в зависимости от характера и тяжести вреда здоровью).

В одном из судебных прецедентов разъясняется, что «насилие при грабеже служит средством для завладения имуществом и применяется умышленно, чтобы лишить потерпевшего либо возможности, либо желания противодействовать похищению. Поэтому не являются насильственным грабежом случаи похищения имущества так называемым «рывком», когда виновный не применяет и не желает применить насилие».[256]256
  БВСРФ. 1995. № 8. С. 10.


[Закрыть]

Другое дело, когда усилия виновного направлены на срывание с ушей каких-либо украшений, повлекшее разрыв мочки уха, на стаскивание с пальца перстня, вызвавшее повреждение фаланги, и т. д. Если при «рывке» действия виновного рассчитаны на неожиданность с целью исключения применения насилия, то в описанных ситуациях виновный явно осознает насильственный характер своих действий и, стало быть, если и не желает, то во всяком случае допускает возможность причинения потерпевшему вреда здоровью.

Итак, открытое хищение может быть признано насильственным грабежом лишь при условиях, если примененное грабителем насилие:

а) не создавало опасности для жизни или здоровья потерпевшего и

б) было средством изъятия имущества или удержания только что изъятого имущества.

Разбой определяется как нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (ч. 1 ст. 162 УК).

По способу совершения разбой – наиболее опасное хищение, ибо изъятие имущества в данном случае осуществляется через насилие над личностью, чреватое причинением вреда ее здоровью либо даже смерти. Этим обстоятельством объясняется и усеченность его состава, коренящуюся в том историческом прошлом, когда запреты, налагаемые с течением времени на набеги дружин (а позднее – шаек лихих людей) и образовавшие понятие разбоя, были направлены в основном на ограждение страдавших от них народов, т. е. носили не столько преимущественный, сколько антинасильственный характер.

Современное место разбоя в системе Особенной части определяется направленностью его против собственности, чем подчеркивается, что доминирующей целью разбойника является завладение имуществом, а посягательство на личность служит лишь средством для достижения этой цели. При этом помещение состава разбоя в главе о преступлениях против собственности ни в коей мере не умаляет уголовно-правовой охраны личности. Об этом свидетельствует отнесение разбоя к числу тяжких преступлений и признание его оконченным с момента нападения, а не с момента завладения имуществом, как это требуется по отношению к другим хищениям.

В качестве основных признаков разбоя закон называет: 1) нападение, 2) применение физического насилия, опасного для жизни и здоровья лица, подвергшегося нападению, или угрозы применения такого насилия и 3) цель завладения чужим имуществом.

Характеристика объективной стороны разбоя связана с вопросом о соотношении понятий «нападение» и «насилие».

Нападение – отглагольное существительное, производное от глагола «напасть», т. е. внезапно броситься на кого-либо с целью нанесения ущерба, наброситься с целью произвести насилие, атаковать с враждебными намерениями.[257]257
  Обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 1 апреля 2003 г. «Некоторые вопросы судебной практики по делам о краже, грабеже и разбое» // ВВС РФ. 2003. № 4.


[Закрыть] Анализ данного термина указывает, во-первых, на его происхождение от глаголов, обозначающих активные действия по перемещению в пространстве, связанные со стремительным угрожающим приближением к какому-либо объекту с целью нанесения ему урона, а во-вторых, на его несомненную связь с насилием или, во всяком случае, опасностью такового.

Уголовно-правовое содержание слова «нападение» менее ясно, поскольку при описании объективной стороны разбоя в традицию вошло употребление терминов «нападение» и «насилие» не в качестве равнозначных, а в качестве рядоположенных, что не может не вызывать вопроса о соотношении объема указанных понятий.

Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР «О судебной практике по делам о грабеже и разбое», неоднократно изменявшееся и дополнявшееся с 1966 г., никаких разъяснений на этот счет так и не дало. Лишь постановление Пленума от 21 декабря 1993 г. «О судебной практике по делам о бандитизме» впервые разъяснило, что под нападением следует понимать «действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения» (п. 8).[258]258
  См.: п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое».


[Закрыть] Однако и здесь достаточно определенно выражено насильственное содержание, таящееся в нападении, но ничего не сказано об образующей его форме, т. е. о самом нападении.

В науке на этот счет существуют различные суждения, одно из которых заключается в том, что о нападении как самостоятельном признаке разбоя «можно говорить весьма условно, имея в виду, что вне насилия или угрозы применения насилия оно теряет уголовно-правовое значение. Нападение, не соединенное с агрессивным насильственным поведением виновного, лишается всякого смысла…».[259]259
  Определение Военной коллегии Верховного Суда РФ от 6 марта 2001 г. № 5-0114/00.


[Закрыть] С этой точки зрения нападение и насилие суть одно и то же, поскольку нападение как раз и выражается в применении насилия.

Но при такой постановке вопроса законодательная формулировка «нападение, совершенное с применением насилия» тавтологична. Быть может, поэтому многие криминалисты, отрицательно относящиеся к отождествлению нападения и насилия, склонны рассматривать взаимодействие указанных понятий сквозь призму соотношения части и целого. Так, Б. В. Волженкин считает, что «насилие или угроза применения насилия в составе разбоя – лишь один из элементов нападения, включающего в себя и другие действия».[260]260
  Шарапов Р. Д. Физическое насилие в уголовном праве. С. 263.


[Закрыть]

Самостоятельность нападения видится в том, что оно представляет собой определенные действия, предшествующие насилию. Например, В. И. Симонов и В. Г. Шумихин считают нападение первым этапом разбоя, заключающимся в быстрых, агрессивных, стремительных действиях, направленных против потерпевшего, а применение насилия – вторым его этапом, на котором нападение органически соединяется с насилием, не теряя, впрочем, от этого своей самостоятельности.[261]261
  См.:п.17 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате».


[Закрыть]

Другие считают нападение самостоятельным признаком объективной стороны разбоя, имеющим собственное содержание, которое выражается в действиях, совершаемых наряду с насилием. Показательно в этом отношении мнение В. А. Владимирова, определяющего нападение как «агрессивное противоправное действие, совершаемое с какой-либо преступной целью и создающее реальную и непосредственную опасность немедленного применения насилия как средства достижения этой цели».[262]262
  См.: Гуров А. И. Профессиональная преступность. Прошлое и современность. М., 1990. С. 149–153.


[Закрыть]

Еще далее идут в своих рассуждениях те авторы, которые, констатируя возможность применения насилия в отсутствии предшествующего ему нападения, настолько отрывают одно от другого, что приходят к выводу о необязательности нападения в составе разбоя, для которого достаточно установить лишь факт применения насилия.[263]263
  Матышевский П. С. Уголовно-правовая охрана социалистической собственности в Украинской ССР. Киев, 1972. С. 71.


[Закрыть]

С формально-юридической точки зрения подобные рассуждения противоречат описанию разбоя в ч. 1 ст. 162 УК, где нападение закреплено в качестве обязательного признака объективной стороны, в силу чего разбой образует не всякое насилие, а лишь такое, которое связано с нападением, совершается в виде нападения. Однако по существу нельзя не заметить, что ограничение насильственного поведения при разбое формой нападения необоснованно сужает уголовно-правовую характеристику преступления.

Существующая законодательная формула разбоя, сформировавшаяся на почве узкого понимания физического насилия, выражающегося лишь в активных, стремительных действиях виновного, ассоциируемых с символами насилия в более ранних культурах, не в полной мере отражает современную криминогенную ситуацию. Со временем это признал и Верховный Суд РСФСР, разъяснив, что введение в организм потерпевшего «опасных для жизни и здоровья сильнодействующих, ядовитых или одурманивающих веществ с целью приведения его таким способом в беспомощное состояние и завладения… имуществом должно квалифицироваться как разбой». Тем самым Верховный Суд вывел объективную сторону состава разбоя за рамки нападения, дав основание для заключения, что «разбой фактически перешагнул границу нападения»[264]264
  БВСРФ. 1993. № 4. С. 15.


[Закрыть].

Многие авторы (Е. В. Болдырев, В. П. Петрунев, Ю. И. Ляпунов и др.) считают столь широкую формулировку данного разъяснения необоснованной, исходя из того, что тайное или обманное введение потерпевшему химических средств с целью приведения его в беспомощное состояние не является нападением. Ибо всякое нападение предполагает насилие, но не всякое насилие выражается в нападении. Из этого вытекает, что тайное или обманное воздействие на внутренние органы потерпевшего в целях хищения не может квалифицироваться как разбой, даже если химические препараты представляли опасность для жизни или здоровья. Поэтому данная формулировка упомянутого разъяснения Пленума формально противоречит тексту закона, где четко указан способ физического насилия – нападение.

На наш взгляд, воздействие на человека против или помимо его воли наркотическими, ядовитыми или одурманивающими веществами, безусловно, следует рассматривать в качестве разновидности насилия, каким бы способом указанные вещества ни вводились в его организм (тайно или открыто, с помощью обмана или применения физической силы).[265]265
  См.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1994, С. 1165; Толковый словарь русского языка. Т. 2/ Под ред. Д. Н. Ушакова. М., 1994. С. 391; Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 3-е изд., стереотип. М., 1996. С. 379; Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб., 1998. С. 591.


[Закрыть]

Вместе с тем это обстоятельство не предрешает вопросов квалификации насильственных хищений. В данном случае содеянное не может быть квалифицировано как разбой не ввиду отсутствия признака насилия, а в связи с отсутствием другого, предусмотренного составом разбоя признака – нападения. Поэтому исключение квалификации такого рода деяний как корыстно-насильственного посягательства отнюдь не исключает квалификации содеянного как насильственного преступления против личности и тайного ненасильственного завладения чужим имуществом.

Выход из создавшегося положения видится в исключении из дефиниции разбоя признака нападения, с заменой его указанием на применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозу применения такого насилия в целях хищения чужого имущества, которых, по мнению Р. Д. Шарапова, будет достаточно для описания корыстно-насильственного характера действий в объективной стороне данного состава[266]266
  Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С. 562. // Хотя данное постановление утратило силу в связи с принятием 17 января 1997 г. нового постановления по этим делам, судебное толкование понятия «нападение» при бандитизме осталось прежним (см.: БВС РФ. 1997. № 3. С. 3).


[Закрыть]. В итоге решающее значения для квалификации действий виновного в разбое приобрел бы только характер насилия, применяемого для завладения чужим имуществом.

Насилие может применяться как в отношении лица, в ведении или под охраной которого находится имущество, так и в отношении других лиц, которые могут воспрепятствовать завладению имуществом. Обычно оно предшествует завладению имуществом или применяется в процессе его изъятия, выступая как средство предупреждения или преодоления сопротивления потерпевшего, принуждения владельца имущества к его выдаче или совершению иных действий, способствующих изъятию, но может осуществляться и непосредственно после изъятия с целью его удержания немедленно после изъятия. Словом, наличие состава разбоя, соединенного с насилием, следует признавать в случаях, когда насилие являлось средством завладения имуществом либо средством его удержания. Насилие, применяемое по другим мотивам (например, хулиганским) и в других целях (например, с целью избежать задержания в связи с совершенным преступлением), не образует признака разбоя и требует самостоятельной оценки.

Иллюстрацией к тому, как насильственные хулиганские действия и последующее открытое похищение имущества были необоснованно квалифицированы как разбой, может служить следующее дело.

Р. признана виновной в разбойном нападении, совершенном при следующих обстоятельствах. Она, ее муж и их знакомые М. и Ч. вечером распивали спиртные напитки. После того, как М. рассказала о своих ссорах с Г., Р. предложила заступиться за М. Около 23 часов Ч. и М. привезли супругов Р. к дому, где проживала потерпевшая. Р. позвонила в ее квартиру, а когда та открыла дверь, стала избивать Г. и ее мать. Муж Р. также нанес им удары руками и металлической цепью. Затем по требованию Р. мать и дочь Г. отдали ей серьги и кольцо.

Квалифицируя действия Р. в качестве разбоя, суд указал, что она применила насилие к потерпевшим с целью завладения их имуществом, основывая свой вывод о направленности умысла на завладение имуществом Г. лишь на том, что после нанесения им ударов она забрала у них золотые украшения. В то же время при оценке ее действий не учтены другие обстоятельства дела, в частности предшествующие события и поведение Р. Как видно из материалов дела, она направилась в квартиру Г. с целью заступиться за М. Это обстоятельство признал и суд, исключив квалифицирующий признак «проникновение в жилище» и указав, что умысел на завладение имуществом возник у Р. уже в квартире потерпевшей.

Из дела также видно, что Р. ворвалась в квартиру потерпевших, накинулась на Г., стала драться с ней, выражалась при этом нецензурно. Причем в этот момент она, согласно показаниям потерпевших, никаких действий, направленных на завладение их имуществом, не совершала. Сама Р. также показала, что она нанесла удары матери и дочери Г. в связи с выяснением отношений между ними и М. Эти данные свидетельствуют о том, что, нанося потерпевшим удары, Р. действовала из хулиганских побуждений.

Вместе с тем из дела видно, что после избиения потерпевших у Р. возникло намерение завладеть их золотыми украшениями, что и было ею сделано, после чего с похищенным она с места происшествия скрылась. При таких обстоятельствах Верховный Суд признал, что Р. совершила хулиганство, выразившееся в причинении потерпевшим телесных повреждений, и открыто похитила принадлежащее им имущество, т. е. совершила грабеж[267]267
  Комментарий к УК РФ / Под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М., 1996. С. 141.


[Закрыть].

Применение насилия, опасного для жизни или здоровья, может выразиться в причинении потерпевшему тяжкого, среднего или легкого вреда здоровью (ст. 111, 112, 115 УК), а также в ином воздействии, которое хотя и не причинило указанного вреда, однако в момент применения создало реальную опасность для жизни или здоровья потерпевшего.[268]268
  Волженкин Б. В. Вопросы квалификации краж, грабежей и разбоев, совершенных с целью завладения личным имуществом граждан. Л., 1981. С. 16.


[Закрыть]

Для определения характера насилия необходимо учитывать не только вызванное им последствие, но и характер самого действия, которое может и не повлечь смерть или расстройство здоровья, но, тем не менее, создает реальную угрозу для безопасности жизни или здоровья.[269]269
  Санталов А. И. Грабеж и разбой. Вопросы квалификации. С. 157.


[Закрыть] Так, попадание ножа в металлическую пряжку ремня или промах при выстреле из пистолета, несмотря на отсутствие вреда здоровью, бесспорно, свидетельствуют о применении насилия, опасного для жизни или здоровья. Сбрасывание потерпевшего с высоты или выталкивание из движущегося транспортного средства при благоприятном стечении обстоятельств также могут оказаться безвредными в физическом отношении, но по своему характеру они, безусловно, относятся к опасному насилию. В качестве такового можно расценивать и душение человека шнуром, длительное удержание под водой, надевание на голову воздухонепроницаемого пакета, запирание в холодную камеру либо перегретое или наполненное газами помещение.

Правильная оценка опасности насилия возможна только на основе всей совокупности обстоятельств преступления, включая его способ, орудия совершения и т. д. Даже применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, вопреки расхожему мнению, не всегда является столь уж однозначным показателем того, что имело место насилие, опасное для жизни или здоровья. Поскольку указанные орудия по своим объективным свойствам создают возможность причинения физических последствий самого широкого спектра, каждый отдельный случай требует тщательного исследования характера их поражающих свойств. Во всяком случае, не каждый вид оружия способен при его применении создавать реальную возможность причинения смерти или значительного вреда для здоровья. С большой долей уверенности можно сказать, что такая возможность всегда создается при применении большинства видов огнестрельного и холодного оружия, взрывных устройств и т. п. Напротив, применение пневматического оружия, некоторых видов газового оружия, особенно механических распылителей и аэрозольных упаковок, электрошоковых устройств может и не грозить наступлением последствий, свойственных насилию, опасному для жизни или здоровья, поскольку данные виды оружия ориентированы на причинение минимального вреда противнику с целью лишь кратковременного выведения его из строя.

Впрочем, установление потенциальных поражающих свойств примененных орудий также не гарантирует правильное решение вопроса об интенсивности насилия, так как их реальное использование часто непредсказуемо по тяжести последствий. Например, использование газового оружия с близкого расстояния может повлечь настолько широкий спектр последствий – слезотечение, жжение в глазах и дыхательных путях, рвота, ожоги слизистой оболочки полости рта, поражение роговицы глаз, ожог кожи, отек легких и смерть, – что предварительное соотнесение данной разновидности насилия с названными видами оружия может утратить всякий смысл. Поэтому суды не признают достаточным основанием для признания разбоем фактов применения виновным газового оружия в виде аэрозольной упаковки (баллончика). В прецедентах по данным делам указывается, что для правильного решения необходимо проведение судебно-медицинской экспертизы о характере и степени тяжести фактического вреда здоровью, полученного в результате применения газового баллончика, о воздействии его содержимого на организм человека и его потенциальной опасности для жизни или здоровья человека.[270]270
  Марцев А. И., Векленко В. В. Совершенствование уголовного законодательства об ответственности за разбой // Российский юридический журнал. 1994. № 2. С. 34.


[Закрыть]

Например, Ф. осужден за разбой, выразившийся в том, что он попросил Н., владельца автомашины, отвезти его на кладбище, после посещения которого с целью завладения автомашиной напал на Н., применив баллончик со слезоточивым газом.

Не согласившись с квалификацией указанных действий в качестве нападения, соединенного с насилием, опасным для жизни и здоровья, кассационная инстанция указала на то, что оценку содеянного суд дал, основываясь только на показаниях потерпевшего. Последний пояснил, что, садясь к нему в машину, Ф. несколько раз брызнул ему в лицо газом из баллончика и пытался завладеть ключом зажигания. Он (Н.), отворачиваясь от струй газа и не дыша, сумел забрать ключ зажигания и выскочить из машины.

Ф. подтвердил, что применил газовый баллончик, который купил в коммерческом магазине в Москве. Однако розыскные действия для его обнаружения результатов не дали, в связи с чем провести экспертизу не представилось возможным. Из заключения же судебно-медицинского эксперта следует, что отравление Н. неизвестным газом объективными данными не подтверждено. При таких обстоятельствах действия Ф. должны быть квалифицированы как покушение на открытое хищение, соединенное с насилием, не опасным для жизни и здоровья потерпевшего.[271]271
  Позиция Верховного Суда остается на этот счет неизменной: «В случаях, когда в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путем обмана введено опасное для жизни или здоровья сильнодействующее, ядовитое или одурманивающее вещество с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние, содеянное должно квалифицироваться как разбой. Если с той же целью в организм потерпевшего введено вещество, не представляющее опасности для жизни или здоровья, содеянное надлежит квалифицировать в зависимости от последствий как грабеж, соединенный с насилием. Свойства и характер действия веществ, примененных при совершении указанных преступлений, могут быть при необходимости установлены с помощью соответствующего специалиста либо экспертным путем» (п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»).


[Закрыть]

Что касается квалификации, то насилие, выразившееся в причинении вреда здоровью, какой бы степени он ни достигал, всегда охватывается составом разбоя и не требует дополнительного вменения ст. 115, 112 или 111 УК (умышленное причинение легкого, средней тяжести или тяжкого вреда здоровью). Дифференциация ответственности осуществляется в данном случае за счет квалификации либо по ч. 1 ст. 162 (если в нападении, в результате которого умышленно причинен легкий или средней тяжести вред здоровью, отсутствуют отягчающие обстоятельства, предусмотренные ч. 2–4 этой статьи), либо по п. «в» ч. 4 ст. 162 (разбой, совершенный с причинением тяжкого вреда здоровью).