Текст книги "Проблемы применения уголовного закона в современных условиях. Сборник научных статей"

Борисов С. В.
Бессистемность дополнений уголовного законодательства на примере института условного осуждения

Борисов С. В.,

доцент кафедры уголовного права Московского университета МВД России, д. ю.н., доцент

По мнению представителей теории права, наиболее слабым звеном в системе правовых факторов эффективности действующего российского законодательства выступает низкое социально-правовое качество законов, их несоответствие социальным реалиям. В силу ряда причин российские законодательные органы стали выражать не столько общую волю народа, сколько результат борьбы различных политических и корпоративных групп в виде принятия правотворческих решений в пользу тех или иных частногрупповых интересов. При этом ситуация усложняется еще и тем, что у властных структур в целом, судя по всему, нет ясной концепции и продуманной программы проводимых реформ, что зачастую придает законодательным преобразованиям хаотичный, некомплексный характер, когда принимаемые нормативные правовые акты не находят должной опоры, входят в противоречие с действующими законами[74]74
  Протокол против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху, дополняющий Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности // Док. ООН А/RES/55/25, 8 января 2001 г. / Генеральная Ассамблея ООН. Нью-Йорк, 2001. С. 51.


[Закрыть].

Считаем, что сущностную основу правотворческих и правоприменительных проблем в сфере противодействия преступности составляют именно отступления от принципа системности права. Приведенные положения в полной мере и, пожалуй, в наибольшей степени относятся именно к уголовному законодательству, имеющему кодифицированный характер, предполагающий наличие определенной системы взаимосвязанных и согласованных норм, принимаемых, изменяемых и дополняемых только на федеральном уровне законодательной власти. При этом любая корректи ровка содержания УК РФ как кодифицированного нормативного правового акта должна производиться с обязательным учетом его системных свойств, в противном случае возникает риск снижения эффективности отдельных институтов уголовного права и этой отрасли в целом. В настоящей статье нами затрагивается лишь один из таких институтов – условное осуждение, важность которого для реализации направлений современной уголовной политики государства трудно переоценить.

Отметим, что одной из существенных проблем применения уголовно-правовых норм, регламентирующих условное осуждение, с самого начала действия УК РФ 1996 г. было отсутствие законодательного положения, позволяющего отменить такое осуждение в случае вынесения обвинительного приговора в отношении этого же лица в связи преступлением, совершенным им до вступления в силу предыдущего приговора.

В связи с возникающими у судов вопросами, вызванными данной ситуацией, Пленум Верховного Суда Российской Федерации сформулировал следующую рекомендацию: «Если в отношении условно осужденного лица будет установлено, что оно виновно еще и в другом преступлении, совершенном до вынесения приговора по первому делу, правила ст. 69 УК РФ применены быть не могут, поскольку в ст. 74 УК РФ дан исчерпывающий перечень обстоятельств, на основании которых возможна отмена условного осуждения. В таких случаях приговоры по первому и второму делам исполняются самостоятельно»[75]75
  См.: Проблемы общей теории права и государства: учебник для юридических вузов / под общ. ред. В. С. Нерсесянца. М.: НОРМА-ИНФРА, 1999. С. 513.


[Закрыть]. Это разъяснение сохраняло свою актуальность вплоть до дополнения ст. 74 УК РФ частью шестой[76]76
  См.: Федеральный закон Российской Федерации от 29 марта 2010 г. № 33-ФЗ «О внесении изменений в статьи 73 и 74 Уголовного кодекса Российской Федерации и статью 189 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 2010. 31 марта.


[Закрыть] следующего содержания: «Правила, установленные частями четвертой и пятой настоящей статьи, применяются также, если преступления, указанные в этих частях, совершены до вступления приговора, предусматривающего условное осуждение, в законную силу. В этом случае судебное разбирательство в отношении нового преступления может состояться только после всту пления приговора, предусматривающего условное осуждение, в законную силу».

Отметим, что Пленум Верховного Суда Российской Федерации после указанного дополнения ст. 74 УК РФ вносил коррективы[77]77
  Абзац 3 п. 47 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» // Российская газета. 2007. 24 января.


[Закрыть] в свое постановление, посвященное практике назначения уголовного наказания, но не затронул при этом приведенное ранее положение о необходимости самостоятельного исполнения приговоров при выявлении преступления, совершенного до вступления в законную силу приговора об условном осуждении. То есть данное разъяснение перестало соответствовать букве уголовного закона.

Содержание ч. 6 ст. 74 УК РФ отсылает суд к ч. 4 и 5 данной статьи, где говорится о возможной и обязательной отмене условного осуждения соответственно. Между тем в ч. 5 ст. 74 УК РФ говорится о том, что при отмене условного осуждения уголовное наказание назначается по правилам, предусмотренным ст. 70 УК РФ. Эти же правила применяются при отмене условного осуждения в соответствии с ч. 4 ст. 74 и, следуя логике, ч. 6 ст. 74 УК РФ. Однако такое законодательное решение входит в противоречие с иными нормами Общей части УК РФ, подрывает ее систему.

Так, в соответствии с ч. 1 ст. 17 УК РФ совокупностью преступлений признается совершение двух или более преступлений, ни за одно из которых лицо не было осуждено, за исключением случаев, когда совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части УК РФ в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание. Следовательно, если два преступления совершены лицом до его осуждения хотя бы за одно из них, то налицо именно совокупность преступлений, а не ситуация, обозначаемая словосочетанием «совокупность приговоров». Именно об этом говорит ч. 5 ст. 69 УК РФ, предписывающая назначение наказания по правилам, касающимся совокупности преступлений, если после вынесения судом приговора по делу будет установлено, что осужденный виновен еще и в другом преступлении, совершенном им до вынесения приговора суда по первому делу. В этом случае в окончательное наказание засчитывается наказание, отбытое по первому приговору суда.

Следовательно, возникает вопрос, по каким правилам назначать наказание при отмене условного осуждения в соответствии с ч. 6 ст. 74 УК РФ: по правилам совокупности преступлений или все-таки по правилам совокупности приговоров?

Сопоставление правил назначения наказания по совокупности преступлений и совокупности приговоров приводит к выводу о том, что последние способны привести к более суровому наказанию осужденного, поэтому правильное решение поставленного вопроса в данном случае имеет не только теоретическое значение. Казалось бы, в данной ситуации должно сработать устоявшееся среди ученых-правоведов положение о приоритете специальной нормы, к которой условно можно отнести ч. 6 ст. 74 УК РФ. Вместе с тем не следует забывать, что в ч. 3 ст. 17 УК РФ конкуренция общей и специальной норм и приоритет последней закреплены только относительно статей Особенной части этого УК. Поэтому соотношение таких на уровне Общей части УК РФ должно разрешаться путем использования различных способов толкования уголовного закона, в том числе и систематического. Представляется, что при этом следует учитывать общий постулат о необходимости толкования всех неустранимых сомнений в пользу обвиняемого.

Толкование ч. 6 ст. 74 УК РФ с учетом включенности ее положений в систему норм Общей части этого УК, в том числе ст. 17 и 69, приводит нас к выводу о том, что при отмене условного осуждения в рассматриваемой нами ситуации должны применяться правила назначения наказания по совокупности преступлений.

Считаем, что отсутствие в ч. 6 ст. 74 УК РФ оговорки о необходимости назначения наказания по правилам, предусмотренным именно ст. 69 УК РФ, является отражением общей тенденции к бессистемности вносимых в уголовное законодательство изменений и дополнений. Имевшуюся проблему следовало разрешить не за счет отсылки к ч. 4 и 5 ст. 74 УК РФ, а посредством разрешения таковой в самой ч. 6 этой статьи уголовного закона, которую следовало изложить в следующей редакции: «Если в отношении условно осужденного лица будет установлено, что оно виновно еще и в другом преступлении, совершенном до вступления приговора, предусматривающего условное осуждение, в законную силу, вопрос об отмене или о сохранении условного осуждения решается судом. В этом случае судебное разбирательство в отношении нового преступления может состояться только после вступления приговора, предусматривающего условное осуждение, в законную силу. Суд в обязательном порядке отменяет условное осуждение, если соответствующее преступление является тяжким или особо тяжким. При отмене условного осуждения наказание назначается по правилам, предусмотренным статьей 69 настоящего Кодекса». Для оперативного же воздействия на правоприменительную практику, связанную с разрешением вопросов условного осуждения, считаем необходимым привести положения п. 47 указанного ранее постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации в соответствие с действующим законодательством, учитывая при этом высказанные нами предложения по его толкованию.

Плешаков А. М., Шкабин Г. С.
Разграничение обнаружения умысла и приготовления к преступлению при квалификации заказных убийств

Плешаков А. М.,

профессор кафедры уголовного права Московского университета МВД России, д. ю.н., профессор

Шкабин Г. С.,

старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Рязанского филиала Московского университета МВД России, к.ю.н.

В соответствии с уголовным законом обнаружение умысла не является преступным и наказуемым. Ненаказуемость обнаружения преступных намерений уже давно является общепризнанной аксиомой права. Так, например, еще в XVIII веке Ш. Монтескье утверждал, что закон должен наказывать за одни только преступные действия[78]78
  См.: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 2 апреля 2013 г. № 6 «О внесении изменений в некоторые постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации» // Российская газета. 2013. 5 апреля.


[Закрыть]. В свою очередь, данное утверждение базировалось на положении римского права – «никто не несет наказания за мысли»[79]79
  Дигесты Юстиниана / пер. с лат.; отв. ред. Л. Л. Кофанов. Т. VII. Полут. 2. М., 2005. С. 183.


[Закрыть].

В теории уголовного права обнаружение намерения совершить преступное деяние иногда называют «голым» умыслом. Такой умысел выражается лишь в психической деятельности лица, формировании мысленной модели поведения. Однако при этом никакого реального воплощения своих мыслей в реальной объективной действительности не происходит. В таких случаях не только не совершается преступление, но и не создаются условия для его совершения.

Уголовное право не может интересовать, а соответственно и не влечет уголовной ответственности все, что не нашло своего отражения в общественно-опасном деянии, причиняющем либо соз дающем угрозу причинения вреда объектам уголовно-правовой охраны. В таких случаях действует принцип cogitationis poenam nemo patitur (мысли ненаказуемы). Например, если лицо выражает любым способом (в личной беседе, по телефону, в письме и т. п.) намерение (доводит до других свои мысли) убить кого-либо, не предпринимая после этого никаких действий, то подобное поведение находится вне сферы уголовно-правового регулирования и если и имеет значение для оперативно-разыскной деятельности, то только в превентивных целях[80]80
  См.: Монтескье Ш. О существе законов. М., 1810. Ч. 2. С. 141.


[Закрыть].

Аналогичную позицию занимает и Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», согласно которому «не может быть квалифицировано как покушение на дачу или получение взятки либо на коммерческий подкуп высказанное намерение лица дать (получить) деньги, ценные бумаги, иное имущество либо предоставить возможность незаконно пользоваться услугами материального характера в случае, когда лицо для реализации высказанного намерения никаких конкретных действий не предпринимало»[81]81
  Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 (ред. от 22 мая 2012 г.) «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» // БВС РФ. 2000. № 4.


[Закрыть].

К сожалению, игнорирование этого выработанного временем уголовно-правового постулата стало в определенной мере характерным для теории оперативно-разыскной деятельности[82]82
  Далее – ОРД.


[Закрыть]. Это приводит к предложениям о включении в Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности»[83]83
  Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ (ред. от 29 ноября 2012 г.) «Об оперативно-розыскной деятельности» // Российская газета. 1995. 8 августа.


[Закрыть] задач и оснований для проведения оперативно-разыскных мероприятий по выявлению и предупреждению замышляемых преступлений.

Термин «замышляемое» преступление достаточно часто употребляется в теории оперативно-разыскной деятельности. Однако каково содержание этого термина, а главное его соотношение с уголовно-правовым положением о приготовлении к преступлению (ч. 1 ст. 30 УК РФ) или, как говорится в Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности», с «подготавливаемым» уголовно наказуемым деянием, не разъясняется.

Проведение таких различий с точки зрения уголовного права возможно только в рамках института стадий совершения преступления. По этой причине высказываемые в теории оперативно-разыскной деятельности предложения недопустимы, поскольку не соответствуют положениям уголовного закона.

Кроме того, такие законодательные изменения могут возродить идею об «опасном состоянии личности», что также неприемлемо. В связи с этим высказывалось мнение о том, что понятие общественной опасности лица должно рассматриваться лишь как вспомогательное при определении общественной опасности преступного деяния и индивидуализации ответственности[84]84
  Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / А. В. Бриллиантов, Г. Д. Долженкова, Я. Е. Иванова и др.; под ред. А. В. Бриллиантова. М., 2010.


[Закрыть]. Мы согласны с этой позицией.

По нашему мнению, установление характера и степени общественной опасности личности, обращенных в будущее, недопустимо в принципе. У нас уже существовал негативный законодательный опыт в этом направлении и соответствующая практика.

Так, например, в УК РСФСР 1922 г. была предусмотрена возможность применения ссылки и высылки не только в отношении тех, кто совершил преступление, но и лиц, признанных общественно опасными «по связи с преступной средой в этой местности». В свою очередь Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. (ст. 7) предусматривал возможность привлечения к ответственности лиц, «представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности», то есть не совершивших преступление. Видимо, в этих нормах и лежали истоки знаменитого определения «враг народа», не имеющего юридического содержания.

Подобные законодательные установления являлись результатом научных воззрений социологической школы уголовного права, которая еще в начале XX в. выдвинула теорию «опасного состояния личности»[85]85
  См.: Лист Ф. Преступление как социально-патологическое явление. СПб. 1900; Ферри Э. Уголовная социология. М., 1908; Принс А. Защита общества и преобразование уголовного права. М., 1912; и др.


[Закрыть]. В соответствии с этой идеей в обществе есть люди, образ жизни которых, их физические и психические особенности опасны для общества. Такая опасность может быть и не связана с совершением конкретного преступления.

И, наконец, если не вносить соответствующих изменений в УК РФ, а поместить положение о «замышляемом» преступлении только в Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности», то тем самым придется допустить нарушение одного из основополагающих принципов юриспруденции – принципа системности права, то есть соотносимости и соответствия определений и терминов в различных правовых актах.

В соответствии с уголовным законом, если после доведения умысла до сведения окружающих лицо начинает действовать с целью реализации своего намерения, то дело меняется коренным образом. Ведь тем самым виновный переступает границу дозволенного и подпадает под власть уголовного закона. Перед нами начало первого этапа неоконченного преступления – приготовительные действия.

В теории отечественного уголовного права приготовление к преступлению определяется как уголовно наказуемое деяние, «при котором начатая умышленная преступная деятельность, достигнув стадии создания условий для совершения преступления, прерывается затем до этапа исполнения самого преступления по независящим от лица обстоятельствам»[86]86
  См.: Фефелов п. А. Механизм уголовно-правовой охраны. (Основные методологические проблемы). М., 1992. С. 37.


[Закрыть].

В практике ОРД получил распространение следующий типичный пример. В орган, осуществляющий ОРД, поступает информация о том, что один из граждан ищет лиц для убийства своих родственников либо соседа, коллег или конкурентов. С целью «документирования факта подстрекательства к убийству и предотвращения его совершения» возможными преступниками принимается решение о проведении оперативного внедрения силами штатных сотрудников оперативного подразделения. В дальнейшем при встрече оперативные сотрудники играют роль участников организованной преступной группы, занимающихся заказными убийствами. «Заказчик» начинает «склонять» их к совершению преступления за денежное вознаграждение. Псевдокиллеры соглашаются совершить преступление, разрабатывают совместно с «заказчиком» план совершения преступления и обсуждают его детали. На основании задокументированных данных «заказчик» задерживается и, как правило, осуждается. В данном случае необходимо обратить внимание и на мотивы принятия решения об оперативном внедрении. К сожалению, современные реалии продолжают требовать от правоохранительных органов показателей своей работы, которые на сегодняшний день все еще выражаются в «палочной системе». Поэтому во многих случаях истинный смысл оперативного внедрения состоит не в пресечении или предотвращении преступления, а тем более его предупреждении, а в отчете о проделанной работе, т. е. создании показателей.

Вызывает сомнения и уголовно-правовая оценка действий разрабатываемого лица. Маловероятно или по крайней мере далеко не всегда оно «склоняет» внедренных лиц к убийству. Как правило, в реальности такие ситуации выглядят следующим образом. Лицо высказывает кому-либо из своего близкого окружения намерение найти для убийства соответствующих исполнителей. Это намерение носит абстрактный характер, декларативно и, скорее всего, вызвано в первую очередь только эмоциями. Более того, трудности исполнения такого намерения для таких лиц очевидны. Если бы развитие событий шло естественным путем, ни о каких преступных действиях речи бы ни шло. С точки зрения уголовного права такой «заказчик» лишь обнаруживает умысел, о котором впоследствии стало известно правоохранительным органам.

Однако подобное деяние, как правило, квалифицируется как приготовление к преступлению в форме приискания соучастников убийства. Определение «приискать» происходит от глагола «искать». Иными словами, лицо самостоятельно, по собственной воле и инициативе, должно прикладывать объективные усилия и совершать действия организационного, физического или технического характера для того, чтобы найти людей, которые помогут совершить преступление. Уголовно-правовой смысл термина «приискать» предполагает и обязательные психологические, субъективные усилия виновного по убеждению, внушению, склонению соучастника к помощи.

Возникает вопрос, осуществлял ли этот процесс так называемый «заказчик»? На наш взгляд, такие действия ни с внешней стороны, ни с субъективной не соответствуют понятию приискания соучастников. Следовательно, лицо не подлежит уголовной ответственности.

Внедренные же лица, выполнявшие роль «киллеров», вместо того чтобы выполнить в соответствие со ст. 2 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» свою задачу по предупреждению преступления, фактически искусственно, самим фактом своего представления как профессиональных убийц подталкивали лицо к совершению преступления. Другими словами, превратили «голый» умысел в формальные приготовительные действия. Подстрекатели желали, чтобы пока еще не сформировавшийся «заказчик» поступил именно таким образом и приложили для этого максимум усилий.

Для уголовного права не имеет значения, какими мотивами и целями при этом руководствовался подстрекатель – корыстью, ненавистью либо, как в нашем случае, ложно понимаемыми задачами по борьбе с преступностью или желанием показать свой профессионализм и активность в противодействии заказным убийствам. С позиции уголовного права склонение другого лица совершить преступление с целью последующего изобличения подстрекаемого недопустимо.

Жеребченко А. В.
К вопросу об уголовной ответственности за возбуждение ненависти, вражды и смежные деяния в законодательстве зарубежных стран

Жеребченко А. В.,

преподаватель кафедры уголовного права Московского университета МВД России, к. ю.н.

Сравнительный анализ опыта зарубежных стран в конкретной отрасли права имеет большое значение для конструирования новой правовой нормы, преодоления пробелов в праве и решения иных проблем, существующих в действующих нормах правовой системы. Теоретические воззрения и идеи, касающиеся недопустимости возбуждения ненависти и вражды, напрямую связаны с разработкой и поднятием на уровень международных стандартов концепции прав человека – одного из важнейших достижений цивилизации. Недопустимость возбуждения ненависти и вражды, унижения человеческого достоинства по таким признакам, как раса, национальность, отношение к религии, социальное происхождение, языковая принадлежность и т. д., вытекает из провозглашения прав и свобод человека «общепланетарной ценностью»[87]87
  Кузнецова Н. Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. М., 1958. С. 47.


[Закрыть]. Это означает признание равенства людей независимо от расы, национальности, религии, социального происхождения и положения и других признаков на международно-правовом уровне и на уровне национальных законодательств.

Весьма поучителен опыт других государств, прежде всего демократических, по принятию мер, направленных на достижение справедливого недискриминирующего (т. е. дающего равные возможности) статуса разных категорий людей и формирования подлинного мультикультуризма применительно к различным социальным слоям населения[88]88
  См.: Поленина С. В. Мультикультуризм и права человека в условиях глобализации // Государство и право. 2006. № 5. С. 73.


[Закрыть].

Исторически идея недискриминации по расовому признаку возникла в США. В 1875 году американские законодатели приняли закон о гражданских правах, запрещающий дискриминацию лиц на основании расовой принадлежности в общественных местах. Однако впоследствии Верховный суд признал этот закон недействительным и установил принцип «раздельного, но равного» существования различных расовых групп[89]89
  См.: Мордовец А. С. Социально-юридический механизм обеспечения прав человека и гражданина. Саратов, 1996.


[Закрыть].

Позднее в 1969 году Конгресс США (18 U.S.C. § 245) в пределах федеральной юрисдикции установил уголовную ответственность за умышленные насильственные посягательства, совершенные по признаку расы, вероисповедания, цвета кожи, национального происхождения потерпевшего, осуществления им гарантированных федеральным законом действий, таких как участие в выборах или посещение школы. В конечном счете закон оказался неэффективен, поскольку за подобные деяния были установлены более мягкие наказания, чем за насильственные преступления.

В Соединенных Штатах нет единой уголовно-правовой системы. Там действуют 53 самостоятельные системы – федеральная, 50 штатов, округа Колумбия, где расположена столица страны, и «свободно присоединившегося государства» Пуэрто-Рико[90]90
  Уголовный кодекс штата Техас / науч. ред. и предисл. к.ю.н., проф. И. Д. Козочкина; пер. с англ. Д. Г. Осипова, И. Д. Козочкина. СПб., 2006. С. 5.


[Закрыть]. В середине 1980-х годов на уровне штатов, а в начале 1990-х годов на национальном уровне в США появились первые уголовно-правовые акты, ужесточающие наказание за преступления против представителей отдельных социальных групп с психологическими, физиологическими или культурными особенностями. Инициатива их принятия исходила от Антидиффамационной лиги – крупной общественной организации, обеспечивающей юридическую защиту прав американских евреев (Лигой был разработан первый модельный законопроект в 1981 году). Это обусловило возникновение специфической модели законов США, включающей преступления на почве ненависти (англ. hate crimes, иногда употребляется термин bias motivated crimes). В англоязычной литературе понятия hate crimes и bias motivated crimes используются для обозначения уголовных правонарушений экстремистского характера.

На современном этапе федеральный уровень законодательства о преступлениях на почве ненависти в США составляют три акта: Hate Crime Statistics Act 1990 г.[91]91
  См.: Никифоров Б. С., Решетников Ф. М. Современное американское уголовное право. М., 1990. С. 57.


[Закрыть], Hate Crimes Sentencing Enhancement Act 1994 г.[92]92
  28 U.S.C. § 944.


[Закрыть], Campus Hate Crimes Right to Know Act 1997 г.[93]93
  20 U.S.C. § 1092.


[Закрыть] Из приведенных актов лишь один – Hate Crimes Sentencing Enhancement Act – является уголовно-правовым законом, два других регулируют порядок накопления и публикации статистических данных о преступлениях на почве ненависти.

Законодательство на уровне штатов выглядит обширнее. Уголовные законы, дающие правовое определение преступлениям на почве ненависти и ужесточающие наказание за них, действуют в 45 штатах[94]94
  См. подробнее: Антипов Д. Н. Законы США о преступлениях на почве ненависти (Hate Crime Laws) как модель криминализации общественно опасных форм экстремизма // Международное уголовное право и международная юстиция. 2008. № 1. С. 27, 30.


[Закрыть]. Кроме того, в 31 штате приняты акты о гражданско-правовой ответственности за посягательства на почве ненависти (например, в Арканзасе и Джорджии этот гражданско-правовой механизм является единственным способом отягчить наказание виновного)[95]95
  См.: Антипов Д. Н. Указ. соч… С. 27, 30.


[Закрыть]. В 27 штатах имеются особые законы, предусматривающие статистический учет (Data Collection) таких преступлений.

Преступлениями на почве ненависти в США признаются насильственные преступления (violent crimes), связанные с посягательствами на личность и преступления против собственности (property crimes). В целом выделяются следующие способы правового определения, криминализации и пенализации преступлений на почве ненависти: во-первых, когда законодателем вводится отдельное обстоятельство, отягчающее наказание, при наличии которого любое предусмотренное в Кодексе преступление начинает рассматриваться как преступление на почве ненависти (такая модель характерна для Делавэра, Алабамы, Вермонта, Миссисипи, Флориды и некоторых других штатов); во-вторых, когда преступлением на почве ненависти, при наличии соответствующего квалифицирующего признака, может быть признано не всякое преступление, предусмотренное уголовным законом, а лишь то, в отношении которого имеется специальная оговорка, как, например, нападение, угрозы, неосторожные угрозы, умышленное убийство второй степени, изнасилование первой степени, незаконное тюремное заключение, принуждение, преступное проникновение на частную территорию, кража со взломом, поджог, мелкая кража, крупная кража, разбой и ряда других (в законе приводится исчерпывающий перечень преступных деяний). Такая модель использована в уголовном законодательстве Нью-Йорка, Айовы, Иллинойса, Кентукки, Луизианы, Миссури, Огайо и некоторых других штатов; в-третьих, когда в уголовные кодексы штатов преступления на почве ненависти включены как отдельный состав или группа составов со своими объективными (actus reus) и субъективными (mens rea) признаками (подобная модель характерна для Калифорнии, Массачусетса, Оклахомы, Тенесси, Южной Дакоты)[96]96
  28 U.S.C. § 534.


[Закрыть].

При этом для американской законодательной традиции характерно, что основной субъективный признак преступлений на почве ненависти состоит в наступлении ответственности за умышленное совершение посягательства на представителей определенных социальных групп из-за того, что те наделены некоторыми особенностями[97]97
  Антипов Д. Н. Указ. соч. С. 28–29.


[Закрыть]. В 44 штатах из 45, где установлена уголовная ответственность за преступления на почве ненависти, этими особенностями признаны расовая принадлежность, этническое происхождение и религиозные взгляды потерпевшего. В 31 штате – инвалидность (disability). В четырех штатах – политические предпочтения. В 12 штатах – возраст (как правило, пожилой возраст). В 10 штатах – факт смены потерпевшим своего пола (трансгендерность). В отдельных штатах – иные характеристики потерпевшего, например, служба в вооруженных силах США (в Вермонте)[98]98
  См. подробнее: Антипов Д. Н. Указ. соч. С. 29, 31.


[Закрыть].

Американские юристы обычно выделяют два типа законов об уголовной ответственности за преступления на почве ненависти в зависимости от того, как этот специфический признак сформулирован в гипотезе уголовно-правовой нормы[99]99
  См.: Frederick Lawrence, Punishing Hate: Bias Crimes Under American Law, Harvard U.P., 1999. P. 29–30; Lawrence Crocker, Hate Crimes Statutes: Just? Constitutional? Wise? 1992/3 Annual Survey of American Law. P. 486–489.


[Закрыть]. Субъективным признаком преступлений на почве ненависти в законах первого типа считается мотив нетерпимости к лицам определенной расы, на циональности, вероисповедания, сексуальной ориентации и т. д., толкнувший виновного на совершение посягательства[100]100
  См.: Антипов Д. Н. Указ. соч. С. 28.


[Закрыть]. В законах второго типа субъективным признаком преступлений на почве ненависти выступает тот факт, что умышленный выбор жертвы посягательства обусловлен ее принадлежностью к каким-либо меньшинствам или дискриминируемым сообществам[101]101
  См., например, закон Делавэра, 11 Del. C. § 1304.


[Закрыть]. Практика применения законодательства о преступлениях на почве ненависти в США основана на идее, что подобное законодательство призвано защищать права лишь социальных групп, наиболее подверженных дискриминации и притеснению. Сторонники криминализации преступлений на почве ненависти указывают на то, что данные деяния наносят потерпевшим и третьим лицам более серьезный вред, чем обычные преступления, также при их совершении виновные действуют исходя из более опасных для общества соображений, чем при совершении обычных преступлений, кроме того, данные преступления посягают на фундаментальные ценности демократического общества и таким образом данные преступления причиняют вред социальным группам и без того находящимся в невыгодном положении по сравнению с белым гетеросексуальным большинством англосаксонского происхождения[102]102
  См.: David A. Reidy. Hate Crimes, Oppression and Legal Theory. Public Affairs Quarterly. V. 16, n. 3. Р. 259–285, 2002.


[Закрыть]. Противники криминализации преступлений на почве ненависти видят в подобном законодательстве нарушение равноправия граждан, а также то, что принцип отделения церкви от государства вовсе не способствует консолидации общества, ведет к господству принципа объективного вменения. Следует обратить внимание также на то, что наряду с преступлениями на почве ненависти в 21 штате отдельно криминализованы посягательства на свободу совести, что является дополнительным фактором противодействия религиозному экстремизму, все более характерному для американского общества[103]103
  См.: Антипов Д. Н. Указ. соч. С. 29.


[Закрыть].

Недопущению дискриминации и приоритетному противодействию общественно опасным формам экстремизма в США уделяется большое внимание и на уровне Министерства (департамента) юстиции. Задачей Службы межобщинных отношений – функцио нального подразделения Министерства юстиции США – выступает обязанность «предупреждать и разрешать межобщинные конфликты и уменьшать напряженность между общинами, которая возникает вследствие дискриминации по признакам расы, цвета кожи или национального происхождения»[104]104
  См., например, Кодекс Алабамы (Code of Ala. § 13A-5-13).


[Закрыть].

В Великобритании с середины 60-х годов прошлого столетия шел поиск наиболее эффективного антидискриминационного законодательства. Было принято несколько законов, направленных на выравнивание положения «цветного населения». В 1976 году был принят действующий и в настоящее время Закон о расовых отношениях, основанный на концепции запрета «прямой» и «косвенной» дискриминации, а также расширяющий защиту личности в случае дискриминации. Принятый позднее Акт об охране общественного порядка 1986 года[105]105
  Цит. по: Police. 1989. № 8. Р. 26.


[Закрыть] усилил охрану расового равноправия. Закон установил наказуемость возбуждения расовой ненависти путем угроз, оскорбительных или издевательских высказываний, поведением, публикациями или распространением таких материалов, которые, возможно, вызовут расовую ненависть. Также была установлена ответственность за публикацию, распространение, демонстрацию таких материалов с использованием средств массовой информации, видео-, звукозаписей. В соответствии с Актом, наказывается владение такими материалами с целью их публикации, распространения, показа или широкого вещания.

В 2006 году в Великобритании был принят Акт «О расовой и религиозной вражде», который дополнил Акт «Об общественном порядке» 1986 года разделом 7 «А» «Возбуждение религиозной вражды»[106]106
  См.: Тамаев Р. Борьба с экстремизмом: необходимо международное сотрудничество // Законность. 2007. № 6. С. 59.


[Закрыть]. Ранее британское законодательство, как, впрочем, и американское, устанавливало ответственность за действия, направленные на возбуждение исключительно расовой вражды. Законодательство Великобритании предусматривает создание и функционирование специального органа, призванного устранить дискриминацию и ксенофобию. Этим органом является Комиссия по расовому равенству, которая была создана вместо ранее действовавших органов (департамента по расовым отношениям, комиссии по общественным отношениям). Задачей комиссии выступают не только обеспечение реальных равных прав и нормализация социальных отношений, но и контроль за соблюдением Закона о расовых отношениях 1976 года. Пострадавшее от дискриминационных действий лицо вправе обратиться в комиссию, которая должна оказывать ему различную помощь в получении доказательств, оформлении документов для обращения в суд, в финансовой поддержке для ведения дела в суде[107]107
  Никеров Г. И. Организация и деятельность Министерства юстиции США // Государство и право. 2006. № 5. С. 86.


[Закрыть]. По закону комиссия имеет право самостоятельно проводить расследование фактов дискриминационных действий. В Великобритании основным органом, рассматривающим дела о дискриминации, является промышленный трибунал, входящий в систему административной юстиции. Трибуналы имеют ряд преимуществ по сравнению с судами. Они быстрее рассматривают дела, и их процедуры менее формализованы. В свое время в стране обсуждалась возможность создания трибунала, специализирующегося только на делах о дискриминации, однако такое предложение не прошло, и решено было использовать в этих целях промышленный трибунал, решения которого обжалуются в апелляционный трибунал по занятости и в апелляционный суд[108]108
  См.: Там же. С. 14.


[Закрыть].