Текст книги "Черногорцы в России"

Черногорец Иван Подгоричани – российский генерал

И. И. Лещиловская

В середине XVIII в. прокатилась волна эмиграции черногорцев в Россию. Она была вызвана тяжелыми условиями жизни в Черногории, нескончаемыми вооруженными столкновениями черногорцев с турецкими войсками, которые преследовали цель покорить Черногорию. Российское правительство в свою очередь было заинтересовано в мигрантах – черногорцах, чтобы пополнить армию боеспособными людьми и оживить безлюдные степные просторы европейской части страны. Переселенцам предоставлялись в пользование земля и большие льготы на благоустройство.

Именно в это время, в 1759 г., в Россию переехал Иван Михайлович Подгоричани (Подгорица, Подгоричанин) с семьей. Он был родом из Подгорицы и находился на военной службе в Австрийской монархии в Славонском гусарском полку. Черногорский владыка Василие Петрович обратился к российскому Сенату с просьбой о разрешении Подгоричани переехать в Россию. Но для этого требовалось согласие и австрийской стороны. Русский посол в Вене граф Г. К. Кейзерлинг употребил все свое влияние, чтобы положительно решить этот вопрос. Подгоричани в чине премьер-майора приехал из армии в Вену, где получил разрешение на выезд в Россию, паспорт и рекомендательное письмо Кейзерлинга канцлеру графу М. И. Воронцову¹.

По приезде в Петербург Подгоричани, после аудиенции у императрицы Елизаветы Петровны, получил чин полковника и был определен на службу в гусарский полк, находившийся в Пруссии. Он и его семья поступили в «вечное подданство» России. Семье Подгоричани было отведено на проживание «пространное место» в Киеве. Полковнику были выданы 500 червонцев на покрытие связанных с переездом издержек².

Другой мигрант из Австрийской монархии офицер С. Пишчевич, хорошо знавший Подгоричани, оставил в своих мемуарах его словесный портрет. «Между тем ничего особенного в нем не было, – писал Пишчевич. – Единственно – это его огромная фигура бросалась в глаза. Впрочем, был он настоящий крестьянин и едва грамотный. Но, при всем том, в России его нашло счастье. Все ему шло на руку, и он из всего извлекал выгоду, и так до конца службы, до глубокой старости. Он достиг почестей и богатства. Служил хорошо, но и пальцем бы не повел без какой-либо корысти. Умел зарабатывать, но, должен сказать, все же не был скупым, жил красиво. Он имел и хорошие качества, но жаль, что все подчинял своему интересу. И никто бы не поверил, что человек с такими данными мог потерять большие деньги за картами»³. Пишчевич не отметил главную черту Подгоричани: личную храбрость в боях и полководческий дар.

Подгоричани получил военную подготовку в австрийской армии, одной из лучших армий в Европе. Поэтому он без труда, теперь уже как российский офицер, вошел в состав русской армии, воевавшей в Семилетней войне на территории Восточной Пруссии. Подгоричани принял участие в ее победоносных действиях, особенно отличившись при взятии в 1760 г. Берлина.

В 1766 г. Подгоричани был произведен в генерал-майоры и пожалован земельными владениями. Через два года за участие в войне с польскими конфедератами он получил польский орден Св. Станислава. В 1769 г. генерал был признан в графском достоинстве. Екатерина II неоднократно отмечала в письмах к разным лицам его военную доблесть. Она писала, в частности, А. Г. Орлову: «Что же касается до его усердия и храбрости, а также и искусства в военном деле, о том все не сомневаются»⁴.

Военные дарования Подгоричани отчетливо проявились в войне России с Турцией 1768–1774 гг. В битве при Фокшанах (3–4 января 1770 г. ст. ст.) он командовал Ахтырским, Сербским и Харьковским гусарскими полками. Они взаимодействовали с частями Г. А. Потемкина. Им противостояла 10-тысячная турецкая армия, усиленная двумя десятками пушек. В описании сражения говорилось, что «никогда такой жестокой и так продолжающейся атаки от сего неприятеля не видано» было. В этой битве турки потерпели сокрушительное поражение – потеряли «до тысячи человек отборного своего войска». Русские трофеи составили 6 хороших медных пушек, знамена, 2 большие фуры пороха. При этом казаки и гусары, преследовавшие бегущих турок, «разграбили» стоявший в тылу противника обоз. Тяжелое ранение получил сам командующий турецким войском Сулейман-паша⁵.

Военные части под командованием Подгоричани блестяще проявили себя в сражениях у Рябой могилы (17 июня 1770 г.), на реке Ларге (9 июля), на реке Кагуле (21 июля), где потерпела поражение 150-тысячная армия турок. За мужество, проявленное генерал-майором на Кагуле, Екатерина II выразила ему в рескрипте «удовольствие свое и признательность». Полки Подгоричани участвовали также в осаде и штурме Браилова⁶.

В 1770 г. Подгоричани вышел в отставку в чине генерал-поручика.

В 1772 г. главнокомандующий российской армией генерал-фельдмаршал П. Л. Румянцев представил среди прочих офицеров И. М. Подгоричани к награде. О его заслугах говорилось: «Определенные на сие время от армии, с вверенными им войсками сохраняли целость пропитания армии и на полки хана крымского со всею ордою в ничто обратили»⁷.

И. М. Подгоричани внес заметный вклад в победу России над Турцией, в совершенствование российской военной культуры и укрепление черногорско-российских политических связей. Благополучная судьба Подгоричани в России свидетельствовала о том, что он смог развить и реализовать здесь свои недюжинные полководческие способности и знания на благо второй родины. В патриархальной Черногории с ее гористым ландшафтом, где вооруженные действия черногорцев против турецких войск носили характер партизанской войны, в то время не было условий для линейной тактики (с ее каре), применявшейся в XVIII в. во всех европейских армиях, в том числе австрийской и российской. Военные знания Подгоричани не могли быть в полной мере применены в Черногории. Тем не менее, отъезд из страны талантливых людей, как Подгоричани, был несомненной потерей для нее. Это подтверждает историческую противоречивость такого социального явления, как эмиграция.

Примечания

¹ ПишчевиЬ С. Мемоари. Београд, 1963. С. 379, 380.

² Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. Документы. М., 1984. С. 243–244.

³ Пишчевић С. Указ. соч. С. 381.

⁴ Сборник РИО. СПб, 1867. Т. I. С. 18–19.

⁵ Политические и культурные отношения… С. 293–295.

⁶ Петров А. Война России с Турцией и польскими конфедератами. С 1769–1774 год. СПб., 1866. Т. II. С. 41, 103, 118, 127, 175, 178; Русский биографический словарь. СПб, 1905. Т. XIV. С. 188.

⁷ Политические и культурные отношения… С. 304.

И. Ю. Попович-Липовац – генерал русской службы

А. А. Петров

Черногорец Йован (или, по-русски, Иван Юрьевич) Попович-Липовац, несомненно, являлся чрезвычайно яркой и незаурядной личностью: генерал русской и черногорской армий, писатель, поэт, публицист, участник шести войн и многочисленных восстаний, он был обласкан русскими императорами и черногорским князем (с 1910 г. – королем) Николой и отмечен самыми высокими наградами. Попович-Липовац принадлежит к многочисленной плеяде балканских выходцев, патриотов общеславянского дела, связавших свою судьбу с Россией со времен Восточного кризиса 1875–1878 гг.

Однако биография И. Ю. Поповича-Липоваца до настоящего времени исследована относительно слабо, многие моменты ее не подтверждены документально либо же описываются с фактическими ошибками¹. Основываясь на документах российских архивов (РГВИА и РГИА), я постарался уточнить «русскую часть» биографии героя – все этапы прохождения им русской военной службы.

Йован Попович-Липовац родился 14 июня 1856 г. в селе Граджани, недалеко от Цетинье. Его отец Джуро (или Джоке) Попович был священником и, одновременно, главой местного племени «граджани» ². Через год после рождения сына Джуро Попович-Липовац оказался втянут в междоусобную борьбу против черногорского князя Данила I Петровича Негоша. Князь одолел своих врагов, в результате в 1857 г. Джуро вынужден был вместе со своей семьей покинуть Черногорию и переселиться в австрийские владения – в г. Котор³.

Молодой Йован, в отличие от большинства своих черногорских сверстников, получил хорошее европейское образование. Поскольку его семья переезжала с места на место, он поступил в школу в Которе, а закончил ее в Задаре, в гимназию поступил в Загребе, а окончил ее в Белграде. В 1872 г. Йован Попович-Липовац 16-летним юношей приехал в Россию и поступил в Московский университет. Однако в 1875 г. он ушел с 3-го курса, чтобы принять участие в восстании, разразившемся в Боснии и Герцеговине. «Бросив учебу, Попович-Липовац уехал в австрийскую Костайницу, где был тогда центр организации восстания, сформировал чету (отряд) и жег турецкие пограничные блокгаузы, отличившись в ряде дел и приобретя себе репутацию храбреца»⁴. Когда летом 1876 г. Сербия и Черногория объявили войну Османской империи, Йован Попович-Липовац отправился на родину и вступил в Черногорское войско. Он принял участие в знаменитой битве при Вучьем Доле 17 июля 1876 г., а также отличился в бою с турками 25 августа 1876 г. у села Рогамы, близ Подгорицы. За выказанную в этом деле храбрость он позднее получил черногорскую Золотую медаль «Милоша Обилича»⁵.

После заключения перемирия (в октябре 1876 г.) Попович-Липовац вернулся в Россию. Всеобщее воодушевление в связи с объявлением Россией войны Турции не оставило его равнодушным: 4 июля 1877 г. он поступил рядовым «на правах охотника» (вольноопределяющегося) в Санкт-Петербургский местный батальон, был направлен на Кавказ, где был зачислен в 15-й Тифлисский гренадерский полк, но вскоре – 21 августа – переведен в 13-й Лейб-гренадерский Эриванский Его Величества полк. Одновременно с переводом он успел также выдержать экзамен при Тифлисском пехотном юнкерском училище и был произведен в портупей-юнкера⁶.

Черногорские источники описывают дальнейшие его подвиги следующим образом: Липовац командовал четой добровольцев под названием «Пропащие дети», ходил с нею в разведку и смелые рейды, а при штурме Авлиара со своими охотниками первым ворвался в крепость и собственноручно зарубил турецкого коменданта⁷. К сожалению, многое здесь неверно: в рядах русской армии официально не зафиксировано существование добровольческого отряда «Пропащие дети». Вместо этого при каждом полку существовали специальные «охотничьи команды» (позднее переименованные в команды пеших разведчиков). В Эриванском полку такой командой руководил капитан Шкабич. Но, с другой стороны, в послужном списке Поповича-Липоваца особо подчеркивается, что он «во всех делах командовал охотниками». Все это позволяет предположить, что портупей-юнкер Липовац фактически сформировал при 4-м батальоне полка дополнительную нештатную команду охотников. Похоже, он с успехом применил здесь свой опыт партизанского вожака.

На горе Авлиар, которая являлась ключевым пунктом турецкой позиции, не было крепости: там располагался редут на три орудия, а ниже его были вырыты в несколько рядов стрелковые окопы. В ходе Авлиар-Аладжинского сражения, 3(15) октября 1877 г., Эриванский гренадерский полк (при поддержке тифлисских гренадер) взял штурмом эту высоту, что привело к полному разгрому турецкой армии Мухтар-паши и пленению ее остатков. Первыми на редут ворвались штабс-капитаны Федюкин и Савониус, прапорщик Крапивин и подпоручик Рутковский, а также нижние чины 2-й и 4-й стрелковых рот. При этом полк потерял убитыми и ранеными 15 офицеров и 405 рядовых⁸. За этот подвиг 207 солдат и унтер-офицеров гренадерской бригады были награждены Знаками отличия Военного ордена (в обиходе именуемыми солдатскими Георгиевскими крестами). Среди них был и Попович-Липовац, получивший Георгиевский крест 4-й степени⁹.

Личный подвиг нашему герою удалось совершить полтора месяца спустя, 24 октября 1877 г., во время преследования турок, разбитых в предыдущий день в сражении на горном хребте Деве-Бойну. В ходе него командир 4-й стрелковой роты штабс-капитан Карамзин заметил отставшую турецкую батарею и выслал наперерез ей один взвод (40 стрелков) под командованием Поповича-Липоваца. Тому удалось настигнуть батарею, турецкая прислуга была переколота штыками в рукопашной схватке, причем стрелок Юпин заколол турецкого полковника, сабля которого была позже передана эриванцами генералу Гейману. В результате у неприятеля было захвачено 8 орудий и 32 зарядных ящика¹⁰. Этот новый подвиг Липоваца был оценен начальством очень высоко: приказом по Кавказской армии и Кавказскому военному округу за 436 от 19 ноября 1877 г. он был, минуя 2-ю и 3-ю степени Георгиевского креста, награжден сразу 1-й степенью этого знака, за 14. Это, несомненно, была экстраординарная награда, тем более, что приказ о ней, подписанный великим князем Михаилом Николаевичем, касался одного лишь черногорца, и в нем не упоминался никто другой из отличившихся в этом деле¹¹.

По окончании войны высочайшим приказом от 27 июня 1878 г. Попович-Липовац «за отличие в делах против турок» был произведен в офицеры, причем не в Эриванский полк, а сразу в гвардию – прапорщиком в Лейб-гвардии Гренадерский полк, что являлось уже второй экстраординарной наградой. Как известно, офицеры полков русской гвардии имели привилегию на общем полковом собрании принять или отвергнуть назначаемого к ним нового офицера. Молодой черногорец слишком сильно отличался от общей массы гвардейских офицеров, и поэтому неудивительно, что полковое офицерское собрание не приняло его: 31 июня 1878 г. он был «исключен из списков полка». Однако уже 12 июля 1878 г. приказом по войскам гвардии и Петербургского военного округа Попович-Липовац был «прикомандирован к запасному батальону Лейб-гвардии Гренадерского полка». Таким образом, несмотря на постановление офицерского полкового собрания, Липовац сохранил за собой все права и преимущества гвардейского офицера; более того, 30 августа того же года он был произведен в подпоручики¹².

Наконец, в том же году ему было пожаловано 400 десятин земли в Бердянском уезде Таврической губернии. Обстоятельства получения этой награды проясняет всеподданнейший доклад по Временному отделу министерства государственных имуществ, датированный 11 октября 1878 г.:

«Начальник штаба гвардейского корпуса сообщил, что подпоручик Лейб-гвардии Гренадерского полка Попович-Липовац обратился к Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику цесаревичу с ходатайством о назначении ему в собственность участка земли, и что Его Императорское Высочество, принимая полное участие в этом офицере, ввиду оказанных им в минувшую войну боевых отличий, поручил ему, Свиты Вашего Императорского Величества генерал-майору Розенбаху, просить Министра Государственных Имуществ исходатайствовать

Высочайше Вашего Императорского Величества соизволения на пожалование подпоручику Поповичу-Липовацу участка земли в количестве 400 десятин».

На полях этого доклада Александр II оставил краткую резолюцию «Согласен. Ливадия. 17 октября 1878 г.»¹³.

Как видно из документов, существовала программа наделения землей выходцев из славянских народов Балканского полуострова (утвержденная 12 июня 1868 г.), и для этой цели были выделены земли в Бердянском уезде Таврической губернии. По окончании русско-турецкой войны, очевидно, было решено использовать право на пожалование землей как дополнительную награду. Всего за 1878 год было пять случаев наделения землей, из них два можно назвать чисто «наградными», а в двух других небольшие участки прирезались старым поселенцам, чьи семьи разрослись и не могли прокормиться с первоначального надела. Кроме Поповича-Липоваца, участок в 400 десятин получил также черногорский уроженец, прапорщик 47-го Украинского пехотного полка Иванович, за которого просила великая княгиня Александра Иосифовна, супруга Главнокомандующего русскими войсками на Дунайском театре боевых действий великого князя Николая Николаевича (Старшего)¹⁴. Липовац назвал свое имение «Деве-Бойну»; оно располагалось недалеко от почтовой станции Гольбштадт и городка Большой Токмак. На обзаведение хозяйством ему была выдана ссуда в размере 1000 рублей. Очевидно, наш герой получил столь высокие награды за свои подвиги потому, что, как видно из процитированного выше документа, сумел обрести высочайшего покровителя, которым стал наследник престола великий князь Александр Александрович, будущий император Александр III.

Год спустя Попович-Липовац принял участие в первой Ахал-Текинской экспедиции 1879–1880 гг. под руководством генерал-адъютанта И. Д. Лазарева, а затем, после его смерти в пути, заменившего его генерал-майора Н. П. Ломакина. Это был, наверное, самый неудачный поход в истории покорения Россией Средней Азии. Заготовка припасов и верблюдов для их транспортировки не была выполнена в полной мере, а после смерти Лазарева временно командовавший экспедиционным отрядом генерал Ломакин и его ближайшие помощники думали лишь о том, как бы не упустить возможность стяжать для себя славу победителей. В результате поход окончательно принял характер набега, без должного обеспечения пройденной территории, и к текинской крепости Денгиль-Тепе отряд подошел в явно недостаточных силах. Неподготовленный штурм ее 28 августа 1879 г. закончился неудачей, а отсутствие припасов и огромное количество раненых, под которых не было даже повозок, вынудило Ломакина на следующий же день поспешно начать отвод отряда к побережью. В глазах текинцев это выглядело как постыдное бегство русских.

Какую должность официально занимал подпоручик Попович-Липовац в составе экспедиционного отряда, пока установить не удалось. Известно лишь, что во время штурма Денгиль-Тепе 28 августа 1879 г. он руководил командой охотников, выделенной из состава колонны начальника пехоты Ахал-Текинского отряда свиты его величества генерал-майора графа Борха. Позднее Борх в донесении генералу Ломакину описал действия Липоваца следующим образом: «В деле 28 августа подпоручик Попович-Липовац, по моему личному приказанию, во главе охотников в числе 165 человек впереди штурмовых колонн первым бросился на укрепленную позицию при Денгле-Тепе¹⁵ и занял вал; бросился в находящиеся за ним и защищаемые неприятелем кибитки, чем значительно облегчил наступление штурмовых колонн. Оставаясь до конца дела в занятых им позициях, он отступил последний, пробившись сквозь массу окружавшего его неприятеля штыками, а потому ходатайствую о награждении его орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом»¹⁶.

Другой участник экспедиции писал об этом в своих воспоминаниях несколько иначе: «На правом фланге, против выдвинувшихся из аула кибиток, пошел с охотниками подпоручик лейб-гренадерского полка Попович-Липовац… Идя к кибиткам под сильным огнем неприятеля, охотники дружно пели: "Ах, вы сени, мои сени…". С этой песней они ворвались в аул и с этой же песнею умирали в рукопашной схватке, происшедшей между кибитками. Охотники Липоваца отступили последними. Но из 50 вернулось лишь 13…»¹⁷.

Сам Попович впоследствии утверждал, что в этом деле он был ранен и спас знамя¹⁸; однако, согласно послужному списку, он лишь получил контузию (да и то ее факт был официально зафиксирован в 1900 г.)¹⁹, в официальном же списке офицеров, раненных в этом деле, его фамилия не значится. За мужество, проявленное при этом штурме, Попович-Липовац был 26 августа 1880 г. награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (дававшим его кавалеру право на российское дворянство)²⁰.

В начале 1882 г. Липовац покинул Россию, чтобы принять участие в новом восстании в Боснии и Герцеговине, на этот раз направленном против Австро-Венгрии. Эта его деятельность едва не привела к международному конфликту. В мае 1882 г. австрийцы передали русскому правительству ноту, в которой выражали обеспокоенность тем, что, по их сведениям, на территории Болгарии, в Софии, с начала апреля 1882 г. практически открыто формировался отряд добровольцев под предводительством двух черногорцев, отставных офицеров русской службы Ивановича и Поповича-Липоваца, собиравшийся затем отправиться через Сербию в Герцеговину на помощь повстанцам. Отряд этот состоял из 80 черногорцев, приехавших в Болгарию на заработки, а русский консул

M. А. Хитрово снабдил его бойцов деньгами и необходимыми документами. В 20-х числах апреля отряд выступил из г. Берковац, но до Герцеговины так и не добрался: 12 мая его задержали сербские власти в районе Ужицы. Добровольцы отряда пробыли под арестом около шести недель, после чего были высланы назад в Болгарию, а Попович-Липовац должен был дать обязательство выехать в Россию и больше не возвращаться «на поле битвы»²¹.

Во всех биографиях Поповича-Липоваца говорится, что он ушел с русской службы для того, чтобы принять участие в восстании. Однако анализ документов говорит об обратном: из заключения в Ужицкой крепости Попович и его товарищи должны были выйти в конце июня, а в послужном списке указывается, что он был высочайшим приказом от 5 июля 1882 г. «по домашним обстоятельствам уволен от службы»²². Получается, что свой поход Липовац затеял, находясь на действительной службе в русской армии, в отставку же был уволен сразу по возвращении своем в Петербург, очевидно, чтобы замять скандал. В продолжение царствования Александра III Липовац более не пытался вернуться на русскую службу. Вместо этого он отправился в Черногорию.

Согласно воспоминаниям черногорского литератора Симо Матавуля, наш герой появился в Цетинье в конце 1883 г. Вскоре по приезде Попович-Липовац был приглашен на аудиенцию к князю Николе Черногорскому, а из кабинета вышел уже в должности личного княжеского адъютанта! Возможно, свою роль здесь сыграло определенное «родство душ». Князь Никола, кроме всего прочего, был поэтом и как раз в это время писал драму «Балканская царица». Попович-Липовац, сам будучи писателем и поэтом, немедленно вошел в «дискуссионный клуб» ближайших «советчиков», которых князь, написав очередной отрывок, немедленно звал на его прочтение и обсуждение. Вскоре драма была закончена, и наш герой в качестве актера-любителя принял участие в ее постановке²³. Таким образом, литературная деятельность помогла Липовацу сразу же выдвинуться при черногорском дворе. В этот период он напечатал около сотни своих стихотворений в черногорских газетах: «Црногорка», «Глас Црногорца», «Зета», «Нова Зета», «Луча» и в других, выходивших за пределами Черногории, – «Српска зора», «Словинац» и «Явор»²⁴, попробовал себя и в драматургии, но потерпел здесь неудачу.

В 1883 г., в тот год, когда Попович-Липовац вернулся в Черногорию, в Петербурге вышло в свет на русском языке его главное прозаическое произведение – книга «Россия и Черногория со времен Петра I». Она писалась не один год, и будущие ее главы выпускались Липовацем в виде отдельных статей в русскоязычной печати еще в 1874 и в 1879 гг. В этой книге самым тщательным образом были описаны и разобраны основные черты характера черногорца и черногорки. Простые патриархальные отношения, существовавшие в Черногории на тот момент, родственные связи, вопросы веры и верности православию, мораль, обычаи и традиции и вообще все этнографические и психологические особенности народа – всему этому нашлось место на страницах книги. Книга написана очень живо, прекрасным русским литературным языком и читается буквально на одном дыхании. Она не могла не привлечь внимания русской общественности, которая чрезвычайно интересовалась положением балканских славян. Не удивительно, что эта книга была дважды переиздана – в 1887 и в 1890 гг.; ее высоко оценил русский ученый П. А. Ровинский в своей рецензии, вышедшей в «Журнале министерства народного просвещения» в августе 1884 г. Однако он при этом отметил несоответствие названия книги – «Россия и Черногория со времен Петра I» – ее содержанию. Липовац учел это замечание, и в дальнейшем второе и третье издания книги вышли уже под новым заголовком – «Черногорцы и черногорские женщины. Россия и Черногория».

О военной стороне деятельности Поповича-Липоваца в Черногории известно чрезвычайно мало. Он впоследствии утверждал, что исполнял в черногорской армии роль инструктора, но неизвестно, кем именно он командовал, кого и чему конкретно обучал. Как личный адъютант князя, Липовац должен был участвовать в государственной жизни, в принятии важных политических решений; но и об этом мы ничего не знаем. В 1890 г. он получил чин бригадира (бригадного генерала) и должность командира Приморской бригады²⁵.

Примерно в это же время он женился на Анне Степановне Радонич²⁶. У них было четверо детей: Елена (родилась 2 мая 1892 г.), Владислав (родился 29 января 1895 г.), Вера (родилась 6 апреля 1896 г.) и Георгий (родился 6 сентября 1897 г.)²⁷. При этом Липовац никогда до конца не порывал связей с Россией. Так, в 1893 г. он в первый раз обратился с ходатайством о пожаловании ему российского дворянства, как кавалеру ордена Св. Владимира. 12 января 1894 г. Таврическое дворянское депутатское собрание признало за ним права потомственного дворянина, но месяц спустя Сенат отменил это решение, поскольку Попович-Липовац не принял присягу на русское подданство ²⁸. И все же весной 1898 г. нашему герою пришлось покинуть Черногорию; причиной отъезда стал острый личный конфликт с княжеским семейством. В архиве при музее короля Николы в Цетинье удалось обнаружить следующую собственноручную записку Поповича-Липоваца, датированную 11 февраля 1898 г.:

«Я, нижеподписавшийся Йован Липовац, бывший бригадир Приморской Нахии, клянусь Богом живым и своей честью, что никогда и ни в коем случае, ни одной живой душе – как иностранцу, так и черногорцу, я не говорил, что Его Высочество престолонаследник посягал на честь моей жены»²⁹.

Как явствует из текста этой записки (а также двух последовавших за ней писем к князю), наш герой стремился потушить грандиозный скандал (скорее всего – сплетню, пущенную третьим лицом), надеясь на беспристрастный суд князя. Но, похоже, князь Никола решил в этой ситуации сделать своего бывшего адъютанта «козлом отпущения». В конце февраля Липовац был изгнан из Черногории³⁰.

Вернувшись в Россию, он в июне 1898 г. вновь возбудил прошение о принятии его в русское дворянство. На этот раз препятствий для этого усмотрено не было, и 5 ноября 1898 г. Попович-Липовац официально стал русским дворянином³¹. Он некоторое время исполнял обязанности предводителя дворянства Бердянского уезда Таврической губернии, но при этом не уставал хлопотать о своем возвращении на русскую военную службу. И здесь судьба его внезапно приняла удивительный оборот.

5 декабря 1902 г. министр императорского двора барон Фредерикс направил военному министру генерал-адъютанту Куропаткину следующее письмо:

«Милостивый государь Алексей Николаевич!

26-го сего ноября во время торжества праздника ордена Святого Георгия в Ливадии, Государю Императору благоугодно было осчастливить разговором отставного поручика и бывшего адъютанта Его Королевского Высочества князя Николая Черногорского Ивана Юрьевича Поповича-Липоваца, после чего Его Императорское Величество Высочайше повелел мне сообщить Вашему Высокопревосходительству, в виду его ходатайства, о представлении всеподданнейшего доклада, с Вашими соображениями по принятию вновь на службу Поповича-Липоваца с чином, соответствующим настоящим чинам его сверстников в Л. Гв. Гренадерском полку и с предоставлением ему, буде сочтете это возможным, какой-либо должности, на которой он бы мог приносить пользу службе»³².

Неделю спустя, 14 декабря, Куропаткин получил собственноручное письмо Липоваца, в котором тот подробно описывал детали своей встречи и беседы с Николаем II:

«Его Величество, после того, как изволил выразиться, что знает мои боевые заслуги, мою молодецкую службу, как постоянного командира охотников, знал и мою службу как д. предв. дворянства в Тавр. г. Берд, у., зная, что я состоял под личным покровительством Его почившего Родителя, милостью которого я никогда не злоупотреблял, – спросил, не желал ли бы я снова поступить на службу Его Величества.

Мой ответ был: "Желал бы, если поступлением на службу не потеряю права на воспитание детей, которым правом пользуюсь как раненый 2-го раз., и если меня приняли бы по гвардии в сравнении со сверстникамы, или чином меньше по службы в черногорских войсках".

Государю Императору на это было угодно сказать, чтобы я насчет детей не беспокоился, что этот вопрос Он устроит, что касается чина, и поступления на службу, поезжайте к генералу Куропаткину от Моего имени, скажите ему, что Я Вас послал; Я уверен, что он зделает для Вас все, что можно, тем более, что Вы еще можете принести пользы службы и Отечеству. Скажите ему, – буквально повторите, что Я, "дорожа памятью Моего дорогого Родителя, желал бы Вас от души устроить, еще скажите ему, что бы он об Вас лично Мне зделал доклад, впрочем, Я прикажу генералу Мосолову написать ему". Безконечно осчастливленный Монаршею милостью, я уехал в Ялту»³³.

К письму была приложена докладная записка Липоваца, в которой он уточнял свои желания: «Я, как единственный признанный черногорским правительством генерал, вполне надеюсь на высокую милость Его Величества, быть принятым на службу или чином меньше, или в сравнение со сверстниками по Л.-Гв. Гренадерскому полку, зачислив меня только в списки полка, с которым связана моя боевая служба, – прикомандировать меня куда угодно будет Вашему Высокопревосходительству – в этом случае применить ко мне закон об русских офицерах, которые служили в Болгарии, тем более что я в последнюю турецкую войну за боевые отличия получил 4 награды и вполне подхожу под Высочайшую милость, дарованную 28 ноября с. г. участникам войны, получившим 3 боевые награды»³⁴.

Подобная просьба императора была равносильна приказу, и Куропаткину не оставалось ничего другого, как только исполнить волю монарха. Впрочем, похоже, и он был несколько ошарашен чрезмерностью высочайших милостей. Уйти со службы поручиком, а вернуться гвардейским полковником – такое «уравнение в чинах со сверстниками» обычно делалось лишь для представителей иностранных царствующих династий и их ближайших родственников! Резче всего неудовольствие по поводу столь стремительного взлета выразил ближайший помощник Куропаткина генерал В. В. Сахаров³⁵, однако его особое мнение не было принято во внимание.

16 декабря 1902 г. Куропаткин представил Николаю II всеподданнейший доклад следующего содержания³⁶:

«Вашему Императорскому Величеству благоугодно было выразить желание относительно принятия на службу в нашу армию черногорского уроженца Поповича-Липоваца, служившего уже в Л.-Гв. Гренадерском полку и вышедшего в отставку подпоручиком в 1882 г.