Текст книги "Сценарист. Альманах. Выпуск 5"

АННА (по-французски): …на ужин?..

Милорадович медленно наклоняется, целует ей руку. Анна вздрагивает, убирает руку чуть поспешнее, чем это было бы вежливо.

ГОЛОС БАСИНСКОГО (за кадром, по-французски): Да. Да, конечно.

Анна смотрит на Басинского. Улыбается, отходит от Милорадовича и подходит к Басинскому, протягивает ему руку. Басинский припадает губами к ее руке.

Милорадович смотрит на них.

ИНТ. СТОЛОВАЯ – ВЕЧЕР

Во главе роскошно накрытого большого стола сидит Анна. Слева от нее – Басинский, справа – ПРИЖИВАЛКА (42), полноватая старая дева в очках. Напротив Анны сидит Милорадович. Он не сводит глаз с Анны.

АННА (по-французски, Басинскому): Отец считал, что женщина в силу природы своей не способна даже мысленно прикоснуться к военному делу…

МИЛОРАДОВИЧ (на плохом французском): Военное дело есть наивысшее искусство, богом созданное для преумножения… преумножения…

Не может подыскать слово, смешивается и замолкает.

Неловкая пауза. Анна и Басинский смотрят на Милорадовича.

Басинский крякает.

БАСИНСКИЙ (улыбаясь, по-французски): А как же Орлеанская… Дева?

Приживалка вздрагивает. Анна улыбается Басинскому.

АННА (по-французски): Женщина, по мнению папá, создана для того, чтобы преумножать красоту в мире.

Милорадович разрезает ножом на тарелке кусочек мяса – чуть резче, чем нужно.

БАСИНСКИЙ (по-французски): Отец ваш истинно был мыслитель. Философ.

Слышится резкий скрежет металла о фарфор. Анна смотрит на Милорадовича. Тот поднимает нож от тарелки: мясо на его тарелке искромсано в мелкие куски.

АННА (по-французски): Но и на войне есть место бесконечно красивым вещам.

БАСИНСКИЙ (по-французски): Что же графиня считает красивым в нашем военном деле?

Пауза.

Милорадович поднимает глаза и встречается взглядом с улыбающейся Анной. Переводит взгляд на Басинского – тот тоже смотрит на него и ждет.

МИЛОРАДОВИЧ (на плохом французском): Да. Да… абсолютно.

Пауза.

Анна смотрит на Милорадовича.

АННА (по-русски): Милосердие… Петр Николаевич.

Милорадович смотрит на Анну.

АННА (по-русски): Давайте лучше поговорим о милосердии.

Анна поворачивается к Басинскому. Он улыбается и берется за вилку с ножом. Милорадович свой нож сжимает в руке и осторожно кладет рядом с тарелкой.

Вдруг дверь в столовую с грохотом распахивается. На пороге стоит запыхавшийся поручик Васин. За ним – ПРИСЛУГА (30), толстая тетка в сарафане, которая пытается его удержать.

ПРИСЛУГА: Не велено… столовают!.. не велено…

Васин вырывается из рук прислуги и делает шаг вперед. Он раскрывает рот, как рыба, вынутая из воды, подбородок его трясется.

Все оборачиваются к нему. Васин смотрит то на Милорадовича, то на Басинского.

Молчание.

МИЛОРАДОВИЧ: Поручик?..

ВАСИН: К усадьбе подошел… корпус Мюрата. Двадцать пять… тысяч…

За кадром – звон, как будто на тарелку уронили что-то металлическое. Все оборачиваются на Басинского. Тот недоуменно поднимает нож и вилку, которые держит в руках: у него все в порядке.

Милорадович смотрит на приживалку. В ее дрожащей руке зажат расколотый хрустальный бокал, из которого выливается красное вино. Оно бежит по ее дрожащим пальцам, стекает в тарелку, которая расколота надвое упавшим на нее тяжелым серебряным ножом, и расплывается бордовыми пятнами на белоснежной скатерти.

НАТ. ГАЛЕРЕЯ – НОЧЬ

Милорадович стоит, держась за перила галереи, и смотрит в парк. В ярком свете луны тени деревьев, пересекающие парковые дорожки, кажутся резкими, черными.

Тишина.

БАСИНСКИЙ (за кадром): Ваше высокопревосходительство, умоляю… не губите.

Милорадович оборачивается. У него за спиной стоят Басинский и Васин. Оба вытянулись во фрунт, руки обоих лежат на эфесах сабель.

Милорадович смотрит на руку Васина: его пальцы слегка дрожат.

МИЛОРАДОВИЧ: Что, поручик… Не хочется умирать… за дочь героя турецких кампаний?

Пауза.

Васин всхлипывает и мотает головой. Басинский смотрит на него мельком.

БАСИНСКИЙ: Прикажите отступить, Михайло Андреевич… Фуражиры ведь… даст бог, не тронут здесь никого.

За кадром – скрип открывающейся двери. Темную галерею разрезает широкий луч теплого света, проходит по лицу Милорадовича, высвечивает испуганное лицо Васина, мрачное лицо Басинского. Гаснет.

МИЛОРАДОВИЧ: С рассветом развернуться боевым порядком.

Пауза. Басинский смотрит на Милорадовича.

МИЛОРАДОВИЧ (саркастически): Вышлют разведчиков, сосчитают наши штыки – и поворотятся.

БАСИНСКИЙ: Государь ожидает нас в Можайске…

МИЛОРАДОВИЧ (резко): Выполнять!

Басинский разворачивается и с грохотом сбегает с галереи в парк. Васин мгновение медлит, потом сбегает вслед за ним.

Милорадович снова поворачивается к парку, смотрит, как Басинский и Васин скачут на лошадях по аллее; по ним скользят резкие черные тени деревьев.

ГОЛОС АННЫ (за кадром): Мой отец ставил воинскую доблесть превыше всего.

Пауза.

Милорадович не оборачивается.

ГОЛОС АННЫ (за кадром): Он любил войну…

МИЛОРАДОВИЧ: А… вы?

Рядом с Милорадовичем появляется фигурка в призрачном белом платье – это Анна, она тоже облокачивается о перила и смотрит в парк.

АННА: Война проявляет лучшее и худшее в человеке. Вы и сами это прекрасно знаете.

Милорадович смотрит на Анну. Она смотрит на деревья в парке.

АННА: Мужчина на войне превращается в рыцаря. Честного, сильного, благородного…

Милорадович поворачивается к Анне всем телом.

АННА: И есть лишь одно ужасное, отвратительное качество души человеческой, которое проявляется именно на войне. И нигде больше.

Анна поворачивается к Милорадовичу и смотрит ему прямо в глаза. Милорадович смотрит на нее. Медленно, как во сне, берет ее за руки.

АННА (медленно): Безрассудная жертвенная храбрость.

Милорадович отдергивает руки от ее рук, как будто взялся за раскаленный металл.

МИЛОРАДОВИЧ: Она вам… отвратительна?

Анна делает шаг к Милорадовичу. Тот отступает. Анна делает еще один шаг, берет его за руку. Милорадович застывает, закрывает глаза, потом снова открывает их и смотрит на свою руку в руке Анны.

АННА: Я вас прошу, Михаил Андреевич. Ради меня.

Милорадович смотрит, как Анна берет его руку в обе руки. Потом поднимает глаза на нее. Анна смотрит на него в упор, ее глаза неожиданно очень близко.

АННА: Уходите.

Пауза.

Милорадович смотрит на Анну.

МИЛОРАДОВИЧ: Вы просите… невозможного.

Пауза.

Анна отпускает руку Милорадовича.

Слышится шелест платья, быстрый стук каблуков по лестнице галереи, скрип гравия на дорожке в парке.

Милорадович смотрит на свои руки – они пусты. Пальцы отбрасывают резкие черные тени на ладони.

Милорадович смотрит в парк. Там, между резкими черными тенями деревьев, мелькает призрачная фигурка в белом платье.

НАТ. ЛАГЕРЬ В ПАРКЕ – УТРО

Рожок играет сбор. Палатки свернуты; солдаты грузят их на подводы.

Полки, выстроенные походным порядком, занимают половину парка и дорогу, ведущую за ворота усадьбы. Тихон становится в строй и видит, что место перед ним пусто.

Данила в полной выкладке, со штыком и ранцем, стоит под деревом и обнимает рыдающую девушку-крестьянку: на голове у нее – красный платок в белый горох. Он неловко пытается ее утешить, похлопывает по спине.

ДАНИЛА: Ну не реви… не реви… французы – добрые…

Девушка рыдает еще громче. Она стаскивает с себя платок, утирается им и отдает его Даниле. Тот смотрит на платок непонимающе.

Непонятно откуда взявшийся Тихон отвешивает Даниле подзатыльник. Данила оборачивается.

ДАНИЛА: Тихон Матвеич… Так я ж…

Извиняющимся жестом показывает на рыдающую девушку с платком. Тихон отвешивает ему еще один подзатыльник.

ТИХОН: Бери, дурень.

Данила берет у девушки платок. Девушка улыбается сквозь слезы. Данила улыбается в ответ. Девушка закрывает лицо рукавом, поворачивается и убегает. Данила смотрит ей вслед, потом резко садится и стаскивает с себя сапог. На ноге у него нет портянки.

Милорадович верхом на лошади смотрит, как строятся его полки. Рядом с ним на лошадях – Басинский и Васин.

БАСИНСКИЙ: Ваше высокопревосходительство… Спасибо.

Милорадович морщится.

МИЛОРАДОВИЧ: Труби.

Васин машет рукой. Раздаются военные рожки. Полки начинают двигаться вперед, постепенно выходят на дорогу за ворота усадьбы.

Милорадович оглядывается на дом. На веранде виднееся призрачная фигурка в белом платье.

Солдатские сапоги маршируют в пыли. Катятся тяжелые колеса телег.

Белая фигурка на веранде поворачивается и исчезает в дверях дома.

МИЛОРАДОВИЧ (Басинскому): Есть ли… обходная дорога?

БАСИНСКИЙ: Окрест усадьбы? Есть. Низиною вдоль реки… Да только она опять сюда выходит.

Милорадович смотрит на исчезающие за воротами полки, потом на дом. На веранде никого нет.

МИЛОРАДОВИЧ: Сколько верст, ежели кругом?

БАСИНСКИЙ: Верст пять…

С беспокойством смотрит на Милорадовича. Тот снова оглядывается на усадьбу.

МИЛОРАДОВИЧ: Прикажи полкам идти в обход.

Басинский смотрит на Милорадовича, потом на Васина. Васин пожимает плечами.

БАСИНСКИЙ: Ваше высокопревосходительство… обходная дорога никуда не ведет.

МИЛОРАДОВИЧ: Это мы еще посмотрим.

Смотрит на Басинского. Басинский пожимает плечами и пришпоривает лошадь.

НАТ. КУСТЫ У ДОРОГИ – ДЕНЬ

В небольшом овраге в кустах лежат трое солдат во французской форме: это ПЬЕР (26), ДЖАКОМО (22) и ГУСТАВО (24). У Пьера в руках лист бумаги, он перечеркивает в нем угольком ряды из вертикальных черточек, по пять черточек за раз. Шевелит губами, считает. Джакомо и Густаво лениво смотрят на дорогу.

За кустами видна дорога, по которой нескончаемым потоком шагают русские полки.

ГУСТАВО (по-французски, с акцентом): Это всего лишь русский авангард, Пьетро. Что тут считать?

Пьер шевелит губами, зачеркивает свои черточки. Густаво потягивается. Джакомо поправляет ветки кустов, чтобы было лучше видно.

ГУСТАВО (по-французски): Все. Сиеста.

Пьер мельком взглядывает на него.

ПЬЕР (по-французски): Сейчас пройдут – тогда… сиеста.

Джакомо смотрит, как Тихон толкает в спину Данилу. Тот спотыкается. Из правого сапога Данилы свисает кусок красного в белый горох платка.

ДЖАКОМО (по-итальянски): Странная все-таки форма у этих русских…

Густаво смотрит на дорогу.

ПЬЕР (по-французски): Что он сказал?

ГУСТАВО (по-французски): Сиеста.

ПЬЕР (по-французски): Он не сказал слова «сиеста».

ГУСТАВО (по-французски): В итальянском языке есть много слов для обозначения сиесты.

ДЖАКОМО (по-итальянски, радостно): Сиеста? Си!

Пьер хмурится, шевелит губами, считает.

НАТ. НИЗИНА – ДЕНЬ

Заросшая высокой травой и низкими кустами дорога. По ней идут полки солдат – с трудом, протаптывая себе путь в высокой растительности. Лошади тянут застревающие в траве подводы.

Потный Данила толкает застрявшую подводу в гору. Рядом с ним – потный Тихон. На колесо подводы намоталась трава. Тихон штыком режет ее, Данила налегает. Слышится треск травы, подвода сдвигается с места. Данила и Тихон вместе с ней выходят на пригорок и оглядываются. За ними – заросшая бурьяном дорога в низине, по всей длине которой русские полки сражаются с зарослями.

Данила смотрит вперед – впереди расстилается пыльная дорога мимо усадьбы. Впереди видны русские полки.

Данила смотрит на Тихона.

ДАНИЛА: Мы же тут уже…

Тихон молча отвешивает ему подзатыльник.

НАТ. КУСТЫ У ДОРОГИ – ДЕНЬ

Между ветвями кустов видна дорога, по которой продолжают идти русские полки.

Пьер заполняет своими черточками весь лист бумаги и переворачивает его. Джакомо и Густаво переглядываются. Густаво смотрит на солнце – оно поднялось в зенит.

НАТ. ВОРОТА УСАДЬБЫ – ДЕНЬ

Милорадович верхом на лошади в тени деревьев, смотрит, как мимо усадьбы идут русские полки. К нему подъезжает запыхавшийся Басинский.

БАСИНСКИЙ: Ваше высокопревосходительство…

Милорадович смотрит на Басинского. Тот медлит, потом набирается храбрости.

БАСИНСКИЙ: Полдень уже.

Милорадович смотрит на солнце – оно в зените.

МИЛОРАДОВИЧ: Продолжайте.

Басинский смотрит на него, потом молча поворачивает лошадь и уезжает.

НАТ. КУСТЫ У ДОРОГИ – ДЕНЬ

Пьер зачеркивает последние пять палочек на своем листе – лист полностью заполнен, места больше нет. Он опускает бумагу и смотрит на дорогу.

По дороге идут русские полки.

Пьер смотрит на Густаво. Тот смотрит на него, потом переводит взгляд на Джакомо. Джакомо смотрит на дорогу.

В строю русских идет Данила. Из его сапога свисает кусок красного в белый горох платка.

ДЖАКОМО (по-итальянски): А этого русского я уже видел…

Густаво смотрит на дорогу – там идут русские солдаты. Данилы среди них нет.

ПЬЕР (по-французски): Что он сказал?

ГУСТАВО (по-итальянски): Какого?

ДЖАКОМО (по-итальянски): Ну, того… с красной тряпкой на левой ноге.

ГУСТАВО (по-итальянски): На правой ноге, идиот. Не знаешь, где право, где лево?

ДЖАКОМО (по-итальянски): Твоя мать-проститутка зачала тебя от паршивого дворового кобеля на задворках скотобойни!

ПЬЕР (по-французски): Что он сказал?

Пауза.

ГУСТАВО (по-французски): Сказал, что все русские на одно лицо.

Пьер смотрит на дорогу. По дороге идут русские полки.

ИНТ. ИЗБА В СТАВКЕ МЮРАТА – ДЕНЬ

Повсюду разбросан крестьянский скарб – вышитые рушники, ведра, подушки-думки. В углу – полка с иконой Богородицы и погасшей лампадкой. Под иконой – засохшие полевые цветы и несколько яблок.

Над столом, вытащенным на середину маленькой комнатки, стоит, склонившись, МЮРАТ (44) – красивый мужчина в щегольском мундире и орденах. Он смотрит в разложенную перед ним карту.

Все разговоры в этой сцене – по-французски.

МЮРАТ: По нашим сведениям, небольшой русский авангард продвигался к Можайску. Откуда здесь целая армия?!

Мюрат поднимает глаза. Напротив него стоит, вытянувшись во фрунт, Пьер.

ПЬЕР: Ваше величество… Русские называют Милорадовича крылатым генералом.

Мюрат прищуривается.

МЮРАТ: Вы хотите сказать, поручик… он прилетел?

Пьер вытягивается еще сильнее. Мюрат закатывает глаза, замечает икону в углу, подходит. Медлит, потом берет с полки под иконой яблоко, надкусывает его. Жует.

ИНТ. ДОМ ОРЛОВОЙ-ЧЕСМЕНСКОЙ – ДЕНЬ

По роскошным анфиладам дома быстро идет Милорадович. Перед ним семенит прислуга, распахивая одни двери за другими. Милорадович придерживает саблю рукой. Его сапоги чеканят шаг по зеркальному паркету, в котором отражается солнце, льющееся в окна.

Прислуга распахивает перед ним последнюю дверь и кланяется. Милорадович входит в малую гостиную.

ИНТ. МАЛАЯ ГОСТИНАЯ – ДЕНЬ

В светлой комнате с простым, но элегантным убранством у окна сидит Анна в белом кисейном платье. Она оборачивается.

Милорадович застывает на середине комнаты, не решаясь подойти.

МИЛОРАДОВИЧ: Корпус Мюрата… французы ушли, сударыня.

Анна смотрит на Милорадовича. Улыбается. Милорадович улыбается в ответ.

АННА: Вы победили… без единого выстрела.

МИЛОРАДОВИЧ: За вас… я бы дрался до последней капли крови.

Анна смотрит на него. Вдруг в ее лице что-то ломается, она зажимает рот рукой и отворачивается. Плечи ее дрожат.

Милорадович смотрит на нее. Потом нерешительно подходит. Тянется к ее плечам рукой, не решается коснуться их.

МИЛОРАДОВИЧ: Сударыня… Анна… Алексеевна…

Анна поворачивается и смотрит на него. Ее лицо спокойно, глаза сухи.

АННА: Вы, быть может, знаете… Я была помолвлена.

Милорадович быстро убирает руку от ее плеча, кладет ладонь на эфес сабли.

МИЛОРАДОВИЧ (ровно): Не имел чести.

АННА: Жених мой… обещал вернуться ко мне… с победою…

Пауза.

Рука Милорадовича сжимается на эфесе сабли.

АННА: С полей Аустерлицских.

Анна смотрит на стену. Милорадович поворачивается туда же – там висит парадный портрет Николая Каменского на лошади.

МИЛОРАДОВИЧ: Каменский…

Пауза.

Милорадович решительно становится перед Анной на одно колено, берет ее за руку.

МИЛОРАДОВИЧ: Анна… Анна Алексеевна… Я…

Анна смотрит на него с легкой грустной улыбкой.

АННА: Я буду… молиться за вас, Михаил Андреевич.

Она высвобождает руку, встает, идет бесцельно по комнате. Подходит к софе – на ее спинку брошена белая шелковая шаль.

Милорадович поднимается, следит за ней глазами.

Анна берет шаль, пропускает ее между ладонями. Шаль скользит по ее коже.

АННА: Я буду молиться за вас… в скиту.

Милорадович замирает. Он смотрит, как белый шелк шали скользит между пальцами Анны.

МИЛОРАДОВИЧ: Вы слишком… молоды и прекрасны, чтобы…

Он натыкается на взгляд Анны и осекается.

МИЛОРАДОВИЧ: Подождите, пока я… прошу вас.

Анна смотрит на него внимательно.

АННА: Если бог даст, Михаил Андреевич… Берегите себя.

Она проходит мимо него, вкладывает ему в руки шаль, выходит из комнаты. Милорадович смотрит ей вслед. Поднимает руку с шалью – рука сжата в кулак.

Милорадович смотрит на свой сжатый кулак. Потом стонет и хватается левой рукой за правую: у него спазм, он пробует, но не может разжать себе пальцы.

Посреди большой светлой гостиной на зеркальном паркете стоит, согнувшись, Милорадович. Он обнимает свою правую руку всем телом. В его правом кулаке зажата белая шаль. Милорадович раскачивается. У него вырывается глухой стон.

НАТ. ДОРОГА ПОД МОЖАЙСКОМ – ВЕЧЕР

По обеим сторонам дороги – темные поля. Между ними скачет небольшой конный отряд: он сопровождает закрытый экипаж, запряженный четверкой лошадей. На углах экипажа висят фонари.

ГОЛОС КУТУЗОВА (за кадром): Позиция, в которой остановился я при деревне Бородине в 12 верстах вперед Можайска, одна из наилучших. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить, усилясь новыми войсками, прибывшими вчера с господином генералом от инфантерии Милорадовичем.

Экипаж проезжает темную деревню – глухие окна без света, пусто, тихо. Из-за забора одной избы с лаем выскакивает небольшая собака, бежит за кортежем.

ИНТ. ЭКИПАЖ – ВЕЧЕР

В экипаже, привалясь к стене, сидит Александр. У него в руках письмо и лучина: при свете лучины он читает.

ГОЛОС КУТУЗОВА (за кадром): Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции. Тогда имею большую надежду к победе. Но ежели он, найдя мою позицию крепкой, маневрировать станет по другим дорогам, ведущим к Москве…

За кадром слышится лай собаки. Александр отрывается от письма, раздвигает шторы окна, смотрит в окно.

За окном – чернота.

Александр смотрит прямо перед собой – напротив него сидит Аракчеев. За окном слышен лай собаки, глухой топот копыт.

Молчание.

АЛЕКСАНДР: Исход сражения неясен.

АРАКЧЕЕВ: Неясен, ваше величество.

Пауза.

АРАКЧЕЕВ: Но ежели Бонапарт у Бородина разобьет светлейшего князя Кутузова – это… не так страшно…

Александр смотрит на Аракчеева.

АРАКЧЕЕВ: …как если бы он разбил государя императора при армии.

Александр смотрит в окно. За окном – чернота и лай собаки, навязчивый, через равные промежутки, не отстающий. Александр морщится, трет висок. Аракчеев смотрит на него.

Аракчеев стучит тростью в потолок экипажа. В окне с его стороны появляется лицо ОФИЦЕРА. Аракчеев наклоняется к нему и что-то тихо ему говорит.

Александр продолжает смотреть в окно. За окном слышен лай собаки.

Вдруг за кадром – выстрел, отчаянный визг собаки.

Визг удаляется. Александр смотрит в окно. Его лицо спокойно.

За кадром – выстрелы, пушечная канонада, крики солдат, ржание лошадей – звуки сражения.

НАТ. БОРОДИНСКОЕ ПОЛЕ – УТРО

Поле затянуто пушечным дымом. Оглушительная канонада, крики, ржание. В дыму мелькают силуэты солдат – бегущие и падающие.

Из дыма появляется Милорадович на лошади. У него на шее развеваются три шали – зеленая, синяя и белая. Он скачет во весь опор, пригнувшись к шее лошади. Вокруг него свистят пули. За ним скачет конный эскадрон с саблями наголо – в том числе АРТАМОН МУРАВЬЕВ (18).

Эскадрон Милорадовича сшибается с эскадроном французов. Звон сабель, вспышки солнца на клинках, крики.

Милорадович скачет дальше. За ним – поле, покрытое окровавленными трупами, через которые перепрыгивают всадники русского эскадрона. На поле бьется оседланная лошадь без всадника: она запуталась уздечкой в трупах. Встает на дыбы, ржет.

Милорадович и его эскадрон (в том числе – Муравьев) сшибаются с другим эскадроном французов. Крики, звон сабель.

С холма к ним бегут русские пехотинцы. Вдруг – грохот взрыва. Перед Милорадовичем взметается фонтан земли, его лошадь встает на дыбы и грохается на бок. Милорадович выползает из-под лошади, выхватывает саблю, оглядывается. Слышит стон.

На земле, придавленный перевернувшейся повозкой, лежит ПАВЕЛ ПЕСТЕЛЬ (19) в форме пехотного прапорщика. Его нога застряла под повозкой, штанина залита кровью. Он стонет.

ПЕСТЕЛЬ: Маменька… Маменька… Маменька…

Милорадович подходит к повозке, пробует ее поднять. Пестель вскрикивает.

ПЕСТЕЛЬ: Маменька!..

Милорадович оглядывается – вокруг никого. Он находит кусок оглобли, подсовывает его под повозку, как рычаг.

МИЛОРАДОВИЧ: Какого полка, прапорщик?

ПЕСТЕЛЬ: Вятского полка… Павел… Иванович Пестель…

МИЛОРАДОВИЧ (сквозь зубы): Ползите… господин Пестель.

Рывком поднимает повозку на рычаге. Пестель делает движение, кричит.

ПЕСТЕЛЬ: Не могу! Не могу!.. Маменька!..

Милорадович из последних сил держит повозку на рычаге.

МИЛОРАДОВИЧ: Ползи… черт тебя…

Чьи-то руки хватают Пестеля за плечи, в несколько рывков вытаскивают его из-под повозки. Пестель кричит.

Милорадович отпускает повозку и поворачивается.

Над Пестелем стоит Глинка (26) в военной форме. Он поднимает голову, видит Милорадовича, расплывается в улыбке. Милорадович улыбается.

НАТ. РУССКИЙ ФЛАНГ – ДЕНЬ

Милорадович и Глинка тащат Пестеля в импровизированных носилках, сделанных из шинели. Глинка впереди, Милорадович – сзади. Глинка быстро говорит и все время оборачивается.

ГЛИНКА: Не мог более сносить… Я же пожар смоленский видел, усадьбу отчую… Пошел в ополчение. Насилу главнокомандующего нагнали, уже под Вязьмой. Вас хотел разыскать – сказали, ваши полки ушли вперед… Тогда я – сразу сюда… просить вас покорно, ежели адъютантом снова к вам…

Глинка и Милорадович оказываются на небольшом холме. Глинка останавливается как вкопанный. Они с Милорадовичем смотрят вниз.

ГЛИНКА (медленно): Я… пожар смоленский видел…

Глинка и Милорадович стоят и смотрят вниз. Пестель между ними изворачивается и пытается приподняться, чтобы тоже посмотреть.

Под холмом расстилается огромное поле в тылу русских войск. Оно все заполнено трупами солдат, сложенными в ряды, и повозками с раненными. Между повозками снуют мужики, которые помогают грузить раненных – в том числе Захар.

НАТ. ПОЛЕ В ТЫЛУ – ДЕНЬ

Милорадович и Глинка грузят Пестеля на повозку с другими раненными. Им помогает Захар.

Пестель хватает Милорадовича за руку.

ПЕСТЕЛЬ: Ваше высокопревосходительство… Михаил Андреевич… Я вас до конца жизни…

Милорадович усмехается.

МИЛОРАДОВИЧ: Это вон его.

Кивает на Глинку, отцепляет руку Пестеля от себя. Пестель переводит взгляд на Глинку.

ПЕСТЕЛЬ: Поручик…

ГОЛОС ТРУБЕЦКОГО (за кадром): Генералу Милорадовичу от главнокомандующего!

Милорадович оборачивается и видит подъезжающего к нему запыхавшегося СЕРГЕЯ ТРУБЕЦКОГО (22).

ТРУБЕЦКОЙ: Поручик Семеновского полка Сергей Трубецкой, ваше высокопревосходительство.

Наклоняет голову, мельком смотрит на измазанного Глинку. Милорадович смотрит на Трубецкого снизу вверх.

ТРУБЕЦКОЙ: Главнокомандующий приказывает скорейшим порядком взять редут на левом фланге…

МИЛОРАДОВИЧ: Там же Петр Иванович… Багратион.

ТРУБЕЦКОЙ: Генерал Багратион… здесь.

Кивает на повозки с раненными. Милорадович смотрит на повозки.

ГЛИНКА: Там наших – сто пятьдесят штыков всего… рекруты, из крепостных. А у французов – пушки… Михаил Андреевич…

ТРУБЕЦКОЙ: Приказ главнокомандующего.

Пауза.

МИЛОРАДОВИЧ: Ну что ж. Я – человек подневольный… Захар! Лошадь мне… и шкатулку.

Захар убегает к виднеющимся вдалеке палаткам.

НАТ. ПОЛЕ У РЕДУТА – ДЕНЬ

Оглушительная канонада из окошек редута. Взрывы пушечных снарядов взметают фонтаны земли. Посреди этого хаоса на лошади спокойно сидит Милорадович. В руке у него шкатулка.

МИЛОРАДОВИЧ: Солдаты! Вы дрались сегодня, как львы.

Перед Милорадовичем цепью залегают солдаты, стараясь вжаться в землю и спрятаться за малейшие бугорки. Среди солдат лежат Глинка, Трубецкой и Захар. Он держит за поводья двух лошадей – Глинки и Трубецкого.

Взрыв. Лошади ржут. Захар поднимает голову.

МИЛОРАДОВИЧ: Вас мало, но вы непобедимы.

Солдаты вжимаются в землю сильнее. Милорадович оглядывает их. Открывает шкатулку, достает оттуда за яркие ленты горсть орденов – солдатских серебряных Георгиев. Поднимает их на головой. Серебряные кресты блестят под солнцем.

МИЛОРАДОВИЧ: Потому что бьетесь за свободу… земли русской!

Захар внимательно смотрит на ордена в руке Милорадовича. Солдаты поднимают головы.

МИЛОРАДОВИЧ: Что возьмете – все ваше!

Широко размахнувшись, он бросает ордена на редут. Несколько орденов падает у небольшого вала, несколько перелетает через вал и падает внутрь.

НАТ. РЕДУТ – ДЕНЬ

Французский КАНОНИР (35) поднимает блестящий серебряный крест на ленте, который только что упал к его ногам. Смотрит на него в недоумении, показывает ТОВАРИЩУ (25). Тот пожимает плечами.

Выстрел.

Во лбу товарища появляется дыра, он падает. Канонир оборачивается – и падает, заколотый штыком русского солдата, перелезшего через вал. Рука солдата вырывает Георгиевский крест из бессильных пальцев канонира.

Со всех сторон на вал взбираются и прыгают внутрь редута русские солдаты, оскаленные, озверелые, некоторые без штыков, голыми руками душат и рвут ошеломленных французов, которые пытаются защищаться.

НАТ. ВХОД В РЕДУТ – ДЕНЬ

Тишина. Милорадович, Глинка и Трубецкой друг за другом на лошадях въезжают в узкий проход между стенками вала. Их лошади переступают через трупы русских и французских солдат.

НАТ. РЕДУТ – ДЕНЬ

Редут завален трупами французов. В центре редута построился десяток русских солдат, покрытых кровью и грязью. Глинка озирается, всхлипывает. Трубецкой крестится. Милорадович смотрит на солдат. Каждый из них сжимает в кулаке орденскую ленту, перепачканную копотью и кровью.

Чья-то рука трогает Милорадовича за сапог. Он смотрит вниз.

Возле его лошади стоит Захар, покрытый грязью и копотью, как солдаты. В его левой руке – окровавленный обломок штыка. Правая сжата в кулак.

Захар медленно разжимает кулак. На ладони у него лежит погнутый георгиевский крест, покрытый копотью.

Милорадович смотрит Захару в глаза.

Пауза.

ИНТ. ИЗБА В ФИЛЯХ – НОЧЬ

Комнату освещает единственная свеча, стоящая на столе. Стол завален картами, бумагами. Тут же стоит чернильница с пером.

В полумраке вокруг стола видны табуреты, стулья, расставленные в беспорядке; они пусты. Во главе стола сидит Кутузов. Он смотрит на карту и задумчиво поглаживает перстень с бриллиантом на пальце.

Карта вся исчеркана стрелками красного и синего цветов – это направления атак при Бородино. Чуть дальше на карте – крупная надпись: «МОСКВА».

Кутузов медлит. Потом придвигает к себе лист бумаги, чернильницу, макает перо в чернила и замирает над чистым листом бумаги. На кончике пера собирается чернильная капля. Она дрожит, почти срываясь с пера на бумагу.

Кутузов отводит руку с пером в сторону. Чернильная капля капает на карту в районе Москвы. Кутузов возвращает руку с пером на место и выводит на бумаге: «ДОРОГОЙ МОЙ МИХАЙЛО АНДРЕЕВИЧ!»

НАТ. ДЕРЕВЕНСКАЯ УЛИЦА – ДЕНЬ

В пыли на дороге копаются пестрые куры. Внезапно одну из них со всей силы пинает сапог. Куры с громким кудахтаньем разлетаются в стороны.

По дороге быстро идет Милорадович с письмом в руке и с яростью расшвыривает ногами кур на своем пути. За ним почти бежит Глинка.

ГЛИНКА: Да ведь приказ… главнокомандующего, Михайло Андреевич!

Милорадович резко останавливается посреди оглушительно кудахтающих кур, Глинка почти налетает на него. Вокруг них летают куриные перья.

МИЛОРАДОВИЧ: Это приказ?! «Почтить сражением древние стены столицы и выиграть время для допущения обозов выехать из Москвы»? А?!

Глинка разводит руками и пытается что-то сказать, но тут Милорадович яростно пинает очередную курицу, та с кудахтаньем взлетает и приземляется прямо на грудь Глинке. Милорадович разворачивается и идет дальше. Глинка бросается за ним, все еще прижимая бьющуюся курице к себе.

МИЛОРАДОВИЧ: Мон дьё! Прикажи мне Кутузов драться – я бы дрался до последней капли крови. Прикажи отступать – я бы отступил. Но тут… тут же не сказано ничего, кроме того что сдача Москвы целиком ложится на мое имя!

Глинка пытается утихомирить курицу.

ГЛИНКА: Ваше высокопревосходительство… Спасение армии есть спасение всей России…

Милорадович подходит к двери дома и резко распахивает ее.

Внутри полно офицеров, в том числе Басинский и Васин. Все они оборачиваются на Милорадовича.

Тишина, прерываемая только кудахтаньем курицы в руках у Глинки. Глинка, наконец, замечает, что держит курицу, и отбрасывает ее от себя. Курица с кудахтаньем убегает.

Милорадович оглядывает офицеров.

МИЛОРАДОВИЧ

Господа! Братья… по оружию. Главнокомандующий с позволения государя возложил на нас великое дело: спасение… русской армии, а с нею и всей России.

Офицеры переглядываются.

МИЛОРАДОВИЧ: Имея не более двенадцати тысяч штыков, мы будем удерживать стотысячную силу Бонапарта, пока русские полки не пройдут через Москву. На каждого из нас будет пятеро вражеских штыков!..

ГЛИНКА (удивленно): Так ведь… осьмеро…

Милорадович смотрит на него мельком.

МИЛОРАДОВИЧ (сквозь зубы): Поручик… Я что… считать не умею?

Пауза.

Глинка смотрит на офицеров. Те ждут продолжения речи Милорадовича, переглядываются.

ГЛИНКА: Никак нет, ваше высоко… (осекается) То есть… всенепременно…

Замолкает, смешавшись.

Милорадович оборачивается к офицерам.

МИЛОРАДОВИЧ: На каждого из нас будет пятеро вражеских штыков. Но разве у французских солдат есть русская храбрость?!

ГОЛОСА ОФИЦЕРОВ: Нет… Нет!

МИЛОРАДОВИЧ: Каждый в этом корпусе, кто способен держать оружие, покроет себя славой вечной и наречется… спасителем России!

ОФИЦЕРЫ (хором): Ура-а-а-а!

Офицеры кричат, потрясая в воздухе кулаками. Милорадович смотрит на Глинку. Глинка озабоченно счищает с себя куриные перья. Милорадович вдруг широко улыбается.

НАРЕЗКА

По мокрой дороге, расплескивая грязь из луж, уныло бредут русские полки, тянутся обозы. Вдали видны купола московских церквей.

Кутузов сидит на медленно бредущей лошади. Мимо него рысью проезжает генерал, обдавая его лошадь грязью. Кутузов не реагирует.

Милорадович с саблей наголо командует атаку. Рядом с ним падает застреленный русский офицер.

Мимо Кутузова проезжает другой генерал на лошади, обдавая его грязью. Кутузов не реагирует.

Мюрат командует атаку. Густая цепь французских пехотинцев бежит по полю на редкую цепь русских солдат, отступающих к лесу. Между цепями гарцует на лошади Милорадович. Мюрат наводит на него подзорную трубу.

Мимо Кутузова проезжает на лошади Трубецкой. Оборачивается, смотрит на Кутузова.

Глаз Кутузова закрыт: он спит в седле.

КОНЕЦ НАРЕЗКИ

НАТ. СПАССКИЕ ВОРОТА – ДЕНЬ

Оглушительный звон колоколов. Улица забита людьми и повозками, гружеными самым разным скарбом – стульями, диванами, тюками, самоварами и т. д. Люди с узлами мечутся, пытаясь залезть на повозки, их оттуда спихивают хозяева повозок. Крики, ругань.