Текст книги "Сценарист. Альманах. Выпуск 5"

В толпе, увлекаемый вместе с нею, бежит Глинка. Он пытается сопротивляться общему движению, выбраться из толпы, но поток людей увлекает его вперед. Он заворачивает за угол вместе с толпой.

НАТ. СЕНАТСКАЯ ПЛОЩАДЬ – УТРО

Вся площадь перед Сенатом занята войсками и народом. На крыше Сената и других окрестных зданий гроздьями висят зеваки.

Глинка натыкается на людей, среди которых – прилично одетый доктор Бартелеми (59) с саквояжем: он тревожно смотрит на площадь. Глинка не успевает удивиться ему, как толпа выносит его к войскам. Он выбирается из толпы и проталкивается сквозь солдат к центру площади.

Внутри строя становится заметно, что солдаты не понимают, что происходит. Они переминаются с ноги на ногу, растерянно оглядываются.

Глинка хватает то одного солдата, то другого, разворачивает к себе.

ГЛИНКА: Преображенский полк? Преображенский?..

Солдаты качают головами, пожимают плечами. Глинка пробирается дальше.

ГЛИНКА: Полковник Преображенского полка… князь Трубецкой… Где князь Трубецкой?!

Глинка хватает за шиворот солдата – это оказывается Данила. Они смотрят друг на друга, Данила мотает головой. Глинка отпускает его. Протискивается мимо стоящего рядом Тихона. Пробирается дальше.

Огромная площадь забита людьми. Солдаты стоят в центре без всякого порядка. Сквозь них к центру пробирается маленькая фигурка – это Глинка.

НАТ. ПЕРЕУЛОК У ИСАКИЕВСКОЙ СТРОЙКИ – УТРО

Переулок перегорожен пушками, направленными на толпу на площади. Выставлено конное оцепление. В центре оцепления на небольшом возвышении – Николай верхом на лошади. Его окружает свита. Николай смотрит на толпу и войска на площади.

К нему подъезжает Милорадович: он в мундире и орденах, на шее и него развеваются три яркие шали – синяя, зеленая и белая. Он смотрит на площадь за пушками.

МИЛОРАДОВИЧ (с легким поклоном): Государь…

Николай вздрагивает и смотрит на Милорадовича.

НИКОЛАЙ: Зачинщиков… зачинщиков… в крепость.

МИЛОРАДОВИЧ: Ваше величество, нужно любыми средствами увести войска с площади. Не дай бог пальба начнется. Там люди…

Николай смотрит на Милорадовича.

НИКОЛАЙ: Вы… вы… отвечаете за спокойствие столицы! Вот и… ступайте!

Милорадович медленно выпрямляется в седле. Разбирает поводья. Наклоняет голову. Пришпоривает лошадь. Его лошадь рысью выезжает к границе оцепления, туда, где стоят пушки.

К Милорадовичу подъезжает на лошади запыхавшийся Васин в мундире майора.

ВАСИН: Ваше высокопревосходительство! Дело плохо, они хотят идти к Сенату… Куда вы?

МИЛОРАДОВИЧ: Я буду говорить с ними.

Милорадович дает шпоры лошади и выезжает за пушки. Едет по пустынному переулку, шаги его лошади гулко отдаются эхом. Перед ним – бушующаяся толпа, над которой волнами гуляют острия штыков в руках плохо построившихся солдат. Поверх толпы виден монумент Петру Великому – всадник, простирающий руку над толпой.

Милорадович оглядывается назад. Там, на возвышении, между черными дулами пушек и конным оцеплением, виден Николай – он сидит на лошади и смотрит на площадь.

Милорадович трогает поводья и выезжает на площадь. Его оглушают крики толпы.

НАТ. ТОЛПА СОЛДАТ В ЦЕНТРЕ ПЛОЩАДИ – УТРО

Глинка толкается среди солдат в центре площади, оглядывается – повсюду штыки и солдатские растерянные лица. Гомон голосов, крики.

Вдруг толпа солдат вместе с Глинкой подается вперед. Глинку прижимают к спине какого-то солдата, он с трудом выворачивается, пролезает между двумя солдатами. Становится тише.

За кадром слышится голос Милорадовича.

ГОЛОС МИЛОРАДОВИЧА: Солдаты! Братья… по оружию!

Гвалт толпы постепенно стихает. Глинка выглядывает из-за спины солдата и видит простертую над толпой руку Петра Великого. Из-под этой руки доносится голос Милорадовича.

ГОЛОС МИЛОРАДОВИЧА: Кто из вас был со мной под Кульмом? Бауценом? Бриеном? Вишау?

Глинка вздрагивает. В толпе солдат воцаряется молчание.

ГОЛОС МИЛОРАДОВИЧА: Кто защищал со мной отечество под Бородином? Под Москвой? Под Красным?

Глинка оглядывается вокруг и видит Данилу, который молча кивает головой, глядя вперед, в сторону монумента Петру Великому. Чуть подальше кивает головой Тихон. Дальше – кивают головами другие солдаты.

ГОЛОС МИЛОРАДОВИЧА: Кто из вас дошел со мной Парижа?

Солдаты замирают. Над площадью повисает мертвая тишина. Вдруг по толпе солдат проходит лязг – все солдаты вокруг Глинки вытягиваются во фрунт, гремя штыками и ружьями. Глинка оглядывается по сторонам.

НАТ. ПАМЯТНИК ПЕТРУ ВЕЛИКОМУ – УТРО

У постамента памятника, под простертой рукой Петра Великого, на лошади сидит Милорадович. Перед ним расстилается огромная площадь: она вся заполнена солдатами, вытянувшимися во фрунт и стоящими неподвижно.

Чуть поодаль в толпе солдат замер Пестель, подальше – Муравьев, Волконский. Милорадович обводит строй глазами.

МИЛОРАДОВИЧ: Здесь нет ни одного русского солдата и офицера. Одни мальчишки, буяны, мерзавцы, осрамившие русский мундир, военную честь, название солдата! Что вы затеяли?! Вы преступники перед царем, перед отечеством… перед Богом!

За кадром нарастает быстрый топот копыт единственной лошади, похожий на тревожный стук сердца.

Солдаты стоят не шевелясь. Пестель, Волконский и Муравьев переглядываются.

МИЛОРАДОВИЧ: О жизни и говорить нечего. Но чтоб найти помилование там… после смерти… вы должны сей же час бежать к царю, упасть к его ногам… Слышите? Все… за мной!

Милорадович взмахивает рукой, словно у него в ней зажата сабля.

Топот копыт становится громче. К монументу во весь опор скачет Васин на лошади. Он размахивает руками и что-то кричит – так же, как Милорадович когда-то на холме под Аустерлицем.

Милорадович с поднятой вверх рукой оборачивается к нему.

В тишине гремят копыта лошади Васина.

ВАСИН (кричит): Михайло Андреевич… уходите… пушки…

В тишине гремит пистолетный выстрел.

Милорадович медленно поворачивается к солдатам. Лицо его очень спокойно.

Он несколько мгновений сидит на лошади, а потом подается вбок и съезжает с седла на руки подоспевшему ВАСИНУ.

Тишина взрывается ревом толпы. Давка. Солдаты ломают строй, бегут в разные стороны. В толпе – перепуганные лица Глинки, Волконского, Пестеля, Муравьева: они едва уворачиваются, чтобы не быть затоптанными. На лошади сквозь толпу пробивается Басинский, размахивая обнаженной саблей, как на поле боя.

Васин держит на руках Милорадовича, оглядывается и кричит. Весь бок Милорадович в крови.

ВАСИН: Врача! Врача! Врача-а-а-а!..

Милорадович спокойно смотрит вверх. Там синее небо перечеркивает черная бронзовая ладонь Петра Великого.

Сквозь толпу спешно пробирается доктор Бартелеми.

На постаменте памятника, между ног лошади Петра Великого, скорчился Каховский. Он всем телом обнимает свою правую руку, в которой держит дымящийся пистолет, и дико оглядывается по сторонам. Его трясет.

За кадром, перекрывая общий гвалт, слышится прерывистое хриплое дыхание.

Басинский подхватывает Милорадовича с другой стороны. Они с Васиным несут его сквозь толпу. Чьи-то руки пихают их, цепляются за них и за Милорадовича. Басинский и Васин расталкивают людей, сражаются с этими руками. Руки цепляются за орденские ленты на груди Милорадовича, ордена отлетают, оставляя зияющие дыры на мундире. Нетронутым остается только небольшой серебряный крест – солдатский Святой Георгий.

Милорадович спокойно смотрит вверх. Рот его раскрыт, он прерывисто хрипло дышит.

ИНТ. ЛЕСТНИЦА В КАЗАРМЕ – ДЕНЬ

По темной лестнице, ведущей на третий этаж, Басинский, Васин и Бартелеми несут Милорадовича. Его рука безвольно опущена вниз и скользит по ступенькам.

ВАСИН: Сюда…

БАСИНСКИЙ: Нет, сюда, наверх…

БАРТЕЛЕМИ (по-французски): Скорее!..

Милорадович судорожно дышит. Они выходят на площадку. Басинский открывает дверь комнаты.

БАСИНСКИЙ: За мной! Сюда…

Милорадовича заносят в комнату.

ИНТ. КОМНАТА В КАЗАРМЕ – ДЕНЬ

Милорадовича кладут на узкую солдатскую койку.

Васин хватает табурет, стоящий у маленького окошка, сметает с него солдатские вещи – стакан, полбуханки хлеба и патроны (они разлетаются по комнате со стуком) – ставит табурет у изголовья.

Басинский комкает вытащенный из кармана белый носовой платок и прижимает его к ране на боку Милорадовича. Платок намокает алым.

Бартелеми быстро ставит на табурет свой саквояж, раскрывает его, один за другим достает инструменты. В темноте комнаты они сверкают, как штыки.

БАРТЕЛЕМИ (по-французски): Мишель! Вы меня слышите? Мишель!..

Милорадович хрипло стонет.

Бартелеми жестами показывает, что Милорадовича надо раздеть. Басинский приподнимает его.

БАСИНСКИЙ: Генерал!

Васин дрожащими пальцами расстегивает на нем мундир, стягивает его, обнажая белоснежную окровавленную рубашку. Отбрасывает скомканный мундир в сторону.

Мундир падает, от него отрывается что-то металлическое и с дребезжанием едет по деревянному полу к двери.

Бартелеми кладет окровавленный бинт на табурет, берет свежий бинт и наклоняется над Милорадовичем с бинтом и пинцетом. Милорадович хватает воздух ртом.

МИЛОРАДОВИЧ (с трудом): Вырежь… пулю…

Басинский, который держит Милорадовича на руках, бросает отчаянный взгляд на Бартелеми. Тот, помедлив, отрицательно качает головой. Басинский переводит вгляд на Милорадовича.

БАСИНСКИЙ: Мой генерал…

Милорадович хватает Бартелеми за руку и смотрит ему в глаза.

МИЛОРАДОВИЧ (с трудом): Вырежь…

Бартелеми смотрит на Милорадовича, потом переводит взгляд на Басинского. Тот смотрит на Бартелеми и крепче обнимает Милорадовича.

БАСИНСКИЙ: Я с вами… Вот, возьмите мою руку…

Васин крестится, шевелит губами.

Бартелеми откладывает бинты, берет пинцет в левую руку, а в правую – скальпель. Наклоняется над боком Милорадовича, залитым кровью: из дырки чуть ниже ребер толчками выходит кровь. Бартелеми точным движением вставляет в рану сперва скальпель, потом пинцет. Проворачивает.

Тишина.

За кадром – пение птиц, шелест колосьев.

НАТ. ПОЛЕ У ДОРОГИ – ДЕНЬ

Шелестят колосья пшеницы, где-то поют птицы. По огромному золотистому полю бежит мальчик в крестьянских штанах и белоснежной рубашке. Он раскинул руки в стороны; колосья под его руками наклоняются и снова выпрямляются, когда он пробегает. Мальчик смеется.

Вдруг за кадром слышится свист пули. Мальчик останавливается, недоуменно оглядывается. Вокруг – никого, со всех сторон только колосья.

Снова свист пули. Потом еще и еще.

Пушечный залп.

НАТ. СЕНАТСКАЯ ПЛОЩАДЬ – ДЕНЬ

На площади мечется народ. Из переулка у Исакиевской стройки по людям стреляют пушки. Некоторые солдаты отстреливаются, другие, в том числе простолюдины, бегут, падают, кричат, умирают. Среди них падает, поскальзываясь на крови, вскакивает и снова бежит Глинка. Истоптанный снег на площади весь залит кровью.

НАТ. ПЕРЕУЛОК У ИСАКИЕВСКОЙ СТРОЙКИ – ДЕНЬ

За хаосом на площади спокойно наблюдает Николай. Он сидит на лошади, сжимая в руках поводья. Кожа на его перчатках чуть слышно скрипит.

ИНТ. КОМНАТА В КАЗАРМЕ – ДЕНЬ

Руки Бартелеми сжимают окровавленный пинцет, в котором зажата пуля. Бартелеми вытирает ее бинтом и протягивает Милорадовичу.

Бледное лицо Милорадовича покрыто каплями пота. Он лежит на руках Басинского, рядом стоит всхлипывающий Васин. Милорадович всматривается в пулю.

МИЛОРАДОВИЧ (с трудом): Слава богу… не солдатская…

Откидывается на плечо Басинскому, шепчет. Басинский наклоняется к его лицу.

МИЛОРАДОВИЧ: Прошу государя… императора, если то возможно… отпустить всех моих… людей и… крестьян…

Теряет сознание.

ИНТ. КАЗЕМАТ В КРЕПОСТИ – НОЧЬ

На голых каменных стенах каземата в свете свечи, горящей на столе, блестят потеки воды.

За столом, установленным в центре каземата, сидит ПОЛИЦМЕЙСТЕР (45) в мундире. В руках у него – список имен, который Аракчеев в свое время показывал Милорадовичу: от верхнего края наискосок идет кривая чернильная черта. Полицмейстер смотрит в список.

Среди имен в списке – «ПОЛКОВНИК ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ ПЕСТЕЛЬ», «КНЯЗЬ СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ ТРУБЕЦКОЙ», «КНЯЗЬ СЕРГЕЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ВОЛКОНСКИЙ», «ПОЛКОВНИК АРТАМОН ЗАХАРОВИЧ МУРАВЬЕВ», «ОТСТАВНОЙ ПОРУЧИК ПЕТР ГРИГОРЬЕВИЧ КАХОВСКИЙ».

Последнее имя в списке – «ПОЛКОВНИК ФЕДОР НИКОЛАЕВИЧ ГЛИНКА». Это имя зачеркнуто.

Полицмейстер поднимает глаза. Перед ним на табурете сидит бледный растрепанный Глинка без мундира, в одной рубашке.

НАТ. ПОЛЕ У ДОРОГИ – ДЕНЬ

Поле, которое мы видели в первых кадрах, покрыто снегом. Кое-где из-под снега торчат черные штыки гнилой соломы. В укатанном до блеска снегу на дороге – грязная колея. По ней катится тяжелое колесо от телеги, роняя на дорогу комья слякоти.

Телега нагружена длинными светлыми досками. Доски прикрыты дерюгой. На телеге сидит мужик в тулупе, подвязанном веревкой – ПРОХОР (45). Он держит поводья и лениво чмокает медлительной мохнатой лошадке, которая тянет телегу.

Телега проезжает верстовой столб, на котором написано: «ВОРОНЬКИ 5 ВЕРСТ». На развилке поворачивает налево и удаляется.

НАТ. НОВЫЙ ГОСПОДСКИЙ ДОМ – ДЕНЬ

На красивом заснеженном холме стоит высокий фундамент, обложенный белым камнем. Это фундамент большого господского дома, полукругом охватывающего холм. С холма открывается ошеломительный вид: покрытые снегом поля и леса блестят под солнцем.

Из фундамента поднимаются деревянные стропила и перекрытия будущего дома. По ним можно угадать, что это будет большой господский дом в три этажа с галереей – тот самый, который Милорадович разглядывал на плане вместе с архитектором. Сквозь светлый деревянный каркас дома светит солнце. С разных сторон к каркасу прислонены длинные деревянные лестницы.

Внизу, у фундамента, возятся МУЖИКИ – обтесывают бревна, носят камни. Наверху, на бревне, которое, очевидно, станет коньком крыши над центральной частью дома, сидит Захар (60) в полушубке, с седой бородой. Ногами в валенках он крепко обхватил бревно, как бока лошади, и аккуратно стучит по бревну топором – обтесывает его.

Во двор, заваленный строительным материалом, въезжает телега с досками. Прохор останавливает лошадь. Мужики поднимают головы, бросают работу, подходят к телеге.

ПРОХОР: Сымай.

Мужики начинают разгружать телегу: они носят доски к фундаменту. Прохор смотрит наверх, туда, где верхом на коньке будущей крыши сидит Захар и стучит топором. Прищуривается: сквозь каркас дома светит низкое солнце, так что кажется, будто Захар оседлал солнечный свет.

Прохор слезает с телеги, подходит к дому.

ПРОХОР: Захар! Слышь!..

Захар мельком смотрит вниз, не переставая стучать топором.

ПРОХОР: Со станции я…

Захар стучит топором.

ПРОХОР: Барин того… преставился.

Захар замирает с топором в руках. Смотрит на бревно перед собой: оно в сучках и заусенцах от обтески, светлая древесина золотисто блестит под солнцем.

Мужики внизу бросили разгружать телегу, с открытыми ртами смотрят на Прохора. Некоторые крестятся. Прохор смотрит наверх.

ПРОХОР: И сказывают… вольную нам дал.

Тишина.

Захар смотрит вниз, на мужиков. Они медленно подходят ближе к фундаменту, собираются в кучу, задирают головы и смотрят наверх, на Захара.

Он поворачивает в руке топор, на лезвии вспыхивает солнечный луч. Захар кладет заскорузлую ладонь на бревно перед собой, ласково ведет по бревну ладонью, цепляясь за светлые заусенцы, как будто гладит бок лошади.

ЗАХАР (спокойно): Брешут.

Снова принимается размеренно стучать топором по бревну.

Постепенно мужики внизу отходят от фундамента и возвращаются к работе: кто-то носит камни, кто-то – доски с телеги. Прохор забирается на телегу.

Под размеренный стук топора пустая телега выезжает со двора, сворачивает на дорогу и постепенно пропадает под холмом.

ТИТРЫ