Текст книги "Семья, брак и родительство в современной России. Выпуск 2"

Семантика материнства: поколенный генез
С. В. Меняева (Иркутск)

[email protected]

В статье представлены результаты эмпирического исследования взаимосвязи семантики понятия «материнство» у женщин трех поколений одной семьи. В исследовании приняли участие 60 чел. (20 триад: бабушка – мать – дочь). Была проведена верификация суждения о том, что семантика материнства обладает межпоколенной стабильностью, что проявляется в сходстве семантических пространств понятия «материнство» у женщин из нескольких поколениях одной семьи. Выявлено, что семантические пространства понятия «мать» у трех поколений одной семьи имеют содержательные различия. При этом обнаружена близость семантики «Я» и семантики «мать» у каждой группы испытуемых. Были выявлены следующие проблемы: трансформации семантики мужчины (отца); отдаленность представлений о матери у девочек и их матерей; негативные коннотации понятия «мать» у женщин.

Ключевые слова: семантика, материнство, поколенный генез, межпоколенная стабильность, факторный анализ, бабушка, мать, дочь.

Трансформация материнских установок и готовности к материнству, происходящая в последние годы в результате изменения социокультурных критериев успешности, входит в противоречие с определяющей ролью матери в становлении личности ребенка, связанной с необходимостью компенсировать психологически деструктивное воздействие окружающей среды.

Важно понимать особенности изменений представлений о материнстве у женщин в одной семье. Традиционный процесс трансляции семейных ценностей и материнских установок из поколения в поколение изменяется, что связано со сменой ценностных ориентаций в обществе, в частности усилением индивидуальности, важности материального благополучия, карьеры, потребности получать удовольствие и «жить для себя». Стабильность традиционных установок женщины на рождение детей и готовность посвятить свою жизнь их воспитанию является сегодня научной проблемой.

Целью эмпирического исследования является выявление семантической структуры материнства. Мы предполагаем, что семантика материнства обладает межпоколенной устойчивостью, что проявляется в сходстве семантических пространств понятия «материнство» у женщин нескольких поколений одной семьи. Устойчивость системы представлений о материнстве у членов одной семьи выявлялась в процессе проведенного нами исследования.

Использование психосемиотического подхода позволяет исследовать структуру семантики материнства в соответствии с принципом целостности.

Теоретической основой исследования явились научные и обыденные представления о том, что традиционно хранительницами семейной истории, традиций, норм, установок считаются женщины. Материнство формируется в результате пережитого опыта материнства женщинами в нескольких поколениях. Передача этого опыта осуществляется через вербальные послания или косвенно, через повторяющиеся паттерны поведения. Большую роль в процессе межпоколенного взаимодействия играет воспитательный потенциал старшего поколения. Межпоколенная трансляция включает в себя: общие смысловые и ценностные установки, информацию о представителях рода, оценку характеристик «своего» и «иного», тип взаимодействия в семье, систему установок и способы реагирования в процессе коммуникаций, передачу опыта, обеспечение родовой целостности семьи, чувства, переживания, представления о справедливости и несправедливости, семейные сценарии и т. д. «В системе представлений каждого индивида есть специфические, присущие только ему составляющие, обусловленные его индивидуальным опытом. Например, образы «хорошего родителя», «идеального мужа или жены» формируются через непосредственное подражание, усвоение опыта родительской семьи, из прочитанных книг, каналов массовых коммуникаций и обусловливают формирование нравственных критериев, «идеальных мерок», с которыми индивид подходит к оценке себя или других и, в конечном счете, обусловливают организацию его жизни, определяют его личность» (Петренко, 2005).

Для верификации теоретической гипотезы нами было проведено эмпирическое исследование с использованием метода личностного семантического дифференциала, где с помощью 40 шкал из попарно сгруппированных прилагательных, выражающих качественно противоположные характеристики, испытуемые оценивали понятия: «мать», «отец», «ребенок», «Я». Испытуемыми были 20 триад: 20 внучек, 20 мам и 20 бабушек.

Полученные в процессе оценки 60 испытуемыми стимула «мать» по 40 шкалам СД данные составили матрицу размером 40×60. Для уменьшения ее размерности была использована процедура факторного анализа (ФА) методом максимального правдоподобия. Вращение факторов производилось методом Варимакс. Для оценки надежности вычисления и возможности описания использовался тест Кайзера – Мейера – Олкина (КМО), значение которого составило 0,864, что свидетельствует о возможности проведения дальнейшего качественного анализа. В результате ФА получены 5 факторов, описывающих 47,229 % суммарной дисперсии переменных.

В первый фактор вошли шкалы «Плохой – хороший» (с факторной нагрузкой –0,749), «Справедливый – несправедливый» (0,734), «Душевный – бездушный» (0,706), «Противный – приятный» (–0,706), «Добрый – злой» (0,672), «Враждебный – дружелюбный» (–0,621), «Безответственный-добросовестный» (–0,617), «родной – чужой» (0,604), «вызывающий доверие – не вызывающий доверие» (0,593). Этот фактор был назван фактором «Душевность».

Во второй фактор с высокой нагрузкой вошли шкалы «Слабый– сильный» (0,670), «Неуверенный – уверенный» (0,668), «Несамостоятельный – самостоятельный» (0,661), «Зависимый – независимый» (0,661), «Решительный – нерешительный» (–0,624), «деятельный – пассивный» (–0,533). Этот фактор был обозначен как фактор «Слабость».

Третий фактор «Напряженность» включил шкалы: «Раздражительный – невозмутимый» (0,716), «Легкий – тяжелый» (–0,669), «Расслабленный – напряженный» (–0,656), «Простой – сложный» (–0,499).

Четвертый фактор объединил шкалы: «Разговорчивый – молчаливый» (0,681), «Замкнутый – открытый» (–0,575), «Нелюдимый – общительный» (0,557), «Вялый – энергичный» (–0,485). Он назван фактором «Открытость».

В пятый фактор – «Жизнерадостность» вошли шкалы «Живой– неживой» (0,655), «Любимый – ненавистный» (0,581), «Естественный – искусственный» (0,551), «Жизнерадостный – унылый» (0,436).

Таким образом, семантическая структура материнства включает факторы «Душевность», «Слабость», «Напряженность», «Открытость» и «Жизнерадостность».

Далее мы сравнивали семантику понятия «мать» у представителей трех поколений одной семьи. Достоверность различий определена с помощью критерия Краскела – Уоллиса. Выявлено, что стимул «мать» имеет статистически значимые различия по «фактору душевности» (р=0,036). Так, старшими женщинами в семье (группа «бабушки») мать оценивается, скорее, как «бездушная» (среднее значение по фактору —0,002). Близка к оценке «бабушек» оценка «внучек» (0,02). Оценка «душевности» матери средней женщиной в семье значительно более позитивная – (0,378). Поскольку две женщины в семье (старшая и средняя) – матери, мы сравнивали их семантическую оценку понятия «мать» по фактору «душевности» с оценкой «Я». Мамы наиболее высоко оценивают себя по фактору «душевности» (0,16), бабушки наиболее критичны к себе (–0,84). Среднее значения – у представителей третьего поколения – внучки (–0,24).

На основе проведенного анализа можно предположить, что оценка «матери» и оценка себя обнаруживает у женщин сходство. При этом женщины старшего поколения наиболее высокие требования предъявляют как к «матери», так и к себе.

Выявленная тенденция подтверждена анализом семантики отдельных шкал. Так, бабушки оценивают «мать» как менее добросовестную по шкале «Безответственный – добросовестный» (–2,000), а мамы оценивают, как наиболее добросовестную (–2,800). Оценка третьего поколения – внучек и в этом случае – средняя. Для среднего поколения (мам) стимул «мать» является более упорядоченным (значение шкалы «Хаотичный – упорядоченный» (–2,350 при р=0,002), более вызывающим доверие (2,950 при р=0,035). Думается, тенденция к выраженной разнице в семантике стимула, проявленная в значительно более позитивной оценке понятий «мать» и «Я» женщинами среднего поколения, нежели их матерями (бабушками) и детьми (дочери), может стать основой для исследования степени рефлективности и выраженности материнских установок, что будет выполнено нами на следующем этапе исследования.

Интересно, что при сравнении бабушками, мамами и внучками стимула «отец» статистически достоверных различий не было выявлено ни по одному фактору и ни по одной шкале. В оценке отношения к мужчине проявлена межпоколенная стабильность.

По второму фактору – «Слабость» женщины среднего поколения оценивают понятия «мать» очень высоко (–2,79). При этом их оценка понятия «отец» по данному фактору непропорционально мала (–0,44). Интересно, что в группе «бабушек» оценка иная: «отец» более сильный (–0,35), чем «мать» (–0,13). Таким образом, выражена тенденция к трансформации семантики силы: бабушки, как и внучки, более сильными считают отца, а женщины среднего поколения – себя. Эти данные согласуются с активно распространяющемся в обыденном сознании представлении о снижении доминантной роли отца в семье. При этом семантика отца у девочек характеризуется силой, что может свидетельствовать о неадекватной трансформации – тревожном искажении представлений о слабости «отца» у женщин среднего поколения, которые наделяют понятие «отец» коннотациями, свойственными успешному, по современным социальным меркам, мужчине.

Анализ значений третьего фактора «Напряженность» показал, что группа женщин среднего поколения (мамы) в большей степени наделяет понятие «мать» напряженностью (0,25), чем женщины старшего поколения (0,029) и особенно младшего (– 0,204). Семантика понятия «Я» также отразила ранее обнаруженную тенденцию к сближению значений «матери» и себя у испытуемых женщин. Самыми высокими оценками напряженности «матери» наделили себя.

По четвертому фактору «Открытость» получены следующие результаты: девочки в большей степени наделяют «мать» семантикой «открытости» (0,26), наиболее «закрытой» считают «мать» представительницы среднего поколения (– 0,19), оценка женщин старшего поколения нейтральна (0,006). Интересно, что «отца» представительницы всех трех поколений считают закрытым: (средние значения по фактору у детей – (–0,269), у мам – (–0,174), у бабушек – (0,335). Оценки «Я» оказались идентичны оценкам «матери».

Анализ значений пятого фактора «Жизнерадостность» показал, что наименьшие значения оценки «матери» – у женщин среднего поколения (–0,01), наибольшие – у детей (0,04). При этом себя женщины всех трех поколений наделили семантикой «нежизнерадостности»: значения по фактору у девочек (–0,13), у их мам – (–0,72), а у бабушек – (–0,18).

Таким образом, проведенное исследование показало, что семантические пространства понятия «мать» у представительниц трех поколений одной семьи имеют содержательные различия. При этом выявлена близость семантики «Я» и семантики «мать» у каждой группы испытуемых.

Женщины разных возрастов идентифицируют себя с матерью. При этом семантика понятия «мать» отличается у представительниц среднего поколения большей жесткостью. Семантика представительниц старшего поколения (бабушки) и младшего (внучки) характеризуются большей близостью, что может быть обусловлено, в частности, тенденцией к уменьшению роли матери в процессе становления девочек.

Проведенное исследование является пилотажным, в его ходе были выявлены проблемы, требующие дальнейшего изучения, в частности проблема трансформации семантики мужчины «отца» в семантическом пространстве матери, что может быть связано как с реальным изменением его роли в семье, так и с негативными установками женщины. Другой проблемой является отдаленность представлений о матери у девочек и их матерей. Третьей – проблема негативных коннотаций понятия «мать» у женщин.

Литература

Петренко В. Ф. Основы психосемантики. 2-е изд. доп. СПб.: Питер, 2005.

Семья, брак и родительство в современной России / Отв. ред.

Т. В. Пушкарева, М. Н. Швецова, К. Б. Зуев. М.: Когито-Центр, 2014.

Социально-психологические предпосылки манипулятивности у детей младшего школьного возраста
Л. В. Орлова (Челябинск)

[email protected]

В статье представлены результаты эмпирического исследования феномена личностной манипулятивности у детей младшего школьного возраста и особенностей их взаимоотношений с близкими взрослыми. Показано, что дети младшего школьного возраста, склонные к манипулированию, имеют менее доверительные отношения с близкими взрослыми и более эмоционально переживают негативные проявления с их стороны, стараются избегать стрессовых ситуаций.

Ключевые слова: личностная манипулятивность, манипулятивное поведение, младший школьный возраст, семейные отношения.

Проблеме субъекта и субъектности посвящены работы многих современных психологов (Абульханова, 2007; Большунова, 2007; Знаков, 2008; Сергиенко, 2007; и др.), исходные положения теории субъекта представлены в работах С. Л. Рубинштейна, Б. Г. Ананьева, А. В. Брушлинского (Рубинштейн, 2003; Ананьев, 2001; Брушлинский, 2003). Опираясь на идеи о субъекте и его развитии, можно предположить, что феномен личностной манипулятивности представляет собой: во-первых, симптомокомплекс определенных личностных особенностей; во-вторых, системное образование, которое возникает в результате взаимодействия внешних и внутренних условий, проявляется в определенном способе самоорганизации личности, различных формах активности и определяет низкий уровень субъектности. Манипулятивным личностям свойственны стремление к власти, цинизм, эгоистичность, враждебность, неудовлетворенность собственной работой (Клекли, 1941; Кристи, Гейз, 1978; Пирсон, 1986; Хаэр, 2007; Шостром, 1992; и др.). Из этого следует, что манипулятивность оказывает существенное регулирующее влияние на поведение индивида, его отношение к другим людям, затрудняя процессы взаимодействия и взаимопонимания.

Существуют как природные, так и социальные детерминанты возникновения личностной манипулятивности. Особенности взаимоотношений с окружающими, прежде всего, семейные отношения представляют собой социально-психологические истоки формирования манипулятивности. По словам Б. Г. Ананьева, относительное согласие или напряженность во взаимоотношениях, близость родителей к ребенку, общность стратегии и тактики воспитания образуют духовную атмосферу семьи и оказывают существенное влияние на формирование ребенка как личности (Ананьев, 2001).

Анализ литературных источников (Чечельницкая, 1999; Braginsky, 1970; Overbeek et al., 2006; Roazzi et al., 2004; Shu-Fang Dien, 1974; и др.) показал, что причиной формирования личностной манипулятивности могут быть различные типы семейных отношений. Так, Г. В. Грачев и И. К. Мельник пишут, что уже с первых недель жизни недоброжелательные интонации, крик, агрессивная мимика и т. п. воспринимаются ребенком как акты враждебности и в дальнейшем, когда ребенок стремится скрыть какой-либо «плохой» поступок, он начинает лгать или использует манипуляцию по отношению к взрослым (Грачев, Мельник, 2002). Согласно Е. В. Сидоренко, люди вырабатывают у себя склонность к манипуляции потому, что потеряли надежду добиться чего-либо прямыми методами: «Многие из них потеряли эту надежду в раннем детстве… Потеряв надежду быть принятым за равного и интересного партнера, ребенок находит способ сделать так, чтобы взрослый сам обратил на него внимание. Он может упасть, заболеть и т. п.» (Сидоренко, 1996). М. Смит считает, что манипулирование поведением возникает, когда навязываются чуждые правила, которые попирают неотъемлемое право – самим решать, что и как делать. Автор делает вывод о том, что манипуляция становится возможной благодаря идущему из детства представлению о том, что во всем следует руководствоваться общепринятыми правилами и не высказывать независимых суждений (Смит, 2000).

Э. Шостром пишет, что манипуляторами не рождаются, ими становятся, и что манипулированию дети учатся у своих родителей (Шостром, 1992). В исследованиях многих зарубежных психологов (Kraut, Price,1976; Ojha, 2007; и др.) установлены корреляционные связи между выраженностью манипулятивных установок у детей и их родителей. Так, на основе эмпирических данных делается вывод, что у ребенка, не получающего безусловную любовь, развиваются чувства гнева и враждебности, которые он не может открыто выразить, опасаясь противодействия со стороны родителей. Таким образом, ребенок, оказывается в сложной конфликтной ситуации, порождающей страх, тревогу и манипулятивное поведение (Ojha, 2007).

Авторами рассмотренных выше исследований показано, что личностная манипулятивность формируется в детском возрасте и причиной ее формирования могут быть разные типы семейных отношений, характеризуемые как конфликтные, агрессивные, авторитарные, манипулятивные, индифферентные. Следует также отметить, что эмпирических работ, посвященных данному вопросу, очень мало и их авторами чаще всего являются зарубежные исследователи.

В связи с этим нами было проведено исследование феномена личностной манипулятивности у детей младшего школьного возраста и особенностей их взаимоотношений с близкими взрослыми. Объем выборки составил 50 чел. в возрасте 10–11 лет – учащиеся 4-х классов СОШ № 121 г. Челябинска. В качестве психодиагностических методик использовались: детский вариант Макшкалы Р. Кристи, Ф. Гейз, личностный тест Р. Кеттела. Статистическая обработка результатов исследования осуществлялась с помощью корреляционного анализа и φ-критерия углового преобразования Фишера.

Поскольку детям в младшем школьном возрасте характерна высокая сензитивность к отношению к ним со стороны не только родителей, но и учителя, то для изучения особенностей социальных взаимоотношений с близкими взрослыми у испытуемых со склонностью к манипулятивному поведению были проанализированы ответы на вопросы, выбранные из теста Р. Кеттела и касающиеся отношений «ребенок» – «родитель», «ребенок» – «учитель»: «Твои родители всегда выслушивают тебя», «Взрослые не обращают на тебя внимание и разговаривают между собой в твоем присутствии», «В твоем присутствии взрослые часто прекращают свой разговор и слушают себя», «Если мама на тебя сердится, то она не права», «Если мама на тебя сердится, то у тебя возникает ощущение, что ты сделал что-то не так», «Тебя обижают взрослые», «Взрослые тебя хорошо понимают», «Учитель часто делает тебе замечания на уроках», «Учитель считает, что ты ведешь себя на уроках так, как надо» и др.

Далее был проведен сравнительный анализ особенностей социального взаимодействия с близкими взрослыми в «крайних» группах – в первую группу вошли испытуемые с высокими показателями по Макшкале, во вторую группу – с низкими.

Статистически значимые различия были выявлены в ответах испытуемых с различной склонностью к манипулятивному поведению на следующие вопросы: № 47 «Если тебе делают замечание, ругают, ты сохраняешь спокойствие и хорошее настроение» (выбран вариант ответа – «А») и «Если тебя ругают, делают замечания, то ты сильно расстраиваешься» (Б); № 45 «Ты охотнее расскажешь маме о своих школьных делах» (А) и «Ты охотнее расскажешь об экскурсии, прогулке» (Б).

Отвечая на вопрос № 45–60 % испытуемых с высокими показателями по Макшкале, выбрали вариант ответа «Б», отмечая, что очень расстраиваются, когда их ругают, делают замечания, тогда как лишь 14 % испытуемых с низкими показателями по Макшкале предпочли этот вариант ответа (φ=2,02 при р<0,05).

Все испытуемые с низкими показателями по Макшкале (100 %) при ответе на вопрос № 47 выбрали вариант «А». Что касается группы испытуемых с высокими показателями по Макшкале, то данный вариант ответа выбрали лишь 30 % испытуемых. Следовательно, склонные к манипулятивному поведению испытуемые в меньшей степени предпочитают рассказывать своим родителям о школьных делах, чем не склонные к этому (φ=2,32 при р<0,01). Возможно, опасаясь негативных реакций со стороны родителей, склонные к манипулированию испытуемые не желают обсуждать с ними значимые жизненные ситуации и в качестве предмета общения выбирают темы нейтрального характера, не связанные с учебой, с проблемными ситуациями в отношениях с учителем и одноклассниками.

При ответе на вопрос, касающийся оценки того, как люди к ним относятся (вопрос № 1) большая часть (80 %) испытуемых, склонных к макиавеллизму, выбрали ответ «А» – «Почти все люди к ним хорошо относятся», тогда как среди испытуемых, не склонных к макиавеллизму данный вариант ответа выбрали лишь 57 %. Однако статистическая обработка не выявила значимых различий в ответах испытуемых на данный вопрос (φ=1,00 при р<0,10).

Корреляционный анализ показал наличие связей между показателями по Макшкале и выраженностью таких личностных черт как экстраверсия (r=0,40 при р<0,05), добросовестность (r=0,44 при р<0,05) и смелость (r=–0,28 при р<0,05).

Анализ данных показал, что дети младшего школьного возраста, склонные к манипулятивному поведению, имеют менее доверительные отношения с близкими взрослыми, и более эмоционально переживают негативные проявления с их стороны, стараются избегать стрессовых ситуаций. Они более общительные, исполнительные, но нерешительные в своих действиях и поступках. В связи с этим можно предположить, что манипулятивное поведение младших школьников носит в основном «защитный» характер.

Литература

Абульханова К. А. Идеальность или реальность субъекта // Субъект и личность в психологии саморегуляции: Сборник научных трудов / Под ред. В. И. Моросановой. М. – Ставрополь: ПИ РАО, Сев-КавГТУ, 2007. С. 31–46.

Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. СПб.: Питер, 2001.

Брушлинский А. В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя, 2003.

Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. СПб.: Питер, 2003.

Сидоренко Е. В. Тренинг влияния и противостояния влиянию. СПб.: Речь, 2002.

Большунова Н. Я. Условия и средства развития субъектности: Дис. … д-ра психол. наук. Новосибирск, 2007.

Сергиенко Е. А. Субъект и личность: поиск единства и специфики // Мир психологии. 2012. №. 3 (71). С. 30–49.

Знаков В. В. Психология человеческого бытия – одно из направлений развития психологии субъекта // Психологический журнал. 2008. Т. 29. № 2. С. 69–77.

Грачев Г. B, Мельник И. K. Манипулирование личностью. М.: Эксмо, 2002.

Смит М. Д. Тренинг уверенности в себе. СПб.: Речь, 2001.

Чечельницкая Е. П. Стратегии манипулятивного общения у пациентов с искажением образа Я при пограничной личностной организации: Дис. … канд. психол. наук. М., 1999.

Шостром Э. Анти-Карнеги. Мн.: TИЦ «Полифакт», 1992.

Хаэр Р. Д. Лишенные совести. Пугающий мир психопатов. М.: Вильямс, 2007.

Braginsky D. D. Parent – child correlates of Machiavellianism and manipulative behavior // Psychological Reports. 1970. V. 27. P. 927–932.

Christie R., Geis F. Studies in Machiavellianism. N. Y.: Academic Press, 1970.

Cleckley H. The Mask of Sanity. St. Louis, MO: CV Mosby, 1941.

Kraut R. E., Price J. D. Machiavellianism in parents and their children // Journal of Personality and Social Psychology. 1976. V. 33. № 6. P. 782–786.

Ojha H. Parent-Child Interaction and Machiavellian Orientation // Bhagalpur Journal of the Indian Academy of Applied Psychology. 2007. V. 33. № 2. Р. 285–289.

Overbeek G., Biesecker G., Kerr M. Cooccurrence of depressive moods and delinquency in early adolescence: The role of failure expectations, manipulativeness, and social contexts // International Journal of Behavioral Development. 2006. V. 30. № 5. Р. 433–443.

Person Е. Manipulativeness in Entrepreneurs and Psychopaths // Unmasking the Psychopath / W. X. Reid (Ed.). WW Norton, CO, 1986.

Roazzi А., Camino С. Maquiavelism: a psychological construct // Estudos e Pesquisas em Psicologia. 2004. V. 4. № 1. P. 48–62.

Shu-Fang Dien D. Parental Machiavellianism and children’s cheating in Japan // Journal of Cross-Cultural Psychology. 1974. V. 5 (3). P. 259–270.