Текст книги "Российский колокол №3-4 2017"

Галла бывала здесь не раз, но таких ощущений раньше не испытывала. То она бурно радовалась, проявляя смелость и озорство, удерживаясь на самом краю обрыва, когда они взбирались на скалы, то вдруг все ее существо охватывало стеснение и неловкость, и она молчала, смущаясь от присутствия Александра. Сидя на лавке и слушая колыханье набегающих волн, она безудержно волновалась: вдруг он ее поцелует? Казалось, само окружение к этому располагало: потоки солнечных лучей, ускользающих в воду, кудри облаков, теплый ветер, легонько шевелящий волосы…. Она боялась признаться себе самой, что хочет и ждет этого поцелуя.

Он повернулся к ней, устремившей взгляд на белые парики новых волн. Наклонился к ее лицу, и она почувствовала запах его тела. Сейчас…

– Ты все-таки объясни мне, – начал он, – почему ты не перешла на капсулы?

Галла вздрогнула. Подавила разочарование. Несколько раз глубоко вздохнула. Ну что ж, о еде так о еде!

– Я не понимаю, почему большинство вокруг считает, что система питания, которой мы следуем, вредна и неправильна, – Галла говорила медленно, стараясь сосредоточиться и подобрать нужные слова. Точность в данном случае была очень важна. – Мы давно употребляем исключительно натуральные продукты, обогащенные достижениями современной науки. Мы не едим мясо, пьем кофе без кофеина, давно отказались от алкоголя. Мы не смешиваем несовместимые продукты и научились мгновенно определять состав и калорийность любого кусочка, отправляемого в рот. Мы практически не пользуемся подогревом пищи, потому что готовим ее только на один раз. Следовательно, и охлаждающие устройства нам почти не нужны.

Александр слушал, не перебивая, хотя ему хотелось вставить несколько обличительных фраз.

– Конечно, для производства натуральных продуктов нужны значительные площади, но и тут нас вряд ли можно упрекнуть: овощи и ягоды мы научились выращивать в несколько ярусов, причем дома, а все сорта плодовых деревьев, к примеру моих любимых яблонь, дают урожаи, превышающие показатели, достигнутые предками, в сотни и тысячи раз. Несомненно, богатый урожай требует хранения. Но уже давно существуют удивительные многофункциональные сушилки, которые без нашей помощи в считанные секунды переработают плоды и расфасуют по мешочкам. Весь год мы готовим из этих яблок шарлотку. Кстати, это так называемая «Новая шарлотка», без добавления муки и сахара, признанных вредными продуктами еще во времена прапрабабушек.

Можно привязаться к тому, что для натурального питания нужна посуда. Но – обрати внимание – мы используем очень скромный ее набор, без украшений и вычурных форм. Часть из нас предпочитает самую простую глиняную… Да, да, как в глубокой древности. А часть – изготовленную из суперлегкого безопасного металла, самообновляющегося, как ткань на наших комбинезонах. Так что мыть и чистить ее не приходится.

– Ужас, – заключил Александр и, заметив, как огорчилась Галла, добавил: – Это я не о питании древнеедов, а о том, что мы живем рядом, а ничего друг о друге не знаем. Я видел, как выглядит посуда, но, представь себе, никогда ею не пользовался. Дома нет обеденного стола, какой есть у вас. Даже комнаты, которую вы называете столовой. С рождения я на капсулах.

– Я хочу сказать о преимуществах, еще два слова… – Галла задумалась. Как донести до него эту мысль? – Понимаешь, у современных людей очень мало радостей от общения. Ты сам только что сказал, что мы не знаем друг друга. Прием пищи за общим столом, в кафе или дома, очень сильно объединяет, дает повод общаться. Правда, кафе для нас осталось совсем немного, а для вас таких заведений вообще нет. Но мы хотя бы собираемся дома за обедом или ужином. Ты когда-нибудь отмечал день рождения?

– Нет. А зачем?

– Чтобы тебе сказали добрые слова. Какой ты замечательный и… – она прикусила язык. Надо же! Разговорилась! Еще бы немного – и в любви призналась!

Девушка выдохнула.

– Так вот я об удовольствии.

– О чем? – глаза Александра расширились.

– Еда для нас всегда была и остается удовольствием. Вам, капсульникам, трудно понять. Глотаете капсулу, ее содержимое разбухает в желудке до определенных, чтобы не растягивать орган, размеров, вы не полнеете. Чтобы не оставить челюсти без работы – жуете предписанные таблетки. Как замечательно! Никаких проблем! Но вы не чувствуете вкуса. И не ощущаете никакого удовлетворения, кроме заглушенного желания поесть. Во имя чего? Ради чего? Экономии времени? Продолжительность жизни капсульников резко сократилась, данные замалчивают, но это так. Получается замкнутый круг. Экономите время, чтобы успеть выработать больше идей за свою жизнь, а последняя быстро завершается, потому что питаетесь капсулами.

– Зато какие идеи! – воскликнул Александр.

– Зато какое бездушное отношение к своему собственному существованию! Какая обедненность мира! Жизнь оценивается лишь выданными идеями. Думать, думать! А чувствовать? Скучно! Нет, я не хочу сказать, что у древнеедов не возникает никаких идей, в этом мы идем в ногу со временем. Но у нас есть еще кое-что. Наша еда!

* * *

Приблизительно так Галла выступала и на общем собрании в курсантуриуме.

Ее слушали с интересом, но никто не поддерживал. Некоторые из выступавших после нее предлагали сменить пищевые пристрастия хотя бы на время поездки в арктические лабиринты, что гневно осудил оратор, чей облик показался Галле знакомым.

И вот на трибуне Александр. Встревоженное, обеспокоенное лицо. Сегодня он не похож на задумчивого и часто отрешенного, каким бывал в будни.

– Я сам всегда был на стороне капсульников, да и сейчас, в общем, им не изменил. И все-таки я предлагаю прекратить спор. Предлагаю оставить вообще эту тему. Каждый пусть живет так, как ему удобно. История знает немало периодов, когда из человека выбивалась всякая индивидуальность. Мы идем по тому же пути: все должны быть одинаковы. Каждый – как все. В мыслях, в поступках. А теперь и до еды добрались.

У стены, где среди курсантов находился заведующий пятой параллелью, раздались возгласы, крики. Толпа расступилась. Бледное лицо мужчины, выступившего вперед, выражало гнев и страдание одновременно.

– Уходи с трибуны! – махнул он рукой.

Знакомый профиль! Галлу осенило: заведующий пятой параллелью – отец Александра!

Голова закружилась. Испугавшись, что прямо в зале ей станет плохо, Галла стала пробираться сквозь ряды курсантов к выходу. В спину ей что-то кричали, предлагали вернуться. А она думала о том, что, наверное, все для нее кончено. На личном фронте. Отец Александра не простит ее влияния на сына. Еще полгода назад Александр смотрел на девушку, которая ему была симпатична, как на представительницу враждебного лагеря. И, отыскав в памяти всеми забытое слово, придумал ей едкое прозвище: Галла-архаизм. Теперь он пытается найти золотую середину. А что будет дальше?

Девушка вернулась домой. Возвращалась на веломотокате. Родители приобрели его недавно и нехотя, считая, что пешком передвигаться гораздо полезней. Она настояла, потому что видела такой же у Александра. Ей нравилось, что в одном транспортном средстве соединены сразу несколько функций: можно крутить колеса, двигаясь со средней скоростью, можно трансформировать веломотокат в простой самокат и снизить скорость до минимальной, наконец, можно включить автомат и понестись, соревнуясь с ветром. Она никогда не выбирала что-то одно, как правило, начинала путь с самоката, потом пересаживалась на сиденье, чтобы преодолеть самый сложный участок с включенным автоматом, и завершала движение, работая ногами в режиме велосипеда. Остановилась у дома одновременно с матерью – та снимала шлем, высаживаясь из автоавиа. Вместе они вызвали подъемник, обнявшись, постояли под лучом в дезинфекционной, а потом уселись в столовой в ожидании ужина.

Сегодня они не захотели обременять себя готовкой, хотя она и без того занимала минимум времени. Распечатали чашки, тарелки и ложки на 3D-принтере. Отправив рецепт в комбайн, уже через пять минут получили безмучную диетическую пиццу. Сели прямо на полу, создав с помощью голографического экрана картину пикника у подножья вулкана.

– Ты взволнована, и у тебя в душе… вот этот самый вулкан, – поставила диагноз мама. – Может, сменим обстановку? Плодовый сад в августе? Или…

– Нет, оставь, – Галла доела пиццу и потянулась за яблоком. – Все-таки пища спасает. Поела, и на душе легче.

– Еще бы! Еда – наша безопасность. Главное – не переусердствовать. Вовремя включать голос разума. А то и в самом деле придется перейти на капсулы.

– Ты хоть раз их пробовала?

– Нет. Не было необходимости. Мы все в нашем роду сумели избежать культа еды, оставив право на удовольствие и в то же время не переходя границы разумного. Знаешь, мне рассказывала моя прабабка, что было время, когда общество просто помешалось на еде. Реклама – причем не самых полезных и здоровых продуктов – кричала со всех углов: берите, ешьте, пробуйте, съедайте еще, еще… Кафе и ресторанов стало столько, что люди терялись, что им выбрать и куда пойти. Понаоткрывали музеи: водки и сушки, хлеба и шоколада… Игры для детей и взрослых, фильмы и передачи посвящались в основном еде. Ребенок, едва научившись говорить, требовал обучить его кулинарному искусству. Мой прадед Тимофеус, подглядев в компьютере, как там колдуют над каким-то пирогом, бежал с возгласом: «Мама, быстрее, возьми муку, сметану, замеси тесто». А ему-то было три с половиной года.

– Теперь я понимаю, почему появились капсулы…

– Капсулы – не лучший выход. Но большинство посчитало, что они спасут человечество. От увлечения нашей едой пострадали миллионы людей. Еда превратилась в отраву, а ее производство – в способ наживы. Представляешь, даже во властные органы пробирались в первую очередь колбасники и водочники.

– Капсулы – другая крайность, – продолжила мысль матери Галла. – Хотя, согласись, они удобны, например, в экстремальных ситуациях, а также в дальних походах, поездках, перелетах.

– Не забывай, что в жизни всегда может случиться ситуация, когда рядом не окажется капсулы. И если мы не утратили способности переносить голод, то капсульникам приходится очень туго.

– Что? Может наступить смерть?

– Бывали и такие случаи. Причем спасение было близко, но капсульники отказывались от нашей пищи, не в силах преодолеть психологический барьер.

Галла посмотрела на мать. Та выглядела усталой – все последнее время она работала над новым видом линз, полностью предотвращающим любые глазные болезни. Сказать ей об Александре? Потом, потом…

Александр, меж тем, имел свой разговор с родителем. Вернее, говорил отец. Сын слушал не перебивая, но и не вникая в смысл. Он знал, что тот хочет донести до него. Весь отцовский монолог можно было уместить в два слова: «Ты не прав».

Когда отец закончил, Александр спросил:

– Так мы дали традиционникам шанс? Они поедут с нами в лабиринты?

Увидев, как Галла уходит с собрания, он отключился от происходящего в зале и не услышал, как огласили итоги.

Отец утвердительно кивнул. Шанс дали, и теперь все зависит от самих древнеедов. В лабиринтах это станет ясно.

* * *

До отправления во льды оставалось меньше месяца. И все это время Александр старался подготовить Галлу к предстоящему событию. Волновали не перепады температур – одежда имела функции климат-контроля и защищала от непогоды. Пугала ее реакция на капсулы. Руководство курсантуриума постановило в дороге использовать исключительно их. И все-таки они встречались каждый день не только для обсуждения поездки в Арктику. Они хотели видеть и открывать друг друга постоянно, это стало необходимостью.

– Твои родители знают о нас? – как-то спросил он.

– Отец сейчас в командировке, как раз в Арктике. Может быть, увидимся, когда будем там, я вас познакомлю. Что касается мамы… Думаю, она догадывается. Однажды она слышала, как мы говорили в сети. И даже видела тебя. Трудно не заметить, когда лицо занимает в высоту целый этаж.

– И что она сказала?

– Секрет. Ну не обижайся… Ничего ужасного она не сказала. Ты все еще не веришь? Ладно, выдам мамочку. Она призналась, что, будь на моем месте, обязательно в тебя бы влюбилась.

Александр взял ее за руку.

– Приятно. Мои родители более жестки в своих оценках.

Он долго молчал, не отпуская ее руки. Тогда она встала напротив и заглянула ему в лицо:

– Можешь не говорить. Все понятно и так. Если ты… если ваша семья решит, что нам надо расстаться, я это сделаю. Ради тебя. Я сильная.

– Ты сильная? – он привлек ее к себе. – Нет, ты слабенькая девочка. И потому я буду рядом. Всегда, слышишь?

Он поцеловал ее.

Они уже целовались раньше, но сейчас это было иначе. Она вдохнула его запах, прижалась к груди. Родной человек! Вот что она ощутила. И как взрослая женщина с внезапно проснувшимся чувством собственницы произнесла:

– Ты мой, только мой!

В другой раз, обнявшись на той же магнитной лавке, они глядели на волны и обсуждали предстоящую экскурсию на север. Организаторы открытия лабиринтов предложили курсантам добираться к месту назначения по подземной железной дороге. Предстояло мчаться на скоростном составе, дистанционно управляемом автоматом, через огромное расстояние и сразу влетать в ледяные коридоры, где их ждали сначала гостиница, устроенная на искусственном островке с зелеными насаждениями (предполагалось, что среди них будут яблони), потом ледяные водопады и затем – лабиринты, растянувшиеся на обширном арктическом пространстве. А может, и в другой последовательности…

– Несмотря на высокую скорость передвижения, наше путешествие займет больше суток, – сказал Александр. – Еще сутки в гостинице и целый день – прогулка по лабиринтам. И все это время ты будешь без своей привычной еды. Надо подумать, как с этим справиться. Есть несколько вариантов. И самый простой и надежный из них – капсулы.

– Александр! – она отстранилась от него. – Ты же знаешь, что это невозможно! Прием капсул – я имею в виду первичный, конечно, – сопровождается тошнотой и рвотой. Вся моя прогулка по лабиринтам будет испорчена.

– Начни принимать сейчас!

– Но я не хочу и не буду! – от негодования Галла чуть было не вылетела с лавки – Александр схватил ее и притянул к себе.

– Ты меня испугала, – сказал он. – Прости.

– Я могу взять с собой немного своей еды. Так всегда делает мой отец, – предложила она. – А ты поможешь мне, чтобы об этом никто не догадался.

Он согласился, все еще при этом надеясь переубедить ее в оставшиеся дни.

В оставшиеся дни произошли события, совершенно неожиданные для обоих.

Александр был приглашен Галлой в ее дом. На этом настояла Галлина мама, мечтавшая посмотреть на того, кто постепенно становится для дочери главным человеком. Ее желание вполне совпадало с надеждами Александра. Где его любимая выросла? Что у нее за комната? Где она спит, ест? И что это за посиделки в столовой, собирающие родителей и дочь и в праздники, и в будни? В доме его родителей друзья появлялись крайне редко – тем больше манило Галлино жилище.

В выходной он подкатил к ее особняку на автоавиа. Мог бы преодолеть расстояние по воздуху – он жил в другой части их поселения, но в последний момент передумал. Он пройдет по ее следам! Так, как это делает она, возвращаясь с занятий.

Задержался у входа, рассматривая, будто увидел впервые, свой супершлем. Понажимал, оттягивая время заветной встречи, все кнопки подряд. Кнопка «Видеоряд» распахнула мини-экран, на котором Галла протягивала к нему руки. Ее волосы прыгали, взвивались, резвились на ветру, а ему слышались звуки старинных клавиш музейного рояля, которые доносились из детства.

Невозможная его любовь, эта девушка с редким именем. Никто не знает, как она ему дорога. И она сама… пока…

С легкостью он взлетел по ступенькам и, умудрившись за что-то зацепиться, упал к ногам любимой.

– Ну и встреча, – всплеснули руками обе женщины. Все трое рассмеялись, сглаживая неловкий момент. Прошли в столовую.

– Здесь мы обычно угощаем гостей. Это называется пригласить к столу.

Александр огляделся. Комната большая, просторная, настоящая зала. В центре – три колонны, подпирающие свод. Между ними – тумба, способная, как объяснила старшая из женщин, трансформироваться в стол с большим количеством мест. Стол может быть треугольным, пятиугольным, овальным… может быть самой разнообразной формы. Все зависит от того, сколько пришло гостей, и от их выбора.

– Интерьер мы постоянно меняем, – сообщила Галла. – Сегодня у нас римский зал, в честь тебя. Ты же помнишь? – она слегка коснулась и провела пальцем по его носу, намекая на римский профиль, о чем ему не раз говорила. – И меню у нас соответствующее. Но поскольку ты не употребляешь нашу пищу, для тебя сосуд с чистой родниковой водой.

Галла провела его по другим комнатам. В остальном дом не сильно отличался от того, где жил Александр. Почти полное отсутствие мебели и обилие встроенных ниш, в каждой комнате – внушительных размеров экраны, укрепленные на стенах или подвешенные к потолку. Никаких украшений на стенах, никаких люстр и свисающих ламп.

«Но здесь, у них, несомненно, уютнее», – подумал Александр и быстро нашел причину: растения на окнах, на полу, в некоторых углах и в специально отведенной для них комнате. Шесть, восемь, десять ярусов. До самого потолка вьется, пушится, разрастается, ниспадает вниз сочная зелень. А корешок всего один – в маленьком корытце, спрятавшемся среди буйства листьев.

Александр подошел к окну. Аромат, исходящий от мелких кустиков со светло-зелеными с голубизной листочками, был ему знаком. Он часто ощущал его в Галлиных волосах, на ее комбинезоне, на ее руках, обнимавших его. Мелисса лимонная! Он сорвал и размял в ладони шероховатый лист. Где-то он еще видел такой же…

Включили музыку. Здесь их вкусы абсолютно совпадали. Из еле заметного на стене отверстия, напоминавшего глаз, доносились неземные звуки: казалось, небо посылает им раскаты грома и шум ливня, дробь стучащих о почву градин, свист падающих небесных тел, зажигательную пляску планет…

Эта музыка еще долго была с ним. И пока Александр возвращался к себе, и когда перед сном уединился на открытой веранде и уставился на звезды. Звезды строго и серьезно смотрели на него. На душе отчего-то было тревожно и грустно. Предчувствие неотвратимой печали охватило его.

Ну не могут же они расстаться из-за каких-то капсул! Не должны!

Александр отбросил от себя груз терзающих мыслей.

Утро следующего дня началось для Галлы с сюрприза. В сети она обнаружила сообщение с пометкой «лично». Писал однокурсник, с которым она часто бок о бок слушала ораторов, выступающих в курсантуриуме. Если Александр был старше девушки на два года, то Олег был на столько же младше, и эта его «детскость» сразу бросалась в глаза при чтении поступившего послания.

«Галла! – писал Олег. – Как своей однокурснице по курсу я желаю тебе всего наилучшего. Твоя жизнь только начинается, и все у тебя впереди. И, конечно, у тебя есть заветные желания, но не все из них могут исполниться. А если даже не исполнится одно из желаний, то не огорчайся. Твоей жизни хватит и на исполнение желаний, и на неисполнение их.

Галла, в моей памяти ты навсегда останешься такой же веселой, справедливой и умной девчонкой – такой, какая ты есть сейчас.

А пишу для того, чтобы признаться тебе: я, как и ты, древнеед. Давай держаться вместе, когда окажемся в лабиринтах».

Дальше шли строки, написанные на английском языке, давно не употребляемом и забытом.

 
Fare thee well, and if for ever,
Still for ever, fare thee well.
 

Письмо Галлу и насмешило, и озадачило. Это хорошо, что число союзников у нее растет. Но что значит «держаться вместе»? Не воевать же они собираются! Или Олег чего-то боится? И что это за строчки, которые прочитать невозможно? Надо выяснить у Олега, где он их откопал. Человечество пользуется одним-единственным языком, понятным на любой точке планеты.

Она вошла в аудиторию и помахала Олегу, а когда оказалась с ним рядом, заговорщицки шепнула:

– Я тронута. – И, не давая ему прийти в себя от смущения, продолжала: – А что это за странная приписка в конце? Хочется узнать, что там за слова.

Олег смутился еще больше. Раскраснелся так, что веснушки на его лице скрылись из виду.

– Это я семейный архив исследовал. Наткнулся на книжку. Случайно. Называется «Евгений Онегин». Ну ты же знаешь Пушкина из истории древней литературы? В этой поэме есть эпиграф, не помню, к какой главе. Мне понравился. Я его тебе переписал.

– А сказать не хочешь?

– Тайна.

После занятий Галла встретилась с Александром и попросила разыскать перевод таинственных строчек.

– Да мы это прямо сейчас сделаем. Для чего у меня с собой шлем? Не только для дороги.

– Но ведь английский язык вышел из обихода почти 300 лет назад!

– Не проблема. Мы сейчас направим текст в архив древностей, в отдел свободного доступа… Стоп! А может, лучше томик Пушкина открыть? Говоришь, эпиграф к одной из глав? – Александр развернул шлем с экраном. – Вот, смотри… И слушай: «Прощай, и если мы расстаемся навсегда, то навсегда прощай». Это слова Байрона, был такой английский поэт, видимо, Пушкин его ценил. Но отчего Олег их тебе написал? Прощается… Странно…

– А вовсе и не странно, хотя минуту назад я сама так думала. – Галла посмотрела на Александра с нескрываемым обожанием. – Просто Олег понимает, что я – твоя девушка и для него путь к моему сердцу закрыт.

Александра ее объяснение не устроило, и весь остаток дня он провел в мрачном настроении. Дома машинально сунул комбинезон в машину обновления ткани, машинально установил режим. В результате получил вместо привычного хаки иссиня-черный цвет.

* * *

Чтобы попасть к подземной железной дороге, расположенной приблизительно в километре от поверхности, – спустились в шахту. Посадочная станция, отделанная новым видом искусственного кварца, исключала дополнительный источник освещения. Лучи, исходящие от искрящегося минерала, создавали сказочную, необычную атмосферу. Путешественникам пришлось воспользоваться специальными очками, чтобы осмотреться. Стены, поддерживающие свод станции, напоминали застывшую лаву, истекающую из жерла неведомого вулкана. Хотелось поднять голову, чтобы увидеть этот притаившийся источник. Там, вверху, за исключением пространства над платформой, отделанного все тем же светящимся кварцем, мерцали искусственные звезды, спускались огненные шары, замурованные в хрусталь, парили зеркала на тончайших кристаллических подвесках.

Курсантам объяснили, что их состав будет продвигаться по подземному тоннелю, и только в двух местах, где на пути встретятся подземные реки, он пойдет по квантовым мостам. Поезд разовьет скорость до 600 километров в час, но никто это не почувствует. Ближе к арктическим льдам дорога поднимется, и скорость начнет снижаться. Учитывая дальность дороги, в пути организаторы мероприятия предусмотрели две остановки. Первая – для принятия капсул, вторая – для получения необходимого в лабиринтах снаряжения и инвентаря.

Поезд для посадки подавали бесшумно, так что курсанты, увлеченные рассматриванием станции, заметили его, когда он уже распахнул двери. Зеленый свет хлынул на молодых пассажиров, нетерпеливо взирающих на машину, переливающуюся в нахлынувших со всех сторон огнях. Вагоны были двухуровневыми, но невысокими, компактными и комфортными для путников.

Курсанты разместились по параллелям, и Александр с Галлой оказались в разных вагонах.

– Садись вместе с Галлой, – еще на платформе попросил Олега Александр. Меньше всего он хотел именно этого, однако, поразмыслив, решил, что это лучший вариант. – Вашу еду с собой возьму я, вещи капсульников вряд ли подвергнут досмотру, – сказал он, забирая в свой рюкзачок пакетики у Галлы и Олега. – До встречи на остановке!

Сели, откинули кресла. Олег, радуясь, что зеленый свет скрывает его смущение от близости с Галлой, немного раскрепостился, развалился на своем месте, а вскоре задремал, не успев перемолвиться с соседкой даже парой слов.

Галла попыталась разглядеть что-нибудь в круглый, размером с блюдце, иллюминатор, но кроме полоски света, разрезающей оконце пополам, ничего не увидела. «Слишком высокая скорость», – пояснила себе и стала думать об Александре.

За последние дни Александр изменился. Он стал более задумчивым, как будто его что-то терзало. Он похудел, траурный комбинезон делал его старше, а лицо – усталым и огорченным. Улыбки и шутки, срывавшиеся с его губ, поражали язвительностью или нарочитой грубостью. Галла слышала от однокурсников, что он имел серьезный разговор с отцом, который грозился отозвать сына из курсантуриума и до достижения возраста полной самостоятельности отправить на примитивные физические работы. И Александр вроде бы согласился! Ей он об этом ничего не говорил, оставаясь по-прежнему мягким и внимательным. Она сожалела, что стала причиной его размолвок с родителями. Она, именно она, что тут говорить!

Она представляла, что, конечно, тоже бросит учебу и последует за Александром, если его действительно отзовут из курсантуриума. Она отправится вслед, а потом они станут супругами, и у них будет свой дом. При мысли об этом Галла, между тем, испытала не счастье, а отчаянье. Кому-то из них все равно придется идти на компромисс. В конце концов, когда-то ради любимых и любви люди меняли вероисповедание. Что там еда!

Но еда – это традиции, рассуждала она дальше, это ее семья, ее предки. Изменить себе – значит изменить им. Получалось, на чашу весов она водружала свою семью и Александра.

Невероятно, но на первой остановке, когда курсанты повыскакивали из вагонов на платформу, были замечены сразу два пункта питания. Для капсульников и традиционников. Капсульники, набившись в стеклянное здание, облепили автоматы и выбивали капсулы в таком количестве, словно собирались никогда не выходить из лабиринтов. Мешочки и кулечки, пакетики и блистеры распихивались по карманам комбинезонов.

В кафе для традиционников было тихо и пусто. Галла и Олег прошли к единственной стойке и развернули свои запасы.

– А знаешь, – вдруг сказал Олег, – я тоже перехожу к ним. С тобой здесь я в последний раз.

– Не боишься, что станет плохо?

– Я набрал с собой кучу лекарств. – Он похлопал по толстым карманам. – Прощай, традиции! Здравствуй, новая жизнь!

Трудно ему будет! Галла смотрела, с каким аппетитом уплетает Олег кашу из тюбика, который еще секунду назад был плоским, а сейчас распух от увеличившейся в объеме саморазогревающейся гречки.

Выйдя из кафе, Галла кивнула любимому, не решившись подойти. Недалеко, среди других специалистов курсантуриума, она вовремя заметила фигуру отца Александра, пристально следившего за ее передвижением.

Какое кафе она посетила, он, конечно, видел. Шанс Галла не использовала!

На следующей остановке Александр схватил ее и потащил за собой в конусообразное здание, все испещренное рисунками красных ботинок с толстой платформой. Здесь им выдали напрокат антигравитационные башмаки – точь-в-точь такие, как на фасаде здания. На подошве маленькими присосками располагались в несколько рядов смешные разноцветные конусы.

– Интересно, удобно ли в них ходить? – спросила Галла.

– Ходить не придется, – заверил Александр. – Мы в них будем летать!

Поезд врезался в ледяной коридор, значительно сбавив скорость. Зеленый свет в вагонах погас, и в иллюминаторах замелькала ослепительная белизна. Прибыли в Арктику!

* * *

Лабиринты впечатляли и своими размерами, и причудливыми изгибами. Теперь, когда их официально открыли, ожидался наплыв любителей экстремальных экскурсий со всей планеты. Курсанты, которым выпала удача побывать здесь первыми, разделились на группы и ринулись в путешествие века. Галла и Александр, оторвавшись от других, оказались среди холодного безмолвия. Изо льда, выпучив мертвые глаза, на них смотрели застывшие рыбины. Стены лабиринта уходили ввысь, и нельзя было понять, что там, где они кончаются: снег, лед, облака? Путешественникам временами становилось не по себе, охватывало ощущение полного одиночества, обособленности, потерянности. Правда, эти чувства затмевались их любовью, наслаждением от того, что вокруг никого нет.

– Тебе не холодно? – спрашивал Александр, поправляя на Галле капюшон и проверяя, как работает климат-контроль. Комбинезоны у обоих несколько уплотнились и потяжелели – зато низкой арктической температуры они почти не ощущали, если не считать слегка порозовевшего лица под специальной согревающей сеткой.

– Ну что, опробуем наши ботинки? – Александр показал, как включить антигравитацию.

– Здорово! Чудесно! Неповторимо! – Галла надувным мячиком медленно поплыла, заскользила в невесомости.

Казалось, стены расступались перед ними, а они, едва касаясь ледяных поворотов, двигались куда глаза глядят, оставаясь хозяевами уснувшего зимнего царства – не похожего на все, что они встречали на земле до этого.

– А знаешь, я бы хотел работать в Арктике! – признался он. – Люди здесь прочно обосновались. Работы хватает всем. Я бы строил новые космодромы или занимался производством чистой воды…

– Смотри: айсберг! И еще один! Интересно, как их удалось «вмонтировать» в лабиринт?

Они приблизились вплотную, коснулись перчатками белых узоров снежных глыб, запечатлели себя на их фоне. Двинулись дальше. И оба расстроились, когда внезапно столкнулись с испытывавшими антигравитацию другими курсантами.

– Там дальше – настоящий оазис, как в жаркой пустыне, – информировал их Олег. – Зеленый остров. Представляешь, – обратился он к Галле, – там растут яблони, груши и лимоны. Вот сорвал яблоко для пробы, в карман спрятал.

Зеленый остров встретил их запахом хвойных посадок, растущих из земли с подогревом, и цитрусовых, торчащих из кадок. Фонтан горячей воды бил во дворе, окруженном сопками, сверкающими под солнцем ослепительными жемчужинами. Тропинка, утрамбованная веселыми яркими камешками, вела в гостиницу, устроенную в гигантской горе из снега и льда. Смешение зелени и снега, тепла и холода действовало неожиданно: кому-то это нравилось и вдохновляло, кого-то пугало и настораживало.

В комнате отдыха Галла и Александр уселись на диванчик, надеясь побыть наедине, пока не соберутся остальные курсанты. Появился Олег, вывалил на тумбу содержимое карманов: лекарства, капсулы, яблоки.

– Твоего полка прибыло, – усмехнулась Галла, обращаясь к Александру. – Олег заявил, что переходит на капсулы. Правда, сначала он съест яблоко.

– Ты это серьезно? – удивился Александр. – Если так, то начинай с моих. Это самое подходящее для новичков.

Он тоже опустошил карманы, вынув пакет с белыми капсулами. Бросил на тумбу:

– Смотри не перепутай со своими лекарствами.

Комнату заполняли все новые и новые люди: курсанты, специалисты курсантуриума, организаторы мероприятия, работники лабиринта, прибывшие отовсюду гости.