Текст книги "Уголовное право России. Общая часть"

§ 3. Умысел и его виды

В соответствии с ч. 1 ст. 25 УК РФ умысел бывает прямым и косвенным. Согласно ч. 2 этой статьи преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность общественно опасных последствий и желало их наступления.

Для определения прямого умысла законодатель использует содержание интеллектуального и волевого моментов. Интеллектуальный момент прямого умысла заключается в том, что гражданин осознает общественную опасность своего действия (бездействия) и предвидит возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий.

Осознание характеризует интеллектуальные процессы, протекающие в психике лица, и означает понимание того, что совершаемое деяние является общественно опасным.

Предвидение наступления общественно опасных последствий означает, что виновный заранее знает о тех общественно опасных последствиях, которые наступят в результате совершаемого им общественно опасного действия (бездействия). При этом лицо может предвидеть как возможность, так и неизбежность наступления преступных последствий. Предвидение виновным лицом возможности наступления вредных последствий означает, что его деяние (действие или бездействие) в принципе может причинить вред (выстрел в толпу), а предвидение неизбежности наступления вредных последствий возможно, когда лицо четко понимает характер и вид этих последствий (прицельный выстрел в сердце потерпевшему).

Волевой момент прямого умысла характеризуется желанием наступления общественно опасных последствий. Это желание предполагает целенаправленную деятельность виновного.

Рассмотрим пример из судебной практики, когда виновный действовал с прямым умыслом. С. для осуществления своих преступных намерений, направленных на умышленное причинение смерти Н. на почве возникших неприязненных отношений, вооружился кухонным ножом и, действуя умышленно, с целью причинения смерти, осознавая противоправность своих действий, нанес потерпевшему не менее двух ударов лезвием ножа в область жизненно важных органов, а именно в область грудной клетки, где находится сердце. Действия С. были квалифицированы судом по ч. 1 ст. 105 УК РФ как убийство с прямым умыслом.

В данном случае, учитывая локализацию ранения (область сердца), орудие совершения преступления (кухонный нож), можно утверждать, что С. предвидел неизбежность наступления вредных последствий – смерти Н., а поэтому действовал с прямым умыслом.

Косвенным признается такой вид умысла, при котором лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало их либо относилось к ним безразлично (ч. 3 ст. 25 УК РФ).

По своему интеллектуальному моменту косвенный умысел во многом совпадает с прямым умыслом. Различие в этом отношении заключается лишь в характере предвидения преступных последствий. При прямом умысле виновный предвидит как возможность, так и неизбежность наступления преступных последствий. При косвенном умысле предвидение виновного связывается лишь с возможностью их наступления.

Разграничение прямого и косвенного умысла следует проводить по волевому моменту. При косвенном умысле в отличие от прямого лицо хотя и предвидит возможность наступления преступных последствий (интеллектуальный момент), но сознательно их допускает или относится к ним безразлично. Уголовный закон различает две разновидности такого желания: сознательное допущение вредных последствий и безразличное отношение к ним.

Сознательное допущение последствий означает такое отношение к ним, при котором у виновного хотя и нет прямой заинтересованности в наступлении последствий, но он согласен на их наступление.

Так, Т. из-за личных неприязненных отношений к С., осознавая общественную опасность своих действий, предвидя неизбежность их общественно опасных последствий в виде наступления смерти последнего и не желая, однако сознательно допуская наступление данного последствия, нанес лежавшему на земле С. множественные удары кулаками и обутыми в твердую обувь ногами по голове, лицу и по различным частям тела, причинив тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни, что обусловило наступление смерти потерпевшего С. Действия Т. были квалифицированы судом по ч. 1 ст. 105 УК РФ как убийство с косвенным умыслом.

Деление умысла на прямой и косвенный имеет важное значение для квалификации преступлений. Например, приготовление к преступлению и покушение на преступление могут быть совершены только с прямым умыслом. Наличие прямого или косвенного умысла влияет также на индивидуализацию ответственности и назначение наказания, поскольку характеризует степень вины лица, характер и содержание общественной опасности.

Как уже отмечалось, законодатель ограничивается указанием лишь на два вида умысла – прямой и косвенный. Однако теории уголовного права и судебной практике известны и другие виды умысла. По времени возникновения различают заранее обдуманный умысел и внезапно возникший.

Заранее обдуманный умысел характеризуется тем, что намерение совершить преступление и само преступление отделены друг от друга определенным промежутком времени. Так, приготовление к преступлению (ч. 1 ст. 30 УК РФ), создание и участие в организованной группе или преступном сообществе (ч. 3–5 ст. 35 и ст. 210 УК РФ) предполагают наличие заранее обдуманного умысла на совершение преступления.

Внезапно возникший умысел характеризуется тем, что он возникает внезапно и тут же реализуется. Разновидностью внезапно возникшего умысла является аффектированный умысел.

В качестве примера совершения преступления с аффектированным умыслом можно привести следующий пример из судебной практики. На протяжении последних двух лет между Ф. и ее мужем происходили ссоры на почве злоупотребления последним спиртными напитками. В ходе очередной ссоры муж вел себя агрессивно, предъявлял претензии Ф. по поводу того, что она спрятала от него спиртное. При этом он, держа в правой руке двуствольное охотничье ружье, высказал в ее адрес угрозу убийством. Ф. удалось вырвать у него ружье, однако он продолжал вести себя агрессивно, вновь высказывая угрозу убийством. После чего Ф., реализуя свой внезапно возникший преступный умысел, направленный на причинение смерти мужу, находясь в состоянии сильного душевного волнения (аффекта), вызванного длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным и аморальным поведением потерпевшего, произвела выстрел из ружья, от которого муж скончался на месте преступления. Действия Ф. были квалифицированы по ст. 107 ч. 1 УК РФ как убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта)⁵⁸.

В зависимости от характера предвидения общественно опасных последствий выделяют такие виды умысла, как определенный и неопределенный. При определенном умысле лицо четко предвидит определенный преступный результат. В свою очередь, определенный умысел подразделяется на простой, когда виновный предвидит наступление одного преступного последствия (например, прицельно стреляет в голову, желая причинить потерпевшему смерть), и альтернативный – когда виновный предвидит возможность наступления двух или более преступных последствий своих действий (например, стреляет в живот, желая причинить смерть либо тяжкий вред здоровью).

При неопределенном умысле преступное последствие хотя и предвиделось виновным, но не было конкретизировано. Например, лицо, в обоюдной драке нанося потерпевшему многочисленные удары руками и ногами по различным частям тела, действует с неопределенным умыслом. Ответственность в данном случае наступает за фактически причиненный результат: в случае причинения средней тяжести вреда здоровью – по ч. 1 ст. 112 УК РФ, тяжкого вреда здоровью – по ч. 1 ст. 111 УК РФ и т. д.

§ 4. Неосторожность и ее виды

Прямо и непосредственно уголовное право не пользовалось и не пользуется понятием свободы воли. Но о свободе воли четко указывается в ст. 24–28 УК РФ. Действовать свободно значит сознавать содержание и значение совершаемого действия (бездействия), предвидя общественно опасные последствия того и другого, или, что то же, учинять деяние, сознавая его общественную опасность, предвидя его общественно опасные последствия. «Виновным в совершении преступления, – отмечено в ст. 24 УК РФ, – признается лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности». Если действовать свободно – значит действовать со знанием дела – учитывать общественную опасность, присущую деянию в рамках предвидения его общественно опасных последствий, то при совершении преступлений по неосторожности речь идет о возможности учета (предвидения) этих последствий. Согласно ст. 26 УК РФ преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий. Преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло их предвидеть.

В общем, хотя понятия умысла и неосторожности отражают субъективные явления, их отличают и моменты объективного плана, ибо то, что объективно не существует, вообще не существует и не существует, в частности, для права. В ином случае, если бы умышленные и неосторожные преступления различались лишь субъективно, деление их на умышленные и неосторожные было бы излишне и невозможным.

Но если умышленные преступления отличаются от «таких же» неосторожных преступлений лишь по объективным признакам, то правомерно предположить, что в рамках этого различия содержится и нечто общее, равно присущее всем умышленным либо всем неосторожным преступлениям. Правомерно предположить, следуя за термином, предложенным канадским врачом Селье, существование стресса (в буквальном смысле слова – «удара») умысла, присущего всем умышленным преступлениям, и существование стресса неосторожности, присущего всем неосторожным преступлениям. Иными словами, каждое умышленное и каждое неосторожное преступление вызывают изменения двух видов: специфические, присущие определенному виду умышленного или неосторожного преступления (убийство, телесные повреждения и пр.), и неспецифические, свойственные любому умышленному или любому неосторожному преступлению. Соответственно, правильно исходить из того, что именно неспецифические признаки, присущие любому умышленному или любому неосторожному преступлению, определяют повышенную опасность первого и пониженную опасность второго.

Положение о повышенной опасности умышленных и пониженной опасности неосторожных преступлений – одна из древних уголовно-правовых аксиом. Пока не существует ее серьезной аргументации. Доказательства по этому поводу располагаются главным образом вокруг личности преступника. Но на степень общественной опасности влияют и собственные свойства умышленных и неосторожных преступлений – нацеленность на причинение вреда в одном случае и отсутствие такой нацеленности в другом.

Так, для умышленного преступления характерна структура, обеспечивающая, с точки зрения субъекта, причинение такого общественно опасного результата, который оно желает причинить в рамках:

• уяснения начальной (исходной) ситуации;

• оценки ситуации как подлежащей сохранению или изменению;

• решения вопроса о создании новой ситуации;

• моделирования новой ситуации;

• определения содержания и последовательности действий, необходимых для ее осуществления;

• установления в рамках обратной связи соответствия или несоответствия достигнутого результата поставленной цели. (Констатация несоответствия достигнутого цели есть основание повторных действий – тех же самых или других).

От внешних признаков деяния к признакам его структуры и от признаков его структуры к формам его вины – таков путь установления умысла и неосторожности. Признав, например, доказанным, что виновный: нанес потерпевшему удар с большой силой в висок охотничьим ножом, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ констатировала наличие у осужденного умысла на убийство, как и в другом деле. Осужденный, увидев супругов К., с которыми он был в неприязненных отношениях, направил автомашину, которую он вел, на обочину противоположной стороны дороги, где шли супруги, сбил супругу К., а затем, развернув машину, стал догонять убегающего К.

Вектор «мотив – цель» выступает в роли своеобразного «стержня», организующего всю систему психических процессов и состояний, которые в эту действительность включаются.

Поскольку вред, наступающий с неизбежностью, как и вред, причиняемый с большой вероятностью, вытекающий из умышленных преступлений, опаснее вероятного и маловероятного вреда, следующего из неосторожных действий, которые на причинение вреда не направляются, умышленные преступления при прочих равных условиях опаснее преступлений, совершаемых по неосторожности.

Когда неосторожность «усиливается» техникой, вероятность причинения вредных последствий повышается – отсутствие точности (система не нацеливается на причинение вреда) компенсируется, если перейти на язык военных, большой мощностью.

Согласно ч. 3 ст. 26 УК РФ преступление признается совершенным по небрежности, если гражданин не предвидел возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должен был и мог предвидеть эти последствия.

Положение об ответственности за непредвидение того, что гражданин обязан был предвидеть, предполагает реальность, а точнее, неизбежность ситуаций, при которых он не должен нести ответственности за непредвидение некоторого круга последствий своих действий.

В принципе объем и содержание должного предвидения ограничиваются прежде всего исторически – уровнем знаний, коими обладает общество на том или ином этапе своего развития. Взять, например, коховский туберкулин, с которым врачи в какое-то время связывали надежды на лечение туберкулеза, а затем вынуждены были от него отказаться; или применение больших доз кокаина в целях обезболивания, которое порой приводило к смерти больного; или совершенно недопустимое, с позиций сегодняшнего дня, манипулирование с радием открывшими его супругами Кюри, не знавшими о его опасных излучениях.

За рамками должного предвидения лежат и последствия, в принципе прогнозируемые, но с которыми нецелесообразно считаться по экономическим и иным соображениям. Так, типичную опору линии электропередачи можно построить с таким запасом прочности, что она поспорит в долговечности с египетскими пирамидами. Но линия из таких опор окажется столь дорогой, что пользоваться электричеством будет невозможно. Поэтому такие и иные сооружения имеют не беспредельный, а разумный запас прочности, гарантирующий их срок службы не от любых самых маловероятных, а от определенных случайностей.

Критерием объективно должного служат определенные нормы и, в частности, технические правила, среди которых видное место занимают правила, определяющие содержание и последовательность действий, необходимых для того, чтобы удерживать некоторый объект или процесс в упорядоченном русле. Неосторожное действие – суть действие, отклоняющееся от этих правил. Так, врач-анестезиолог Ш., переливая кровь больной Е., грубо нарушил Инструкцию по технике переливания крови, плазмы и сыворотки, эритроцитной массы и эритроцитной взвеси, в частности время, необходимое для проверки реакции крови реципиента на переливаемую кровь, не провел контрольную реакцию с сывороткой переливаемой крови. Итогом стал гемотрансфузионный шок, от которого больная скончалась.

Любые требования, предъявляемые человеку, должны, претендуя на исполнение, сообразовываться с человеческими возможностями, что, очевидно, и имели в виду римские юристы, конструируя формулу: «Ничтожен договор достать пальцем небо». Ту же истину выражает пословица: «Выше головы не прыгнешь». Любая норма не может требовать от человека, во-первых, того, что больше общечеловеческих возможностей (видеть дальше орла, состязаться в скорости бега с орловским рысаком и т. д.), и, во-вторых, не может требовать того (хотя это проблема субъективного критерия), что выходит за пределы возможностей любого или данного человека.

Необходимо иметь в виду, что многие социальные и прежде всего технологические процессы под силу лишь лицам с особо развитыми психофизиологическими и иными возможностями, позволяющими, например, в условиях временного дефицита ориентироваться в большом объеме информации, принимать на ее основе верные решения и проводить их в жизнь. Соответственно, наряду с объективно должным необходимо устанавливать и индивидуальные физические и иные возможности гражданина, позволяющие ему в конкретно складывающихся условиях, характеризующихся сложностью, скоротечностью и ответственностью управляемых процессов, сознавать общественную опасность своих объективно опасных действий и предвидеть их общественно опасные последствия. Иными словами, если человек в чем-то похож на всех людей, а в чем-то – на некоторых людей, а в чем-то не похож ни на кого другого, то нормы, фиксирующие объективно должное, могут и должны подстраиваться к первому и второму и не учитывать остальное.

Установление этого критерия является не только важной, но и сложной задачей. Известно, что о помыслах и чувствах личности мы можем составить и составляем представление по его действиям. Они позволяют понять, что хотел и чего добивался человек. В этом плане больших проблем не возникает. Не вызывает трудностей и вопрос о том, что мог сделать и фактически сделал человек. Иное дело, установить неосуществившиеся возможности человека – мог ли он сделать то, что не сделал?

Чем более сложные и ответственные задачи кому-то приходится решать, чем в более сложную систему отношений он при этом включается, чем сложнее проводимые с его участием технологические процессы, чем больше факторов ему приходится при этом учитывать, тем более многомерными и многоуровневыми должны быть и становятся его мышление, восприятие и действия. В такой же мере усложняются пути познания таковых при судебной оценке его просчетов и упущений. Суммарно они связаны либо с их непосредственной судебной оценкой с возможным использованием при этом психологической экспертизы, либо с познанием субъективно-возможного посредством каких-то объективных критериев (предположение, например, что до достижения определенного возраста лицо не способно отдавать себе отчет об общественном значении своих действий и их последствий или должным образом руководить своими действиями). Нельзя не указать в этой связи и на разработки конструкций юридически значимой причинной связи, налагающей пределы на прослеживание связи между действиями гражданина и их отдаленными (маловероятными) последствиями за его неспособностью учитывать таковые. По тому же пути идет установление объективным путем психофизиологических и иных возможностей человека.

§ 5. Проблема ответственности за преступное невежество

В житейском и научном смысле невежество – суть незнание чего-то, каких-то фактов, определенных реальностей. Но это незнание особого рода – незнание вопроса, соединенное со стремлением и готовностью решать этот вопрос, – деятельное или агрессивное незнание. Так, незнание топографии кровеносных сосудов, мореходной астрономии автором и читателями этой работы, не претендующими на карьеру хирурга, судоводителя, есть просто незнание. Неведение того же врачом-хирургом, капитаном или вахтенным помощником капитана судна – невежество. Неумение двигаться по карте – всего лишь неумение. То же неумение геолога, пехотного офицера, танкиста – невежество. Как писали римские юристы, «незнание того, что лицо должно знать, не извиняет».

На современном этапе научно-технического прогресса выполнение обязанностей лицами разных профессий и разного должностного и служебного уровня стало одной из важнейших общественных проблем. В такой же мере увеличивается «цена» неправильных теорий, несостоятельность невежественных решений. Предполагая незнание определенного вопроса и действие в рамках этого незнания, невежество порой граничит с казусом, с небрежностью, легкомыслием или косвенным умыслом.

Очевидно, что должностная и иная компетентность – явление преходящее. То, что было верхом компетентности или, по меньшей мере, не было предметом осуждения век назад, сегодня обоснованно квалифицировалось бы как невежество. Но и на уровне сложившихся научно-технических и иных достижений культуры уровень проникновения любого специалиста в характер и нюансы решаемых им задач неизбежно ограничены некоторыми пределами. Соответственно, возможны, во-первых, незнание специалистом того, что он обязан знать, и, в частности, его некомпетентность в смежных отраслях знания, которыми он обязан владеть, – невежество «по горизонтали», и, во-вторых, обращение к деятельности, требующей большого опыта и больших знаний, – невежество «по вертикали».

Что касается содержания невежества, то это либо неведение деятелем норм, определяющих содержание и последовательность предписанных действий, либо незнание законов, технологий, при руководстве которыми неопределенным (не регламентированным правом) путем следует добиваться должного результата.

Там, где жесткая регламентация действий невозможна, гражданин самостоятельно определяет содержание и последовательность действий, необходимых для получения некоторого результата. Врач, например, движется от общего учения о каких-то недугах к конкретному заболеванию определенного больного.

Если предположить, что поведение лица определяется ситуативными (или неустойчивыми) и надситуативными (устойчивыми) моментами, и исходить при этом из того, что первые могут быть связаны с уровнем внимания гражданина в конкретной обстановке, а вторые – с его физическими, психическими и иными возможностями, то подготовка к деятельности определенного рода относится к моментам устойчивым, характеризующим его постоянные возможности. В этой связи заслуживают внимания предложения учитывать профессиональную и иную подготовку человека не при обсуждении субъективной стороны его деяния, а в рамках определения круга лиц, допущенных к деятельности определенного рода и способных нести ответственность за должное отправление таковой⁵⁹.

Иначе решал этот вопрос Б. А. Куринов, учитывавший, что «зачисление лица на определенную работу в систему транспорта уже означает признание того факта, что оно является работником транспорта», и «это обстоятельство обязывает гражданина изучать и знать действующие в сфере его работы правила»⁶⁰.

Принятие лица на работу, связанную с применением источников повышенной опасности, предполагает его подготовку к этой работе, опирается на доказанность этой подготовки (диплом об окончании вуза, техникума, удостоверение о прохождении определенных курсов и т. д.). Работники гражданской авиации, чья деятельность связана с использованием авиации, должны иметь специальную подготовку – знать Воздушный кодекс Российской Федерации, а также правила, наставления, инструкции и другие акты, регулирующие их работу. Необходимым условием для замещения должности инженера является его подготовка в техническом вузе, удостоверяемая дипломом об окончании вуза; условием для замещения должности врача является успешное окончание медицинского вуза, также удостоверяемое дипломом о его окончании.

Но решают ли эти и подобные требования проблему преступного невежества, не ограничивают ли они ее случаями виновного допуска к работе тех, кто к ней не подготовлен? Невежественный специалист, если иметь в виду основной аспект проблемы, – это лицо, допущенное на законном основании к деятельности определенного рода, но не способное из-за низкой квалификации должным образом ее выполнять. Недобросовестное отношение к учебе, разным формам сохранения и повышения квалификации, выливающееся в пресловутую формулу «это мы не проходили», определяет неведение лицом того, что оно было обязано и имело возможность знать.

Незнание «одного и того же» может в одном случае образовывать «юридический нуль» (незнание, например, правил морского судовождения летчиком, врачом), в другом – являться основанием для выговора, увольнения с работы (незнание тех же правил капитаном судна, вахтенным помощником капитана судна), в третьем – образовывать состав преступления, и в зависимости от обстоятельств – тяжкого и особо тяжкого. Неоднозначно невежество молодого и невежество главного, ведущего специалиста и т. д. «Конкретная мера той ответственности, – писал С. Л. Рубинштейн, – которую в каждом частном случае несет за свои поступки человек, зависит от конкретных условий – от тех реальных возможностей, которые ход жизни предоставил человеку для того, чтобы сознательно отнестись к последствиям своих поступков и самоопределиться по отношению к. ним. В зависимости от этих условий с людей по-разному спрашивается за их поступки, и они по-разному несут ответственность за них»⁶¹.

Об этом же писал М. Д. Шаргородский, полагая, что человек в современном обществе должен отвечать за то, что он принимает на себя ответственность за деятельность или действия, с последствиями которых он справиться не в состоянии. Так, должен отвечать хирург, который неграмотно произвел операцию (в результате чего умер больной), но который эту операцию лучше произвести не мог потому, что он плохо учился, лучше оперировать не умеет, хотя окончил медицинский институт, однако должен, если он берется за подобную деятельность⁶². Вина специалиста, отмечал М. Д. Шаргородский в другой работе, заключается в подобных случаях в том, что он «не приобрел знаний, взялся за дело и занял должность, для выполнения которой он не годился»⁶³.

Недостатки работы учреждений, ответственных за доведение определенной информации до адресатов, естественно, могут вменяться этим адресатам – «невежество поневоле». Имеются в виду разного рода задержки по доставке к месту назначения приказов, инструкций и пр., идет ли в них речь о внедрении или, напротив, о запрете определенных методик, средств и т. п.

Таким образом, является более чем острой проблема презумпции знания специалистом тех или иных норм, какого-либо документа. За «точку отсчета», очевидно, должен быть взят момент фактического поступления информации адресату. Последующее связано с ее изучением и проверкой ее усвоения тем, кому она адресована и, наконец, с закреплением в определенном документе, которым может быть диплом об окончании определенного учебного заведения, подпись, удостоверяющая факт ознакомления работника с документом. Возможно, здесь следует ввести правовые процессуальные формы.

В общем и целом небрежность имеет место там, где лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть общественно опасные последствия своего действия или бездействия. Невежество исключает данную возможность.

В случае, закончившемся тяжкой катастрофой, экипаж самолета Аэрофлота, плохо владея английским языком, на котором ведутся переговоры во время международных рейсов, не понял диспетчера аэропорта Шенефельд под Берлином и, получив команду садиться на левую посадочную полосу, перешел на правую. Неверное произношение английских слов диспетчером Шереметьевского аэропорта и неверное восприятие ответов пилота едва не повлекло тяжкую катастрофу.

Естественно, что проблемы возможности предвидения общественно опасного результата, как и проблемы возможности понимания действовавшими лицами подлинного значения их действия, в подобных случаях не возникает. Речь идет о явлении, полностью не вписывающемся ни в формулу небрежности («должен был и мог предвидеть»), ни в формулу казуса («не предвидел и не мог предвидеть»). Имело место то, что исключает даже постановку вопроса о предвидении или возможности такового, – языковое невежество.

К аналогичным случаям следует отнести производство земляных работ в местах прокладки электрических, телефонных и иных кабелей лицами, не ознакомленными с правилами ведения данных работ в соответствующих местах; геодезическую безграмотность и т. п. В действительности виновным в первом случае было лицо, ответственное за допуск к международным рейсам полноценного и, следовательно, владеющего английским языком экипажа, и во втором – лицо, ответственное за геодезическую подготовку работников.

Добавим, что если небрежность, как было отмечено, явление ситуативное (в той же ситуации могло и не быть растерянности, забвения правил), то невежество, как правило, надситуативно: оно неизбежно ведет к ошибкам и потерям – рано или поздно события, о которых идет речь, не могли не произойти. Далее, если небрежность – явление в конкретном случае непредсказуемое, то невежество, как и его противоположность – компетентность специалиста, поддаются полному и уверенному контролю (проведение экзаменов, проверок и т. д.). Лица, обязанные такой контроль осуществлять, ответственны за включение невежественного лица в состав социотехнических и иных установлений, а также за последствия такого включения по правилам посредственного виновничества.

Нельзя не отметить и незнание лицом сведений, которые оно было обязано и имело возможность знать, – распространенная, но не единственная форма невежества. Оно проявляется и в намеренном выходе лица за пределы профессиональной и иной компетентности (скажем, архитектор решает вопросы, которые может и должен решать строитель; общий хирург ведет плановую нейрохирургическую операцию – нарушение компетентности «по горизонтали»; вопрос, требующий инженерного решения, решается техником; операцию, которую по силам провести хирургу высшей квалификации, ведет хирург начинающий – невежество «по вертикали»).

Как и при легкомыслии, субъект преступного невежества может переоценивать факторы, способные, с его точки зрения, противодействовать ущербу, возможность причинения которого он предвидит. Но при самонадеянности отсутствует профессионализм и вытекающее из него понимание высокой опасности отступления от определенных правил. При самонадеянном, невежественном решении лицо в силу своего профессионализма не может не понимать высокой опасности такого отступления. Хирург, который решает провести операцию, для него «заказанную», не может не понимать факт перехода им сложившихся границ.