Текст книги "Мейрхан Абдильдин: Өнегелі өмір. Вып. 22"

1966 жылы шілде айында Алматыға қайтып, Астрофизикалық институттағы қызметімді жалғастырдым. 1967 жылы, қазан революциясының 50 жылдығына байланысты ҚазКСР ҒА-да бірінші рет жас ғылымдардың ғылыми конференциясы және конкурс болды. Мен де қатыстым. Жұмыстың аты: «Жалпы салыстырмалық теориясының тағы бір интерпретациясы». Конкурс нәтижесінде бірінші орынды биолог М. Айтхожин (кейін академик, ҒА-ның президенті) алды, екінші орынды физик мен (кейін ҒА мүше– корреспонденті, ҚазМУ-дың ректоры) алдым, үшінші орынды химик Е.Е. Ерғожин (кейін академик, ҚазМУ-дың ректоры) алды.

1970 жылы ҚазМУ-дың физика факультетінің деканы С.И. Исатаевтың шақыруымен теориялық физика кафедрасының менгерушісі болып КдзМУ-ге ауыстым. Үзіліс кезінде, 1981-1986 жылдары, кафедраны профессор Л.А.Сливтің шәкірті, бертін келе Кеңес үкіметінің атақты физиктерінің бірі академик А.Б. Мигдалдың оқушысы болған, жас талантты физик Т.А. Қожамқұлов басқарды. Қазір осы жігіт КдзҰУ-дың ректоры.

Ғылым жағына келгенде мен кафедраның бұрыннан келе жатқан тақырыбы «Жалпы салыстырмалық теориясындағы денелер қозғалысының мәселелері» – деген бағытқа ғылыми жетекшілік еттім. Бұл мәселе ЖСТ-ның өзекті мәселелерінің бірі, онымен Эйнштейн және Фок шұғылданған. Біраздан кейін КСРО-ның Жоғарғы Оқу Министрлігінің жанындағы ке– ңестің гравитациялық секциясының мүшесі болып сайландым. Теориялық физика кафедрасы «ЖСТ-дағы денелер қозғалысының күрделі мәселелері» деген тақырыпты зерттеуде одақ бойынша басшылық жасайтын болды (КСРО Жоғарғы Оқу Министрлігінің № 1278, 21.12.1982 жылғы бұйрығы).

1985 жылдың 12 маусымында БССР-дың ҒА физика институтының Д.006.001.002 – арнаулы кеңесінде «ЖСТ-дағы денелер қозғалысының күрделі мәселелерін Фок әдісімен зерттеу» деген тақырыпта 01.04.02 – «Теориялық және математикалық физика» мамандығы бойынша докторлық дисертация қорғадым. Осы кезде Белоруссияда салыстырмалық теориясы және гравитациядан үлкен ғылыми мектеп бар еді. Оның басында академик В.А. Фоктың оқушысы, үлкен ғалым, жақсы адам – БСССР-дың акдемигі Ф.И. Федоров болатын. Сөйтіп жүргенде мен теориялық физикадан Қазақстанда бірінші доктор, бірінші профессор (1987), бірінші ҚазКСР-ның ҒА мүше-корреспонденті, қазақтан бірінші ҚазМУ-дың теориялық физика кафедрасының меңгерушісі болыппын.

Тағы бір жәйт. 1988 жылы жазда мен қазіргі белгілі хирург – академик М.А. Алиевпен Кисловодскіде дем алып, енді Алматыға келсем, қалада ҚазМУ-дың ректорын сайлау өтіп жатыр екен. Мұндай демократиялық сайлауға дүмпу болған М.С. Горбачевтың демократия және жариялылық деген саясаты себеп болса керек. Үміткерлердің (кандидаттардың) ішіне мені де қосып қойыпты. Ол кезде ректордың, проректордың және деканның орнына резерв дайындайтын тәртіп болатын. Мен сол ректордың қызметіне бірінші болып резервте тұрғанмын. Демократияны сақтау үшін мені кіргізбесе болмайды екен. Сонымен не керек ректордың орнына 10 үміткер жиналдық. Біраз сынақтардан өттік. Ақыры ҚазМУ-дың кеңейтілген үлкен ғылыми кеңесіне төрт адам түстік. Ойламаған жерде, тіпті бірінші турда, үлкен басымдылықпен ҚазМУ-дың ректоры болып сайландым. Халықтың көзқарасы осылай болды, ал бастықтардың өкілдері (Орталық комитеттің, обкомның және жоғары білім беру министрлігінің) бірі де мені құттықтамады. Мұның себебі, олардың өздерінің өткіземіз деп жүрген адамдары болған екен.

Менің негізгі ғылыми еңбектерім, жоғарыда айтылғандай, ЖСТ-дағы денелер қозғалысының күрделі мәселелері. Біз осы теориядағы денелердің ілгерілемелі және айналмалы қозғалыстарының релятивтік теңдеулерін негіздедік. Эйнштейннің гравитациялық теориясының механикасының мәселелерін зерттеудің жаңа әдістерін бердік. Жалпы салыстырмалық теориясындағы денелер қозғалысының адиабаттық теориясын құрдық. Дененің өз өсінен айналысы жөніндегі мәселені зерттеуде гидродинамикалық аналогияны пайдалануға болатынын көрсеттік. Эйнштейннің жалпы салыстырмалық теориясының негізгі күрделі мәселелерінің бірі: өз өсінен айналатын екі денеден тұратын жүйенің қозғалысы туралы есепті шештік. Бұл жолда белгілі асимптоталық жуықтау теориясын кеңінен пайдаландық. Гравимагнетизм гипотезасын кіргізіп, жалпы салыстырмалы теориясындағы Эйнштейннің белгілі теңдеуінің интерпретациясын өзгерттік «On Interpretation of the Einstein Equations in General Relativity» (Gravitation & Cosmology6 Vol.5 (1999), No.3 (19). Pp. 219-221).

160-тан астам ғылыми мақалалар және үш монография жаздым. «Эйнштейннің гравитациялық теориясының механикасы» деген алғаш монография (Ғылым баспасы, 1988) ЖСТ-дағы қозғалыстың күрделі мәселесіне арналған Қазақстандағы бірінші кітап.

Республикамыз үшін приоритетті «Теориялық физика» деген фундаменталды ғылыми-зерттеу бағытын ұйымдастырдық. «Гравитациялық, электромагниттік, күшті және әлсіз әсерлесулерді теориялық зерттеу» деген ғылыми бағдарламаға ғылыми жетекші болдым. Алынған ғылыми нәтижелер біздің (авторлар: М.М. Әбділдин, Ф.Б. Баимбетов, М.А. Жүсіпов, Т.А. Қожамқұлов, Т.С. Рамазанов, М.С. Омаров) «Теориялық физикадағы фундаменталды әсерлесулерді зерттеудің күрделі мәселелері» деген монографиямызда келтірілген (Қазақ университеті баспасы, 1997). 2006 жылы «Жалпы салыстырмалық теориясындағы денелердің қозғалыс мәселесі» атты монография жарық көрді («Қазақ университеті», 2006 ж.).

Қазақстандағы «Теориялық физика және жылу физика– сы» мамандықтары бойынша докторлық диссертация қорғайтын арнаулы ғылыми кеңестің бірінші төрағасы болдым. ҚазМУ-дың жанындағы біріншілер қатарында ашылған «Эксперименттік және теориялық физика ғылыми-зерттеу институтын» құрастырғандардың бірімін. Ресейдің гравитациялық ассоциациясының мүшесімін. Ресейдің 9-шы (Новогород, 1996), 10-шы (Владимир, 1999) гравитациялық конференцияларының ұйымдастыру комитетінің мүшесімін және 2-ші халықаралық «Өрістің кванттық теорияы және гравитация» (Томск, 1997) деген конференцияларының, салыстырмалық теориясы мен гравитацияға арналған (Иерусалим, 1997; Рим, 2000; Рио-де-Жанейро, 2003; Берлин, 2006) халықаралық конференциялардың координациялық комитеттерінің мүшесі болдым.

Біздің ғылымда жеткен жетістіктеріміз жайлы америка ғалымы А.Траутманның (Успехи физических наук, АН СССР, 89 том, 1 шығарылым, 1966 май, 30 бет) жалпы салыстырмалық теориясының 50 жылдығына байланысты айтқан пікірі бар. Біз туралы А. Эйнштейннің 100-жылдығына байланысты Берлинде болған конференцияда да айтылған (Проблемы физики, М.: Мир, 1982, 150 бет). Біздің ғылым жолында алған нәтижелеріміз жалпы салыстырмалық теорияға арналған 15-ші халықаралық конференциясының материалдарында бар (Пуна, Индия, 1997).

Теориялық физикадан 10 ғылым кандидатын дайындадым. Соның біреуі (Чечин Л.М.) кейін докторлық диссертация қорғады.

Сөз соңында, маған өмірімде қол ұшын берген, қызметте бірге болып, сыйласқан, пікірлес болған асыл азаматтары ҚазҰУ-дың А.З. Закарин және Ө.А. Жолдасбеков деген екі ректорын еске түсіріп отырмын. Осы жерде менің ескі досым Г.Г. Гладышевтың, қызым Әсияның, әйелім Р.З. Бурнашеваның маған өмір жолында, ғылым жолында тірек болғандарын айта кетуім керек.

Қазір Халықаралық Творчество Академиясының акаде– мигімін (Мәскеу, 1992), Халықаралық Жоғары мектеп Ғылым Академиясының құрметті академигімін (Мәскеу, 1992) және Халықаралық Ғылым Академиясының академигімін (Ресей секциясы, 1998).

Фраңцуз ағартушысы Вольтер: «Мемлекет ақшаның жоқтығынан емес, ғылым мен дарынды адамдардың жоқтығынан әлсіз болады» деген екен. Менің Отанымда ғылым да, дарынды адамдар да болса екен деймін.

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Мои предки и родители – из Майского района Павлодарской области. Во времена «великой конфискации» 1928 года и голода 1932 года они спасались в России. Там, в селе Загайново Троицкого района Алтайского края 16 марта 1938 года и родился я.

По словам отца, самым замечательным человеком в нашем роду был его отец, мой дед Абдильда. Он так любил своего отца и гордился им, что волей-неволей и нам внушил любовь к деду, хотя, увы, мы не видели его, ибо он умер в 1933 году 56 лет от роду. По словам отца вся умственная способность, особенно гуманитарная способность, ораторские наклонности в роду идут от деда.

Интересен такой штрих из жизни деда. Когда ему было 13 лет, он засобирался жениться. Его отец, наш прадед, Аралбай воспротивился этому, предложив несколько повременить с той целью, чтобы дать хозяйству набрать силу. Дед, обидевшись, ушел из дома и попал в Россию, сначала к рабочим, которые строили железную дорогу, а затем – к русскому купцу Емельянову в Новосибирске. Там он исправно служил, и купец Емельянов даже помог ему получить образование. Так что, характерна в нашем роду некоторая независимость мышления и самостоятельность в поступках, можно сказать, тоже от любимого деда.

В 1944 году, с шести лет, я пошел в первый класс, хотя в то время в школу принимали с 8 лет. Такой «подвиг» был обусловлен не моими какими-либо способностями или наклонностями к учебе, а, скорее всего, совсем другими причинами. Это было наказание. Играя в асыки дома, особенно в зимний период, видимо, с большим усердием, я часто разбивал оконные стекла, найти которые во время войны было трудно. Бедные мои родители, Мубарак и Багытай, не нашли никакого другого способа, как отправлять меня ежедневно в школу, чтобы я оставлял лишнюю мальчишескую энергию в этом досточтимом месте. В результате такого наказания я ничего не помню о своей учебе в первом и втором классах, а помню себя только учеником третьего класса Казахстанской средней школы Майского района Павлодарской области. Поэтому, думаю, права советская система образования, принимая детей на обучение с восьми лет.

В период обучения с 3-го по 8 класс, я помню, что, как это не странно, попадал в тройку лучших учеников класса, хотя никогда не был первым учеником. Этот результат объяснялся противоположным подходом к моей учебе моих дорогих родителей. Отец очень ревниво относился к нашей учебе. Его сокровенным желанием было, чтобы его дети учились хорошо. Он был ветеринарным врачом и, курируя отгонное животноводство всего Майского района, дома бывал только дня два или три в месяц. Поэтому сам не мог уделять достаточно внимания нашей учебе. Но в те редкие дни, когда он приезжал с отгона, первые его вопросы были о нашей учебе. Здесь надо отдать должное матери, которая создавала культ отца в нашей семье. Поэтому, мы, дети, чтобы не огорчать отца, старались хорошо учиться. Была и другая прямая выгода. Отец, если мы прилично учились, освобождал нас от разного рода трудовой повинности по домашнему хозяйству. Он говаривал матери: «Учеба – серьезный трудовой фронт. Дети прекрасно справляются, этого с них достаточно, и поэтому ты, мать, не приставай к ним со своими вопросами по домашнему хозяйству. Это – наше родительское дело». Зная сей своеобразный подход отца, мы предпочитали хорошо учиться и получать уйму времени для рыбалки и различного рода игр, чем помогать матери в ее многочисленных домашних делах по хозяйству. Таким путем мы добывали себе достаточную свободу, которой так не хватает деревенскому мальчишке, живущему в местах, где есть и река, и лес.

Мать же наша, наоборот, в учебе не видела особенного прока. Она сама была неграмотная и полагала, что сыновьям гораздо полезнее помогать родной матери в ее многочисленных домашних делах, чем сушить мозги над непонятными книгами. Правда, мы высокомерно пренебрегали этой позицией родной матери, ибо прошли воспитание бабушки – матери отца и считались ее детьми, и наши права всегда были под надежной защитой.

Наша мать хорошо пела и в долгие зимние вечера, сидя напротив разгорающегося в печи огня, я часто пытался присоединиться к пению матери и старшего брата Жабайхана. Сейчас, когда прошло довольно много лет и мне уже 63 года, я благодарен матери за то, что она подарила мне свою песню и свой голос. Была у матери еще одна замечательная черта. Она была женщиной независтливой, доброжелательной, умела радоваться чужой радости. Она и эту свою черту подарила обоим сыновьям. В науке много состязательности и часто выигрывает тот, кто независтлив. Мать и отец были людьми, умеющими преодолевать трудности, людьми большой выдержки и выносливости. Они эти качества пытались воспитать и у нас.

В 1952 году я закончил 8 класс Казахстанской средней школы Майского района Павлодарской области. Летом же этого года в аул на каникулы приехал мой старший брат Жабайхан, студент 3 курса философского факультета КазГУ им. С.М. Кирова. Он стал меня спрашивать, кем я собираюсь стать. Я сказал совершенно честно и с некоторым достоинством, что учусь довольно успешно и собираюсь стать поэтом или историком. В качестве доказательства привел кое-какие стихи, которые я уже успел написать к этому времени. Каким же было мое изумление и большое огорчение, когда брат обрушился на меня менторским тоном со словами: «Все это дуралейство. Твои стихи хуже всех паршивых стихов на свете. Все ерунда, только физика – соль, все остальное – ноль» и т.д., и т.п. Мое достоинство было растоптано, да он и раньше не был обо мне высокого мнения. И в результате на консилиуме с моим отцом было принято решение: забыть о таких несерьезных вещах, как поэзия и история и быть посему Мейрхану физиком. И для этого отправить его в Кызыл-Аскерскую среднюю школу Лебяжинского района Павлодарской области.

Это для меня казалось катастрофой. Дело в том, что, хотя я всегда попадал в первую тройку отличников, но именно по математике и физике чувствовал себя неуверенным и не любил эти предметы. Любил литературу, историю и географию. Хотя возмущалась вся моя душа, пришлось покориться – авторитет старшего брата всегда был неоспоримый. В семье как-то повелось, что старший брат – создание высшего рода, а младший брат, то бишь я, так себе, второго сорта. Родители целенаправленно добивались от меня послушания и покорности старшему брату, как к более высшему существу, чем я. Для этого были определенные основания. Во-первых, сколько себя помню, мой брат в школе всегда ходил в начальниках: председатель учкома и пр., а меня не избирали даже старостой класса: подводило поведение, в общем был не очень серьезный товарищ. Во-вторых, брат был хорошим снайпером: вместе с еще одним мальчиком лучше всех играл в асыки. В-третьих, на зависть всем мальчикам он скакал на всех лучших скакунах нашего колхоза и даже района и области. Все это очень выделяло его. Я же, наоборот, чувствовал себя уверенно в рыбалке, любил собак, играл в карты, участвовал во всех дворовых конфликтах мальчишек и пр.

Итак, осенью 1952 года я оказался в 9 классе Кызыл-Аскерской средней школы Лебяжинского района. Жил у родной тети Балшакер (сестры отца). В этом доме было около 20 человек. Для учебы не было условий. Поэтому мне приходилось уходить на скотный двор готовить устные уроки и громко рассказывать медленно жующим траву коровам устный материал практически по всем дисциплинам. Я тогда не знал, что этот метод обучения еще в древности был открыт Демосфеном. Письменные работы, особенно задачи по физике и математике, делал ночью, когда вся большая семья спала, давал себе установку: не решу – не буду спать. В результате таких систематических занятий я вскоре убедился, что школьная программа по математике и физике рассчитана на обыкновенных серых учеников и с ней вполне можно справиться. На мое счастье, у меня появились любовь и вкус к математике и физике, и в этом решающую роль сыграл мой школьный учитель, удивительно талантливый педагог Нурмаганбетов Зупар. Под его руководством мы выпускали стенгазету «Неэвклидовая геометрия». Конечно, тогда вряд ли кто-нибудь из нас, включая самого учителя, что-то понимал в этой самой неэвклидовой геометрии, но даже сама попытка заниматься таким высоким предметом окрыляла любознательных учеников. Что касается меня, то этот человек почти угадал мое далекое научное будущее, ибо неэвклидовая геометрия в форме римановой геометрии стала делом всей моей научной жизни. Сейчас мой учитель живет в Кокчетаве.

В 10 классе я стал лучшим учеником класса, особенно по физике и математике, и уже мечтал поступить теперь на физико-математический факультет МГУ или КазГУ.

В сентябре 1954 года поступил на физическое отделение физико-математического факультета КазГУ им. С.М. Кирова. Мне было 16 лет. Хорошая школьная подготовка помогла мне сразу же стать отличником и здесь, на факультете.

Первую курсовую работу я писал на свою тему «Приведение уравнений в частных производных к каноническому виду». Мои преподаватели предложили показать эту работу академику АН КазССР К.П. Персидскому. Просмотрев мою работу, знаменитый математик сказал: «Считаешь хорошо. Но задача эта еще в начале 30-х годов уже была решена академиком Союза ССР И.Г. Петровским. Не расстраивайся, бывает. Переходи с физического на математическое отделение. От Н.Н. Лобачевского остались некоторые специальные интегралы, займешься каким-либо из них». Однако зав. кафедрой теоретической физики доцент Н.М. Петрова, ученица академика АН СССР В.А. Фока, отсоветовала, сказав, что хорошее знание математики поможет мне заниматься полнокровно теоретической физикой, ибо большинство проблем этой дисциплины упирается как раз в математику. Так я остался физиком-теоретиком.

Тему дипломной работы «Движение в гравитационном поле центрально-симметрического вращающегося тела» дала Н.М. Петрова. До этого, в 1957 году в журнале «Доклады АН СССР» вышла статья Г.В. Скроцкого «О влиянии силы тяжести на распространение света в поле вращающегося тела», представленная академиком Фоком. Петрова предложила познакомиться с этой статьей и в результате возникла указанная тема моей дипломной работы. Для решения задачи был предложен самый кратчайший путь – разделение переменных в уравнении Гамильтона-Якоби в общей теории относительности (ОТО). До нас уравнение Гамильтона-Якоби использовалось для решения задачи Шварцшильда, т.е. это уравнение разделялось для центрально-симметричной метрики. Нам же надо было разделить переменные в этом уравнении для метрики вращающегося тела, т.е. для аксиально-симметричной метрики. Это было ново и интересно. Когда удалось решить эту задачу, я ликовал. Мое настроение разделили мой научный руководитель Н.М. Петрова и рецензент моей дипломной работы, замечательный ученый, зам. директора Астрофизического института АН КазССР профессор Г.М. Идлис. Защитил я дипломную работу на «отлично». Все складывалось замечательно. Получил одно из самых лучших распределений на курсе: в аспирантуру к академику СССР, директору Астрофизи– ческого института АН КазССР В.Г. Фесенкову. Впереди оставался только госэкзамен по физике. Был май 1959 года.

Тут со мной приключилось большое ЧП. Меня обвинили в национализме. Оказывается, осенью 1958 года в нашем общежитии стихийно возник спор между одним физиком и математиком. Физик – русский парень – как-то сказал, что казахи не способны к физике, а математик – казах – возражал. Действительно, в то время на физическом отделении нашего факультета, куда на первый курс принимали 75 студентов, доля казахов на старших курсах составляла менее 10 человек, и отсюда физик делал свой не очень-то приятный для казахов вывод. Я в это время мирно спал в своей комнате. Разгоряченный математик прибегает к нам в комнату, будит меня и силком тащит к месту инцидента. Тут я рьяно включился в спор и произнес роковую впоследствии для меня фразу: «Существующая у нас свобода является буржуазной». Действительно, в то время на физфак поступающие сдавали 8 экзаменов. Не было казахского отделения, и поэтому не делали разницу между русскоязычными и казахскоязычными. Мы, дети из казахских аулов, окончившие школу на казахском языке, при поступлении в вуз сдавали три экзамена по русскому языку: литература, язык и сочинение. То же самое делали русскоязычные. В результате такой дискриминации поступление аульных ребят было весьма затруднено, и их на физическом отделении было мало. По-этому и вырвалась у меня вышеприведенная фраза. Были в этом споре и другие моменты. В конце концов, весь этот сыр-бор донесли куда следует. Мною заинтересовались в органах госбезо– пасности. Тем не менее мне в известной степени повезло, ибо к этому времени уже прошел 20-й съезд КПСС: юношей до 19 лет нельзя было сажать по политическим мотивам. И вся моя история вылилась в персональное дело комсомольца М.М. Абдильдина. Было большое факультетское комсомольское собрание с присутствием представителей органов безопасности. Стоял большой шум, были горячие выступления, и в результате, благодаря моим замечательным русским друзьям Пивоварову СП., Э.Я. Вильковискому., Е.М. Якушеву и др., которые привели мои какие-то действительные или мнимые заслуги, это неприятное дело спустили на тормозах. Тем не менее я имел определенные издержки от этой истории. Во-первых, в моей характеристике были такие сведения: на пятом курсе со стороны тов. Абдильдина имели место высказывания националистического характера, за которые он был осужден комсомольским собранием курса. Во-вторых, меня лишили диплома с отличием. Я, естественно, не имел возможности готовиться к госэкзамену по физике и пришлось идти на него, надеясь на авось. В билете было три вопроса: первый – по теоретической физике, второй – по атомной физике и третий – по ядерной физике. В результате: по теоретической физике (зав. кафедрой доц. Н.М. Петрова) – «отлично», по атомной физике (зав. кафедрой доц. П.П. Полатбеков) – «отлично», по ядерной физике (зав. кафедрой проф. В.В. Чердынцев) – «удовлетворительно». Итоговая оценка – «хорошо». В третьих, заменили мое первоначальное распределение в аспирантуру на учителя средней школы в Красноярский край, причем на три года. Только благодаря ректору университета, академику АН КазССР Т.Д. Дарканбаеву мне впоследствии удалось выйти из этой ситуации и получить распределение в Институт ядерной физики АН КазССР в лабораторию радиоактивных излучений (зав. лабораторией Д.К. Каипов) в качестве младшего научного сотрудника.

Фактически же меня зачислили лаборантом, и благодаря стараниям Д.К. Каипова, в последствии члена-корреспондента АН КазССР, направили в долгосрочную командировку в г. Ленинград, в Физико-технический институт АН СССР им. А.Ф. Иоффе, в Альма-матер многих советских выдающихся физиков, таких, как: В.А. Фок, Л.Д. Ландау. П.Л. Капица, Н.Н. Семенов, И.В. Курчатов и многих других. В командировке я был до середины 1961 года в отделе теории ядра, возглавляемом внимательным, заботливым и демократичным профессором Л.А. Сливом. За это время сдал знаменитый «Ландауовский минимум» и 1 сентября 1961 года поступил в аспирантуру Физико-технического института. Тема моей диссертационной работы, которую дал мой научный руководитель Л.А. Слив, называлась «Исследование роли остаточного взаимодействия между нуклонами в ядерных реакциях». Все складывалось удачно. Мне было 23 года. В эти годы, в те времена, большинство ребят только-только заканчивали университет, а я уже был аспирантом, успел поработать в Ленинграде уже два года. Твори и дерзай. Вот я и дерзнул, попал в очередное ЧП. Дело в том, что за эти два года, которые я сдавал экзамены, я так увлекся ОТО Эйнштейна, продолжая свои исследования по дипломной работе, что и первый год аспирантуры потратил на ОТО. Соблазн был велик, ибо, по словам Ландау (Теория поля, 1973), «Общая теория относительности является, пожалуй, самой красивой из существующих физических теорий». Именно в эти годы у меня возникли две идеи, над разработкой которых я тружусь всю жизнь. Первая идея – это применение ОТО к планетной космогонии. Мне казалось, что если мы с помощью классической теории тяготения Ньютона можем объяснить три закона Кеплера в строении Солнечной системы, то, по-видимому, с помощью новой, релятивистской теории тяготения Эйнштейна (т.е. ОТО) мы можем попытаться объяснить космогонические закономерности планетной системы. Для этого следовало продолжить исследования Фока по одной из центральных проблем ОТО – по проблеме движения тел в ОТО. Вторая идея – это гравимагнетизм. Анализируя гипотезы известных физиков Вильсона и Блэкета по магнетизму небесных тел и замечания самого Эйнштейна по этому поводу, я пришел к выводу, что при изменении гравитационного поля во времени возникает магнитное поле, вопреки Эйнштейну, который предполагал, что возникает вихревое гравитационное поле. Моя статья «К единой теории магнитного поля вращающихся массивных тел» была представлена академиком СССР В.Г. Фесенковым в журнал «Доклады АН СССР» (редакция получила статью 13.10.1962). В этой статье, в частности, было предсказано наличие у Луны магнитного поля порядка 10-5 эр– стед. Дальше все пошло не так, ибо магнитомеры, находящиеся на 2-й Советской космической ракете, показали, что у Луны нет магнитного поля. Статью вернули. Впоследствии американские ракеты измерили магнитное поле Луны, и оно оказалось именно таким, как было предсказано в нашей статье ~ 10-5 эрстед. Оказывается, точность магнитомеров советских ракет была на два порядка меньше (100, ~ 10-5), чем предсказанная нами величина магнитного поля.

Вся эта моя партизанщина с ОТО оказалась не по вкусу председателю аттестационной комиссии аспирантов, академику АН УССР А.П. Комару, и аттестационной комиссией было принято решение: «Считать нецелесообразным оставление в аспирантуре ввиду того, что на протяжении всего срока пребывания в аспирантуре (более года) аспирант игнорировал указания руководителя и до сих пор не приступил к работе по предложенной ему теме. Рекомендовать дирекции Института Ядерной Физики АН Казахской ССР, направившей тов. Абдильдина в аспирантуру ФТИ, или предоставить ему возможность работать в области его научных интересов (общая теория относительности), или перевести в стажеры для подготовки к работе в области ядерной физики». Возник Гамлетовский вопрос: быть или не быть? Тут мне помог добрейший Л.А. Слив.

Он, оказывается, в свое время был учеником Фока и защитил кандидатскую диссертацию под его научным руководством. По-этому он предложил рассказать о моих исследованиях по ОТО самому Фоку. Знаменитый Капица писал Сталину: «Фок и Ландау – это самые выдающиеся советские физики…». В свое время в Геттингене, Мекке – математики в Германии, Фока прозвали «русской математической пушкой». В книге академика АН УССР А.С. Давыдова «Квантовая механика» – изложение курса лекций по квантовой механике, читанных автором студентам физического факультета Московского Государственного Университета им. Ломоносова (изд-во физмат литы, М., 1963), есть такие строки: «Теорией, объясняющей основные свойства атомных и ядерных явлений, является квантовая механика, начало которой было заложено работами Бора, Шредингера, Гейзенберга, Дирака, Фока и Паули». 12 февраля 1937 года, на следующий день после того, как в Ленинграде был арестован молодой талантливый физик-теоретик В.А. Фок, Капица отправляет письмо Сталину. «Такое обращение с Фоком, – писал он Сталину, – вызывает как у нас, так и у западных ученых внутреннюю реакцию, подобную, например, реакции на изгнание Эйнштейна из Германии». Поразительно, но после этого вызывающего письма Фок был немедленно освобожден! Что касается общей теории относительности, то Фок и Фридман были как раз теми учеными, которые внесли самый крупный вклад в разработку ОТО в Советском Союзе.

Мы с профессором Л.А. Сливом пришли к Фоку – величайшему ученому, и я с большим волнением стал рассказывать ему свои соображения, связанные с ОТО. Каково было мое изумление, еще больше оно было у Л.А. Слива, когда великий Фок пробормотал, что такие же соображения когда-то в молодости были и у него, но из-за нехватки времени руки никак не доходили, и что «пусть молодой товарищ проходит аспирантуру у меня», и он согласен быть научным руководителем. Так, в одночасье я оказался аспирантом Фока. Фантастика! В Алма-Ату полетело письмо такого содержания: «Институт Ядерной Физики АН Казахской ССР. В ответ на Ваше письмо от 6 июня 1963 г. сообщаю, что я согласен взять на себя руководство работой аспиранта М. Абдильдина на тему, связанную с теорией тяготения Эйнштейна и космогонией.

Выбранная М. Абдильдиным тема имеет поисковый характер, поэтому трудно сказать сейчас, каковы будут результаты. Моя роль как руководителя будет заключаться, главным образом, в советах, инициатива же работы принадлежит самому Абдильдину.

В связи с близким окончанием учебного года уточнить тему и провести через Ученый совет факультета можно будет только осенью.

19 июня 1963 г. Академик В. Фок».

Во время работы у Фока у меня не было особых проблем с математическим аппаратом общей теории относительности. В этом мне помогли те знания, которые я почерпнул у своего преподавателя по физико-математическому факультету КазГУ доцента

Б.Т. Тулегенова, на редкость талантливого и строгого педагога, а другую часть знаний добывал самостоятельно, причем систематически и упрямо.

14 апреля 1966 года на заседании Ученого совета физического факультета Ленинградского Государственного Университета защитил кандидатскую диссертацию на тему «Некоторые следствия из теории тяготения Эйнштейна для космогонии Солнечной системы». В своем отзыве научного руководителя от 2 декабря 1965 г. Фок писал: «…Работа М. Абдильдина докладывалась им на Всесоюзной конференции в Тбилиси (апрель, 1965 г.) и обсуждалась по моему докладу на Всемирной конференции по гравитации в Лондоне (июль, 1965 г.). Везде она встречена с большим интересом и оценена весьма положительно.

М. Абдильдин выполнил работу с начала до конца (с постановки задачи до получения окончательных результатов) совершенно самостоятельно.

Работа М. Абдильдина, несомненно, может быть представлена к защите в качестве кандидатской диссертации. По своему научному уровню эта работа даже значительно превышает обычный уровень кандидатских диссертаций».

В своей книге «Теория Эйнштейна и физическая относительность» (изд-во «Знание», Москва, 1967) академик В.А. Фок пишет: «Гораздо больший интерес, чем гравитационные волны, представляет вытекающая из теории Эйнштейна связь между уравнениями тяготения и уравнениями движения системы масс. Для раскрытии этой связи требуется гораздо более точное решение уравнений Эйнштейна, чем то, какое дается формулой (30). Такое решение было получено в 1938-40 гг. независимо у нас, в СССР (школа Фока), и за рубежом (школа Эйнштейна), причем получены уточненные (по сравнению с уравнениями Ньютона) уравнения движения системы масс. Как указал недавно молодой советский ученый Абдильдин, возможно, что эти уточненные уравнения играют важную роль в вопросе о космогонии планетной системы».