Текст книги "Современные представления о психической норме и патологии: Психологический, клинический и социальный аспекты"

Sarason I. G., Johnson J. H., Siegel J. M. Assessing the impact of life changes: Development of the life experiences survey // Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1978. V. 46. P. 932–946.

Обыденные представления наркозависимых о болезни
Ю. В. Толочина, Е. В. Левченко
Пермский государственный национальный исследовательский университет

Об актуальности изучения наркомании и лиц, употребляющих наркотики, в современном обществе говорить не приходится. Эта проблема является особо важной для многих областей науки, в том числе для клинической психологии. В первую очередь, это связано с количеством лиц, употребляющих наркотические вещества. По данным Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (Федеральная служба…, 2015), на 2013 г. в России насчитывается 8 млн наркоманов. Причем до 30 тыс. жителей нашей страны ежегодно умирают от употребления наркотиков.

Значительная часть работ, посвященных изучению обыденных представлений, основывается на теории социальных представлений С. Московичи, так как этот подход позволяет изучать формы обыденного знания, используемые для объяснения различных явлений, объектов и придания смысла окружающему миру (Бовина, Панов, 2005). По мнению С. Московичи, социальные представления – это набор утверждений и объяснений, которые берут свое начало в повседневной межличностной коммуникации (Социальные представления…, 1995).

Структура социальных представлений включается в себя ядро и периферическую систему. Ядро является стабильной и устойчивой системой, оно придает смысл представлению и определяет его структуру. Периферическая система обеспечивает конкретизацию элементов ядра и защищает ядро и само представление от изменений. Ее основные свойства – вариативность и изменчивость (Бовина, 2012).

Согласно теории социальных представлений Сержа Московичи, обыденное представление рассматривается не как элемент индивидуальной психики отдельного человека, а как нечто общее для сознания членов некой социальной группы. То есть в разном обществе люди производят разные образы одной и той же социальной реальности, тем самым получая разные представления (Емельянова, 2006). На основании этого можно предположить, что лица, употребляющие наркотические вещества, тоже являются некой обособленной социальной группой и их социальные представления имеют какие-то особенности. Проблемой исследования служит вопрос о том, является ли изменение обыденных представлений каким-то особым признаком наркозависимости или же наличие данной зависимости не влияет на структуру и содержание социальных представлений.

Целью нашего исследования является изучение обыденных представлений наркозависимых о болезни.

Объектом исследования выступают обыденные представления о болезни. Предмет исследования – обыденные представления о болезни у лиц с наркотической зависимостью.

Предполагалось проверить следующие гипотезы:

1. Ключевыми компонентами представлений наркозависимых о болезни будут являться метафорические понятия.

2. Представления о болезни у наркозависимых будут содержать больше негативных элементов, чем представления о болезни у лиц, не имеющих наркотической зависимости.

Исследование проводилось на базе Пермского краевого наркологического диспансера в период с декабря 2014 по март 2015 г. В исследовании приняли участие 80 чел. Из них 40 имели наркотическую зависимость (36 мужчин и 4 женщины, средний возраст – 30,1 лет) и проходили реабилитацию в реабилитационном центре. Средняя продолжительность употребления наркотиков – 7,9 лет, преобладающий тип зависимости – героиновая (72,5 %). Контрольную группу, сформированную случайным образом, составили 40 чел., не имеющих наркотической зависимости (35 мужчин и 5 женщин, средний возраст – 29,6 лет).

Методами сбора данных выступили ассоциативный эксперимент и метод рисунка. В данной статье будут указаны результаты метода свободных ассоциаций. Для выявления структуры представлений была использована методика П. Вержеса (Бовина, 2002).

Описание и анализ результатов

Содержание и структура обыденных представлений наркозависимых о болезни. Лица с наркотической зависимостью высказали 85 ассоциаций на слово «болезнь». Элементы зоны ядра и периферической системы представления о болезни составили 51,8 % от общего числа высказанных ассоциаций (см. таблицу 1). В этом случае средний ранг ассоциации составил 1,73, частота – 2,73. На основании содержания представлений лиц с наркотической зависимостью о болезни можно сделать вывод, что все элементы представления носят негативную окраску. В этом случае явно прослеживается связь ядра представления с периферической системой. Понятия «вялость» и «смерть» являются самыми часто встречающимися в группе наркозависимых. Можно предположить, что первое является описанием состояния человека во время заболевания, в то время как второе – последствием болезни. «Вялость» соотносится с ядерным понятием «плохое самочувствие» и элементом периферии «недомогание». На первый взгляд трудно заметить связь «смерти» с другими элементами представления. Но, на наш взгляд, такая взаимосвязь есть: смерть является крайним вариантом болезни, ее последствием, поэтому все элементы представления в большей или меньшей степени соотносятся с ней. Также можно предположить, что «вялость» и «смерть» конкретизируются в периферической структуре через элементы, характеризующие негативно окрашенные эмоциональные проявления: «депрессия», «печаль», «чувство неуверенности».

Таблица 1

Понятия, образующие зону ядра и периферию представлений наркозависимых о болезни

Примечание: Первое число означает частоту встречаемости этого понятия, второе – ранг его проявления.

В периферической зоне указаны категории, которые можно отнести к метафоричным понятиям: «горе», «яд», «проблемы». Также стоит отметить такие элементы представления о болезни, как «наркомания» и «зависимость».

Содержание и структура обыденных представлений лиц без наркозависимости о болезни. Лица без наркотической зависимости высказали 66 ассоциаций на слово «болезнь». Элементы зоны ядра и периферической системы представления о болезни составили 50,0 % от общего числа понятий. В этом случае средний ранг ассоциации составил 1,41, частота – 2,83 (таблица 2).

Таблица 2

Понятия, образующие зону ядра и периферию представлений о болезни лиц без наркозависимости

Примечание: Первое число означает частоту встречаемости этого понятия, второе – ранг его проявления.

Ядро представлений составили четыре понятия, самым часто встречающимся является «плохо». Это своего рода оценка болезни. «Главный» элемент ядра имеет связь с другими понятиями, вошедшими в структуру представления. Поэтому все остальные также имеют негативную окраску (например, боль, уныние, апатия). Также стоит отметить конкретные симптомы заболеваний: кашель, насморк, простуда. Это говорит об одномерном видении болезни. Зону потенциальных изменений составили два понятия («больница», «постель»), указывающие на неактивность (термин, предложенный И. Б. Бовиной в 2009 г.) больного.

На основании общего впечатления данной ядерно-периферической структуры представления можно сделать вывод, что лица без наркозависимости видят болезнь как состояние человека, негативно воспринимаемое, но при этом не имеющее осложненной симптоматики.

Выводы

Болезнь представляется наркозависимыми и лицами без наркотической зависимости как негативно окрашенное состояние и имеет несколько схожих черт (больница, вялость, боль). Однако для лиц, больных наркоманией, болезнь ассоциируется с ее более серьезными последствиями (смерть, горе, проблемы). Ненаркозависимые видят болезнь как что-то менее глобальное, несущее незначительные нарушения (уныние, кашель, апатия, слабость). То есть можно выделить присутствие большего количества негативно окрашенных элементов в структуре представления лиц с наркотической зависимостью, что подтверждает вторую гипотезу.

Понятия, вошедшие в структуру представления о болезни у респондентов без зависимости, являются часто употребляемыми, стандартными, при этом многие имеют элемент схожести. В структуре представлений наркозависимых о болезни присутствуют нестандартные, метафорические понятия, однако они не входят в зону ядра, а являются частью периферии. На этом основании мы можем говорить только о частичном подтверждении первой гипотезы.

На основании полученных результатов в качестве перспективы дальнейшего исследования можно рассматривать изучение структуры и содержания обыденных представлений наркозависимых о негативных эмоциях.

Литература

Бовина И. Б., Панов М. С. Обыденные представления о психически больных в студенческой среде // Социологический журнал. 2005. № 3. С. 103–117.

Бовина И. Б. Социальные представления о здоровье и болезни: структура, динамика, механизмы: Автореф. дис… докт. психол. наук. М., 2009.

Бовина И. Б. Наркотики и наркоманы: особенности социальных представлений в двух группах молодежи // Психологическая наука и образование. 2012. № 3.

Емельянова Т. П. Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2006.

Социальные представления: теория, критика, эмпирия // Социология: Реферативнй журнал ИНИОН РАН. М., 1995. № 4. С. 79–98.

Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков. URL: http://www.fskn.gov.ru (дата обращения: 03.06.2015).

Посттравматический стресс и индивидуальные особенности матерей, имеющих детей с диагнозом эпилепсия
Е.А. Кольцова
Институт психологии РАН, г. Москва

Детско-родительские отношения играют значимую роль в становлении личности ребенка. Стратегии воспитания, психологическая зрелость родителей, внутрисемейные взаимоотношения становится особенно важными для развития ребенка, когда речь идет о взаимодействии с ребенком, имеющим сложные заболевания, при которых есть органические повреждения и физические ограничения. В рамках нашей работы рассматриваются семьи, в которых есть дети с диагнозом эпилепсия. Это заболевание имеет сложный патогенез и трудную симптоматику. Течение болезни зачастую сопровождается страхом ожидания у родителей в связи с возможным наступлением эпилептического приступа. Мы можем сформулировать предположение о том, что сама болезнь у ребенка и страх ожидания способствуют повышению уровня травматизации у матерей (Кольцова, 2015).

Посттравматический стресс возникает как затяжная или отсроченная реакция на ситуации, сопряженные с угрозой жизни или здоровью. При его наличии нарушена способность к интеграции травматического опыта с другими событиями жизни, мысли о травме могут войти в комбинацию с реакциями индивида на широкий спектр стимулов (Тарабрина, 2007). В связи с этим можно допустить, что уровень психологического благополучия у матерей, которые воспитывают детей с диагнозом эпилепсия, снижен и наблюдаются определенные закономерные акцентуации и деакцентуации черт характера, которые обусловлены высоким уровнем травматизации.

На формирование ряда психологических проблем у больных с этим диагнозом могут влиять не только особенности течения болезни, но и психологические проблемы, которые появились в их семьях вследствие диагноза пациента (Гузева, 2007).

Цель исследования: получить представление о психологическом состоянии семьи, в частности матери, которая занимается воспитанием ребенка с тяжелым заболеванием, а также выявить основные психологические особенности, которые свойственны этим женщинам.

Задачи исследования

1. Определить уровень посттравматического стресса у матерей, имеющих детей со сложным заболеванием (в данном случае с диагнозом эпилепсия).

2. Выявить взаимосвязь посттравматического стресса с уровнем психологического благополучия.

3. Проверить наличие взаимосвязи уровня посттравматического стресса у респондентов с особенностями их характера.

4. Получить представления матерей об этиологии заболевания их ребенка

Гипотезы

1. Матери, воспитывающие детей с трудным заболеванием, имеют высокий индекс травматизации и низкий уровень психологического благополучия

2. Наличие посттравматического стресса у респондентов связано с акцентуацией и деакцентуацией у них определенных черт характера.

Метод и процедура исследования

Методы сбора данных – феноменологическое интервью и опрос. Применялись следующие опросники: «Шкала Экзистенции» А. Лэнгле и К. Орглер, «Mississippi Scale» в адаптации Н. В. Тарабриной и «Life Experience Questionnaire – LEQ» в адаптации Н. В. Тарабриной, «Опросник черт характера» В. М. Русалова, О. Н. Маноловой – взрослый вариант для мамы и детский вариант для ребенка.

В пилотном исследовании приняли участие 15 женщин из разных регионов России в возрасте от 28 до 50 лет, у которых есть дети в возрасте 10–18 лет с диагнозом эпилепсия.

Для результатов исследования использовался программа Statistica 6.1: расчет коэффициента корреляции – критерий Спирмена (rs).

Результаты и их обсуждение

Индекс травматизации по «Опроснику Травматических ситуаций, LEQ» у респондентов пилотной выборки составляет 3 (md), sd = 0,75, что является очень высоким значением, так как о наличии выраженного посттравматического стресса можно говорить при индексе 2. В процессе изучения ответов респондентов выявилось то, что у всех наиболее тяжелым стрессовым фактором являлось известие о болезни ребенка. И если исключить из методики жизненные описания, связанные с этой болезнью, то индекс посттравматического стресса в пилотной выборке становится ниже – 2,5 (md), sd = 0,73. Однако индекс 2,5 (md) все равно свидетельствует о том, что кроме трудных ситуаций, связанных с болезнью ребенка, были и другие тяжелые ситуации, такие как развод, потеря близкого, собственная болезнь или болезнь других близких.

Значения индекса травматизации LEQ коррелируют с общим показателем по «Шкале Экзистенции» опросника А. Лэнгле и К. Орглер (г = -0,57; р<0,05): чем выше индекс травматизации, тем ниже общий уровень психологического благополучия (экзистенциальной исполненности) у респондентов. Это свидетельствует о том, что наличие трудных жизненных событий в прошлом находит отражение в настоящем. Непроработанные эмоциональные переживания, которые возникали ранее при тяжелых ситуациях, не дают возможность принять и адаптироваться к новым условиям жизни. Общий уровень экзистенциальной исполненности (термин, предложенный В. Франклом как для описания качества жизни человека в противовес более привычному понятию счастья) по «Шкале Экзистенции» опросника А. Лэнгле и К. Орглер у респондентов составляет 184 md (sd = 29,8), что ниже среднего значения (md = 216). Эти показатели указывают на отсутствие включенности в жизни, нерешительность, эмоциональную неспособность к диалогу. При таких показателях под воздействием стресса могут возникать психические расстройства (Кривцова, Лэнгле, Орглер, 2009).

Рассмотрим подробнее связь уровня посттравматического стресса с выраженностью акцентуаций характера у матерей. По опроснику «Mississippi Scale», гражданский вариант, выявлена корреляция между уровнем посттравматического стресса и шкалой «Дистимность» по опроснику ОЧХ, В. М. Русалова, О. Н. Маноловой (г = 0,58 при р<0,05): чем выше уровень посттравматических реакций у респондентов, тем больше акцентуация у них по шкале «Дистимность». Такие люди сосредоточены на печальных сторонах жизни в большей степени, чем на радостных, отдают предпочтение постоянному и регламентированному образу жизни, мнительны, тревожны. Имеют ограниченный круг социальных контактов.

Повышение уровня посттравматического стресса у матерей (по результатам методики LEQ) связано с акцентуацией у них по шкале «Педантичность» (г = 0,53 при р<0,05). То есть такие респонденты скрупулезно следуют нормам, регламентам, правилам, добросовестны, аккуратны, пунктуальны, высоко чувствительны к ошибкам в деятельности, интеллектуально ригидны (Русалов, Манолова, 2003).

Результаты исследования позволяют подтвердить сформулированную гипотезу о том, что матери, воспитывающие детей с трудным заболеванием, имеют высокий индекс травматизации и низкий уровень психологического благополучия. А также подтвердить связь посттравматического стресса с акцентуацией и деакцентуацией определенных черт характера.

Заключение

В данной статье приводится анализ результатов, полученных после проведения пилотного исследования, позволяющий увидеть и прояснить психологические особенности матерей, имеющих ребенка с диагнозом эпилепсия.

Высокий индекс травматизации свидетельствует о неблагополучном психологическом состоянии респондентов и наличии у них тяжелых жизненных ситуаций, связанных не только с болезнью ребенка. Это дает возможность предположить, что и у детей респондентов также могут формироваться психологические проблемы как отклик на психологическое состояние матери (Бриш, 2013).

Проведенное пилотное исследование позволило прояснить взаимосвязь посттравматического стресса у матерей и акцентуаций черт характера у них, которые, в свою очередь, помогают дополнить представления о психологическом состоянии респондентов.

Литература

Бриш К. Х. Терапия нарушений привязанности: От теории к практике. М.: Когито-Центр, 2012.

Гузева В. И. Эпилепсия и неэпилептические параксизмальные состояния у детей // М.: Медицинское информационное агентство, 2007.

Кольцова Е. А. Психологические проблемы семьи и детей с диагнозом эпилепсия и психогенные неэпилептические приступы // Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. 2015. № 1. С. 31–39.

Кривцова С. В., Лэнгле А., Орглер К. Шкала Экзистенции // //Экзистенциальный анализ. 2009. № 1. С. 141–170.

Русалов В. М., Манолова О. Н. Опросник черт характера взрослого человека. М., 2003.

Тарабрина Н. В. Практическое руководство по психологии посттравматического стресса. Теория и методы. Ч. 1. М.: Когито-Центр, 2007.

Субъектный подход к пониманию комплаентного поведения в клинической психологии
Л. И. Ложкина, К. В. Шелыгин
Северный государственный медицинский университет, г. Архангельск

Изучение комплаенса в современной науке является перспективной и актуальной задачей. На сегодняшней день проблема комплаенса при различных заболеваниях получила широкую разработку как в отечественной, так и в зарубежной науке (Шестопалова, Лесная, 2011; Лутова, 2013; Bryant et al., 2013; Данилов, 2014; и др.). По определению ВОЗ, комплаенс – это степень соответствия поведения пациента в отношении применения лекарства, выполнение рекомендаций по питанию или изменению образа жизни в соответствии с назначениями и указаниями врача (Вольская, 2013).

Впервые понятие «комплаенс» (compliance) было предложено D. Sackett и R. Haynes в 1976–1979 гг. Наряду с понятием «комплаенс» в научной литературе используются схожие понятия: приверженность (adherence) и соответствие или согласие (concordance), несмотря на некоторые семантические различия между этими понятиями, они часто используются как синонимы (Вольская, 2013; Данилов, 2014).

Интерес к данной теме обусловлен, в первую очередь, тем, что несоблюдение предписаний врача при различных заболеваниях отмечается как причина высокого уровня осложнений, ухудшения качества жизни и смертности (World Health Organization, 2003). По данным различных авторов, наблюдается тенденция к преобладанию низкого уровня комплаенса или нонкомплаенса. Комплаентное поведение при различных заболеваниях составляет от 20 до 57 % (Белоколодов, 2014; Мищенко, Кононова, 2014; Олейников, Елисеева, Томашевская, Борисова, Фадеева, 2014).

Л. Ф. Шестопалова, Н. Н. Лесная (2011) рассматривают комплаенс (авторы используют написание термина «комплайенс») как «сложный динамический клинико-психологический феномен, формирующийся в процессе терапевтического взаимодействия как результат согласованности взглядов пациента и врача на проявления заболевания, методы лечения и эффекты терапии» (Шестопалова, Лесная, 2011, с. 7). Несмотря на то, что на данный момент нет единого представления о феномене комплаенса и единства взглядов на терминологию, позволяющую описывать рассматриваемое явление, ряд работ убедительно доказывает зависимость комплаенса от различных факторов. Так, на уровень комплаенса и комплаентность пациента влияют: личностные особенности, ситуационные факторы, клинические факторы – наличие тягостной симптоматики или бессимптомное течение заболевания, особенности терапии, социально-экономические факторы – организация медицинской помощи, доступность лекарственных средств и удобство их употребления, взаимоотношения с медицинским персоналом, наличие или отсутствие семьи (Микиртичан, Каурова, Очкур, 2012; Данилов, 2014).

Комплаентными считаются пациенты, которые выполняют более 80 % рекомендаций – высокий уровень комплаенса, средний уровень – 20–80 %, низкий – менее 20 %. (Смирнов с соавт., 2012). Д. С. Данилов приводит несколько иные границы уровней комплаенса: полная приверженность – 80–90 % выполнения лекарственных назначений, недостаточная приверженность – 60–70 %, а отсутствием приверженности считается принятия менее 60 % препарата от рекомендованной дозы. Проявления нонкомплаентного поведения возможно в различных вариантах: полный отказ от приема лекарств, самостоятельное изменение дозировки препарата, самолечение (Данилов, 2014). А. С. Аведисова (Аведисова, 2012) предлагает рассматривать комплаенс лишь как некую точку континуума «полный отказ – злоупотребление», т. е. злоупотребление терапией может выступать как форма нонкомплаенса. Для полноценной оценки комплаенса необходимо учитывать совокупность полноты качественного выполнения рекомендаций и непрерывность курса лечения (Вольская, 2013), что само по себе представляет определенную трудность как с организационной стороны, так и со стороны объективности полученных данных. Объективным способом оценки комплаенса является учет лекарственных средств и проведенных манипуляций, а также биохимический анализ. Также оценка комплаенса может проводиться и другими способами: беседа врача с пациентом, самоотчет пациента, однако данные методы требуют объективного подтверждения, так как пациент может умышленно или невольно (например, в силу забывчивости) искажать информацию о выполнении рекомендаций и приеме препаратов.

Достаточно распространенным методом является тест Мориски – Грина, который состоит из четырех вопросов и позволяет определить уровень комплаенса, но вместе с тем отсутствие шкалы достоверности не позволяет рассматривать полученные данные как объективные. С психологической точки зрения изучения комплаенса, интерес представляет опросник «Уровень комплаентности», предложенный Р. В. Кадыровым, О. Б. Асриян и С. А. Ковальчук. Представленная методика позволяет выявить уровень общей комплаентности и уровни эмоциональной, социальной, поведенческой комплаентности (Кадыров с соавт., 2014).

Рассматривая комплаенс как психологический факт, необходимо понимать, что за этим лежит система психических явлений, находящихся на разном уровне осознания и оказывающих друг на друга взаимовлияния. Для психологии представляет интерес не столько актуальный комплаенс, сколько те внутренние факторы, которые определяют готовность пациента следовать рекомендациям врача. Изучение только внешних факторов, влияющих на комплаенс, не позволит полноценно понять механизм формирования приверженности к лечению, а следовательно, не позволит осуществить прогноз комплаентности того или иного пациента.

Являясь объективным фактом жизни, болезнь вносит коррективы в судьбу человека и изменяет не только его настоящее и будущее, но и, возможно, перестраивает его систему оценки своего прошлого. Проблема отражение болезни в психике представляет собой достаточно изученный вопрос. Данное явление обозначается как «внутренняя картина болезни», «тип отношения к болезни», «субъективная картина болезни», «личностный смысл болезни» и является продуктом когнитивно-эмоциональной переработки заболевания человеком, содержащий мотивационный компонент, влияющий на поведение человека в ситуации болезни (Лурия, 1977; Штрахова, 2008; Аведисова, 2012). Внутренняя картина болезни играет важную роль в формировании комплаентного поведения (Данилов, 2014).

Рассмотрение пациента с позиции субъектности может позволить понять, какие психологические условия порождают комплаентное или нонкомплаентное поведение, т. е. выделить те характеристики, которые определяют не только готовность пациента следовать рекомендациям врача, но и обеспечивают возможность следовать этим рекомендациям. Разделяя понятия «готовность» и «возможность», мы акцентируем внимание, в первую очередь, на волевых качествах личности и уровне активности, так как между желанием что-либо сделать и реализовать это желание существует огромная разница. На наш взгляд, невозможно полностью понять психологический феномен комплаенса без учета таких характеристик личности, как ценностно-смысловая сторона, система отношений к себе и своей жизни, привычные способы разрешения жизненных трудностей и, наконец, жизненные цели, которые ставил перед собой человек до болезни. «Врываясь» в привычную жизненную ситуацию, болезнь требует от субъекта перестройки внутренней системы ориентиров и приоритетов, привычных взаимоотношений, во многом меняет качество жизни, что вызывает напряжение адаптационных механизмов и порождает определенные способы защиты, выражающиеся в тех или иных копинг-стратегиях. Несомненно, что субъективно тяжелее в психологическом плане будет оцениваться болезнь в том случае, если она фрустрирует значимые потребности.

Получая информацию о наличии заболевания, пациент попадает в ситуацию когнитивного диссонанса, определенного информационного «голода» и начинает испытывать потребность в дополнительной информации о заболевании, способах и методах лечения. На наш взгляд, для формирования комплаентного поведения очень важным является источник информации и предшествующие заболеванию установки пациента. Так, например, негативный опыт общения с медицинскими работниками, эзотерическая направленность, привычка черпать информацию из популярных источников могут спровоцировать нонкомплаентное поведение, однако такая информация о пациенте вполне может не попасть в поле зрения лечащего врача. Важной особенностью для формирования комплаентного поведения, по нашему мнению, выступает ориентация пациента на мнение окружающих и стремление соответствовать ожиданиям других. Значимые другие могут оказать существенное влияние на соблюдение рекомендаций врача или же, при негативном развитии сценария, спровоцировать нарушение режима, использование «альтернативных» способов лечения. Одной из базовых характеристик субъекта является активность. Пассивность пациента как субъекта лечебно-реабилитационного процесса провоцирует перекладывание ответственности за собственное здоровье на окружающих и, в первую очередь, на медицинский персонал. В таком случае говорить о полноценном комплаенсе было бы излишним.

Сложный ансамбль внешних и внутренних факторов, влияющих на формирование терапевтического сотрудничества, отсутствие целостной теоретико-методологическая модели понимания комплаенса как психологического феномена личности в ситуации хронического заболевания, необходимость междисциплинарного синтеза значительно осложняют разработку методов объективной психологической оценки комплаенса и его психологических предиктов. Одной из актуальных проблем психологии на сегодняшний день выступает необходимость разработки психодиагностических критериев, позволяющих оценить психологические условия и закономерности, определяющие комплаентное поведение пациента.

Литература

Аведисова А. С. Проблемы длительной терапии хронических заболеваний: комплаенс-отказ от терапии-мотивация к лечению // Эффективная фармокотерапия. 2012. № 48. С. 64–69.

Белоколодов В. В. Приверженность к лечению у наркозависимых // Вестник чувашского университета. 2014. № 2. С. 195–199.

Вольская Е. А. Пациентский комплаенс. Обзор тенденций в исследованиях // Ремедиум. 2013. № 11. С. 6–15.

Данилов Д. С. Терапевтическое сотрудничество (комплаенс): содержание понятия, механизмы формирования и методы оптимизации // Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. 2014. № 2. С. 4–12.

Кадыров Р. В., Асриян О. В., Ковалъчук С. А. Опосник «Уровень комплаентности»: Монография. Владивосток: Морской государственный университет, 2014.

Лурия Р. А. Внутренняя картина болезни и иатрогенные заболевания. М.: Медицина, 1977.

Лутова Н. Б. Комплаенс и психодинамические параметры больных психозами // Обозрение психиатрии и медицинской психологии. 2013. № 1. С. 49–53.

Микиртичан Г. Л., Каурова Т. В., Очкур О. К. Комплаентность как медико-социальная и этическая проблема // Вопросы современной педиатрии. 2012. № 6 (11). С. 5–10.

Мищенко М. А., Кононова СВ. Анализ факторов, влияющих на приверженность к гиполидемической терапии // Медицинский альманах. 2014. № 1 (31). С. 95–98.

Олейников В. Э., Елисеева И. В., Томашевская Ю. А., Борисова Н. А., Фадеева С. С. Эффективность антигипертензивной терапии у пожилых пациентов и анализ приверженности лечению. Рациональная фармокотерапия в кардиологии. 2014. № 4 (10). С. 391–396.

Смирнов С. В., Морозов С. Л., Шуленин К. С, Ярославцев М. Ю. Социальный тип личности пациента и эффективность гипертензивной терапии // Фундаментальные исследования. 2012. № 2. С. 131–134.

Шестопалова Л. Ф., Лесная Н. Н. Особенности комплаенса больных с алкогольной зависимостью и система его психокоррекции // Международный медицинский журнал. 2011. № 3. С. 6–12.

Штрахова А. В. Личностный смысл болезни – суммарный вектор психического отражения болезни болеющим субъектом // Вестник Южно-Уральского университета. Сер. Психология. 2008. № 33 (133). С. 78–82.

Adherence to longterm therapies. Evidence for action. World Health Organization, 2003.

Bryant J., McDonald V., Boyes A., Sanson-Fisher R., Paul C, Melville J. Open Access Improving medication adherence in chronic obstructive pulmonary disease: a systematic review // Respiratory Research. 2013. № 14. (109). P. 1–8.