Текст книги "Трудные вопросы истории России. Выпуск 2"

Оказалось, что государство и культура являются более уязвимыми, «сбрасываемыми» формами социальной организации, после разрушения которых обнажаются более устойчивые, предшествующие, древние, первоначальные формы человеческого и социального поведения и организации людей. Возврат в «современность» после таких периодов распада может быть осуществлен либо извне более высокой социальной формой (мы не будем здесь касаться возникающих при этом нравственных, целевых, политических и иных проблем такого «прогрессорства»), либо, что скорее, «кровавым витком истории», загоняющим «первобытный хаос» в «тиски», границы «культуры», цивилизации и государства. Историческая эпоха «преувеличенного государства», сковывающего «железными обручами» массу людей и их сообщества в общество, становится жестоким, но неизбежным ответом истории на подъем темной, иррациональной стихии, всегда таящейся под внешним слоем цивилизации.

Более точное и развернутое представление обо всем процессе становления политической системы советского общества, а не только его первой фазы, можно будет получить лишь в комплексных исследованиях трансформаций политической системы России, по крайней мере в хронологических границах 1917 г. – второй половины 1930-х гг., и при включении его в более широкий контекст мирового исторического процесса, истории России и советского общества в целом. Но такой масштаб выходит, на наш взгляд, за границы возможностей одной книги.

Мы далеки от того, чтобы считать, что наш подход исчерпывает все аспекты проблемы становления политической системы Советской России и возможные концептуальные подходы к ее изучению. Хорошо, если нам удалось заполнить хотя бы один фрагмент «контурных карт» прошлого русской революции.

Несмотря на огромное количество исследований русских революций начала века, и сегодня они представляют собой в историографии сложную мозаику, где зияют огромные белые незаполненные пространства. История складывания советской политической системы – это расходящийся в бесконечность веер философских, социологических, исторических, экономических, психологических, ценностных и прочих познавательных проблем, в исследовании которых хватит места всем научным школам и направлениям. А интерес к этому историческому явлению вряд ли исчезнет: ведь здесь берет свое начало новая эра в истории человечества – эра управления глобальными социальными процессами и направленностью исторического развития.

Источники и литература

1. Данте Алигьери. Божественная комедия. Часть 3. Песнь 3 // World Art // URL: http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=6299&public_page=3 (Дата обращения: 13.07.2017 г.).

2. Киссинджер Генри. Чужие интересы превратили украинский кризис в трагедию // Правдоруб. Дата публикации: 19 августа 2015 г. // URL: http:// pravdoryb.mfo/genri-kissindzher-chuzhie-interesy-prevratili-ukrainskiy-krizis-v-tragedivu-64715.html (Дата обращения: 13.07.2017 г.).

3. Зиновьев А. А. Теория мирового развития. Лекция. 7-я мин. // https://www. youtube, com/watch? v=OpJFafSBCXO

4. К 80-летию восстановления отечественного исторического образования и образования исторического факультета МГУ // Сайт исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Дата публикации: 15 мая 2014 г. // URL: http:// www.hist.msu.ru/News/20140515.htm (Дата обращения: 13.07.2017 г.).

5. Ленин В. И. О нашей революции (По поводу записок Н. Суханова) // ПСС. Т. 45. С. 381.

Вопросы и задания

1. В чем специфика Русской революции 1917 г.? Что отличает ее от иных европейских революций?

2. Какую роль Октябрьская революция сыграла в складывании союзной государственности?

3. Какие этапы становления советской политической системы можно выделить?

4. Какие изменения государственных и общественных структур выступили в роли маркеров «большевизации» управления?

История созыва и разгона Учредительного собрания

А. И. Юрьев

Итоги выборов в Учредительное собрание, которые проходили в основном 12 ноября, в соответствии с решением еще Временного правительства Керенского, и частично 19 ноября 1917 года, то есть уже после Октябрьской революции, дают повод для очень серьезных размышлений. В соответствии с подсчетами историка Л. М. Спирина, из 45,5 млн человек, принимавших участие в голосовании, что составляло примерно 60 процентов от занесенных в списки избирателей, за большевиков проголосовало только 11 млн человек. Эсеры получили 55 процентов всех голосов, большевики 22,5 процента, остальные 22,5 процента другие партии [38, с. 238].

При этом некоторые историки сегодня считают, что подсчеты Спирина страдают в какой-то степени неточностью. В появившихся в последний период работах приводятся иногда иные, но не сильно расходящиеся цифры по этим и другим показателям результатов выборов в Учредительное собрание [34, с. 82, 442–443; 35, с. 184; 36, с. 42; 37, с. 108]. Однако они не меняют общей картины выборов и также свидетельствуют о бесспорной и убедительной победе партии социалистов-революционеров и поражении большевистской партии. Так, исследователь истории Учредительного собрания Л. Г. Протасов пишет: «И с арифметической, и с политической точки зрения победа эсеров на выборах неоспорима» [35, с. 164]. А историк К. Н. Морозов отмечает, что эсеры «одержали оглушительную победу на выборах в Учредительное собрание в конце 1917 года» [32, с. 44].

Вне всякого сомнения, подавляющее большинство избирателей голосовало против большевиков.

Однако Ленин и его соратники считали, что для социалистической революции нет необходимости в поддержке большинства населения. Ленин, анализируя итоги выборов в Учредительное собрание, писал, что только оппортунисты говорят о необходимости пролетариату сначала завоевать большинство посредством всеобщего избирательного права, а потом получить, на основании такого голосования большинства, государственную власть и затем уже, на основе этой «чистой» демократии, организовать социализм. «А мы говорим, – отмечал Ленин, – на основании учения Маркса и опыта русской революции: пролетариат должен сначала низвергнуть буржуазию и завоевать СЕБЕ государственную власть, а потом эту государственную власть, то есть диктатуру пролетариата, использовать как орудие своего класса в целях приобретения сочувствия большинства трудящихся» [21, с. 12].

По последним исследованиям, которые несильно расходятся с предыдущими подсчетами историков, в целом депутатские места в Учредительном собрании распределились следующим образом: из 766 мест эсеры получили в общей сложности 374 места, большевики 180 мест, кадеты – 24 места, меньшевики – 22. Остальные места в Учредительном собрании были у других партий, в том числе у различных национальных партий и течений, и у депутатов с неустановленной партийной принадлежностью [37, с. 111].

В советской исторической науке прочно утвердилось мнение, что результаты голосования не отражали истинного положения, которое в то время сложилось в стране, отношения населения к различным партиям и, главным образом, к партии социалистов-революционеров. При этом отмечалось, что эсеры выступали на выборах как единая партия, хотя к тому моменту она таковой уже не являлась, так как произошел раскол на правых и левых эсеров. Говорилось, что левые эсеры поддержали советскую власть и вошли в состав Совета народных комиссаров, но на результатах выборов это отразилось мало, поскольку правые эсеры, пользуясь общими списками, проводили своих кандидатов, а поэтому выигрывали противники большевиков.

На наш взгляд, эта точка зрения весьма спорна. Фракция левых эсеров составила едва 40 человек среди всей эсеровской фракции Учредительного собрания. При этом левые эсеры участвовали в предвыборной кампании, находясь в рядах партии социалистов-революционеров, так как они оформились в самостоятельную партию только в конце ноября 1917 года, но фактически до весны 1918 года на местах продолжали оставаться в единых с правыми эсерами организациях. Анализ источников говорит о весьма незначительной численности левых эсеров в этот период. Широкие слои населения России о них ничего не знали или знали очень мало. Сами левые эсеры признавали на своем II съезде, в апреле 1918 года, что в тот период их партия «не могла обладать ни солидными силами, ни солидными средствами, ни солидными возможностями, какие имеются у большой партии» [7, л. 20]. Не исключено, что участие левых эсеров в общем эсеровском списке, наоборот, дало им возможность провести своих депутатов, что было бы весьма проблематично, выступи они со своим отдельным списком или в союзе с большевиками.

29 октября на заседании фракции социалистов-революционеров при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов была принята резолюция, в которой, в частности, подчеркивалось, что необходимо «обеспечение созыва Учредительного собрания в назначенный срок» [4, л. 116]. Этого требовали не только эсеры, но и представители всех других партий. В соответствии с решением Временного правительства Керенского о сроках созыва Учредительного собрания оно должно было начать свою работу 28 ноября. И, безусловно, его созыв в установленный срок давал возможность для скорейшего поиска путей гражданского мира.

В то же время в Петрограде и других городах начали усиленно ходить слухи о том, что большевики не допустят открытия Учредительного собрания.

23 ноября Всероссийский исполком Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов старого, дооктябрьского, созыва принял воззвание, в котором говорил о тех последствиях, которые вызовет разгон Учредительного собрания, отмечая, в частности, что это приведет к новой гражданской войне, к дальнейшему распаду страны, погубит установление нового свободного порядка. Воззвание заканчивалось словами: «Разгон Учредительного собрания навсегда подорвет веру во всякую власть, во всякие последующие собрания народных представителей и уничтожит надежду на спасение родины и свободы» [11].

IV съезд партии эсеров призвал ее членов на защиту всеми имеющимися в распоряжении партии средствами прав Учредительного собрания от всяких покушений, от кого бы они ни исходили, справа или слева [12].

В то же время в ряде округов, в силу различных обстоятельств, выборы прошли несколько позднее, требовалось определенное время для приезда депутатов в Петроград. 26 ноября Совнарком принял решение о том, что Учредительное собрание начнет работу после прибытия не менее 400 человек и открыть его должен уполномоченный правительством.

На наш взгляд, главное заключалось в том, что большевики не были готовы к этому важному политическому событию, им необходима была передышка и время для решения вопроса об Учредительном собрании.

Решение большевистского правительства вызвало резко негативную реакцию всех остальных партий, которые усмотрели в нем попытку узурпации прав Учредительного собрания. Это усугубилось и тем, что за несколько дней до открытия Учредительного собрания были арестованы все члены Всероссийской комиссии по делам о выборах в него [11].

Петроградская городская дума день открытия Учредительного собрания, 28 ноября, объявила Всероссийским национальным праздником, о чем сообщила в другие городские думы с просьбой «присоединиться» [13].

Тем не менее Военно-революционный комитет запретил солдатам в Петрограде выходить из казарм с целью не дать им участвовать в манифестации в поддержку Учредительного собрания. Не разрешено было украшать красными знаменами здание Таврического дворца, где собиралось заседать собрание.

28 ноября дворец был окружен латышскими стрелками, двери его были заперты. В массовой манифестации, проходившей перед Таврическим дворцом, принимали участие самые различные слои населения: рабочие, служащие, учащиеся, делегаты, приехавшие на крестьянский съезд. Главным был лозунг «Вся власть Учредительному собранию!». Причем было заметно «сильное преобладание эсеровского настроения». После сообщения об аресте некоторых депутатов собрания была избрана делегация, которой поручили потребовать от Военно-революционного комитета снять оцепление у Таврического дворца [13].

Часть членов Учредительного собрания все-таки сумела пройти в Таврический дворец и объявила себя частным совещанием Учредительного собрания. Всего к этому дню в Петроград приехало 172 депутата.

Временным председателем совещания был избран лидер партии социалистов-революционеров Чернов, временным секретарем эсер Покровский. Чернов, сообщив об арестах некоторых членов Учредительного собрания, назвал это одной из причин того, почему в назначенный срок не смогло открыться собрание и почему на нем так мало присутствующих. В принятом по данному вопросу постановлении отмечалось, что лишение свободы некоторых членов Учредительного собрания является «посягательством» на его права. Затем было принято постановление по вопросу об открытии Учредительного собрания, где говорилось, что целый ряд окружных избирательных комиссий, в силу обстоятельств, «выдвинутых Гражданской войной», не успел закончить свою работу и выдать надлежащие удостоверения избранным членам Учредительного собрания. Было решено отложить первое заседание собрания и предложено всем его членам собираться ежедневно для того, чтобы, «когда собравшиеся члены Учредительного собрания признают себя в достаточном числе, был назначен день первого пленарного заседания» [13].

Если смотреть с точки зрения большевиков, то, безусловно, все это являлось нарушением постановления Совнаркома от 26 ноября. В то же время, как признавал сам Ленин, в законе об Учредительном собрании не было указано число депутатов, достаточное для его открытия [22, с. 136]. Тем не менее в тот же день Совнарком принял написанный Лениным декрет, по которому партия кадетов объявлялась партией «врагов народа», члены ее руководящих учреждений подлежали аресту и преданию суду революционного трибунала. На местные Советы возлагалось обязательство особого надзора за этой партией [23, с. 126].

Арест кадетов – депутатов Учредительного собрания, обладавших правом депутатского иммунитета, вызвал резко негативное отношение всех социалистических партий, в том числе и левых эсеров. Их фракция внесла во ВЦИК запрос, в котором левые эсеры требовали объяснений, на каком основании нарушена личная неприкосновенность членов Учредительного собрания как членов верховного органа власти. Орган ЦК партии левых социалистов-революционеров газета «Знамя труда» отмечала: «Это есть удар не против состава собрания, а против самого учреждения как такового, это есть отрицание самого учредительного собрания…» [18].

Об этом же писали и газеты на местах. Например, газета «Владимирская жизнь» 2 декабря делала вывод, что, хотя декрет направлен «как будто» против кадетов, на самом деле его нужно рассматривать как удар по Учредительному собранию, поскольку кадеты были в нем в совершенно незначительном количестве и их арест совершенно не изменил «общего облика» собрания. «Но дело в том, – подчеркивалось в газете, – что большевики не будут иметь большинство в Учр. Собрании, а потому и ясно, что они не могут примириться с его существованием. Сегодня кадеты, а завтра та же участь должна постигнуть неминуемо и ненавистных большевикам с. – рев.» [14].

В резолюции по текущему моменту, принятой 4 декабря на IV съезде партии социалистов-революционеров, где политика большевиков была охарактеризована как близорукая, отчаянная, авантюристическая, увеличивающая развал и разруху всей страны, дезорганизующая фронт и тыл, питающая тем самым контрреволюцию, делался вывод о ее логическом завершении в отношении к Учредительному собранию. Подчеркивалось, что большевики, выступив против Учредительного собрания, стремятся искусственно создать борьбу между Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, с одной стороны, и собранием, с другой. Большевиков обвиняли в подготовке разгона Учредительного собрания и тем самым в «продлении своей партийной тирании над страною». В этих условиях Партия социалистов-революционеров «громче, чем когда-либо» провозглашала лозунг «Вся власть

Учредительному собранию», заявляя, что «призвание Советов руководить идейно-политической жизнью масс и стоять на страже всех завоеваний революции, в числе которых собрание занимает одно из самых важных мест» [17].

В советской исторической науке события 28 ноября рассматриваются как попытка кадетов осуществить контрреволюционный переворот, открыв явочным порядком заседание Учредительного собрания вопреки декрету Совнаркома от 26 ноября 1917 года, где говорилось об открытии его лицом, специально на то уполномоченным Совнаркомом, при наличии не менее половины членов Учредительного собрания. Однако, как мы видим, все было не так однозначно. Так или иначе, но партия кадетов стала первой политической партией, официально устраненной большевиками с арены политической борьбы.

Среди большевиков не было полного единства в отношении Учредительного собрания. Их значительная часть считала, что с победой Октябрьской революции Учредительное собрание себя изжило. Этой точки зрения придерживались и большинство руководителей в Московской областной организации РСДРП(б), в которую входили большевики 14 губерний центра России.

Однако эти взгляды получили широкое распространение только после Октябрьской революции и особенно после убедительной победы на выборах в Учредительное собрание партии эсеров. Широкий круг источников говорит о том, что до этого большевики вели большую агитационную, пропагандистскую, организаторскую работу по подготовке к выборам и участию в Учредительном собрании. Эти вопросы рассматривались на VI съезде РСДРП(б), общепартийной конференции большевиков, регулярно заслушивались на различных заседаниях и совещаниях местных органов.

Накануне Октябрьской революции вопросы проведения выборов в Учредительное собрание были обсуждены на губернских партийных конференциях, где утверждались списки кандидатов в депутаты, намечались соответствующие планы работы. Регулярно рассматривались вопросы, связанные с Учредительным собранием, в Московском областном бюро РСДРП(б). Всего за несколько недель до Октябрьской революции, 28 сентября, на заседании бюро отмечалось, что, ставя в порядок дня восстание, партия, тем не менее, должна готовиться к выборам в Учредительное собрание, при этом подчеркивалось, что «никакие дальнейшие отсрочки для созыва Учредительного собрания совершенно недопустимы» [3, л. 40]. Однако уже 10 ноября на заседании расширенного пленума Московского областного бюро партии большевиков с представителями местных организаций в принятой резолюции перед партийными организациями ставилась задача разъяснения широким массам «полной невозможности для Учредительного собрания исполнить свое дело…» [3, л. 67]. Победа на выборах эсеров окончательно определила судьбу Учредительного собрания.

27 ноября фракция большевиков исполкома Моссовета, отметив, что возможно придется встать перед фактом разгона Учредительного собрания, высказала пожелание обсудить вопрос об отношении к нему во всех партийных организациях и Советах рабочих и солдатских депутатов до окончательного решения ЦК партии [9, л. 18].

Прошедшее 30 ноября заседание Московского окружного комитета РСДРП(б) заслушало доклад Ярославского, который заявил, что Учредительное собрание совершенно не отражает действительного настроения масс, станет орудием контрреволюции, и, поскольку интересы революции являются «верховным законом», советское правительство обязано принять решительные меры для ее защиты. В принятой резолюции отмечалось, что Учредительное собрание никогда не было для революционной социал-демократии целью движения, а являлось лишь орудием борьбы. Поэтому в обязанность советской власти вменялось «применить, не останавливаясь ни перед чем, самые решительные меры в защиту завоеваний революции и защиты советской власти вплоть до разгона Учредительного собрания» [8, л. 2–3].

Луначарский, присутствовавший как представитель Совнаркома на заседании Московского Совета рабочих и солдатских депутатов, рассматривавшим 5 декабря вопрос о созыве Учредительного собрания, в своей речи сказал: «Мы ведем великую борьбу не только для одной России, но и для всего человечества, и поэтому мы социалисты-интернационалисты будем преследовать эту русскую буржуазию, будем преследовать соглашателей с буржуазией и это Учредительное собрание…» [10, л. 11].

Весьма интересно выступил на заседании один из представителей оппозиции большевиков, который, обращаясь к ним, говорил, что бороться за свою идею надо «путем открытым, путем идейным, а не штыками». Завершая свое выступление, он высказал прогноз, полностью подтвердившийся всем дальнейшим ходом событий: «Следовательно, товарищи, сейчас арестовываются кадеты, их всего пока только 12 человек. Но завтра все несогласные с Лениным подвергнутся той же участи. Приедут правые эсеры и меньшевики, и они будут изъяты из Учредительного собрания. Товарищи, этого мало. Послезавтра будет другое, потому что левые эсеры также не согласны с товарищем Лениным, с ними будет поступлено по такому же рецепту. По этому пути можно идти только к разгону, так как иного пути нет» [10, л. 18–19].

Вопрос о взаимоотношении советской власти и Учредительного собрания обсуждался на III Московской конференции РСДРП(б), проходившей 7–9 декабря 1917 года. В материалах конференции, которые дают повод для очень серьезных размышлений, было четко высказано отношение к Учредительному собранию: «Учр. собр. не возможно сохранить ни в каком случае как постоянный орган. Если оно не наше – разогнать, если наше – оно должно само себя распустить, санкционировав, декредитировав Советскую республику» [2, л. 1]. Поэтому речь на конференции шла не об участии в проведении Учредительного собрания, а вопрос ставился довольно откровенно – как его разогнать: до начала, то есть не собирая вовсе, или после того, как оно соберется.

Ломов, член МОБ РСДРП(б) и нарком юстиции советского правительства, выступавший с докладом по текущему моменту, был сторонником второй точки зрения. Он отмечал, что «парламентский принцип не соответствует нашему», а поэтому он «должен быть уничтожен» [2, л. 14]. Во главу угла должен быть поставлен классовый принцип формирования власти, которую большевики без боя никому не уступят. Но сразу разгонять Учредительное собрание нельзя, так как конституционные иллюзии «очень сильны в серой массе». Если бы не было этого сопротивления населения, то Учредительное собрание «следовало бы разогнать сразу» [2, л. 66]. А так надо дать время населению, чтобы оно убедилось в его ненужности, и подумать о том, нельзя ли заменить его съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, который и примет все необходимые решения [2, л. 14].

Первую точку зрения наиболее конкретно выразил также член МОБ РСДРП(б) Стуков, который резко критиковал Ломова за соблюдение «дипломатии» в связи с высказанной им позицией о конституционных иллюзиях масс, отмечая, что в обстановке социалистической революции и диктатуры пролетариата «следует беспощадно уничтожать» эти иллюзии. Стуков считал, что социалистическая революция «оставила далеко за собой Учредительное собрание и прочие предрассудки», делая вывод: «Вопрос решается только пулеметами и штыками…Общенациональное представительство немыслимо при диктатуре пролетариата». При этом он подчеркивал, что допускать правых эсеров в Учредительное собрание – значит нарушать этот принцип диктатуры. Необходимо «сразу же разогнать» Учредительное собрание, не открывая его. И так же, как и Ломов, предлагал созвать вместо Учредительного собрания съезд Советов для декретирования вопроса о власти Совета народных комиссаров [2, л. 16, 17, 63].

Стукова поддержал ряд других участников конференции. Так, член президиума Московского областного бюро Максимовский, назвав рассуждения Ломова меньшевистскими, заявил, что никаких уступок эсерам и меньшевикам не должно быть, «наше течение основное, и остальные должны к нему примыкать» [2, л. 19]. Представитель иваново-вознесенских большевиков Балашов также был категоричен, говоря, что следует разбить все конституционные иллюзии. Учредительное собрание – это преграда для социалистической революции, и поэтому нелепо создавать парламент, который грозит отнять ее завоевания. «Изменение условий революции заставляет действовать как можно решительней. Во время революции не может быть вопроса о гуманности. Вопрос решается силой оружия», – считал он [2, л. 64]. Представитель Костромской организации Орлеанский говорил, что надо придерживаться прямой революционной тактики: не признавать Учредительного собрания, в котором большинство правых эсеров не дает положительного состава. И поскольку оно только колоссальный «тормоз», надо бороться с Учредительным собранием «путем разгона» [2, л. 17, 63]. Высказывалась и точка зрения, что в любом случае Учредительное собрание принесет «только вред». Даже если большинство в нем будут иметь большевики, то оно все равно «представляет опасность, так как возможно поправение», и его придется «сбросить впоследствии, лучше сделать это теперь» [2, л. 63].

Однако были выступления, в которых поддерживалась точка зрения Ломова, и выступавшие считали, что если Совнарком созывает Учредительное собрание, то «надо открыть его, но потом разогнать» [2, л. 64].

Несмотря на высказанные прямые и резкие оценки Учредительного собрания партии эсеров, резолюция конференции по текущему моменту была весьма сглаженной. Видимо, на присутствующих повлияло обращение к ними Ломова при обсуждении резолюции, в ходе которого он указал, что нельзя в резолюции «в голой форме» говорить о необходимости изгнания социалистов-революционеров и разгона Учредительного собрания, «следует умолчать об этом из тактических соображений. В процессе борьбы может появиться этот лозунг, но пока еще не время выставлять его» [2, л. 67].

Подавляющим большинством голосов была принята резолюция, в которой говорилось, что в условиях настоящей революции всякое представительство, организованное по общенациональному принципу, не может быть истинным выразителем воли народа. Обеспечить развитие и укрепление революции может только представительство, организованное по классовому признаку, – это представительство Советов. Поэтому Учредительное собрание, организованное по общенациональному принципу, не способно разрешить задач, поставленных перед революцией. Партия пролетариата, всемерно отстаивая Советскую республику, должна беспощадно разбивать все иллюзии, связанные с Учредительным собранием и другими парламентарными формами, добиваться недопущения в него кадетов как идейных руководителей буржуазных восстаний, «не останавливаться ни перед какими мерами в борьбе с попытками тех или иных групп использовать Учр. собр. в целях контрреволюции» [2, л. 149].

Весьма интересным является вопрос об отношении к Учредительному собранию Ленина. В нашей исторической науке этот вопрос, как правило, поднимался мало. Однако можно вполне определенно говорить, что Ленин разделял многое из того, что говорилось на Московской конференции, о которой шла речь выше.

Он также считал, что для революции социалистической «необходимы не так называемые “общенародные” учреждения буржуазного парламентаризма, а классовые учреждения трудящихся и эксплуатируемых масс». Поэтому ход самой революции изжил этот парламентаризм и создал Советскую республику как форму диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства [24, с. 232]. Ленин ясно понимал, что сам состав Учредительного собрания, где большинство имели правые эсеры, не даст возможности большевикам провести свои решения. Отсюда и убежденность Ленина в том, что Учредительное собрание необходимо распустить. При этом он особо подчеркивал, что всякая попытка «рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и Гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии». Он предостерегал «всех и каждого от этой ошибки, в которую впадают немногие из верхов большевизма», не умевшие оценить октябрьское восстание и задачи диктатуры пролетариата [25, с. 166].

Это предостережение делалось не случайно, так как не все большевики разделяли точку зрения Ленина. Так, противоположную ей, а значит, и линии ЦК, точку зрения занимало временное бюро большевистской фракции в Учредительном собрании, которое предлагало отказаться от контроля за созывом собрания. 11 декабря вопрос о временном бюро фракции рассматривался на заседании ЦК РСДРП(б). Ленин, выступая, предложил сместить бюро фракции, изложить отношение фракции ЦК к Учредительному собранию в виде тезисов, составить обращение к фракции, в котором напомнить устав партии о подчинении всех представительных учреждений, назначить члена ЦК для руководства фракцией, выработать устав фракции [26, с. 160].

Лениным же был подготовлен проект резолюции о временном бюро фракции большевиков в Учредительном собрании, в котором говорилось, что бюро проявило бездеятельность по отношению к своей главной задаче– выработке принципиальной резолюции об отношении большевистской партии к Учредительному собранию. Отмечалось, что члены временного бюро обнаружили буржуазно-демократическую точку зрения на Учредительное собрание, вне учета реальных условий классовой борьбы и Гражданской войны, и предлагалось сместить временное бюро и выбрать новое [27, с. 161].

12 декабря состоялось собрание фракции большевиков, на котором с тезисами об Учредительном собрании выступил Ленин. Все ленинские положения были фракцией приняты.

Весьма откровенно об отношении Ленина к Учредительному собранию говорит Троцкий в своей книге «К истории русской революции». Он пишет, что вопрос об Учредительном собрании Ленин поставил в первые же дни, если не часы после октябрьского переворота, предлагая отсрочить собрание. На возражения о том, что отсрочка будет воспринята как ликвидация Учредительного собрания, что большевики сами обвиняли Временное правительство в оттягивании сроков, Ленин высказывал опасения, что собрание может оказаться «кадетски-меныпевистски-эсеровским». Со своей позицией Ленин оказался в одиночестве, но, когда после выборов выяснилось, что большевики будут в меньшинстве, даже с левыми эсерами, им было принять однозначное решение – «разогнать Учредительное собрание». Подготовку к этому он вел очень тщательно, продумывая все детали, большевистские депутаты собрания были «под нажимом Ленина и руководством Свердлова» распределены по воинским частям, фабрикам, заводам и «составляли важный элемент в организационном аппарате “дополнительной революции” 5 января» [39, с. 206–207].