Текст книги "Российский колокол №3-4 2018"

Русский колокол

Слово редактора

Анастасия Лямина

Член Интернационального Союза писателей, журналист, публицист.

Журнал «Российский колокол» открывает своих чемпионов!

В то время, как весь мир увлеченно следит за мундиалем-2018, журнал «Российский колокол» в своем свежем выпуске открывает своих чемпионов – мастеров слова и пера! Мы собрали для читателей лучшую, чемпионскую, русскоязычную интернациональную команду писателей и поэтов, среди которых – петербуржец Саша Кругосветов, дончанин Дмитрий Спирко, астраханец Максим Жуков, москвичи Олег Ефимов и Ирина Ракша. Кто же еще в команде журнала «Российский колокол» – читайте и узнавайте сами…

Только знайте – победителей в литературном чемпионате у нас нет. Зато есть бесценные награды для авторов – это признание читателей, узнаваемость и уважение в литературных кругах. Это ли не высшая оценка творчества, в которое каждый автор вкладывает не только время, силы, но и душу и уникальные ощущения, которые хочет передать!

Современная проза

Саша Кругосветов

Саша Кругосветов, член Интернационального Союза писателей (ИСП), куратор петербургского отделения ИСП, член Международной ассоциации авторов и публицистов APIA (Лондон). Имеет медали имени А.С. Грибоедова, имени Адама Мицкевича, имени Мацуо Басё, имени С.Я. Надсона, Императорскую Медаль «Юбилей Всенародного подвига 1613–2013».

Дипломы и премии

Диплом победителя «Школы Букеровских лауреатов» по классу прозы (руководитель – В.В. Ерофеев) с вручением медали им. А.С. Грибоедова, Милан, 2012.

Дипломант Франкфуртской книжной ярмарки, 2012.

Дипломант Фестиваля Славянской Поэзии в Варшаве, 2012.

Дипломант Book Fair в Лондоне, 2013

Certificate of participating in Writer’s Annual International Conference (New York City, 2016)

Гран-при Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг – 2013»: «Новое имя в фантастике». Лонг-листер премии «Золотой Дельвиг – 2014» «Литературной газеты». Победитель Всероссийского литературного конкурса «Бумажный ранет – 2014». Премия Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг – 2014»: «Фаворит НИФа». Премия «Алиса» фестиваля фантастики «РосКон-2014» за лучшее детско-юношеское произведение года. Премия «Серебряный РосКон-2015» в номинации «Повести и рассказы». Лауреат Московской литературной премии 2014 года в номинации «Публицистика» имени Владимира Гиляровского. Премия «Изумрудный город» Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг – 2015» за лучшее произведение, обращенное к детской и подростковой аудитории. Премия «Созвездие Малой Медведицы», II место Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг – 2015». Лауреат премии «Специальный приз оргкомитета РосКон-2016» за крупный вклад в развитие фантастики. Лауреат гран-при международного музыкально-литературного фестиваля «Ялос-2016» в номинации «Проза». Диплом победителя (I место) международного музыкально-литературного фестиваля «Ялос-2016» в номинации «Публицистика». Финалист премии «Нонконформизм-2016» и «Нонконформизм-2017». Диплом премии-ордена Кирилла и Мефодия; Общество славянской словесности, ИСП, 2016. Международная литературная премия имени Владимира Гиляровского 1 степени, номинация «Художественная проза» (2016). Лауреат еженедельника «Литературная Россия» за 2016 год «За неутомимые жанровые эксперименты в художественной прозе». Премия «Рыцарь Фантастики» «РосКон-2017». Мемориальная премия «Орден Добра и Света» им. И.А. Соколова Фестиваля фантастики «Аэлита-2017». Гран-при «Белый лотос» литературного фестиваля «Поехали!» в Астрахани (2017). I место международной премии «Память предков» (Астрахань, 2017). Лауреат медали-премии Велимира Хлебникова журнала «Российский колокол» (Астрахань, 2017). Номинант премий Александра Грина, Ивана Хемницера, Ганса Хри-стиана Андерсена, Даниила Хармса, Сергея Аксакова (издательство «Аэлита») и Международной медаль-премии Эдгара По (РФ – США) (Астрахань, 2017). Специальный приз «РосКон-2018» «за книгу «Прогулки по Луне», стирающую грань между фантастикой будущего и реалиями настоящего».

Книги

Большие дети моря. М.: Интернациональный Союз писателей. Продюсерский центр Александра Гриценко, 2013.

Остров Дадо. Суеверная демократия. Электронная книга. М.: Московская городская организация Союза писателей России, 2012.

Dado Island. The Superstitious Democracy. APIA-London-2014. International Union of Writers-Moscow-2014.

А рыпаться все равно надо. Продюсерский центр Александра Гриценко. Издательство Виктора Ерофеева. Интернациональный Союз писателей, 2014.

Сто лет в России. Продюсерский центр Александра Гриценко. Издательство Виктора Ерофеева. Интернациональный Союз писателей, 2014.

Архипелаг Блуждающих Огней. Продюсерский центр Александра Гриценко. Издательство Виктора Ерофеева. Интернациональный Союз писателей, 2013.

Киты и люди. Серия «Новое имя в фантастике». МТА IV. Интернациональный Союз писателей. Оргкомитет «Роскон». Оргкомитет «Созвездие Аю-Даг». Оргкомитет «Басткон». Продюсерский центр Александра Гриценко, 2014.

Живите в России. Серия «Современники и классики». Интернациональный Союз писателей. Продюсерский центр Александра Гриценко, 2015.

Бывальщина и небывальщина. Морийские рассказы. Интернациональный Союз писателей. Продюсерский центр Александра Гриценко, 2015.

Киты и люди. Серия «Сергей Лукьяненко представляет автора». Интернациональный Союз писателей. Продюсерский центр Александра Гриценко, 2015.

Послания из прошлого. Библиотека журнала «Российский колокол». Интернациональный Союз писателей, 2015.

Путешествия капитана Александра. Тома 1–4. «Большие дети моря». «Киты и люди». «Архипелаг Блуждающих Огней». «Остров Дадо. Суеверная демократия». «Остров Мория. Пацанская демократия». Серия «Сергей Лукьяненко представляет автора». Интернациональный Союз писателей, 2015.

Птицы. Серия «Премия Владимира Гиляровского представляет публициста». Интернациональный Союз писателей, 2016.

Светящиеся ворота. Серия «Таврида». Интернациональный Союз писателей. 2015.

Заметки в ЖЖ. Серия «Премия Владимира Гиляровского представляет публициста». Интернациональный Союз писателей, 2016.

Сжечь мосты. Серия «Международный фестиваль Бориса и Глеба». Интернациональный Союз писателей, 2017.

Пора домой. Серия «Международный фестиваль Бориса и Глеба». Интернациональный Союз писателей, 2017.

Цветные рассказы. Том 1. Том 2. Серия «Современники и классики». Интернациональный Союз писателей, 2017.

Киты и люди. «Питер», 2017.

Остров Мория. Пацанская демократия. Том 1. Том 2. Серия «Ро-сКон представляет автора». Интернациональный Союз писателей, 2017.

Прогулки по Луне. «Снежный Ком», 2018.

Клетка. Интернациональный Союз писателей. Серия «Золотые пески Болгарии». 2018.

…

Борис еще долго перед сном размышлял, что, наверное, зря он не поехал к матери. Колебался, колебался, да так и не поехал.

В жизни всегда что-нибудь да происходит, и каждый раз это «что-нибудь» кажется в тот момент самым важным. Именно для этого «чего-нибудь» и именно сейчас требуется напряжение всех сил. А потом, как правило, выясняется, что это всё такая чепуха, такая ерунда – «суета сует и всяческая суета», как сказал кто-то, Экклезиаст, что ли. В последнее время это дело сбило его ориентацию. Ничего ведь особенного не произошло. Ни такого уж важного. И людей каких-то особо интересных и значительных он тоже не встретил. Скорее – мелких, суетливых и, как правило, отталкивающих. Разве что Марина Толоконникова. Она вела себя как все девушки ее круга, весьма доступные при ближайшем рассмотрении, но ему показалось, что в ней была какая-то недосказанность, какая-то тайна, что ли. Да нет, какая тайна? Видно, он и вправду становится сентиментальным. Говорят, что это бывает с годами. С годами. Но его… Какие его-то годы?

Ничего не произошло. Правда, вот отметина на лбу. Каждое утро он снимает пластырь и внимательно разглядывает в зеркале эту розовую отметину. Вначале ему казалось, что она постепенно бледнеет. Это было особенно заметно сразу после его романтической вечерней встречи с соседкой Мариной Толоконниковой. И он надеялся, что эта отметина постепенно исчезнет. Но ничего такого не произошло. Процесс осветления пятна как бы приостановился. И ему приходилось каждое утро вновь закрывать позорную отметину аккуратно вырезанным кусочком пластыря. Пусть лучше думают, что у него травма: шишка, ссадина или синяк, – чем неизвестно откуда взявшееся родимое пятно. Инспектор ведь сказал, что пятно исчезнет, когда дело будет закрыто. КГ надеялся, что именно так оно и будет. «Все проходит, и это пройдет», – сказал мудрец. А жизнь продолжается. Надо честно исполнять свой долг перед обществом, любить прекрасную половину, да и о матери с сестрой не забывать.

Так что зря, наверное, он отказался от поездки к маме. Ну а раз так, надо тогда в воскресенье навестить мистический дом на Манежном. Придется заглянуть ему в этот загадочный дом, который, похоже, имеет разветвленные коридоры, выходы по всему Ленинграду, а может быть, и во все здания и все квартиры. Возможно, и к нему в квартиру у них есть ходы.

«Какая глупая, вздорная мысль. Ребячество и детские страхи», – подумал Борис, но тем не менее встал с постели, открыл глубокий встроенный шкаф в его спальне – почему, интересно, они сделали его таким глубоким? – и долго изучал заднюю стенку шкафа с внутренней стороны. В ней явно был виден прямоугольный абрис какой-то вставки размером точно с небольшую дверь. Щели вставки не были оштукатурены и покрашены, так что теоретически она вполне могла быть открывающейся дверью. Теоретически. Но там же нет какого-либо ощутимого свободного пространства. Сразу за задней стенкой шкафа шла прихожая. «Интересные иллюзии и причудливые фантазии случаются с людьми в момент перехода от бодрствования ко сну и наоборот. Красивая идея. Жизнь всегда много проще и грубее. Всё, Борис, спать. Хватит фантазий. Завтра пойдешь в свой любимый дом призраков и увидишь всё собственными глазами».

Утром в воскресенье без десяти девять он был уже в проходной.

– Зачастили к нам, – угрюмо сказал вахтер. – Я говорил вам, а вы не прислушались. Все вы, молодые, такие. Ни в грош не ставите опыт и прозорливость старших.

КГ ничего не ответил, лишь внимательно посмотрел в глаза вахтера.

– Идите уже, раз пришли. Паспорт можете не показывать. Паспорт у вас на лбу наклеен, – добавил он примирительно.

Борис хотел сразу пересечь двор и подняться на второй этаж к знакомой двери. Но пройти к высокой входной двери на противоположной стороне двора ему не удалось. Разрезая двор на две части, капотом почти вплотную к высокой двери припарковалась длиннющая правительственная «Чайка». Интересно, как сюда попал этот настоящий «членовоз»? Вдоль машины, справа и слева, стояли крепкие ребята в одинаковых пиджаках цвета мокрого асфальта. Над решеткой радиатора была установлена вычурная хромированная фигура, переставленная, видимо, с «Роллс-Ройса».

Открылась задняя боковая дверца машины. Вышел невысокий мужичок в мундире. Аккуратно подстриженная короткая рыжеватая бородка, усы, немного загибающиеся вверх, плойка над лысеющим лбом. Если не вглядываться в черты лица – Николай Второй. Неплохая осанка, неторопливые движения. Подводят только сломанный, продавленный посредине нос и маленькие настороженные глазки. Взгляд псевдо-Николая на мгновение уколол Бориса, вплотную приблизившегося уже к ряду охранников сумрачного вида. Выстрелил, уколол и исчез. Исчез взгляд, исчез и мужичок, будто его и не было. «Заскочил уже в парадную, наверное. Где-то я видел этого человека. Очень хорошо его знаю, – с удивлением подумал Борис. – Не Николая Второго и Кровавого, конечно, а того, кто прячется за стилизованной под него внешностью».

КГ попытался проскользнуть сквозь ряд охранников. У него ведь дело. Он не просто так здесь, не просто слоняется по двору. «Нельзя», – коротко отрезал стоящий рядом добрый молодец. Но он ведь по своим делам, его вызывали. Неужели они не понимают? «Ждите», – это было сказано столь резко и категорично, что Борис не решился на дальнейшее продолжение дискуссии.

Отошел в сторону. Мимо проходили жильцы дома, запомнившие его по прошлому посещению этого учреждения. С ним здоровались. Показывали глазами на чудище, перегородившее двор, удивленно хмыкали, но вслух комментариев не давали.

Псевдо-Николай недолго пробыл в недрах загадочного дома. Борис часто поглядывал на парадную дверь, очень хотел получше рассмотреть занятного рыжебородого мужичка, но он так и не заметил, когда этот как бы царь проскочил из двери в автомобиль. Просто внезапно охранники куда-то исчезли, – видимо разбежались по машинам сопровождения, вон там, под навесом, возможно, их «восьмерки» притаились – «Чайка» дала задний ход и медленно поползла к въездным воротам во двор, расположенным точно против «парадных дверей».

«Интересно, что это за человек, откуда я его знаю и что он здесь делает, в этом доме?» – мелькнула у Бориса мысль, но так же быстро исчезла, как и появилась, потому что он уже бегом через две ступени поднимался по лестнице на второй этаж.

Искать теперь ничего не надо. Вот она, нужная дверь.

На стук открыла Нюра. Борису было неприятно видеть ее – что за безобразие она устроила во время прошлого заседания! Он, конечно, не собирается судить ее – кто он такой, чтобы осуждать поведение взрослого, сложившегося человека? Нюра, наверное, любит этого юношу. То, что произошло с ними на прошлом заседании, случается между мужчиной и женщиной, даже в Советской России, где все делают вид, что в пролетарском государстве секса не может быть. Только в целях воспроизводства народонаселения. Просто для своих чувств эти двое вполне могли бы найти более подходящее место и время. Короче, он ее не осуждает. Но и разговаривать с ней тоже не намерен. Что у них общего, о чем им говорить? Борис, не здороваясь, направился сразу к двери зала заседаний.

– Сегодня заседания нет, – произнесла Нюра бесстрастным голосом.

– Как это нет? Ты обманываешь меня. Куда же делась комиссия?

Нюра ничего не ответила, просто открыла дверь. Пусто. Борису показалось, что эта огромная, пыльная, пугающая пустота угрожающе надвигается на него. В конце зала на подмостках стоял стол. В прошлый раз он не заметил эти подмостки. Хотя как-то он их все же преодолевал, когда Эсмеральда Вагиновна попросила его подойти к ней. На столе лежало несколько книг, в том числе знакомая амбарная книга. Не книга – скорее толстая тетрадь.

– Не разрешите, Нурбида Динмухамедовна, мне взглянуть на эти книжки? – спросил Борис, неизвестно почему вспомнив полное имя Нюры и переходя с ней на «вы». Зачем ему понадобились эти книги? Ну не уходить же так, как говорят, несолоно хлебавши.

– Нет, это не разрешается. Особенно вам, – ответила Нюра, закрыла дверь и повернула ключ в замке. – Книги принадлежат следователю.

– Вы имеете в виду дознавателю?

– Дознавателю разрешается пользоваться книгами. Она же должна быть детально знакома с делом. И справочную литературу иметь. А книги принадлежат следователю. Ленину Ивановичу Плоскому.

– При чем здесь следователь?

– При том, что Эсмеральда Вагиновна закончила свою работу над вашим делом. Составила отчет. И всё передала Ленину Ивановичу.

– Ах вот оно что! Со мной никто ни о чем не говорил, вопросов мне не задавал. А мое дело уже передано товарищу Плоскому. То ли Плоскому, то ли Ленину. А здесь лежит затертый и засаленный свод законов. По которому они работают. Осуществляют, так сказать, правосудие. Которое состоит, видимо, в том, чтобы utique, в любом случае, заведомо осудить и наказать человека не только невинного, но еще и ignarus, неосведомленного, не знающего ни в чем его обвиняют, ни что он нарушил. Utique et ignarus!

– Должно быть, это именно так и есть, – произнесла обалдевшая Нюра, которая, видимо, не до конца поняла смысл пылкой речи Бориса.

– Ну тогда моя сегодняшняя миссия исчерпана.

– Передать что-нибудь следователю?

– В прошлый раз я предстал пред светлые очи мадам До-знавательницы. Я мог бы многое ей передать помимо чувства глубокого восхищения ее женской привлекательностью. Но в деловом плане наш разговор, наверное, уже не имеет никакого смысла, потому что наши деловые отношения, я имею в виду отношения дознавателя с подозреваемым, так и не состоялись. Случился, так сказать, легкий служебный роман на расстоянии. Остался только дым, мираж, аромат и легкая грусть. Жаль. Что об этом говорить? Она передала мое дело следователю Плоскому. А что вы можете передать от меня Плоскому? Так же, как и Ленину? Вы хоть знакомы с этим «плоским Лениным»?

– Конечно, ведь мой муж работает инспектором в аппарате суда.

Борис осмотрелся по сторонам. Комната, в которой Нюра неделю назад мыла пол, в прошлый раз – абсолютно пустая комната, теперь казалась вполне обжитой и была обставлена наподобие настоящей жилой квартиры, правда очень маленькой.

– Да, вот здесь мы и живем. Нам предоставляется бесплатная жилплощадь. Но на время заседаний приходится освобождать комнату и даже мебель выносить в кладовку. Нравится вам такое льготное жилье? Работа мужа доставляет нам много ненужных хлопот и неудобств. Что поделаешь? Служба.

– Комната – разве в этом вопрос? Меня удивило то, что вы, оказывается, замужем. Вот что меня сейчас по-настоящему удивило.

– Не понимаю, на что вы намекаете. Может, обижены на меня за то, что вам пришлось прервать свою пылкую речь? За то, что я помешала. Прошла уже неделя, а вы всё еще помните об этом.

– Вы не подумайте, Нурбида Динмухамедовна, что я таю какую-то обиду. Правда, если вспомнить мое настроение в тот момент, то, честно говоря, я был просто вне себя от ярости, этот ваш поступок просто вывел меня из себя. А теперь говорите, что вы замужем. Как тогда понимать эти ваши объятия с тем довольно-таки несимпатичным студентом? Неужели вам нравится эта бороденка клинышком а-ля Яков Михайлович Свердлов? И эта впалая грудь, и колченогость с просветом в верхней части ног?

– Во-первых, он не студент. Младший специалист в аппарате суда. Хотя он, конечно, еще и студент. Это вы правильно определили. Учится на юрфаке на заочном. Но главное не это. Он племянник члена бюро обкома товарища Носикова. Так что очень скоро займет совсем другие посты и станет очень влиятельной фигурой. Сам Ленин Иванович будет бегать к нему на поклон и приносить на подпись бумаги.

А по поводу того, что вас якобы бесцеремонно прервали. Так вот, я вам скажу, Борис Илларионович: вы должны быть еще благодарны мне за это. А не ругать и не укорять за то, что, по вашему мнению, я что-то не так делала. Вы даже не понимаете, что я вас просто спасла. Причем в третий раз. Первый раз мне пришлось зайти в зал заседаний, чтобы избавить вас от напора и домогательств Эсмеральды Вагиновны. Эта ненасытная дознавательница, она вконец замучила бы вас, и это все могло плохо для вас кончиться. А я напомнила ей о служебных обязанностях, уговорила перевести стрелки часов назад и начать все-таки дознание. Это я спасла вас во второй раз. Но вы не воспользовались представившейся вам благоприятной возможностью. Фактически отказались от допроса и заявили, что ваша миссия – уничтожить СИСТЕМУ и завести здесь новые порядки. Уж вы поверьте мне, это очень хорошо, что вам пришлось прерваться. Это пошло только на пользу вам. Когда вы все-таки ушли, о вас долго говорили, и очень даже недоброжелательно. Очень недоброжелательно. А ведь ваша судьба теперь напрямую зависит от этих людей. В том числе и от Эсмеральды Вагиновны. Она, как могла, пыталась помочь вам выпутаться из этой неприятной ситуации, в которой вы оказались. А вы этого не поняли. Она потом весь вечер и всю ночь работала. Писала отчет о вас. Писала и плакала. Она понимает, что теперь ваше положение бесперспективно. А она, видимо, прониклась почему-то к вам душевной симпатией и, как женщина с горячим сердцем, искренне жалела вас.

Почему я так точно знаю об этом?

Видите ли, в этом доме в целях экономии ночью отключают электричество. Говорят, что для повышения рождаемости. А на самом деле – в целях экономии. Так вот, Эсмеральда Вагиновна очень хотела написать отчет о вас. И она нашла свечу и писала при свече. А потом свеча догорела, а ей надо было закончить отчет. Она взяла и пришла в нашу комнату, попросить свечу. Ну и, конечно, как всегда…

– Что «как всегда»?

– Зачем вы спрашиваете? Вы же знаете, ей очень нравится моя грудь. Многим нравится. А тут она увидела меня спящую и притом полураздетую. Но муж не против. Во-первых, женщина, какая же тут должна быть ревность! И потом, она ведь начальство. Может, он и против, но не говорит. Мы люди подневольные. К тому же он спит, его просто так не разбудишь.

– Вы все время пытаетесь увести наш разговор в сторону. Навести тень на плетень. А дело-то совсем в другом.

– Это я-то тень на плетень? – прервала его Нюра. – Я трижды спасала вас. Вы даже не понимаете, как все это может плохо кончиться для вас. А вы – «тень на плетень». Если вы хотите знать, Борис Илларионович, я не просто так вас спасала. Дело прошлое, но я еще в школе была тайно влюблена в вас. Мне казалось, что я вам тоже нравлюсь, но вы скрывали это. А я была сама не своя и по ночам даже плакала иногда.

– Слушай, Нюра, хватит ломать комедию. Не верю ни одному твоему слову. Может, ты мне и нравилась. А вот я тебе – вряд ли. Ты же все время ходила в обнимочку с Вадиком Щагиным. Он, конечно, был двоечником и второгодником, но зато самым широкоплечим в нашем классе. И я даже однажды видел, как вы целовались.

– Какой же ты глупый, Боренька! Да я специально целовалась с ним у тебя на глазах, чтобы ты проявил ко мне интерес. А ты оказался робким. Но, видно, это у меня осталось в душе до сих пор. Прошло десять лет, а я, как увидела тебя, так сердце у меня и упало. И я сказала сама себе: «Вот, Нюра, твой принц сам пришел за тобой и теперь твоя жизнь резко изменится».

Борис сделал вид, что эти ее последние слова совсем его не касаются:

– Это все, конечно, очень интересно. Возможно, Нюра, ты именно так и подумала. Наверное, ты действительно хотела мне помочь, наверное, тобой руководили самые лучшие побуждения. И по отношению ко мне, и по отношению к этому студенту. У нас в обществе принято говорить, что цель оправдывает средства. Но я лично так не думаю. И все это никак не оправдывает твои публичные, – согласен, довольно неординарные, но в первую очередь, сама подумай, достаточно неприличные – экзерсисы, и я бы даже сказал – эксцессы.

– Не только твое мнение существует на свете, Боренька. А мои знакомые… Мои знакомые, все, как один, оправдывают меня. Этот студент Олег Васильевич, который меня обнимал, он давно меня домогается, если хочешь знать. Может, для тебя я совсем не привлекательна, а для него я самая желанная женщина на свете. Он просто с ума по мне сходит. Наверное, это любовь. А любовь – она как поток, который крушит и сметает все, что оказывается у него на пути. Даже моему мужу пришлось смириться. А что он может поделать? Жить-то надо. Надо службу сохранить. Служба – это жилплощадь и какая-никакая зарплата. Пусть невысокая. Какая есть. Ему приходится терпеть. Раз уж Олег Василича дядя – член бюро обкома. Значит, он добьется самых высоких должностей. Это надо понимать. А он, этот младший Носиков, просто проходу мне не дает. Вот и сейчас, он только что ушел, как раз перед твоим приходом.

– Хорошее к хорошему. А у тебя, Нюра, как раз наоборот – мерзость к мерзости. Подобное притягивает подобное.

– Ты всегда был слишком ученым для меня. Не понимаю, к чему ты клонишь.

Нюра сделала паузу, а потом заговорила, речь ее стала вдруг совсем тягучей и осторожной. Она, видимо, решила прикоснуться к какой-то очень опасной для всех теме:

– Ты что, Боря, как я поняла, ты решил навести порядок в нашей выгребной яме? Я так подумала, когда ты толкал свою пламенную речь. Мне лично она очень понравилась. Правда, я поздно вошла и пропустила самое начало. А было очень интересно. Но этот младший специалист – всегда он не вовремя – не дал мне дослушать. Самое интересное ты говорил, когда я лежала с ним на полу.

«Вот сама и виновата. Не дослушала, потому что дико верещала. Лежала бы тихо – все бы и услышала», – подумал Борис, но ничего не сказал.

– Ты не представляешь, Боренька, ты просто не можешь себе представить, как здесь все ужасно. За что мне это, за что? Ведь я же была хорошая, – она схватила Бориса за руку.

«Боже, какие нежные и мягкие у нее пальцы!» – подумал он. – Ты такой смелый. Неужели тебе кажется, что ты сможешь здесь все переменить?

Борис рассмеялся и нехотя расстался с ее мягкой рукой:

– Опасные разговоры, Нюра. Мне-то что, я и так уже подследственный. Ваш вахтер говорит, что СИСТЕМА не берется за дела, которые она не сможет довести до конца. У меня-то на этот счет другое мнение. В любом случае, я и так уже клейменый и можно сказать, что хоть и не доказанный, но явный правонарушитель, преступник. Чуть больше вины, чуть меньше, семь бед – один ответ. А вот если твои слова дойдут до следователя или даже до майора-дознавателя… В лучшем случае посмеются, а то и наказать могут. Ты зависишь от них гораздо больше, чем я. И ты, и твой муж. Так что будь поосторожней.

Что касается моей заинтересованности в каких-то изменениях. Ни за какие коврижки я не стал бы заниматься реформированием процедур ваших процессов и всей СИСТЕМЫ в целом. Вызвали бы меня, к примеру, и сказали: вот, дайте предложения, оптимизируйте, сделайте процедуры справедливыми и обоснованными. Вот вам поездка в санаторий «Лесные дали» под Москвой, для номенклатурных работников, вот вам новенькая «восьмерка» Жигули… Ни за что – ломать голову, придумывать, а потом внедрять, ломая косность СИСТЕМЫ и борясь с ее ожесточенным противодействием.

Будто нет ничего на свете интереснее этого. Пусть СИСТЕМУ перестраивают те, кто ее создавал. Так, казалось бы, я должен был рассуждать. Но вот ведь какой казус. У меня совсем другие обстоятельства. Я ведь арестован. Без причин и объяснений. Utique et ignarus! Теперь я сам должен бороться за собственные интересы. И никто, кроме меня самого, не поможет изменить эту ситуацию к лучшему. Но раз я решил этим заняться, то, как я понял, могу быть полезен своей школьной соученице. И не только из бескорыстия, столь характерного для меня и с детства внушаемого мне моими благородными родителями, но и в расчете на твою, Нюра, ответную помощь.

– Интересно, чем же я, во всех отношениях вполне обыкновенная женщина, могу тебе помочь?

– Многим. Ну для начала хотя бы покажи мне вон те книги.

– Да, пожалуйста! – весело прокричала Нюра, открыла дверь и впорхнула в зал заседаний.

Книги были старые, потрепанные, затертые, обложки еле держались. Нюра быстро смахнула фартуком слой пыли с нескольких верхних книг. Сверху лежала та самая амбарная книга, которую в прошлый раз так сосредоточенно изучала Эсмеральда Вагиновна. Борис открыл клеенчатую обложку и на двух разлинованных страницах увидел несколько грубо нарисованных картинок. На одной из них толстым фломастером были изображены раздетые мужчина и женщина в довольно неприличных позах. И, хотя рисунок был неумело исполнен и казался топорным и аляповатым, в мужчине тем не менее можно было угадать его, Бориса, а в женщине – Клару. На втором рисунке была представлена пара на столе, в так называемой офицерской позе. И снова Борис, – интересно, с кем же он? – девушка очень похожа на секретаря начальника отдела.

«Безобразие, фальсификат, клевета, – мысленно возмутился КГ, – ничего такого не было». Возмущенно перелистнул страницу конторской книги: там были вполне одетые фигуры, но тоже в абсолютно недвусмысленной позе.

«Какое хамство, какая беспардонность. Марину-то они зачем сюда приплели?»

Ему хотелось перелистнуть книгу дальше, но он не решился: а вдруг там Эсмеральда Вагиновна с ним и с Нюрой фигурирует? Лучше не знать. Меньше знаешь – лучше спишь. Борис с возмущением захлопнул амбарную книгу, – скорее тетрадь, чем книгу, – из нее прыснули сполохи пыли, и открыл следующую – на этот раз уже настоящую, типографски изданную. «Краткое описание книг маркиза де Сада». Потом шли «Камасутра», «Декамерон» и отпечатанная на машинке, скомпонованная в переплетной мастерской самопальная книга Баркова «Приношение Белинде». «Меж двух зыблею-щихся гор, в лощине меж кустов прелестных, имеешь ты свой храм и двор, в пределах ты живешь чудесных». Дальше читать было невозможно, и КГ возмущенно закрыл книгу:

– Ничего себе юриспруденция. О, горе мне, горе! Вот какие книги, оказывается, они изучают. И эти люди… Эти люди будут судить меня. Сами не знают за что, но судить будут. Меня и многих-многих других. Будут судить, распинать, выносить приговоры, вытравливать, уничтожать.

– Не расстраивайся, Борис. Я помогу тебе. Не зря же я помнила тебя все эти прошедшие десять лет.

– Ты чудесный человек, Нюра. Но чем же, моя дорогая, ты сможешь мне помочь? Сама же сказала, муж твой – подневольный и бесправный служащий, находится всецело во власти своего многочисленного начальства. В том числе этого ничтожного студента – извини, если этим высказыванием я, возможно, как-то тебя обидел. И ты таким образом навлечешь опалу на свою семью и сама огребешь ворох неприятностей.

– Если мне нужно чего-то напугаться, я так испугаюсь, что соберется население всего нашего огромного дома. А если мне пугаться не нужно, я и не подумаю пугаться. И, конечно, я смогу на самом деле тебе помочь, верь мне. Кому же мне помогать, если не тебе? Мне сейчас кажется, что ты для меня самый близкий человек на свете. Це дило, как говорят на Украине, надо хорошенько обмозговать. Чтобы не с бухты-барахты.

Она поудобней уселась на подмостки:

– Иди сюда. Какие у тебя все-таки красивые глаза. И зубы. И ослепительная улыбка. Десять лет мне снилась твоя улыбка. Я сразу вспомнила ее, как только ты здесь появился. А как увидела, что Эсмеральда глаз на тебя положила, сразу подумала, что ты пропал. Потому и вошла в зал без спросу. И потом, когда ты выступал, – тоже. Только ради тебя. Мне ведь не разрешается входить в зал заседаний. Только чтобы прибрать и порядок навести. Чудесные зеленовато-карие глаза. У меня тоже красивые, но не такие, как у тебя. Зато у меня есть другие достоинства.

Нюра положила руку на его бедро и принялась ласково гладить ногу Бориса:

– О, а ты, оказывается, реагируешь на меня. Не думала. О-о, о-го-го! Нехорошо, Борис Илларионович, так реагировать на замужнюю женщину. Некрасиво вы себя ведете. О-о-о-го-го!