Текст книги "Теория журналистики в России"
Автор книги: Коллектив авторов
Жанр: Культурология, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Мы снова видим, что – изм преобладает над формальными индикаторами профессионализма, причем в профессиональной идеологии на передовые позиции выдвигается общественное служение, шире понимая – социальность журналистики. Разговор так или иначе строится вокруг профессионализма, утрата которого якобы служит одной из примет отмирания целого социального института. В частности, высказывается мнение, будто бы угрозой ему стал беспощадный рынок: «Исследователи медиа часто описывали развитие журналистики в течение XX века как процесс профессионализации. Журналисты стали “полупрофессиональной” группой с объединяющей их сильной профессиональной идеологией… в [современной] журналистике существует тенденция к депрофессионализации под давлением рынка, и в то же время мы видим, что журналисты пытаются защищать границы и ценности своей профессии»[19]19
Witschge T., Nygren G. Journalism: A profession under pressure? // Journal of Media Business Studies. 2009. № 6(1). P. 54–55. DOI: 10.1080/16522354.2009.11073478.
[Закрыть].
Как полагают отечественные авторы, «ускользающий характер профессии выражается в изменениях не мировоззренчески-идеологического, а формально-технологического характера, в большей степени соответствующих понятию “модель специалиста”»[20]20
Хубецова З. Ф. Политическая журналистика современной России: эволюция профессиональной идеологии vs модернизация комплекса квалификационных требований // Век информации. 2017. № 1. Философия в СПбГУ. Журналистика XXI века: профессиональная идеология для ускользающей профессии / ред. – сост. А. Н. Гришанина, С. Г. Корконосенко; отв. ред. С. Г. Корконосенко. СПб., 2017. С. 295.
[Закрыть]. Явную перекличку с данным утверждением мы находим в высказываниях практикующих журналистов. «Изнутри» редакций ответ на запросы рынка выглядит совсем не как утрата границ и ценностей, а как вариации функционального «меню». Послушаем Всеволода Пулю – главного редактора проекта «Российской газеты» «Russia Beyond The Headlines», специалиста по мультимедийным технологиям в СМИ и активного медианалитика, представителя молодого поколения сотрудников СМИ:
«И главное изменение, произошедшее с журналистикой за последние 5–10 лет, – это тотальное расширение нашего, журналистского функционала и нашей ответственности. Нельзя больше говорить о том, что журналистика – это только новости, или только трафик, или только рекламные деньги, или только эксклюзивы <…> в сферу нашей ответственности попадают теперь и контент, и его упаковка, и дистрибуция, и монетизация, и способы его потребления меняющейся аудиторией, и юзабилити сайта и… тут только черта в ступе не хватает. Причем думать об этом должен не только какой-нибудь гендиректор или главный редактор, а каждый сотрудник редакции»[21]21
Правила журналистов: Всеволод Пуля // ЖурДом. 2015. 19 окт. URL: http://jourdom.ru/news/77696.
[Закрыть]. Ясно сказано, что функциональная нагрузка возрастает и ассортимент умений становится разнообразнее, но это – добавления к производственной квалификации, а ни в коей мере не ее разрушение.
Безусловно, функциональная модель сотрудника СМИ должна находиться в фокусе внимания исследователей, равно как и преподавателей университетских кафедр. Вместе с тем не она формирует корпус ключевых теоретических проблем. Для судеб журналистики принципиальной важностью обладает смысловое наполнение понятия общественного служения, поставленное в центр мировоззренческих дискуссий о профессии.
Цитированный выше Дж. Нерон отмечает, что система представлений о журналистике в США вращается вокруг приверженности объективности и общественному служению[22]22
Nerone J. Op. cit. P. 205.
[Закрыть]. Это давняя и устойчивая традиция американской теоретической школы, которую она целенаправленно продвигает в международном масштабе. По утверждению современных аналитиков из США, парадигмы, которые были выдвинуты для изучения журналистики в 1920-х, 1930-х и 1940-х годах, остаются доминирующими в Соединенных Штатах сегодня. «Огромное количество исследований журналистики посвящается Соединенным Штатам, при относительно немногочисленных сравнительных исследованиях, раскрывающих [международные] перспективы и контекст»[23]23
Global journalism education in the 21st century: Challenges and innovations / ed. by R. S. Goodman, E. Steyn. Austin, 2017. P. 229.
[Закрыть]. Однако в зарубежной литературе все настойчивее звучит мысль о том, что канон объективности (нейтральности, отстраненности от предмета освещения) утратил свою актуальность. Вспомним постулат М. Дизе о профессиональных журналистах как идеальных гражданах. Ученый развивает данное положение, адресуясь к наставникам будущих корреспондентов: «Педагоги журналистики должны раз и навсегда решить, является ли журналист нейтральным наблюдателем, посторонним для работы, происходящей в общественной жизни, или участником – человеком, работающим с компонентами сообщества… журналисты должны участвовать в жизни общества, которую они освещают…»[24]24
Ibid. P. 332
[Закрыть]. Как бы продолжая эту полемику с устаревшими теоретическими заповедями, профессор из Гарварда разъясняет: «Объективность по-прежнему в значительной мере нужна в науке… Но мы восприняли объективность в таких областях, где ее в действительности не должно быть. Например, долгое время журналисты стремились быть объективными. Эта недостижимая цель, и призыв к тому, чтобы сообщение новостей было объективным, не просто ошибочен, но и вводит в серьезное заблуждение»[25]25
Weinberger D. Transparency: The new objectivity // KMWorld. 2009. № 18 (8). URL: http://www.kmworld.com/Articles/Column/David-Weinber-ger/Transparency-the-new-objectivity-55785.aspx.
[Закрыть]. О том же читаем у британского профессора политической журналистики: «Должно быть самоочевидно, что объективность как таковая есть и всегда была бессмысленной идеей. Потому, что все журналисты – социальные животные. Они имеют пол, этническую принадлежность, семью, социальную позицию, личную историю, набор предрассудков и т. д. … Также у них есть набор прочных, устоявшихся профессиональных ценностей и убеждений…»[26]26
Конец журнализма. С. 87.
[Закрыть]. Собственно, и практика зарубежной прессы резко противоречит красивым теоретическим догматам. Так, анализ публикаций западных медиа о конфликте на Арабском Востоке приводит шведского исследователя к категорическому выводу: «Отстаивать существование абсолютной объективности – это утопическая мечта… Медиа являются инструментом войны»[27]27
Simons G. “Good” battles and “bad” battles: A comparative analysis of Western media coverage of the battles of Mosul and Aleppo // Tractus Aevorum. 2016. № 3 (2). Fall/Winter. P. 116.
[Закрыть].
Как идеи об отказе от поклонения идолу объективности соотносятся с настроениями практиков журналистики, в частности в России? Выяснить это помогает проект группы ЦИРКОН, на который мы ссылались ранее.
Таблица 1.
Российские журналисты о профессиональных ролях журналиста[28]28
Составлено нами по: Представления журналистов о профессии и профессиональном сообществе. С. 43–44.
[Закрыть]
Роль бесстрастного летописца привлекает лишь 19 % опрошенных, тогда как группа ролей под знаком просвещения явно преобладает в структуре приоритетов, и в ней высокие позиции занимают статусы комментатора, аналитика, модератора диалога, генератора идей. В основной массе участники опроса не склонны оказывать прямое давление на сознание и поведение общественности (группы соучастия и влияния), но они явным образом ощущают себя «идеальными гражданами», обеспокоенными состоянием дел в социуме и готовыми погружаться в противоборство взглядов и мнений. Хотя и не исключено, что на словах многие из них ритуально заявляют об объективности как атрибуте журналистики.
Конечно, теоретико-концептуальные разногласия не снимаются ссылкой на примеры из практики или искусной полемической аргументацией. Вряд ли можно ожидать, что концепция нейтральности и отстраненности прессы, глубоко внедренная в научную среду, вскоре выйдет из употребления как не несущая в себе достаточного объяснительного потенциала. Однако мы сейчас как раз и занимаемся поиском проблемных узлов, распутывать которые предстоит современной теории журналистики, и прежде всего нас интересуют векторы развития отечественной науки. Думается, есть твердые основания утверждать, что объект ее деятельности, с одной стороны, в своих сущностных чертах сохраняется в профессиональной и социальной реальности, с другой стороны, приобретает новые свойства и формы, появление которых порождает мощные стимулы к теоретическому познанию.
1.1.2. Российская теория журналистики в международном контекстеОбращаясь к международному контексту, надо прежде всего выяснить, насколько правы те авторы, кто отказывает теории журналистики в претензиях на статус самостоятельной научной дисциплины. Если их скептические заключения верны, то о каком-либо контексте просто не приходится вести речь. Понятно, что в своих суждениях разные ученые и эксперты могут расходиться и даже занимать диаметрально противоположные позиции. Вместе с тем само по себе наличие расхождений делает отрицательную оценку уязвимой, по меньшей мере – не единственно возможной. Поэтому следует внимательно отнестись к мнениям специалистов, которые целенаправленно и в течение долгого времени изучают состояние мировой журналистики. К их числу относится Томас Ханицш, который в начале 2000-х организовал многолетний проект по исследованию журналистики в десятках странах мира (“Worlds of Journalism”), в том числе в России. Широкую международную известность приобрела также коллективная книга “The handbook of journalism studies”, одним из авторов и соредакторов которой он является. Во вступительной статье со всей определенностью говорится, что «мы должны заботиться о журналистике, потому что это помогает нам понять данный ключевой социальный институт. Мы не одни придерживаемся этой убежденности: журналистика – одна из наиболее динамично развивающихся областей в рамках более широкой дисциплины исследования коммуникации и медиа. Как показывают внушительный, хотя и не совсем однородный объем академической литературы и текущая научная работа, изучение журналистики созрело для того, чтобы стать полноправной академической областью»[29]29
Preface // The handbook of journalism studies / ed. by K. Wahl-Jorgensen, Th. Hanitzsch. New York; London, 2009. P. xi.
[Закрыть]. Для полноты картины добавим, что подобное наблюдается и в специализированном журналистском образовании. По результатам изучения ситуации в глобальном масштабе аналитики делают вывод, что за последние десятилетия оно «стало в мире одной из наиболее динамично развивающихся академических областей»[30]30
Global journalism education in the 21st century. P. 254.
[Закрыть].
Думается, что разночтения в характеристике уровня развития журналистской науки обязаны своим происхождением не столько различию инструментов измерения, сколько различию масштабов рассмотрения. Критически настроенные скандинавские авторы ведут свой анализ главным образом в пределах унифицированной модели прессы и ее теоретического осмысления. Возможно, поэтому отклонения от принятых в англосаксонской традиции парадигм воспринимаются их сторонниками как знаки нечеткости дисциплинарных признаков. Авторы “The handbook of journalism studies” делают выводы на основе эмпирики из широкого круга стран. Они выступают против устойчивого англо-американского доминирования в журналистской науке. В последнее время ведущие журналы в отрасли позиционируют себя как международные и стали уделять больше внимания национальному разнообразию своих редакционных советов. Однако явное большинство редакторов и членов редколлегий представляют США и Великобританию, а ученые из-за границ англоязычного мира по-прежнему составляют меньшинство[31]31
Wahl-Jorgensen K., Hanitzsch Th. Introduction: On Why and How We Should Do Journalism Studies // The handbook of journalism studies. P. 7.
[Закрыть]. Выдающийся американский мыслитель и резкий критик политической практики США Ноам Хомский видел в таких примерах изоляционизма проявление общей стратегической тенденции: «Едва ли мы не первая держава на свете, сочетающая материальные интересы и высочайшие технические возможности с полнейшим презрением к мукам и горестям “неполноценных рас”»[32]32
Хомский Н. Избранное. М., 2016. С. 85.
[Закрыть].
Для оппонентов американоцентризма плюрализм подходов, напротив, выглядит как нормальное явление. Обозревая панораму научных школ, они пишут, что разнообразие было сформировано различными национальными традициями. Исследования в США выделяются сильной эмпирической и количественной направленностью и использованием теорий среднего уровня, в то время как в Великобритании и Австралии они развернулись в русле критической традиции, под влиянием британской культурологической науки. Напротив, французские исследования в значительной степени опираются на семиологию и структурализм и слабо известны в международной сообществе, тогда как немецкая школа традиционно осмысливает журналистику на макроуровне, под влиянием теории систем и других теорий социальной дифференциации. Многие исследователи журналистики в Азии получили образование в Соединенных Штатах и поэтому восприняли однозначную американскую ориентацию. Ученые в Латинской Америке в настоящее время переориентируются с американского примера на страны Средиземноморья, в первую очередь Испанию, Португалию и Францию[33]33
Wahl-Jorgensen K., Hanitzsch Th. Op. cit. P. 7.
[Закрыть].
Такой разброс теоретических предпочтений в географическом (точнее – социокультурном) измерении наблюдается не только в теории журналистики, он виден в более широком поле социально-гуманитарных наук. В частности, в литературе по политической коммуникации отмечается, что «если для американской традиции изучения политической сферы характерен явный крен в сторону эмпирических исследований… (политические исследования претендовали на статус точной науки), то европейская наука стремились к достижению баланса эмпирического и теоретического знания о политике»[34]34
Хубецова З. Ф. Политическая коммуникация. Теория, образование, опыт: учеб. пос.: в 2 ч. Ч. 1: Исследование и преподавание политической коммуникации. СПб., 2017. с. 22.
[Закрыть]. На почве столь явных расхождений возможны противоречия и острые дискуссии, вплоть до отрицания ценности вклада в науку тех или иных авторов или даже школ. К примеру, австралийский профессор выступает с негативистским отзывом о наследии американского ученого К. Ллойда, «который считает, что американский прагматизм служит философской основой, наилучшим образом объясняющей свойственный журналистам практический подход (“cando” approach) к работе с новостями»[35]35
O’Donnell P. Journalism and philosophy: Remembering Clem Lloyd // Australian media traditions 2007, distance and diversity: Reaching new audiences / ed. by M. Van Heekeren. Bathurst (Australia), 2007. P. 3.
[Закрыть]. По мнению сторонницы теоретических изысканий, «Ллойд говорит как опытный газетный репортер, который стал ученым мужем, и стоит отметить, что это та позиция, которая получила высокое признание в области исследований журналистики, где академические исследования никогда не приносили пользу в решении практических задач в повседневной работе с новостями <…> термин “практическая теория” можно рассматривать как попытку обойти абстрактное мышление вообще в пользу подхода к идеям на уровне здравого смысла. То есть это теория без теории»[36]36
Ibid. P. 10–12.
[Закрыть].
Мы не склонны к крайним суждениям о трудах зарубежных ученых, в том числе придерживающихся прагматической направленности научной мысли. Вместе с тем нельзя не заметить, что интеллектуальный протест против доминирования одной теоретической тенденции и ее настойчивого продвижения по миру перестал быть уделом энтузиастов-одиночек. Так проявляет себя приверженность свободе научного творчества, которая лежит в основе методологии науки и служит залогом международного сотрудничества. Автор книги «Наука в свободном обществе», получившей мировую известность, Пол Фейерабенд обосновал деление на два пути коллективного решения проблем: вынужденное взаимодействие и свободное. В первом случае участники принимают четко выраженную традицию и признают лишь те реакции, которые соответствуют ее стандартам. «Если некоторый субъект еще не стал участником избранной традиции, над ним будут подтрунивать, его будут “воспитывать” до тех пор, пока он не присоединится к большинству». Во втором случае традиция «не уточняется в самом начале, а разрабатывается по мере того, как происходит это взаимодействие… При свободном взаимодействии любое установление не навязывается… в нем нет канонизированной логики…»[37]37
Фейерабенд П. Наука в свободном обществе. М., 2010. С. 43–44.
[Закрыть].
Своеобразные преломления этих методологических посылок обнаруживаются в теории журналистики и медиа. В последние десятилетия на Западе все чаще звучат предложения расширить географические горизонты размышлений о состоянии и развитии медиасферы и на этом пути избежать опасности изоляции западной исследовательской культуры от остального мира. Некоторые работы, в которых центральное место занимают идеи интернационализации и так называемой девестернизации (de-Westernization) исследований медиа, стали подлинным вызовом стабильным, казалось бы, представлениям. В число этих работ входит монография Дж. Даунинга «Интернационализация теории медиа: переходность, власть, культура: размышления о медиа в России, Польше и Венгрии» (1996)[38]38
Downing J. Internationalizing media theory: Transition, power, culture: reflections on media in Russia, Poland and Hungary 1980-95. London, 1996.
[Закрыть]. Она была выпущена с выразительным комментарием издателя на обложке: «Это книга-провокация». По всей видимости, трудно было иначе оценить такие непривычные для Запада идеи: «…преобладающая часть теории медиакоммуникации основывается на данных из двух регионов, Британии и Соединенных Штатов, для которых… характерны весьма схожие лейтмотивы в культурной, экономической и политической истории, маркирующие их отстраненность от большинства других наций планеты»[39]39
Ibid. P. x.
[Закрыть].
Через несколько лет появилась коллективная работа «Девестернизируя исследование медиа» (2000)[40]40
De-Westernizing media studies / ed. by J. Curran, M. J. Park. New York, 2000.
[Закрыть]. Она вызвала активную солидарность с авторами и желание продолжить движение по начатому пути, особенно у исследователей из Латинской Америки, Индии, Африки и др. В одном из откликов говорилось: «Представляя многочисленные главы, собранные со всего мира, эта книга формирует прочные аргументы – почему исследовательское поле должно стать всеобъемлющим и всемирным. Она представляет собой отличный пример того, как в последнее время исследования медиа получают толчок в сторону “интернационализации” <…> Девестернизация ведет к расширению аналитических горизонтов, включая в рассмотрение факты со всего мира, которые ныне неизвестны по причине то ли языковых барьеров, то ли отсутствия интереса… Со своих начальных стадий область исследований медиа имела отчетливо западный, и особенно англосаксонский акцент»[41]41
Waisbord S. De-Westernization and cosmopolitan media studies. P. 2. URL: http://www.academia.edu/2971672/De-Westernization_and_cosmopolitan_media_studies 2013.
[Закрыть].
Некоторые известные европейские ученые, в свою очередь, выдвигали сходные тезисы и инициативы. Одним из энтузиастов кросскультурных проектов был Ян Экекранц (Швеция), который в 2007 г. писал: «В эру глобализации интернационалистские программы должны быть усилены и открыты также для незападной медийной теории, с учетом существующих региональных реалий и трансформаций… Исследования медиа, как и социология и политология, испытывают трудности в столкновении с действительностью транснационального и трансформирующегося мира. Одно из объяснений заключается в определенном застарелом “методологическом национализме”… в соответствии с которым национальное государство все еще обеспечивает заведомо предполагаемые и наиболее приемлемые концептуальные рамки – даже когда в фокусе оказываются явления за пределами национального государства»[42]42
Ekecrantz J. Media and communication studies going global // Nordicom Review. 2007. Jubilee Issue. P. 169–170.
[Закрыть]. Стремясь на практике реализовать свои интеллектуальные проекты, шведские коллеги в 1990-ых годах начали широкую программу исследования медиа в государствах Балтийского региона, включая Санкт-Петербург[43]43
Ekecrantz J., Olsson T., Ericson S., Åker P. Media societies around the Baltic Sea. Cultures and communications in transition // Nordicom Information. 1999. № 3. P. 81–85.
[Закрыть].
Таким образом, глобальный исследовательский контекст начал изменяться по направлению от сепаратизма и изоляции к сотрудничеству. Это нельзя не принимать во внимание в российском научном сообществе, если оно не хочет упреков в «методологическом национализме». Задача заключается в том, чтобы адекватно осмыслить основные направления и требования процесса перемен, равно как и свои возможные выгоды и приоритеты. Путь этот заведомо сложен, но начинается он с относительно простого шага, а именно с признания того, что российская наука о журналистике обладает солидным капиталом и национально-культурным своеобразием, которое нельзя нивелировать в стремлении к международному сотрудничеству.
Концепции девестернизации и интернационализации тесно соприкасаются с полемикой по поводу моноцентричной или полицентричной модели развития современной цивилизации и, соответственно, унификации или многоцветности культур на планете. Приверженцы полицентричности считают искусственным и бесперспективным разделение мира на страны-лидеры и периферию, которой навечно суждена вторичность по отношению к флагманам прогресса. Эти фундаментальные положения с зеркальной точностью отражаются в сфере науки. В социально-философской литературе звучит глубокий тезис о том, что цивилизации – это «культуры, которые имеют различное структурное устройство, влияющие на динамику производства знаний»[44]44
Shirokanova A. Inter-civilizational dynamics of scientific knowledge creation between zones of intellectual stagnation and creativity // Журнал социологии и социальной антропологии. 2012. Т. XV. № 6(45). С. 270.
[Закрыть]. Значит, принципиально невозможно добиться их выравнивания по какому-либо единому стандарту, при всей несомненной плодотворности их взаимопересечения и взаимопроникновения. В частности, «социальные науки в России не являются “конвертируемыми” на международном уровне»[45]45
Там же. С. 269.
[Закрыть], в силу особости отечественного социально-культурного мира в исторической ретроспективе и, надо полагать, современного развития.
В свете культурно-цивилизационного подхода каждая нация создает свой собственный модуль теории, образования и практики журналистики, который коррелирует с определенными культурными устоями, обычаями, ценностями и т. д. Некоторые нации склоняются к англосаксонскому академическому знанию, другие более или менее самобытны. Соответственно, в мире существует (потенциально может существовать) много центров теоретико-журналистской мысли, и сегодняшние отношения между центрами и перифериями не являются данностью на вечные времена.
Будем различать особость, или оригинальность, и вторичность, или периферийность. Это различение в значительной мере лежит в области психологии ученых и их самооценки. Стойкая привычка осознавать себя глубокой провинцией на карте научного мира формирует синдром периферийности, который становится тормозом на пути теоретического поиска. Понятие синдрома периферийности встречается в обществоведческой литературе, в частности, когда рассматриваются проблемы социально-экономического развития регионов. Носителями синдрома являются жители региона, он существует на уровне психики и сознания как неадекватная форма отражения действительности, выраженная в последующем неадекватном поведении[46]46
Якобсон-Оболенский С. Калининградский эксклав: модернизация пространственного планирования на уровне европейской периферии // Мегарегион – сетевая конфедерация. URL: http://net-conf.org/articles_text_28.htm.
[Закрыть]. В контексте нашего анализа примечательно и важно, что данный феномен стал предметом беспокойства исследователей журналистики и медиа целого региона мира – Центральной и Восточной Европы. Конференция консорциума CEECOM-2017 (Central and Eastern Europe Communication) (Любляна, июнь 2017) носила название «Critique of/at/on periphery?» и была посвящена критическому осмыслению зависимости (вторичности) научной мысли в регионе от теоретических постулатов ведущих западных школ, прежде всего американских. Для России данная проблематика не менее актуальна. С нашей стороны интернационализация предстает как восприятие опыта и концепций, идущих из других районов мира, и одновременно необходимо осознавать себя крупной научной державой, не страдающей синдромом периферийности. На конференции CEECOM-2017 мы выдвинули идею компромисса приоритетов[47]47
Berezhnaia M., Korkonosenko S. Theoretical and pedagogical journalism schools in Russia: the compromise of priorities // CEECOM 2017 – Critique of/at/on periphery?: Book of abstracts. Ljubljana, 2017. P. 8–9.
[Закрыть], то есть органичного сочетания своего и стороннего, которое принесет гораздо больше пользы науке, чем бессодержательные дискуссии об абсолютном и неоспоримом лидерстве в глобальном масштабе.
В самом деле, до крайности неверно было бы упрекать отечественную теорию журналистики во вторичности, учитывая длительность ее биографии и глубину исторических корней. В Санкт-Петербургском госуниверситете выполнен коллективный исследовательский проект, который выявил истоки теоретико-журналистской мысли в России[48]48
Теории журналистики в России: зарождение и развитие / под ред. С. Г. Корконосенко. СПб., 2014.
[Закрыть]. Они обнаруживаются в XVIII–XIX веках, в трудах выдающихся мыслителей, редакторов и публицистов. Уже тогда были заложены предпосылки формирования социологии и психологии журналистики, политологического и культурологического анализа прессы, нормативных теорий журналистики и т. д., разработаны и проверены опытом методики эмпирических исследований печати и ее аудитории. Это были подлинно новаторские оригинальные концепции, рождавшиеся без заимствований из-за рубежа и преломлявшие в себе отечественные социально-культурные реалии.
На следующих этапах движение научной мысли направлялось к созданию самостоятельной дисциплины, причем имеющей комплексный характер по охвату тем и вопросов. К примеру, историки обращают внимание на то, что в начале 1920-х гг. ректор знаменитого Государственного института журналистики (ГИЖ) К. П. Новицкий провозгласил необходимость разработки журнализма как самостоятельной науки. По его плану, изучение периодики должно быть: 1) историческое (ее эволюция в зависимости от изменений форм хозяйствования); 2) производственно-технологическое (изучение средств, орудий и способов газетно-журнального производства); 3) статистическое; 4) идеологическое (содержательное), в том числе классификация периодики и ее произведений по темам и формам изложения. Многое уже было сделано в те далекие годы[49]49
Фатеева И. А. Первая научно-образовательная школа журналистики в России: ГИЖ // Век информации. 2017. № 3. С. 65.
[Закрыть].
Теоретические разработки в области журналистики получили целенаправленное развитие в послевоенные годы. Стоит бросить взгляд на исторически недавнее прошлое, чтобы увидеть достаточный материал для осмысления и теоретико-концептуальной атрибуции.
Теоретический арсенал советского времени, взятый совокупно, как формационное явление в научной истории заслуживает углубленного внимания. Нет необходимости в детальном описании его атрибутов и составных частей, это многократно и подробно было сделано в соответствующие годы[50]50
Бережной А. Ф. Ленин – создатель печати нового типа (1893–1914 гг.). Л., 1971; Кузин В. И. Газета – орган партийного комитета. Л., 1971; Средства массовой информации и пропаганды / сост. Б. М. Морозов. М., 1984; Ученова В. В. Основы марксистско-ленинского учения о журналистике. М., 1981 и др.
[Закрыть]. Для признания существования целостной научной школы важно, что в масштабах социальной мегасистемы (Советский Союз и государства социалистического блока) сформировалось однородное направление теоретической мысли, восходившее к определенной – марксистской – идеологии, давшее имена признанных исследователей-лидеров и воспроизводившее себя в трудах нескольких поколений специалистов. Надо добавить, что директивное одобрение (и даже насаждение) идеологического единообразия отнюдь не исключало ни полемичности в понимании методологических вопросов – например, по поводу принципов журналистики[51]51
Бережной А. Ф. О ленинских принципах советской журналистики // Бережной А. Ф. Ленинская журналистика: некоторые вопросы теории и факты истории. Л., 1989.
[Закрыть], ни разработки категориального аппарата на уровне «высокой» теории. В последнем случае надо вспомнить о введении в оборот и осмыслении категорий законов, функций, назначения, эффективности журналистики, которые в иных исследовательских культурах чаще рассматривались с уклоном в эмпиризм.
Обращение к ушедшей реальности служит не только и не столько данью памяти, оно оправдано с позиций оценки сегодняшней ситуации в отечественной науке. Для гуманитарного познания особенно значим вывод науковедения о том, что «переход к новой парадигме отнюдь не означает полного перечеркивания прежней. Возможна такая модель развития науки, когда сохраняется преемственность между старой и новой парадигмами…»[52]52
Павельева Т. Ю. Трансформация содержания деятельности научно-образовательных школ в условиях смены научных парадигм // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер. Филос. науки. 2011. № 3. С. 114.
[Закрыть]. В новых исторических обстоятельствах нет места советским постулатам, но проложенное тогда методологическое русло не стоит предавать забвению. Это особенно важно иметь в виду, когда речь идет о проблемах, относительно далеких от политико-идеологического контекста времени. В частности, о профессионально-творческих стилях и методах труда в журналистике. 1970–1980-е годы прошлого столетия в нашей стране были ознаменованы углубленной разработкой вопросов публицистики как особого рода творческой деятельности в журналистике, явления культуры и способа познания действительности, в органичной связи с ними изучались законы и методические основы журналистского мастерства. На этой проблематике сосредоточили усилия видные теоретики, следом за которыми шли многочисленные продолжатели[53]53
Горохов В. М. Закономерности публицистического творчества. М., 1975; Здоровега В. И. У майстернi публiциста. Львiв, 1969; Прохоров Е. П. Искусство публицистики. М., 1984; Стюфляева М. И. Поэтика публицистики. Воронеж, 1975; Ученова В. В. Гносеологические проблемы публицистики. М., 1971; Черепахов М. С. Таинства мастерства публициста. М., 1989 и др.
[Закрыть]. Не увидеть здесь яркую и продуктивную национальную школу, при всех различиях между ее представителями, можно только по причине субъективизма наблюдателя либо неразвитости профессиональной культуры. Тем печальнее, что с прежних теоретических высот нынешняя наука спускается на уровень прикладного анализа и учебных рекомендаций. Исследователи констатируют, «что сегодня мы не имеем системной научной теории истолкования произведений журналистики – даже тех из них, что представлены в традиционной газетно-журнальной форме»[54]54
Короченский А. П. Мировая журналистика: история, теория, практика / ред. – сост. С. Г. Торчинский. Белгород, 2015. С. 123.
[Закрыть].
Признаками школ обладают и некоторые направления, совместно разрабатываемые современными коллективами ученых, в том числе на основе международного сотрудничества. К их числу относятся компаративистские программы, выявляющие сходство и различия отечественной и зарубежной журналистики[55]55
СМИ в меняющейся России / под ред. Е. Л. Вартановой. М., 2010; Journalists in three media systems: Polish, Russian and Swedish journalists about values and ideals, daily practice and the future / ed. by M. Anikina, B. Dobek-Ostrowska, G. Nygren. Moscow, 2014; Perspectives to the media in Russia: “Western” interests and Russian developments / ed. by E. Vartanova, H. Nieminen, M.-M. Salminen. Helsinki, 2009; Vartanova E. Constructing Russian media system in the context of globalization // World of Media. Yearbook of Russian Media and Journalism Studies-2013. Moscow, 2014 и др.
[Закрыть]. Прочные позиции в научном сообществе заняли московские социологи журналистики[56]56
Журналистика и социология / под ред. И. Д. Фомичевой. М., 1995; Свитич Л. Г. Социология журналистики. М., 2015; Социология журналистики / под ред. Е. П. Прохорова. М., 1981; Фомичева И. Д. Социология СМИ. М., 2012 и др.
[Закрыть]. В то же время специалисты полагают, что «трудами представителей санкт-петербургской и екатеринбургской исследовательских школ наиболее ярко представлены социологическое и политологическое направления в изучении журналистики»[57]57
Короченский А. П. Указ. соч. С. 124.
[Закрыть].
Безусловно, перечень претендентов на статус школы не исчерпывается приведенными примерами. Однако проблема в целом не решается перечислением. Она коренится в точном самоопределении исследовательских коллективов и сообществ и, следом за тем, тщательной классифицирующей обработке массива первичной информации. Некоторые попытки в данном направлении уже были сделаны, но их надо считать только первым приближением к решению масштабной задачи[58]58
Чернов А. В. Классификация направлений российских исследований массмедиа: проект НАММИ // Российские исследования массмедиа и журналистики в международном контексте / отв. ред. – сост. С. Г. Корконосенко. СПб., 2013.
[Закрыть].
В России журналистика – не «будущая» и не «вероятная» область знаний, она не становится научной дисциплиной, а является таковой в течение многих десятилетий, если не столетий. Тому подтверждением служит устоявшаяся практика присуждения ученых степеней доктора и кандидата наук по специальности «Журналистика», филологические и политические науки. За рубежом такой практики нет, за ничтожными исключениями, там, как правило, журналистику относят к социальным наукам или коммуникативистике. К примеру, польский профессор свидетельствует, что в его стране «научные работники, обучающие журналистов, чаще всего получали свои степени по следующим специальностям: политология, социология, история, педагогика, экономика или философия. В Польше только в 2013 г. официально была признана научная дисциплина под названием “науки о медиа”, отнесенная к области общественных наук»[59]59
Геруля М. Кому нужен образованный журналист? Об обучении журналистов в Польше // Век информации. 2016. № 3. С. 39.
[Закрыть]. Тем самым поощряется изучение журналистики как бы извне, специалистами в смежных областях знания; о недостаточности такого подхода у нас шла речь выше. Нельзя не согласиться с бразильским автором, который пишет: «Большинство исследователей по-прежнему так подходят к объекту своего изучения, что он используется для отработки методик из других областей знания, без необходимости вникать в специфику журналистской практики, и они ищут ответы на вопросы, которые ставятся в других областях знания. <…> Мы настаиваем на различии между так называемыми исследованиями журналистики [journalism studies] и теорией журналистики. <…> В случае исследования журналистики, когда изучаются продукты и методы, любой исследователь, даже если он не владеет понятиями научной области, может выполнять качественные исследования. <…> В результате знание особенностей журналистики, с точки зрения международных требований к совершенствованию профессии… оказывается за рамками этих работ»[60]60
Machado E. From journalism studies to journalism theory. Three assumptions to consolidate journalism as a field of knowledge // Brazilian Journalism Research. 2005. Vol. 1, no 1. P. 14–16.
[Закрыть]. Следует принять и другое его положение: «Исследователи в области журналистики должны осознавать, что вслед за тем, как журналистика была признана в качестве научного объекта с собственным статусом, возникла задача… поощрять развитие методологий, которые согласуются с представлением о журналистике как профессии, как научном объекте и как специализированной области образования»[61]61
Ibid. P. 14.
[Закрыть].
Здесь уместно вспомнить о претензиях к теории журналистики, а именно об отсутствии у нее общепринятой академической культуры. Имеются в виду прежде всего множественность дисциплинарных подходов к этому объекту. Однако так ли уж стройна логика претензий? Что касается journalism studies, которые, по точной классификации бразильского профессора, качественно отличаются от теории журналистики, то они неизбежно выполняются в русле разных научных дисциплин. Журналистика представляет собой слишком крупное и заметное явление, чтобы не привлекать интересы экономистов, политологов, лингвистов, правоведов, социальных психологов и других «смежников», каждый из которых использует свой методологический и методический инструментарий. Иначе дело обстоит с применением знаний и материалов из соседних научных областей, когда исследования выполняются в теоретико-журналистской системе. Здесь должно происходить не размежевание по специализациям, а объединение усилий для постижения общего объекта. Он многопрофильный по своей природе и предполагает рассмотрение в единстве субстанциональных, институциональных, структурно-функциональных, содержательно-гносеологических, ценностно-смысловых и морфологических характеристик, то есть неизбежен органичный синтез многих теоретических и методических подходов.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?