Текст книги "Экономическая история мира. Том 2. Цивилизации Америки, Великие географические открытия и колониальное хозяйство, генезис капитализма и становление классической политэкономии, великие буржуазные революции и развитие капитализма"

8.4. Политическая арифметика

Английскому королю Карлу II больше всего в жизни хотелось превзойти в чем-то его августейшего родственника – французского короля Людовика XIV. Он устраивал балы и фейерверки с оглядкой на Версаль. Но денег у него было гораздо меньше, чем у французского властелина.

Оставалась наука. Вскоре после Реставрации под покровительством всей королевской семьи было создано Королевское общество (Английская академия наук), которым Карл мог гордиться с полным основанием. Такого у Людовика не было! Король сам делал химические опыты и занимался морским делом. Это было в духе времени.

Самым интересным и остроумным человеком в Королевском обществе был сэр Уильям Петти. В узком кругу король и высшие аристократы были вольнодумцами, а лучше Петти никто не умел поиздеваться над святошами всех вероисповеданий. Однажды лорд-наместник Ирландии герцог Ормонд в веселой и, вероятно, не совсем трезвой компании попросил сэра Уильяма показать свое искусство. Забравшись на два поставленных рядом стула, Петти стал под общий хохот пародировать проповедников разных церквей и сект. Увлекшись, он начал, якобы устами священников, резко ругать, как пишет очевидец, «некоторых государей и губернаторов» за плохое управление, лицеприятие и корысть. Хохот стих. Герцог не знал, как утихомирить вызванного им самим духа.

И король, и ирландские наместники любили слушать Петти лишь до тех пор, пока он не начинал говорить о политике и торговле. А он не мог не говорить об этом! Для него все другие разговоры были лишь поводом, чтобы изложить очередной проект. Один его проект был смелее и радикальнее другого. Это казалось опасным, докучным, лишним.

Почему проекты Петти почти всегда оказывались не ко двору? Некоторые из них были, при всей их гениальной смелости, просто утопичны. Но многие из них были вполне разумны с точки зрения своей эпохи. Суть, однако, заключалась в том, что все они были сознательно и смело направлены на развитие капиталистического хозяйства в Англии и Ирландии, на более решительную ломку феодальных отношений. А монархия Карла II и его брата Иакова II, наоборот, цеплялась за эти пережитки, в крайнем случае шла под давлением буржуазии на половинчатые меры. Потому-то она и пала через год после смерти Петти.

Петти всегда смотрел на богатство и процветание Англии через призму сравнения с соседними странами. Своего рода эталоном для него была Голландия. И он многократно возвращался в своих сочинениях к сложному вопросу: в чем причины ее успешного развития? Но с годами он все более убеждался, что позициям Англии непосредственно угрожает уже не Голландия, а более крупная и агрессивная держава – Франция. Его экономические идеи приобретают все более явный антифранцузский политический характер.

К 1676 г. Петти заканчивает работу над своим вторым главным экономическим сочинением – «Политической арифметикой», но публиковать его не решается. Союз с Францией – основа внешней политики Карла II. Сэр Уильям не трус, но рисковать милостью двора у него нет охоты.

«Политическая арифметика» распространяется в списках. В 1683 г. кто-то публикует сочинение Петти анонимно, без его ведома и под другим заглавием. Только после «славной революции» 1688–1689 гг. и связанного с ней резкого изменения политики Англии сын Петти (лорд Шелберн) издает «Политическую арифметику» полностью и под именем автора. В предисловии он пишет, что издание книги его покойного отца было ранее невозможно, так как «доктрины этого сочинения задевали Францию».

Как противник Франции, Петти, конечно, достойный и дальновидный представитель английской буржуазии. Все следующее столетие, вплоть до начала XIX в., Англия будет упорно бороться с Францией и в этой борьбе укрепится как первая промышленная держава мира. Но в «Политической арифметике» важнее всего методы, которыми Петти доказывает свои положения. Это первая в истории науки работа, основанная на статистико-экономическом методе исследования.

Можно ли представить себе современное государство без статистики? Очевидно, нельзя. Можно ли представить себе современное экономическое исследование без статистики? Можно, но трудно. Если автор даже оперирует «чистой теорией» в литературной или математической форме и не приводит никаких статистических данных, он все равно неизбежно исходит из того, что они в принципе существуют и более или менее известны читателю.

Не так обстояло дело в XVII в. Статистики просто не было (как не было этого слова: оно появилось лишь в конце XVIII в.). Было очень мало известно о численности, размещении, возрастном и профессиональном составе населения. Еще меньше было известно об основных экономических показателях: производстве и потреблении основных товаров, доходах населения, распределении богатства. Только о налогах и внешней торговле были кое-какие данные.

Большой заслугой Петти было уже то, что он первым поставил вопрос о необходимости создания государственной статистической службы и наметил некоторые основные линии сбора данных. Многократно возвращаясь в своих сочинениях к созданию статистической службы, он неизменно, как бы между прочим, отводил себе место ее руководителя. Этот придуманный им пост он называл по-разному, более или менее пышно, в зависимости от настроения и оценки своих шансов. К тому же он надеялся не только учитывать, но в какой-то мере и «планировать». Например, он делал удивительные для своего времени расчеты «баланса рабочей силы»: сколько надо в стране врачей и адвокатов (других специалистов с высшим образованием в XVII в., по существу, не было) и сколько студентов надо, следовательно, принимать каждый год в университеты.

Петти не только неустанно проповедовал необходимость статистики, но и блестяще использовал для доказательства своих экономических положений те немногие и не очень надежные статистические данные, какими он располагал. Петти ставил перед собой конкретную задачу – доказать на основе объективных цифровых данных, что Англия не беднее и не слабее Франции. Отсюда вытекала более широкая задача – дать в количественной форме оценку экономического состояния Англии его времени.

В предисловии к своей работе он пишет о методе политической арифметики: «Способ, каким я взялся сделать это, однако, необычный, ибо, вместо того чтобы употреблять слова только в сравнительной и превосходной степени и прибегать к умозрительным аргументам, я вступил на путь выражения своих мнений на языке чисел, весов и мер (я уже давно стремился пойти по этому пути, чтобы показать пример политической арифметики), употребляя только аргументы, идущие от чувственного опыта, и рассматривая только причины, имеющие видимые основания в природе. Те же, которые зависят от непостоянства умов, мнений, желаний и страстей отдельных людей, я оставляю другим».

Политическая арифметика Петти была прообразом статистики, а его метод предвосхищал целый ряд важных направлений в экономической науке. Он прозорливо писал о важности исчисления национального дохода и национального богатства страны – показателей, которые играют в современной статистике и экономике огромную роль. Петти впервые произвел подсчеты национального богатства Англии.

Материальное богатство Англии Петти оценивал в 250 млн фунтов стерлингов, но к этому предлагал добавить денежную оценку самого населения в размере 417 млн. Эта парадоксальная идея глубже, чем может показаться на первый взгляд: Петти искал способ как-то оценить размеры личного элемента производительных сил – трудовых навыков, сноровки, потенциала развития техники.

С вопроса о численности и составе населения начинается вся экономическая теория Петти. Маркс записывает, изучая Петти: «У нашего приятеля Петти «теория народонаселения» совершенно другая, чем у Мальтуса… Население – богатство…» Оптимистическая точка зрения на рост народонаселения характерна для ранних представителей классической политической экономии. Мальтус в начале XIX в., напротив, утверждал, что главная причина бедноты трудовых классов является естественной и состоит в слишком быстром размножении.

Петти выполнил подсчеты национального дохода Англии. Из этих начинаний выросла современная система национальных счетов, позволяющая в обобщенной форме судить с известной степенью точности о том, каков объем производства в данной стране, как произведенная продукция распределяется на потребление, накопление и экспорт, каковы доходы основных классов и групп в обществе и т. д. Правда, подсчеты самого Петти страдали существенными недостатками. Он исчислял национальный доход как сумму потребительских расходов населения, иначе говоря, считал, что накопляемой долей дохода, идущей на капиталовложения в здания, оборудование, на улучшение земли и т. д., можно пренебречь. Однако это допущение для XVII в. было реалистичным, поскольку норма накопления была весьма низка и материальное богатство страны возрастало медленно. Кроме того, неточность Петти была вскоре исправлена его последователями в политической арифметике, особенно Грегори Кингом, который осуществил в конце XVII столетия поразительные по своей полноте и основательности расчеты национального дохода Англии.

8.5. Петти и Граунт, или Кто изобрел статистику?

Сочинения Петти, написанные в последние годы жизни, в основном посвящены вопросам народонаселения, его роста, размещения, занятости. Со своим другом Джоном Граунтом он делит честь быть основателем демографической статистики. Из скромных трудов этих пионеров вырос весь мощный современный инструментарий статистики с регулярными переписями населения, тонкими выборочными обследованиями и применением электронно-счетной техники.

В каждой науке есть свои споры об авторстве и приоритете. Иногда эти споры бесплодны и даже вредны для науки. Иногда они помогают уяснению истории науки и этим полезны. Такого рода дискуссия в истории статистики велась вокруг «проблемы Петти – Граунт». Суть дела такова. В 1662 г. в Лондоне вышла небольшая скромная книжка под заглавием: «Естественные и политические наблюдения над бюллетенями смертности, имеющие отношение к управлению, религии, торговле, воздуху, болезням и другим изменениям названного города. Сочинение Джона Граунта, гражданина Лондона». Несмотря на довольно мудреное и даже мрачное название, книжка вызвала немалый интерес и за несколько лет выдержала пять изданий, причем второе потребовалось в тот же год. Ею заинтересовался сам король, и по его прямому указанию Граунт был принят в только что основанное Королевское общество. Дело в том, что это была первая попытка разумно рассмотреть на основе имевшихся в то время скудных статистических данных важнейшие проблемы, закономерно волнующие людей: о смертности и рождаемости, о соотношении полов и средней продолжительности жизни, о миграции населения и основных причинах смерти.

Заслуга автора «Наблюдений» заключается в том, что он сделал первые робкие попытки подойти к важнейшему принципу статистики: при достаточно большой статистической совокупности разрозненные явления, каждое из которых случайно, подчиняются в целом весьма строгим и регулярным закономерностям. Рождение и смерть каждого отдельного человека – случайность, но смертность или рождаемость в данной стране (или даже в большом городе, области) – удивительно определенная и медленно меняющаяся величина. Сами ее изменения могут быть обычно научно объяснены и даже иногда предсказаны. Строгие математические основы статистики были заложены в следующем, XVIII столетии. Но некоторые исходные идеи содержались в книжке безвестного лондонского лавочника.

Джон Граунт имел галантерейную лавку в Сити, был самоучкой и занимался научными изысканиями «в свободное от работы время». Петти подружился с ним еще в конце 40-х гг., и в то время Граунт даже покровительствовал ему. В 60-х гг. роли переменились, но это не омрачило их дружбу. Граунт был в это время ближайшим другом Петти, его доверенным лицом в Лондоне и посредником между ним и Королевским обществом.

Когда книжка Граунта привлекла к себе интерес, в лондонских ученых кругах возникли разговоры, что ее подлинный автор – сэр Уильям Петти, который по каким-то причинам предпочел укрыться за никому не известным именем. Эти разговоры усилились после смерти Граунта. В сочинениях и письмах самого Петти можно найти места, в известной мере подкрепляющие эту версию. С другой стороны, он совершенно ясно писал о «книге нашего друга Граунта».

В XIX в. вопрос об авторстве «Наблюдений» вызвал в английской литературе довольно большую дискуссию. В настоящее время «проблему Петти – Граунт» можно считать решенной. Главным автором книги и ее основных статистических идей и методов был все же Джон Граунт. Но по своим социально-экономическим взглядам он находился под явным влиянием Петти, который, возможно, написал предисловие и заключение, где эти взгляды выражаются. Весьма вероятно, что Петти принадлежит общий замысел работы, но ее исполнение – несомненно, дело Граунта.

Главный аргумент «партии Петти» состоял в том, что Граунт, человек простого происхождения, без систематического образования и ничем другим не замечательный, просто «не мог» написать такую книгу. Как отмечает советский исследователь истории статистики М.В. Птуха, этот аргумент напоминает доводы тех, кто отрицает авторство Шекспира и считает, что его творения написаны не то графом Оксфордом, не то сэром Френсисом Бэконом, не то еще кем-то из знатных современников. Роль Уильяма Петти в истории науки очень велика, он вовсе не нуждается в том, чтобы ему приписывали чужие заслуги.

Граунт был разорен «великим лондонским пожаром» 1666 г. Вскоре после этого он перешел в католическую веру, что подорвало и его общественное положение. Возможно, все это ускорило его смерть. Как пишет Джон Обри, друг и первый биограф Петти, на похоронах Граунта «со слезами на глазах был искусный и великий virtuoso сэр Уильям Петти, его старый и близкий друг».

С этим пожаром, который уничтожил половину средневекового Лондона и расчистил место для строительства нового города, связана одна из самых смелых в исторической перспективе идей Петти. После пожара неутомимый прожектер представил правительству план расчистки и перестройки города. Заголовок гласил, что план составлен исходя из предположения, что «вся земля и развалины принадлежат кому-то одному, имеющему достаточно средств для выполнения работы, а также обладающему законодательной властью, чтобы разрубать все узлы». Иначе говоря, он, очевидно, исходил из идеи государственной или муниципальной собственности на землю и здания в противоположность существующей частной собственности, уже тогда мешавшей здоровому развитию города.

Достаточно вспомнить, какие проблемы и трудности породила и порождает частнокапиталистическая собственность для роста Лондона и Парижа, Нью-Йорка и Токио, чтобы по достоинству оценить эту мысль, высказанную более 300 лет назад.

8.6. Эпоха и человек

Крупнейшие мыслители меркантилизма подходили к взгляду, что в экономических процессах действуют определенные закономерности, не зависящие в принципе от воли людей.

Но вместе с тем они преувеличивали роль государства в этих процессах, а «вульгарные» меркантилисты просто полагали, что абсолютистское государство может по своей воле управлять хозяйством. Для них было нередко свойственно то, что мы теперь называем волюнтаризмом в экономике.

Петти одним из первых выразил идею о наличии в экономике объективных, познаваемых закономерностей, которые он сравнивал с законами природы и потому называл естественными законами. Это был большой шаг вперед в развитии политической экономии: она получала научную базу.

Сама идея экономического закона могла возникнуть лишь тогда, когда основные экономические процессы – производство, распределение, обмен и обращение – приняли регулярный, массовый вид, когда отношения людей приобрели преимущественно товарно-денежный характер. Купля и продажа товаров, наем рабочей силы, аренда земли, денежное обращение, – лишь при более или менее полном развитии таких отношений люди могли подойти к мысли, что во всем этом есть какой-то стихийный порядок.

Меркантилисты занимались по преимуществу одной сферой экономической деятельности – внешней торговлей. Но элементы не подлежащего оценке риска, спекуляции, неэквивалентного обмена, внеэкономического обогащения (или, наоборот, потерь) были слишком велики в этой сфере, чтобы из ее описания и зачаточного анализа можно было вывести надежные закономерности.

Напротив, Петти менее всего занимается внешней торговлей. Его интересуют повторяющиеся, закономерные процессы. Он ставит вопрос о законах, которые естественным образом определяют заработную плату, ренту и даже, скажем, налоговое обложение.

К концу XVII в. Англия уже становится самой развитой буржуазной страной. Это была в основном мануфактурная стадия капиталистического производства, когда его рост достигается еще не столько путем внедрения машин и новых методов, сколько путем расширения капиталистического разделения труда на базе старой техники: рабочий, который специализируется на какой-либо одной операции, достигает в ней большого искусства, в результате чего повышается производительность труда. Прославление разделения труда начинается в политической экономии с отдельных замечаний Петти, показывающего его эффективность на примере изготовления часов, и завершается Адамом Смитом, который кладет его в основу своей системы.

Во времена Петти и в промышленности, и в сельском хозяйстве производство уже в значительной мере велось на капиталистических началах. Подчинение ремесла и мелкого земледелия капиталу проходило медленно и по-разному в отдельных отраслях и местностях. Еще существовали огромные массивы докапиталистических форм производства. Но тенденция развития выявилась, и Петти одним из первых отметил это.

Наряду с шерстяной промышленностью, которая оставалась основой английской экономики и торговли, росли такие отрасли, как добыча каменного угля и выплавка чугуна и стали. В 80-х гг. XVII в. в среднем за год добывалось уже около 3 млн т угля против 200 тыс. т в середине XVI в. (Но уголь еще использовался почти целиком как топливо: процесс коксования не был открыт, металл плавили на древесном угле, истребляя леса.) Эти отрасли с самого начала развивались как капиталистические.

Менялась и деревня. Класс мелких земельных собственников, которые вели натуральное и мелкотоварное хозяйство, постепенно исчезал. Как их участки, так и общинные земли все более сосредоточивались в руках крупных лендлордов, сдававших землю в аренду фермерам. Наиболее состоятельные из этих фермеров уже вели капиталистическое хозяйство, используя наемную рабочую силу.

Напомним, что сам Петти был крупным землевладельцем. Однако в своих сочинениях он, за редкими исключениями, вовсе не выражал интересы земельной аристократии.

Ленин сказал о Льве Толстом, что до этого графа настоящего мужика в литературе-то и не было. Перефразируя, можно сказать, что в политической экономии не было настоящего буржуа до этого лендлорда. Петти ясно понимал, что рост «богатства нации» возможен лишь путем развития капитализма. В какой-то мере он осуществлял эти идеи в своих поместьях. Сдавая землю в аренду, он добивался, чтобы фермеры улучшали землю и способы ее обработки. На своей земле он организовал колонию английских переселенцев-ремесленников.

Петти как человек – само кричащее противоречие. Большой мыслитель выступает перед беспристрастным биографом то как легкомысленный авантюрист, то как ненасытный корыстолюбец и упрямый сутяга, то как ловкий царедворец, то как несколько наивный хвастун. Неуемная жажда жизни была, пожалуй, его самой характерной чертой. А формы она принимала такие, какие диктовали общественные условия. В известном смысле богатство и почести представляли для него не самоцель, а какой-то спортивный интерес. Он, видимо, испытывал внутреннее удовлетворение, проявляя таким закономерным для своей эпохи и условий образом энергию, ловкость, практическую сметку. На его образ жизни и мыслей мало повлияли богатство и титул.

Джон Эвелин, лондонский знакомый Петти, описывает в своем дневнике за 1675 г. роскошный ужин в доме Петти на Пикадилли и рассказывает: «Когда я, бывая в его великолепном дворце, вспоминаю, что знавал его в неважных обстоятельствах, он сам удивляется, как с ним все это случилось. Он не очень-то ценит и любит шикарную мебель и все эти теперешние безделушки, но его элегантная леди не может выносить ничего посредственного и такого, что не было бы замечательным по качеству. Сам же он относится ко всему этому весьма безразлично и по-философски. «А что здесь делать? – случается ему говорить. – Я с таким же удовольствием могу поваляться и на соломе». И действительно, он довольно небрежен в отношении своей собственной особы». Всю жизнь у него были враги – явные и тайные. Среди них были завистники, политические противники и люди, ненавидевшие его за едкие, безжалостные насмешки, на которые он был мастер. Одни пускали против него в ход физическую силу, другие плели интриги. Однажды на улице в Дублине он подвергся нападению некоего полковника в сопровождении двух «помощников». Сэр Уильям обратил их в бегство, хотя сам едва не лишился левого глаза от удара острием трости полковника.

Больше огорчений доставляли враги, строившие ему козни при дворе, у ирландских наместников, в судах. В письмах Петти к друзьям в последние годы жизни много горьких жалоб и желчного разочарования. Иногда он становится мелочен, бранится и жалуется по пустякам. Но природный оптимизм и юмор превозмогают все. Он снова строит планы, снова представляет доклады и… снова терпит неудачи.

Жизнь его с 1660 г. проходит то в Ирландии, то в Лондоне. Лишь в 1685 г. он окончательно переселяется в Лондон с семьей и со всем движимым имуществом, в котором главное – 53 ящика бумаг. В том же году умирает Карл II и на престол вступает Иаков II. Новый король как будто расположен к Петти и благосклонно принимает его проекты, над которыми старик работает с новым приливом сил. Но и это скоро оказывается иллюзией.

В декабре 1687 г. Петти умер. Похоронили его в родном городе Ромеи.

Сэр Уильям Петти имел у современников троякую репутацию: во-первых, блестящего ученого, писателя, эрудита; во-вторых, неукротимого прожектера и фантазера; в-третьих, ловкого махинатора, человека жадного и не слишком разборчивого в средствах. Эта третья репутация преследовала Петти, начиная с его «подвигов» при дележе ирландских земель и до самой смерти. И она имела под собой основания.

Посмотрим на вторую половину жизни Петти как на биографию собственника и дельца. Перелом в его жизни наступает в 1656–1657 гг., когда он из интеллигента-разночинца превращается сначала в спекулянта и авантюриста, а затем в богатого помещика. Эта перемена неприятно поразила его лондонских и оксфордских ученых друзей. Петти волнуется и страдает от этого, он пишет Бойлю, мнением которого особенно дорожит, заклиная его не делать поспешных выводов, дать ему возможность лично объяснить ход событий. Время отчасти стирает возникшее отчуждение, но следы его остаются.

Сразу после Реставрации Петти приходится вступить в жестокую борьбу за свои поместья: на них претендуют бывшие владельцы, из которых иные пользуются поддержкой нового правительства. Он бросается в эту борьбу со всей энергией и страстью, вкладывает в нее огромные душевные силы и время. Ему удается в основном сохранить свои разбросанные по всему острову земли, он торжествует. Но бесконечные земельные тяжбы преследуют его.

И этого ему мало! Вопреки своим принципам, вопреки увещеваниям друзей он бросается в новую авантюру: вступает в компанию налоговых откупщиков – богатых финансистов, откупавших у правительства право взимать налоги и грабивших страну. Петти в своих сочинениях резко выступает против системы налоговых откупов, душивших предпринимательство и производство, а своих компаньонов он почти открыто называет жуликами и кровососами. И все-таки вносит аванс! Скоро он ссорится с «кровососами», но не может получить обратно свои деньги. Теперь он вовлечен еще в одну тяжбу – самую жестокую и бессмысленную. Петти запутывается в ней, как в сетях, приходит в ярость, вызывает у друзей сожаление, у врагов – злорадство. В 1677 г. он даже попадает на короткое время в тюрьму «за неуважение к суду». Эти скандалы губят последние шансы Петти на политическую карьеру, к которой он постоянно стремится. Ему отказывают в должностях, которых он добивается, чтобы осуществлять свои проекты.

Собственник стал рабом собственности. Петти сам сравнивал себя в одном из писем с рабом, который прикован к скамье галеры и изнемогает, гребя против ветра. Это трагедия талантливого человека, энергия и силы которого растрачиваются в волчьем мире денег, рент, откупов: буржуазная трагедия.

Современники ощущали эту трагедию, но воспринимали ее, конечно, иначе, чем мы. Их изумлял разрыв между феноменальными способностями Петти и его незначительными успехами на политическом и государственном поприще. Эвелин писал, что трудно представить себе человека, лучше понимающего государственные дела. Он продолжал: «Во всем мире не найдется человека, столь же способного управлять промышленностью и ростом торговли… Если бы я был государем, я бы сделал его по меньшей мере своим вторым советником».

Между тем Петти не добился большего, чем пост ничего не решавшего чиновника в морском министерстве…

Сам Петти далеко не всегда был слеп к убожеству своих повседневных дел, истощавших его мысль и энергию. Порой он сардонически смеялся над собой. Но выйти из порочного круга не мог. Предельный лаконизм сочинений Петти – их достоинство и выражение его характера. Но вместе с тем – это следствие его занятости другими делами.

В 1682 г. Петти написал по конкретному поводу споров о перечеканке английской монеты небольшую работу под названием «Разное о деньгах» (или «Кое-что о деньгах»). Она написана в форме 32 вопросов и кратких ответов. Это «кое-что» – как бы стальной каркас научной теории денег, несущая конструкция, которую оставалось заполнять другими материалами – уточнениями, деталями, иллюстрациями, ставить перегородки между разделами и проблемами.

Маркс говорит о скромной записке, адресованной лорду Галифаксу и не увидевшей света при жизни автора, что эта работа является «до конца отделанной, как бы вылитой из одного куска… Последние следы меркантилистских воззрений, встречающихся в других сочинениях Петти, здесь совершенно исчезли. Эта небольшая работа – настоящий шедевр по содержанию и по форме…».

Петти трактует деньги как особый товар, выполняющий функции всеобщего эквивалента. Стоимость его, как и всех товаров, создается трудом, а меновая стоимость количественно определяется размерами трудовых затрат в добыче драгоценных металлов в сравнении с затратами в других сферах производства. Количество необходимых для обращения денег определяется размерами торгово-платежного оборота, т. е. в конечном счете количеством реализуемых товаров, их ценами и частотой обращения денежных единиц в разных сделках (скоростью обращения). Полноценные деньги могут быть в известных пределах заменены бумажными деньгами, выпускаемыми банком.

Теория денег и кредита в течение последующих двух столетий во многом развивалась в рамках идей, высказанных здесь (и в некоторых других сочинениях) Уильямом Петти или в полемике с этими идеями.

Однако, вместе с тем, это скромное сочинение, где многие мысли лишь конспективны и эскизны, показывает, какие возможности теоретического мышления были заключены в этом человеке. Он сделал лишь какую-то часть того, что мог бы сделать. И хотя подобную вещь можно, вероятно, сказать о любом человеке, в отношении Петти это особенно применимо и особенно важно.