Текст книги "Экономическая история мира. Том 2. Цивилизации Америки, Великие географические открытия и колониальное хозяйство, генезис капитализма и становление классической политэкономии, великие буржуазные революции и развитие капитализма"

Нидерландская республика (Голландия) испытывает стремительный, хотя и короткий, экономический взлет. В южной части Нидерландов, которая впоследствии составила основу Бельгии, революция потерпела поражение, и господство Испании сохранилось.

Едва оформившись как самостоятельное государство, Голландия начинает активную колониальную экспансию. Уже в 1595 г. она отправляет первую экспедицию в Индонезию, пока не завоевательную, а торговую. Уже в 1596 г. пряностей в Амстердам было доставлено столько, что их цены упали на 40 %.

В 1602 г. была основана акционерная Ост-Индская компания. Эта компания стала государством в государстве. Она имела свой флот, свою армию, чеканила свою монету, заключала договора с другими государствами. И неудивительно: во главе компании стояли те же люди, которые управляли республикой.

Главными колониями компании стали Моллукские и Зондские острова, а в окружающих морях, в Индии, Индокитае и Японии она имела опорные базы. Столицей колониальной империи стала Батавия на острове Ява.

Таким образом, на Востоке Голландия стала преемницей Португалии. К середине XVII в. португальцы были окончательно вытеснены из всех своих прежних владений. Чем объяснялась колониальная победа Голландии? Ведь значительного избытка населения для организации переселенческих колоний у Голландии тоже не было. Голландцы, как и португальцы, наживались на том, что везли в Европу пряности, заготовляемые трудом местного населения.

Основной причиной вытеснения португальцев из стран южных морей было то обстоятельство, что в Португалии сохранилось господство феодальных отношений, сковывавших предпринимательскую инициативу, тогда как Голландия была растущей капиталистической страной. Ее огромные капиталы (капитал Ост-Индской компании в 1699 г. был эквивалентен 64 тоннам золота) давали несоизмеримо больше возможностей, чем ограниченные средства португальских купцов и моряков. С ее огромным флотом (свыше 160 кораблей) не могли конкурировать немногочисленные корабли португальцев.

И методы голландского колониализма отличались от португальского. Политика Ост-Индской компании была характерна гибкостью, мягкостью, использованием местных обычаев. Поэтому даже в период изоляции Японии от внешнего мира, когда европейцы не допускались в эту страну, голландцы там закрепились и вели успешную торговлю.

Первоначально пряности – перец, гвоздика, корица, мускатный орех – просто закупались у местного населения, которое заготовляло их в лесах. Использовать для этого принудительный или наемный труд было невозможно. Голландцы покупали готовую продукцию, не организуя производство. Со временем они переходят к организации плантаций, а чтобы поддержать на высоком уровне цены на пряности, они безжалостно уничтожают дикие заросли этих растений. Мало того, часть пряностей, уже доставленных в Амстердам, сжигалась тут же в порту, чтобы не допустить падения цен, и современник писал, что там всегда был приятный аромат от сжигаемых пряностей.

Во владениях голландцев не было дикорастущего кофе. Кофе доставлялся в Европу из Мокко сложным путем через несколько посредников. Голландцам удалось добыть несколько кофейных кустов в Йемене, высадить их на Яве, и в конце XVII в. остров был покрыт кофейными плантациями.

Таким образом, голландцы не только скупали местные товары, но и организовали их производство. Правда, на плантациях использовался труд рабов, что, впрочем, в то время было явлением обычным. Чтобы пополнить состав рабов на плантациях острова Ява, компания захватывала детей на острове Целебес. Похищенные выдерживались до определенного возраста в тайных «питомниках», а потом отправлялись на плантации.

Пряности пользовались повышенным спросом в Европе не только из-за своей экзотичности. Они обладали способностью отбивать дурной запах несвежих продуктов, возбуждать аппетит. Они использовались как медицинские снадобья. Если первоначально это был показатель роскоши для аристократии, то затем именно в силу своей престижности стали обычной приправой у зажиточных людей. Из колоний стали вывозить и новое красильное вещество – индиго, «чертову краску», как его называли. За пользование им, как опасным ядом, вначале полагалась смертная казнь, но в XVII в. индиго стало широко употребляться в текстильной промышленности Европы.

Пряности продавались в Европе в 8-10 раз дороже, чем обходились компании, но доходы акционеров были не столь велики, как можно было ожидать: в колониях приходилось содержать целую армию чиновников. Средний дивиденд на акции составлял около 20 % годовых.

Значительно менее успешными были действия основанной в 1621 г. Вест-Индской компании, сферой действия которой должны были стать западное побережье Африки и восточное побережье Америки. Голландцы на короткое время овладели Бразилией, но уже в 1654 г. были вынуждены уступить ее Португалии. Непрочным оказалось положение Вест-Индской компании и захваченной ими части Гвианы. Эта колония неоднократно переходила в руки англичан, а затем возвращалась голландцам, причем это сопровождалось восстаниями негров, которые работали на плантациях.

В 1626 г. Вест-Индская компания купила у индейцев остров Манхеттен за 60 гульденов (24 доллара) и основала город Новый Амстердам. Здесь голландцы успешно скупали пушнину у индейцев. Только в 1632 г. отсюда было вывезено мехов на 140 тыс. гульденов. Однако для организации прочной переселенческой колонии не хватало людей. В 40-х гг. XVII в. в Новом Амстердаме насчитывалось 120 домов и тысяча жителей, да в окрестностях находилось 50 ферм. В 1664 г. Новый Амстердам был захвачен Англией и стал Нью-Йорком.

Вест-Индская компания была ликвидирована в 1674 г., имея огромные долги и вернув своим акционерам лишь 15 % их капитала.

Маленькая Голландия не могла проглотить сразу Индийский океан, бразильские леса и еще кусок Северной Америки.

Однако вернемся к хозяйству собственно Голландии. После победы революции кроме судостроения и рыболовства здесь стала развиваться текстильная промышленность (суконная, полотняная и шелковая), потому что сюда теперь переселялись не только мануфактуристы из южной части Нидерландов, оставшейся под испанским господством, но и гугеноты из Франции и протестанты из других стран, спасаясь от гонений со стороны католической церкви. Здесь, в Голландии – свобода вероисповедания, а протестантство – это религия буржуазии. Развиваются здесь также сахарная и табачная промышленности на колониальном сырье.

Но особенно успешно росло судостроение. Голландия стала мировым центром, судостроения. Здесь ежегодно строилось до тысячи судов, хоть всю продукцию страны можно было вывезти на ста судах. На голландских верфях рождается судно нового вида «флейта», судно дешевое, не очень маневренное, но большой грузоподъемности и требующее значительно меньшего экипажа, чем суда прежних конструкций.

Однако главную роль в Голландии играл не промышленный, а торговый капитал. Голландия стала мировым центром торговли. Ей принадлежало 60 % мирового торгового флота. На севере Европы она стала преемницей Ганзы, которая была обескровлена в 30-летней войне и прекратила существование. Именно Голландия стала теперь, например, главным торговым партнером России. В 1649 г. из 43 иностранных судов, прибывших в Архангельск, 30 были голландскими. Голландия держала в своих руках не только торговлю по северным морям, но и почти все морские перевозки по Средиземному морю.

Амстердам был хлебным амбаром Европы, хотя своего зерна Голландии не хватало для прокормления самих голландцев. Зерно сюда привозили из Германии, Польши, России, чтобы затем везти на юг Европы. Вино производилось в основном во Франции и Испании, но главные винные склады были в Голландии, и торговала вином Голландия. Лес в основном заготовлялся в Прибалтике, но главные лесные склады были в Голландии и торговала лесом Голландия.

Даниэль Дефо называл голландцев мировыми перевозчиками и писал: «Большая часть их огромной торговли заключается в том, что они получают товары из всех частей мира, чтобы в свою очередь снабжать ими весь мир» [5, с. 67]. Короче говоря, Голландия стала мировым торговым посредником, все страны торговали через Голландию на голландских судах.

Голландия стала самой богатой страной, страной-банкиром. В Голландии было больше денег, чем во всей остальной Европе. Амстердамский банк стал общеевропейским центром кредита и давал займы всем государствам.

В Амстердаме рождается и первая в мире фондовая биржа, т. е. биржа, где торговали уже не товарами, а ценными бумагами – акциями, облигациями государственных займов. Сначала эти бумаги продавались на товарной бирже, а потом фондовая биржа выделилась в самостоятельный орган.

Биржевая игра для многих были привлекательна тем, что не надо было возиться с товарами, содержать штат приказчиков. Достаточно было предугадать падение или взлет тех или иных акций.

Но с начала XVIII в. Голландия постепенно теряет мировое значение. Ее торговое господство не соответствовало промышленному потенциалу. Текстильная промышленность, которая в Голландии занимала ведущее место, зависела от иностранного сырья, в частности, шерстяная – от английской шерсти. Когда Англия стала перерабатывать свою шерсть сама, голландские мануфактуры остались без работы. В XVIII в. на первый план выходит тяжелая промышленность, но для ее развития в Голландии не было ни железной руды, ни каменного угля. Развитие промышленности задерживало и то обстоятельство, что господствовавшая в стране торговая буржуазия не допускала протекционизма. Она была заинтересована в беспошлинном привозе дешевых товаров, которые только в этом случае можно было с выгодой перепродать.

Но главное – Голландия перевозила на своих судах чужие товары, а когда владельцы этих товаров стали их перевозить сами, построив собственные торговые суда, голландцам перевозить стало нечего. Ведь английский «Навигационный акт» был направлен именно против Голландии, ее торгового посредничества.

Короче говоря, накопленные в Голландии капиталы так и остались в сфере накопления в торговле, не перелились в промышленность, и поэтому Голландия потерпела поражение в соревновании с Англией, потеряла свое лидерство.

Литература

1. Бааш Э. История экономического развития Голландии в XVI–XVIII вв. М., 1949.

2. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 3. М., 1992.

3. История Европы. Т. 3. М., 1993.

4. Кулишер И. М. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Пг., 1916.

5. Мотылев В. И. Экономическая история зарубежных стран. М., 1961.

6. Полянский Ф. Я. Экономическая история зарубежных стран. Эпоха капитализма. М., 1961.

7. Пиренн А. Нидерландская революция. М., 1937.

8. Чистозвонов А. Н. Бюргерство и буржуазия в Нидерландах (XV–XVII вв). Социально-экономические проблемы генезиса капитализма. М., 1984.

7. Генезис капитализма в Англии

В середине XVI в. по развитию промышленности Англия была одной из отсталых стран Европы. Она уступала в этом отношении не только Нидерландам, Италии и Франции, но и Германии и Испании.

И в XVII в. она оставалась преимущественно аграрной страной. По расчетам Петти, капитализированная рента с земли здесь была в 5 раз больше остального капитала. Даже в начале XVIII в. Джон Смит писал: «Великобритания отличается от Голландии как деревенский арендатор отличается от лавочника» [3, т. 4, с. 14]. И путь Англии к капитализму, к положению самой индустриальной страны мира начался с сельского хозяйства, с коренной ломки феодальных отношений. Традиционная структура феодал-крестьянин здесь превратилась в структуру лендлорд-рабочий или лендлорд-арендатор-рабочий.

В XVI в. сельское хозяйство стало очень выгодным объектом капиталовложений. Это и послужило основной причиной огораживаний, ликвидации натуральных крестьянских хозяйств. Произошел переход к товарному производству, а разоренное крестьянство стало основным источником формирования дешевой рабочей силы. В этом процессе особо важную роль сыграло развитие овцеводства. Недаром спикер палаты общин английского парламента стал сидеть на мешке с шерстью.

Исходной позицией здесь служила та же феодально-общинная система, что и в других странах. Согласно закону верховным собственником земли феодальной вотчины – мэнора считался его владелец – лорд мэнора. Крестьянин-виллан, живший на территории мэнора, был держателем виргаты, пахотной земли размером от 18 до 80 акров. Виргата состояла из полос в общинных полях, которые после уборки урожая превращались в общинное пастбище. Этому порядку подчинялся и лорд мэнора, пахотная земля которого тоже состояла из разбросанных полос в общинных полях и тоже после уборки урожая включалась в общинное пастбище. Владелец виргаты мог пользоваться и всеми остальными угодьями на территории мэнора – пустошами, лугами и лесами. За пользование землей виллан платил традиционную ренту в формах барщины и оброка. Эти повинности так срослись с наделом, что было безразлично, держит надел виллан или свободный, т. е. если в руки свободного человека переходил надел виллана, новый владелец должен был выполнять те же повинности.

Виллан мог вернуть землю своему лорду и становился независимым от него. Если виллан уходил из мэнора, лорд терял над ним власть. От денег, заработанных вилланом на стороне, господину не доставалось ни пенни.

Коммутация здесь заключалась, в сущности, в ликвидации барщинной повинности: именно барщина служила основным проявлением крепостной зависимости. Ход коммутации был прерван черной смертью XIV в., которая унесла до половины населения Англии и резко повысила цены на труд. Английские лорды попытались восстановить барщину взамен денежных платежей, поскольку обработка земли наемным трудом стала слишком дорогой, но это вызвало крестьянское восстание 1381 г., и от реставрации традиционных феодальных порядков пришлось отказаться.

Между тем в распоряжении лордов оказалось много выморочной земли, а использовать и для ее обработки наемный труд было слишком дорого. Оставался единственный выход – сдать эту землю в аренду. В результате черная смерть лишь ускорила капиталистическую перестройку мэнора.

И для использования наемного труда, и для сдачи в аренду не годились разбросанные среди крестьянских полей полоски, надо было иметь определенный единый участок земли в полном распоряжении. Чтобы получить такой участок, феодалы, как и в других странах, огораживают в свою пользу часть общинных пустошей и пастбищ. Поскольку это была земля общая, ее легче было отобрать, чем пахотные владения крестьян. Мартовский статут 1235 г. разрешал лордам огораживать общинные владения в свою пользу, если для фригольдеров, крестьян, имеющих наследственные владения, оставалось достаточно земли для пастбищ. Эту оговорку, конечно, можно было толковать в пользу лорда: ведь он был верховным хозяином земли мэнора.

Вторым направлением огораживаний стало выделение домениальной пашни из общинных полей для лучшей ее обработки. При этом крестьянское пастбище сокращалось дополнительно: ведь на выделенное и огороженное господское поле после уборки урожая нельзя было выгонять крестьянский скот.

Процесс огораживаний приобрел массовый характер в XVI в., когда он охватил и пахотные земли крестьян, и сопровождался сгоном части крестьян с земли мэнора. Этот процесс был ускорен секуляризацией церковных земель в 30-50-х гг. XVI в. В ответ на отказ Римского Папы утвердить развод Генриха VIII с Екатериной Арагонской парламент в 1534 г. объявил, что церковь в Англии больше не подчиняется папе. Согласно этому решению главой церкви становился английский король. Церковь, таким образом, становилась частью государственного аппарата. Следующими актами парламента в 30-х гг. в Англии были закрыты католические монастыри.

А этим монастырям, которых насчитывалось здесь около 650, принадлежала треть сельскохозяйственных угодий в Англии. Монастырские земли были частью розданы фаворитам короля, частью проданы. Новые землевладельцы не обязаны были соблюдать прежние установленные в монастырских владениях обычаи. Они могли менять сроки крестьянских держаний, повышать ренту, превращать феодальные держания в аренду и даже просто сгонять крестьян с земли. В результате значительная часть крестьян потеряла земельные владения.

Вторая волна массовых огораживаний началась к концу XVI в. и была непосредственно связана с «революцией цен», резко понизившей реальную величину феодальной фиксированной ренты и повысившей цены на шерсть и другие сельскохозяйственные продукты. Цены на шерсть за XVI в. выросли в три раза. Именно теперь земля огораживалась ради расширения пастбищ для овец и производства шерсти на продажу.

Налаживание рационального земледельческого хозяйства с наемным трудом как для самого лорда, так и для его арендатора требовало определенных агротехнических знаний, значительного количества сельскохозяйственных рабочих, контингент которых только еще начинал формироваться. Гораздо проще было использовать полученную землю в качестве пастбища для овец. Для этого было достаточно купить несколько сотен овец и нанять несколько пастухов.

Перестройка мэнора в товарное хозяйство стала главной причиной сохранения крупного землевладения лендлордов, которое не было подорвано даже в результате буржуазной революции.

Способствовало огораживаниям и то обстоятельство, что крестьяне Англии находились в разном правовом положении. В XVI в. 20 % крестьян составляли фригольдеры – наследственные держатели земли. Их права на землю приближалось к праву собственности. Они были обязаны платить лорду строго фиксированную ренту. Часть фригольда относилась даже к рыцарским держаниям, т. е. достаточно богатый фригольдер считался дворянином.

Большинство же крестьян в Средней Англии составляли копигольдеры – держатели «по воле лорда», т. е. по закону они могли быть даже изгнаны со своего надела. Это выражалось в том, что копигольд закреплялся за владельцем лишь на определенный срок (обычно на 21 год). На этот срок устанавливалась фиксированная рента. По истечении же этого срока или при передаче по наследству после смерти хозяина кроме уплаты определенной «передаточной» суммы лорду условия держания устанавливались заново, причем величина ренты, как правило, резко повышалась.

Рента копигольдеров за столетие возрастала в 4–6 раз. Во столько же раз увеличивались «вступные» платежи, и в конце XIV в. средняя рента с акра земли составляла 4 пенса, в середине XVI в. – 9 пенсов, а в 1621 г. – 28 пенсов. Рента постепенно поднималась почти до уровня арендной платы. Но даже во второй половине XVI в. средняя величина ренты (оброка) была в 6 раз ниже арендной платы.

В одних случаях копигольдер превращался в арендатора собственного хозяйства, в других сохранял лишь приусадебное хозяйство, становясь наемным работником того же лорда, а нередко разорялся полностью, пополняя ряды пауперов, бродяг.

Впрочем, были и богатые копигольдеры, державшие по 250–300 акров. Дело в том, что в аренду сдавались не только земли домена, но и крестьянские наделы. А как уже говорилось, если участок земли продавался или передавался в аренду, на его нового держателя переходили повинности, связанные с участием, и новый пользователь копигольда считался копигольдером.

Таким образом, часть копигольда переходила в руки предприимчивых людей, которые использовали землю в коммерческих целях. Это были не крестьяне. Часто это были люди из города. «О, если бы купец, – писали в одной из своих жалоб крестьяне, – ограничивался бы лишь торговлей и оставил землю тем, кто добывает на ней свой хлеб!»

Значительную часть арендаторов составляли новые дворяне, джентри, имевшие титулы «эсквайр», «рыцарь». Эти арендаторы не были крестьянами не только по происхождению, но и по методам ведения хозяйства. Если крестьяне «добывали свой хлеб», ведя натуральное хозяйство, то арендовалась земля для организации товарного фермерского хозяйства. И не только для овцеводства. Только за первые 30 лет XVII в. цены на пшеницу возросли вдвое, и даже при высокой арендной плате выручка от продажи этой пшеницы существенно превышала расходы на аренду. Росла и урожайность. С 1466 по 1612 г. средний урожай пшеницы вырос с 8–8,5 до 11 бушелей с акра.

Короли династии Тюдоров пытались ограничить огораживание и разорение крестьян. Законом 1515–1516 гг. предписывалось даже заново распахивать земли, превращенные в пастбища, и восстанавливать разрушенные ранее деревни. Закон 1534 г. запрещал держать больше 2 тыс. овец. Тюдоры старались сохранить крестьянство как основной источник поступления налогов в казну и как основу наборов в армию. Дело в том, что в Англии в XVI в. не было постоянной сухопутной армии. Здесь сохранялось ополчение, которое комплектовалось из подданных короля в соответствии с их достатком и экипировалось за их же счет, подобно тому, как это практиковалось в Античном мире. Разоренный крестьянин переставал быть воином.

Но суровые законы против огораживаний, как правило, не соблюдались. Дело ограничивалось штрафами в пользу казны. Правда, Елизавета в 1583 г. существенно повысила величину этих штрафов.

И крестьяне сами, конечно, сопротивлялись огораживаниям, поднимая восстания. Например, во время восстания в Норфольке в 1549 г. крестьяне потребовали исключения лордов из общин, чтобы сделать невозможным огораживания общинных земель.

Впрочем, следует оговориться, что массовый характер огораживания приобрели в центральной и восточной Англии – в овцеводческих районах. На севере и юго-западе страны они не имели такого массового характера.

Ускорил процесс огораживаний и стремительный рост «нового дворянства», джентри. Дело в том, что в Англии, в отличие от других стран, человек считался дворянином не по происхождению, не по родовитости, а по имущественному положению, по величине земельных владений, по возможности вести образ жизни, достойный дворянина. Как уже говорилось, разбогатевший крестьянин был даже обязан вступить в состав дворянства. Основу «нового дворянства» и составили предприимчивые люди, которые шли в деревню, захватывая земли для организации товарного производства. Это они скупали монастырские земли, арендовали домены старых лордов.

Ускорила этот процесс война Алой и Белой Розы (1455–1485 гг.), в ходе которой многие старые дворянские роды были истреблены. Выморочные земли скупались «новыми дворянами». После войны даже в составе высшей аристократии стали преобладать джентри. Больше половины палаты лордов в 1649 г. составляли люди, получившие титул после 1603 г. Высший дворянский титул можно было купить, и даже существовала такса на эти титулы. «Новое дворянство» стало основной опорой династии Тюдоров, занявшей трон в результате этой войны. Если старое дворянство служило базой сохранения традиционных феодальных порядков, строя мэнора, то новые дворяне занимались товарным производством, торгуя шерстью и другими сельскохозяйственными продуктами, успешно используя наемный труд. Джентри не противостояли буржуазии города, они сливались с ней, имея общие интересы. И если на континенте дворянин презирал купца, то джентри одного из сыновей отправлял на учебу к купцу.

Развитие промышленности в Англии было следствием аграрного переворота. Ведь первоначально главной отраслью промышленности стало сукноделие, сырье для которого давало скотоводство.

Но и эта отрасль возникла не сразу. Сначала шерсть английских овец направляли во Фландрию, в Нидерланды. Затем купцы-скупщики стали доставлять туда грубые сукна, изготовленные в английских деревнях, а в Нидерландах они проходили окончательную обработку. И только потом те же купцы стали заводить собственные аппретурные мастерские. И если, с одной стороны, сукноделие было следствием аграрного переворота, то с другой – одним из его стимулов.

В середине XIV в. Англия ежегодно экспортировала 32 тыс. мешков шерсти и 5 тыс. кусков сукна, а в середине XVI в. – 5–6 тыс. мешков шерсти и 122 тыс. кусков сукна. Теперь сукна вывозилось больше, чем шерсти, причем ткани и шерсть вместе составляли свыше 80 % английского экспорта. В XIII в. Англия обогнала Нидерланды по производству шерстяных тканей [2, т. 4, с. 314; 6, с. 76; 9, с. 47],

Развитию суконной промышленности способствовали массовые переселения спасающихся от континентальных войн суконщиков в Англию. В XIV в. это была Столетняя война, вызвавшая массовую эмиграцию суконщиков из Фландрии, в XVI в. – репрессии герцога Альбы в Нидерландах и гугенотские войны во Франции.

Суконная промышленность первоначально развивалась в сельской местности не только и не столько из-за цеховых ограничений в городах. В районах овцеводства для крестьян это был важнейший побочный промысел, значение которого возрастало в условиях их обезземеливания. Сырье было на месте, скупщики уже регулярно приезжали за шерстью, а продавать им даже грубые сукна было выгоднее, чем шерсть,

Суконщик выступал и в качестве организатора рассеянной мануфактуры. Он не только скупал готовые ткани, но и давал заказы на их производство и даже снабжал шерстью, которую покупал здесь же. Ведь коттеры, которые в результате огораживаний сохранили лишь дома и приусадебные хозяйства, не имели пастбищ для собственных овец, а именно коттеры особенно нуждались в заработке, который для них был основным, а не побочным источником существования. Таким образом, развитие рассеянной мануфактуры в сельской местности было прямым следствием огораживаний.

А городские ремесленные цеха испытывали капиталистическое перерождение. Выделялась цеховая верхушка, связанная с купеческим капиталом. Возникали раздаточные конторы, которые снабжали сырьем остальных суконщиков и принимали их продукцию для реализации. Часто господствующее положение в цехах занимали владельцы аппретурных заведений, которые подчиняли себе прядильщиков и ткачей, поскольку именно они владели выходом на рынок. В городах Англии появились «ливрейные компании», купеческие объединения, замаскированные под ремесленные цеха.

Именно здесь, в городах возникают централизованные мануфактуры. На мануфактуре Уинчкоба в Ньюбери в конце XVI в. было занято свыше тысячи рабочих – ткачей, прядильщиц, сукновалов, чесальщиц шерсти, красильщиков. Сортировкой шерсти занимались «дети бедных, слабых родителей», получая за труд нищенскую зарплату. Таким образом, в одном предприятии здесь объединялись все операции по производству тканей.

Известно, что предприниматели арендовали помещения закрытых монастырей для организации текстильных мануфактур. Очевидно, это были централизованные мануфактуры.

В XVII в. сукноделие охватило почти всю Англию, и наметилась специализация районов по производству определенных тканей. На востоке производились тонкие окрашенные ткани на экспорт, на западе – тонкие неокрашенные, которые для окончательной обработки вывозились в Голландию. На севере изготовлялись грубые виды сукна для сбыта на внутреннем рынке.

Развивались в Англии и другие отрасли мануфактурного производства, причем многие из них были перенесены сюда с континента. Так, бежавшие из Франции гугеноты основали здесь производство шелка, стекла, бумаги. В этих новых для Англии отраслях производство нередко возникало сразу в форме централизованных мануфактур.

Металлургия, особенно цветная (олово, свинец, медь), развивалась на основе местных промыслов. Черная металлургия пока росла довольно слабо и давала железо низкого качества. Одной из причин были недостаток и дороговизна древесного угля. Англия железо пока вывозила из Швеции. В этих условиях особое значение приобретала добыча каменного угля (в районе Ньюкасла и графстве Глостер). Правда, этот уголь пока применялся преимущественно для отопления жилищ, а решающее значение для развития металлургии он приобретет лишь в ходе промышленного переворота. К началу XVII в. по добыче угля Англия вышла на 1-е место в Европе. В начале XVI в. в угольной промышленности было занято 5 тыс. человек, в конце века -30 тысяч.

Возрастала специализация городов на определенных отраслях промышленности. Металлические изделия в основном готовились в Бирмингеме и Шеффильде, стекло и мыло – в Лондоне и Бристоле, шелк, полотно и кожевенные изделия – в Нориче и Кольчестере.

Развитию хозяйства Англии, формированию единого национального рынка способствовало то обстоятельство, что здесь почти не было феодальной раздробленности с многочисленными пошлинами на границах мелких государственных образований. По территории Англии товары перевозились свободно, т. е. рано сформировался единый внутренний рынок. Дополнительным фактором была дешевизна морских перевозок в условиях островного положения страны. Когда не было не только железных, но и налаженных сухопутных дорог, перевозка массивных грузов на дальние расстояния была возможна почти одним только водным путем. В Англии же основные хозяйственные центры были расположены если не на морском берегу, то на реке близ впадения ее в море. Поэтому любой товар можно было дешево доставить из одного района в другой.

Еще одним фактором развития как промышленности, так и товарного сельского хозяйства была дешевизна рабочей силы. И дело не только в том, что в результате «революции цен» реальная величина заработной платы резко сократилась: в 1600 г. средняя заработная плата составляла лишь 47 % реальной зарплаты 1500 г.

В результате огораживаний значительная часть крестьян потеряла не только свои хозяйства, но и жилища. Эти крестьяне перестали быть крестьянами, были вытолкнуты из сферы сельского хозяйства, превратились в бродяг, пауперов, без земли, без домов, без средств к существованию.

Это было нарушением норм феодального права. Право феодальной собственности на землю – это право на получение ренты с этой земли. Феодал не имеет права сгонять крестьянина с его земли, потому что феодальное право предусматривает двух собственников – крестьянина и феодала. К. Маркс писал, что на таком же основании английский король мог выгнать англичан в море: ведь Англия – его владение [7, с. 740]. Феодальное право собственности приближалось к праву короля на свою страну. Но английские обуржуазившиеся феодалы уже рассматривали свое право собственности на землю не как феодальное, а как буржуазное, т. е. полное.

Армия безработных бродяг была дополнена еще двумя контингентами. В результате ликвидации католических монастырей на большой дороге оказались тысячи монахов, которые, будучи носителями идеологии, теоретически обосновывали недовольство этих людей.

Наконец, усиливая центральную власть и кончая с элементами феодальной раздробленности, король распустил частные военные дружины феодалов, и часть этих бывших военных тоже оказалась на большой дороге. Обладая навыками военного дела, они нередко выступали организаторами разбойничьих шаек. Все это нашло яркое воплощение в образах повести Марка Твена «Принц и нищий».