Текст книги "Проблематика войны в гуманитарных науках"

«Многие главнокомандующие занимаются в день сражения только тем, что двигают войска с строжайшим соблюдением равнения и дистанций, отвечают на вопросы, с которыми к ним обращаются адъютанты, рассылают своих адъютантов во все концы и сами беспрерывно скачут; одним словом, они хотят сами все сделать и оттого ничего не делают. Я считаю таких генералов людьми… которые умеют делать только то, что они делали всю свою жизнь, – разумею фронтовые учения… Весьма мало есть людей, занимающихся высшими сторонами войны, что большинство офицеров занимается только строевыми учениями и думает, будто все военное искусство заключается в них одних; попадая в главнокомандующие, такие офицеры оказываются полными новичками и, не умея делать то, что нужно, они делают то, что умеют»[169]169
  Драгомиров М.И. «Война и мир» графа Толстого с военной точки. С. 290.


[Закрыть].

В итоге можно заметить сходство тех качеств, которыми обладают некоторые герои Толстого, с известной добродетелью «доблести», virtu, которой наделяет идеального правителя Никколо Макиавелли: «Судьба являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возведенных против нее заграждений»[170]170
  Макиавелли Н. Государь. М.: Планета, 1990. С. 73.


[Закрыть]. Подобная доблесть оказывается уделом немногих, и мы практически не видим действия романа их глазами[171]171
  За исключением, возможно, Андрея Болконского в Бородинском сражении, в котором он участвует уже в качестве командира полка, несущего на себе обязанность быть примером и руководителем для сотен людей. Однако внутренние перемены, происходящие в нем в этой связи, – проблема для отдельного исследования.


[Закрыть]. При этом само наличие этого качества радикально противоречит всему, что Толстой как философ говорит о природе человека, войны и истории: счастье, испытываемое в моменты его проявления, совершенно отлично от счастья семейной жизни, которое бог-автор навязывает своим героям. Эйфория от преодоления страха смерти, порядок, который эти герои вносят в хаос сражения, одинаковы на пороге Москвы и под заштатным австрийским городком. Более того, само это качество может проявиться только при условии конфликта и наличия враждебной воли, которую надлежит сломить. Все это нарушает единство и строгость, которые Толстой-мыслитель предписывает вселенной своего произведения; но как внимательный художник, он не может до конца элиминировать данную проблематику и лишь маскирует ее за неочевидными деталями, оттененными его прямыми и дидактичными рассуждениями. Все это заставляет подходить к раскрытию его философии войны экзегетически, проникая вглубь очевидного уровня смысла и по возможности вскрывая детали исторического и культурного контекста каждого эпизода.

Список литературы

1. Анненков П. Исторические и эстетические вопросы в романе «Война и мир» // Л. Н. Толстой в русской критике: Сб. ст. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952. С. 244–272.

2. Бутурлин Д. История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 г. Т 1–2. СПб.: Военная Типография, 1837-38.

3. Драгомиров М. «Война и мир» графа Толстого с военной точки зрения // Л. Н. Толстой в русской критике: Сб. ст. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952. С. 272–296.

4. Ливен Д. Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807–1814. М.: РОССПЭН, 2012.

5. Макиавелли Н. Государь. М.: Планета, 1990.

6. Михайловский-Данилевский А. Описание похода во Францию в 1814 г. Т. 1–2. СПб.: Тип. Департамента внешней торговли, 1836.

7. Сиземская И. Л.Н. Толстой об исторической необходимости как «равнодействующей множества воль» / Вопросы философии. № 9, 2010. С. 135–143.

8. Тарле Е. Наполеон. М.: Изд-во АН СССР, 1957.

9. Толстой Л. Война и мир // Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 22 т. Т. 4–7. М.: Художественная литература, 1978.

10. Шеин И. Война 1812 года в отечественной историографии. М.: Научно-политическая книга, 2013.

Аннотация. В статье рассматривается вопрос о том, как в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» представлена его философия войны. Основной вывод – в романе присутствуют два уровня осмысления войны, один из которых Толстой в явной форме противопоставляет традиционным представлениям, второй более проблематичен и нуждается в экзегетическом истолковании.

Гуляев Роман Владимирович, кандидат философских наук, преподаватель школы философии факультета гуманитарных наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики».

Булатова А.Р
Духовные войны и их проекции в интерпретации Николая Бердяева

The paper examines intellectual heritage of remarkable Russian philosopher Nicholas Berdyaev’s (1874–1948), concerning metaphysical problematics of war phenomenon. The article reveals the sources of Berdyaev’s concept about eschatological issue and disruption of theanthropic bond, causing enslaving wars. It shows Berdyaev’s understanding of dialectic between divine and human through the revelation of God-humanity, appearing in spirituality, religious creativity, beauty and attaining the Kingdom of God as a way to uplifting of the human, natural world and society to overcome war and violence.

Ключевые слова: насилие, экзистенциализм, христианская антропология, личность, человечность, духовность, смысл истории.

Keywords: war, existentialism, Christian anthropology, personality, humanity, spirit, meaning of history.

Обращение к книгам и публицистике, затрагивающим проблематику войны и духовного кризиса человечества, выдающегося русского мыслителя Николая Александровича Бердяева (1874–1948), в личном духовном опыте пережившего эпоху великих потрясений, представляется своевременным и в настоящую эпоху. Важно проследить эволюцию его взглядов на этапе Великой русской революции, Первой и второй мировых войн, поскольку публицистика всегда несет на себе отпечаток своего времени, изменчивого общественного настроения: «В статьях этих я жил вместе с войной и писал в живом трепетании события»[172]172
  Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 М.: Астрель, 2007. С. 20. Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. С. 20.


[Закрыть], ― поясняет Бердяев.

Как замечают исследователи, «философы русской религиозной этики ХХ в. были убеждены: войны в ближайшем будущем не исчезнут, т. к. в мире еще слишком много противоречий, способных породить вспышки вооруженного насилия»[173]173
  Скворцов А.А. Этические проблемы войны в русской религиозной философии ХХ в. // Этическая мысль. Вып. 2. М.: Институт философии РАН, 2001. С. 222.


[Закрыть]. В таком ключе мыслили Н. А. Бердяев, Л. П. Карсавин, Е. Н. Трубецкой. «Мир не приближается к земному благоденствию, к земному раю, к идиллии вечного мира. <…> Ещё много исторических задач остались неразрешенными»[174]174
  Бердяев Н.А. Философия неравенства / Сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2012. С. 248.


[Закрыть], ― пророчествовал Бердяев, говоря о новых испытаниях рыцарского закала духа.

Сам мыслитель называл свою философию экзистенциальной, или философией духа, представляющей собой персонализм: постановка вопроса о назначении человека означала для него решение проблемы духа как свободы личности («субъекта»[175]175
  Понятие «субъект», равноценное свободе духа, в онтологии Бердяева противоположно «объективации», которая покоится на законе и норме и не знает тайны индивидуального [5, с. 452]. Антиперсоналистичная объективация ― это «выброшенность» существования вовне, ослабление сознания личности, ее отчуждение, охлаждение творческого огня. «Если бы существовал только закон, то жизнь человека стала бы невыносимой» [Там же, с. 452], утверждает мыслитель. Субъект же всегда экзистенциален, только через него возможно познание смысла бытия и трансцендирование. Объективация духа ― это царство мещанства.


[Закрыть]), реализации ее в истории и бессмертия, силы творчества, смысла и конца истории. Личность для Бердяева определяется не только в отношении к земному времени, но и к вечности.

Генезис войны: трагизм мещанства и богооставленности в мире объектов

Метафизика, социальная философия и историософские концепции Бердяева, в т. ч. взгляды на проблематику войны, формировались под значительным влиянием «мистического ре-волюционаризма»[176]176
  Гайденко П.П. Мистический революционаризм Н.А. Бердяева // Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 5.


[Закрыть] мыслителя, не относившего себя к «человеку закона»[177]177
  Бердяева Л.Ю. Профессия: жена философа / Сост., авт. предисл. и ком-мент. Е.В. Бронникова. М.: Мол. гвардия, 2002. 262 с.


[Закрыть] и бунтовавшего против примата безличной стихии. Свобода, по Бердяеву, укоренена в небытии, творчество же происходит из этой свободы как переход от небытия к бытию, как «взлет, преодоление тяжести мира»[178]178
  Бердяев Н.А. Философское миросозерцание Н.А. Бердяева (Автоизложение) // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1952. № 4. С. 17


[Закрыть]. Особенно решительно мыслитель выступает против всеобщего, как оно предстает в социальной сфере ― власти государства, нации, народа, коллектива над человеческой личностью, как верховной ценностью в персоналистической философии Бердяева.

С центральной темой личности в его миросозерцании связана проблема объективации, которую он называет источником всех несчастий человека. И поскольку мы живем в разобщенном мире объективации, порожденном от греховного эгоцентризма людей и подавляющем личность, то в нем главенствует война. Война[179]179
  В приведенном контексте мыслитель говорит о Второй мировой войне, как тоталитарной ― противоположной прежним освободительным войнам в истории [Там же, с. 435].


[Закрыть] ― это крайняя форма господства общества над личностью, гипнотическая власть коллектива над ней.

Воевать можно только с объектом, но не с субъектом. «Враг – это существо, наиболее превращенное в объект, т. е. экзистенциально наиболее разобщенное», ― поясняет мыслитель[180]180
  Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: Сборник научных трудов 1937–1948. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. С. 441.


[Закрыть]. С философской точки зрения конец мира и истории, по Бердяеву, будет прежде всего преодолением обыденного мира объективации, т. е. войны, отчужденности, безличности, вражды, зла и страданий выходом в иной мир ― человечности, духовности, красоты и бессмертия.

Война и революция ― судьи людей и народов, живущих в разрыве богочеловеческих связей. Библия наполнена повествованием о войнах[181]181
  Бердяев Н.А. Война и эсхатология // Путь. 1939–1940. № 61. C. 3.


[Закрыть], напоминает Бердяев: «на земле то же, что и на небе. А вверху, на небе, ангелы Божьи борются с ангелами сатаны. Во всех сферах космоса бушует огненная и яростная стихия и ведется война»[182]182
  Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. С. 159.


[Закрыть]. Ссылаясь также на предшествующих философов ― Гераклита и Гоббса ― мыслитель подчеркивает постоянство и неотвратимость внутренней войны в мире, потому что всякая активность встречает сопротивление. «Два друга, два возлюбленных, родители и дети, два единоверца, два единомышленника легко переходят в состояние войны»[183]183
  Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: Сборник научных трудов 1937–1948. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. С. 433–444.


[Закрыть], ― замечает Бердяев. Люди не могут ужиться друг с другом ни в каких группировках: семейных, хозяйственных, государственных, социальных, религиозных или идеологических.

Трудность решения проблемы войны Бердяев связывает с ее двойственностью, противоречием как сущности жизни: войны в истории являли собой порождение греха, но в то же время возвышали над мещанской жизнью через героические подвиги человека, требуя храбрости, мужества, жертвенности, верности, отказа от безопасности. Поэтому люди и народы колеблются между двумя состояниями ― войны и насилия или мещанства, довольства, наслаждения жизнью, с трудом достигая третьего, высшего состояния.

Антиномическая природа войны прослеживается исторически: «через великие войны смешивались и соединялись расы, племена, национальности, объединялось человечество на поверхности земного шара»[184]184
  Бердяев Н.А. Философия неравенства / Сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2012. с. 245.


[Закрыть], замечает мыслитель, определяя войну как борьбу не за справедливость, а за онтологическую силу наций и государств. «В борьбе за свою “идею” отдельный народ вкладывает совокупность своих духовных сил, и Бог предоставляет своим народам свободу такого соревнования», ― поясняет Бердяев. Войну можно принять только как великую трагедию, но ими она просветляет души людей: в войне есть и великое добро, и великое зло. Не случайно великие добродетели человеческого характера выковывались в войнах: «не следует забывать, что на войну люди идут умирать, а не только убивать[185]185
  Там же, с. 240


[Закрыть]», подчеркивает он.

Война происходит в иных планах бытия, в глубинах духа, природа войны ― символическая. Война лишь проявляет зло: «глубже лежат духовное насилие и духовное убийство»[186]186
  Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. с. 158.


[Закрыть]. И самые страшные преступления совершаются в преклонении идолам псевдореальности ― проекции «внутренней болезни человечества»[187]187
  Там же, с. 143.


[Закрыть]. В этой духовной войне Бердяев видит круговую поруку всех, настаивая на всеобщей ответственности всех и каждого за результат ложно направленной свободы человеческого духа: «Истребление человеческой жизни, совершаемое в мирной буржуазной жизни, не менее страшно, чем то, что совершается на войне»[188]188
  Там же, c. 157


[Закрыть]; «В Евангелии сказано, что убивающих душу нужно бояться больше, чем убивающих тело»[189]189
  Бердяев Н.А. Философия неравенства / Сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2012. С. 239.


[Закрыть].

Следует заметить, что Бердяев по-разному трактовал природу империалистических и гражданских войн, ставя первые выше последних ввиду наличия в них обязательной этики отношения к противнику и сохранения «космического иерархического строя»[190]190
  Там же, с. 244.


[Закрыть], поскольку империалистические войны с древних времен преследовали цель универсального единства.

Какой бы характер ни носила война, она является показателем напряженного динамизма истории, пацифизм же приводит к статическому взгляду на нее. Бердяев не принимает пацифизма, отрицающего иррационально-темное в жизни, оставляющего человечество в прежнем состоянии, определяя это как «желание сбросить с себя ответственность»[191]191
  Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. с. 158.


[Закрыть]. Обличая одинаковую ложь милитаризма и пацифизма из-за их внешнего отношения к жизни, мыслитель утверждает, что «война есть изживание внутренней тьмы мировой жизни, принятие вины и искупления»[192]192
  Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. с. 161.


[Закрыть], т. е. обнаружение иррациональности жизни, и «зло нужно искать до войны, в самых мирных по внешнему обличию временах»[193]193
  Бердяев Н.А. Философия неравенства / Сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2012. с. 240.


[Закрыть].

Бывают периоды в истории, когда война становится безусловным злом – такое явление Бердяев видел в исходе Первой мировой войны: «старая христианская Европа погибает от вражды, от продолжающейся внутренней войны Франции и Германии»[194]194
  Там же, с. 251.


[Закрыть]. В духовном раздоре Европы он предвидел последующие трагические мировые события. Война не разрешила, по его мнению, никаких задач и закончилась «дурным миром», поскольку гуманитарно-пацифистская союзническая идеология во главе с масонской идеей, стремящейся лишить все нации индивидуального характера, подменить Церковь Христову ложной гуманистической лжецерковью, заменила конкретное всеединство человечества абстрактным единством.

Пацифизму, отрицающему самостоятельность исторической действительности и исторических задач, Бердяев противопоставил новое осмысление войны интеллектуальной мыслью своей эпохи. В статье, написанной в годы Первой войны, Бердяев поставил вопрос о мировой роли России и глубокого кризиса сознания русской интеллигенции, о ее морализировании над историей. Мыслитель верил, что она преодолеет отрицательную связанность и ограниченность своей «глубоко русской» ценности – своеобразия славянской и русской мистики, неся в историческую ширь свою волю к новой, лучшей жизни для человечества[195]195
  Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. с. 58.


[Закрыть]. «Россия, занимающая место посредника между Востоком и Западом, <…> призвана сыграть великую роль в приведении человечества к единству»[196]196
  Там же, с. 35


[Закрыть], ― утверждал Бердяев в статье «Душа России» (1915). В более поздней работе 1938 года он скажет, что русская идея ― эсхатологическая, на вершине своего сознания она стремится к «всеразрешающему концу, к осуществлению окончательной правды в жизни»[197]197
  Бердяев Н.А. Столкновение рока и разума // Новая Россия. 1938. № 53–54. С. 6.


[Закрыть].

Критика исторического христианства и пацифизма индуизма Принятие Божественного откровения, в понимании Бердяева, активно и зависит от сознания человека. В этой связи он настаивает на необходимости постоянного очищения, реформирования, возрождения религиозной жизни, подвергающейся влиянию и воздействию социальной среды[198]198
  Бердяев Н.А. Философское миросозерцание Н.А. Бердяева (Автоизложение) // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1952. № 4. С. 18.


[Закрыть].

В своей интерпретации смысла и природы войны он неоднократно обращается к содержанию евангельского Апокалипсиса, пророчествующего о войнах, ибо «христианство есть война, разделение мира, изживание до конца искупления креста в тьме и зле»[199]199
  Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. С. 159.


[Закрыть]. История была всегда войной по преимуществу, она наполнена войнами, и поэтому должна закончиться в богочеловеческом процессе, где ее конец мыслится как имманентный результат зла, т. е. «путей противоположных исканию Царства Божьего»[200]200
  Бердяев Н.А. Война и эсхатология // Путь. 1939–1940. № 61. C. 6.


[Закрыть]. По Бердяеву, она должна закончиться, потому что в ее пределах неразрешима проблема безусловной и верховной ценности личности.

Периоды в истории, когда различными группами и движениями провозглашался примат духа над материальной силой феноменального мира, Бердяев называет «пробуждением христианской совести», требующей переоценки по всем основным вопросам жизни. Так он характеризовал персоналистское движение французской молодежи в 20-30-е гг. XX столетия, встревоженной искажением образа человека буржуазным обществом и надвигающимся фашизмом. «Христианская совесть пробуждается, как суд над неправдой капитализма и угнетения человека человеком, как суд над неправдой национализма, порождающего войны и истребление»[201]201
  Бердяев Н.А. Искание социальной правды молодой Францией // Новый Град. 1934. № 9. С. 62–63.


[Закрыть], ― утверждал мыслитель.

По Бердяеву, глубокая потребность людей драться из-за фанатической приверженности какой-либо идее неискоренима, поскольку действовать ― значит встречать противодействие, бороться и в конце концов воевать. В упрек «очень пацифическим индусам»[202]202
  Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: Сборник научных трудов 1937–1948. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. с. 434.


[Закрыть] он ставил их оправдание войны и убийства на войне в религиозной поэме «Бхагавадгита».

Христианство же глубоко противоположно культу силы. «Только христианство требует человеческого отношения к врагу, любви к врагам»[203]203
  Там же, с. 447.


[Закрыть], ― подчеркивает Бердяев. Однако подавляющее большинство людей, включая христиан, ― материалисты, не верящие в силу духа: так происходит и потому, что высшие (духовные) ценности в этом мире слабее низших ценностей. «Пророк, философ или поэт слабее полицейского или солдата», ― поясняет мыслитель. Человек находит в себе героические силы вынести гонение, но для него нет большего испытания, чем испытание победой.

И в истории христианского мира были периоды, замечает он, когда после героического преодоления гонений христианские подвижники, искажая христианскую правду, продолжали практиковать бесчеловечность в войнах и в революциях, в наказаниях иноверцев и инакомыслящих. Победа легко перерождает силу в насилие. Человек постоянно подвергается заметному психическому насилию, отрицающему его свободу и держащему его в страхе: насилием может выступать воспитание, религиозное запугивание, семейные нравы, пропаганда, ежедневное внушение газеты, власть политических партий, власть денег. Однако в этот ужасающий мир может вмешаться начало духа, свободы, человечности, милосердия, что явит собой «новую христианскую человечность»[204]204
  Там же, с. 447.


[Закрыть].

Стоит заметить, что историософские взгляды Бердяева далеки от понимания конца истории как фатума, как неотвратимости Божьего приговора, которую часто придает христианскому Апокалипсису материалистическая его трактовка сознанием, «порабощенном этому миру». Настаивая на гуманизации среды, воспринимающей слово Божие, мыслитель развивал концепцию активно-творческого эсхатологизма. Концепция творчества «новой, более человечной жизни»[205]205
  Там же, с. 14.


[Закрыть], или нового бытия – манифеста, провозглашающего, что на протяжении всей жизни нужно начинать новый мир как царство духа, ― упирается в проблему смысла истории.

Бердяев утверждал, что «навстречу второму пришествию Христову идет человек в совершаемых им делах, акты его свободного творчества уготовляют Царство Божье»[206]206
  Там же, с.7.


[Закрыть]. Отдельными советскими и российскими исследователями такая постановка трактуется как «теургическая утопия»[207]207
  Мартынов Д.Е. Теургия: религиозно-эстетическая утопия Н.А. Бердяева // Н.А. Бердяев и единство европейского духа / Под ред. Владимира Поруса. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2007. С. 109.


[Закрыть]. Однако сложно не согласиться, что идеалы, которым служил «русский европеец»[208]208
  Порус В.Н. От редактора // Н.А. Бердяев и единство европейского духа


[Закрыть] Бердяев, и которые с излишней легкостью называют утопиями, ― это центральные, важнейшие идеи христианской культуры, объединяющие европейский Запад и европейский же Восток.

Вместе с историей меняется цивилизация: имеющая космогоническое значение техника наносит страшные удары по гуманизму и требует «небывалого напряжения духовности»[209]209
  Бердяев Н.А. Человек и машина (проблема социологии и метафизики техники) // Путь. 1933. № 38. C. 26.


[Закрыть], настаивает Бердяев. Власть техники над человеком ― это предел объективации, т. е. угашения духа. Наблюдая в первой половине XX столетия за масштабными возможностями новой техники, Бердяев словно предвидел потрясения космического характера, к которым может привести тирания технических изобретений. К слову, книгу «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» (1944) он закончил, когда была изобретена атомная бомба, что было названо им важным моментом в фатальной диалектике войны. Возможности одухотворения техники мыслитель видел в сохранении человеком образа и подобия Божьего, утверждая, что «только во Христе спасается образ человека, только в христианском духе создается общество и культура, не истребляющие человека»[210]210
  Бердяев Н.А. Духовное состояние современного мира // Путь. 1932. № 35. C. 68.


[Закрыть].

Переходя к периоду приближения Второй мировой войны в контексте философского наследия Бердяева, стоит затронуть его критику лидеров западных демократий, чьей политике «разумного гуманизма» он противопоставил «силу рока» ― волю к могуществу Гитлера, верившего в свою звезду, что определило его победы и завоевания. Мы живем в эпоху, когда лишь иррациональные силы действительно сильны, научающую тому, что «для победы над роком нужна сверхразумная сила»[211]211
  Бердяев Н.А. Столкновение рока и разума // Новая Россия. 1938. № 53–54. С. 4.


[Закрыть], напишет Бердяев в статье 1938 года. В ней он связывает энигматичность[212]212
  Загадочность (от лат. enigma ― «загадка»).


[Закрыть] Гитлера с тем, что в нем так слабо выражено человеческое начало, и именно стоящие за ним веления рока, предназначающего Германию к мировому господству, создали динамическую силу. Фашизм мыслитель трактует как рок капиталистических обществ, буржуазных демократий, «в которых расковываются демонические силы»[213]213
  Там же, с. 6.


[Закрыть].

Эсхатологическая проблема и «новая духовность»

Согласно дневникам супруги философа, Л. Ю. Бердяевой[214]214
  Бердяева Л.Ю. Профессия: жена философа / Сост., авт. предисл. и ком-мент. Е.В. Бронникова. М.: Мол. гвардия, 2002. 202 с.


[Закрыть], в зрелом и позднем периодах творчества центральной для Н.А. Бердяева стала тема эсхатологии. Мыслитель в еще большей степени настаивал на эсхатологическом понимании христианства. Войны, революции и кризисы цивилизации, обостряющие эсхатологическое чувство, он объединил в понятии «внутреннего апокалипсиса истории». В эсхатологической метафизике Бердяева ― своеобразном учении о конце мира ― феномен войны рассматривается в конфигурации экзистенциальных проблем человеческого существования и смысла истории. Духовная действительность, происходящая в вечности, понимание личности как воплощенного божественного духа, задание преображения мира ― составляют каркас «метаистории», или «экзистенциального времени». В поздних работах Бердяев пришел к выводу, что терминологически ошибочно ставить вопрос о смысле войны, поскольку война – это надругательство над смыслом, в ней есть демоническое начало. В то же время, люди, пережившие ее ужасы, могут направить свои силы на творчество новой, лучшей, более человечной жизни, уготовляя на этих путях конец как преображение.

Вопрос преодоления войн и насилия решается мыслителем в свете величайшей в его понимании тайны человеческой жизни – Богочеловечности. Это рационально невыразимый парадокс, где в одинаковой степени с Творцом важна творческая активность человека как ответ на Божий призыв в ожидании нового откровения св. Духа, поскольку человеческая личность заключает в себе и образ Божий. Бердяев убежден в безнравственности сугубо индивидуального спасения, настаивая на религиозной истине стремления каждого ко всеобщему спасению и преображению мира через соборность, свободную коммюнотарность[215]215
  В воззрении Бердяева, свободная коммюнотарность, т. е. «братская общность людей» [9, с. 132], может быть лишь результатом духовного и социального движения, которые перестанут быть разделенными и противополагаемыми.


[Закрыть] и творчество нового бытия.

Кризисы и революции в истории, по Бердяеву, свидетельствуют о «неудаче всех исторических осуществлений»[216]216
  Бердяев Н.А. Философское миросозерцание Н.А. Бердяева (Автоизложение) // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1952. № 4. С. 15–19.


[Закрыть]. С эсхатологией, в его понимании, связан смысл истории, постигаемый через творческую связь между прошлым и настоящим и соизмеримый с индивидуальной судьбой каждой личности. В этой перспективе время измеряется уже не линейно, а экзистенциально.

Окончательное прекращение войн Бердяев связывает с изменением духовного состояния человеческих обществ и социального строя. Раскрытие богочеловечности, в его интерпретации, означает решение эсхатологического вопроса как основной метафизической проблемы в экзистенциальном времени, вкорененном в вечности. Когда мы приблизимся к вечному царству Духа, к Церкви Духа, где будет читаться вечное Евангелие, «мучительные противоречия жизни будут преодолены и страдания, которые под конец усилятся, перейдут в свою противоположность – в радость для будущего и для прошедшего», провозглашает мыслитель.

Список литературы

1. Бердяев Н.А. Война и эсхатология // Путь. 1939–1940. № 61. C. 3–14.

2. Бердяев Н.А. Духовное состояние современного мира // Путь. 1932. № 35. C. 56–68.

3. Бердяев Н.А. Искание социальной правды молодой Францией // Новый Град. 1934. № 9. С. 56–64.

4. Бердяев Н.А. Философское миросозерцание Н.А. Бердяева (Автоизложение) // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1952. № 4. С. 15–21.

5. Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: Сборник научных трудов 1937–1948. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 656 с.

6. Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914–1922 / Николай Александрович Бердяев; вступ. статья, сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. 1179 с.

7. Бердяев Н.А. Столкновение рока и разума // Новая Россия. 1938. № 53–54. С. 4–7.

8. Бердяев Н.А. Философия неравенства / Сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2012. 624 с.

9. Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995. 383 c.

10. Бердяев Н.А. Человек и машина (проблема социологии и метафизики техники) // Путь. 1933. № 38. C. 3–37.

11. Бердяева Л.Ю. Профессия: жена философа / Сост., авт. предисл. и коммент. Е.В. Бронникова. М.: Мол. гвардия, 2002. 262 с.

12. Гайденко П.П. Мистический революционаризм Н.А. Бердяева // Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 5–19.

13. Мартынов Д.Е. Теургия: религиозно-эстетическая утопия Н.А. Бердяева // Н.А. Бердяев и единство европейского духа / Под ред. Владимира Поруса. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2007. С. 102–109.

14. Порус В.Н. От редактора // Н.А. Бердяев и единство европейского духа / Под ред. Владимира Поруса. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2007. 336 с.

15. Скворцов А.А. Этические проблемы войны в русской религиозной философии ХХ в. // Этическая мысль. Вып. 2. М.: Институт философии РАН, 2001. С.216–230.

Аннотация: В статье исследуется метафизическая проблематика войны в экзистенциальной философии выдающегося русского мыслителя Николая Александровича Бердяева (1874–1948). Выявляются источники его концепции об эсхатологической проблеме и разрыве богочеловеческой связи, приводящем к захватным и порабощающим войнам. Показано понимание мыслителем диалектики божественного и человеческого через раскрытие богочеловечности, выражаемое в духовности, религиозном творчестве, красоте и достижении Царства Божьего, как пути преображения человека, природной и социальной среды для преодоления вражды и насилия.

Булатова Альбина Ринатовна, аспирант школы философии факультета гуманитарных наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики».