Текст книги "Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 3"

В.В. Кашин
Жандармский ротмистр Ральцевич

В начале 1906 г. директор Департамента полиции Э.И. Вуич запросил «досье» на одного из помощников начальника Пермского губернского жандармского управления (ГЖУ) для безотлагательного доклада министру внутренних дел П.Н. Дурново.

Отдельный корпус жандармов

Штаб корпуса ОКЖ

№ 9 от 5 января 1906 г. (вх. № 322 – 14.01.1906)

С.-Петербург Секретно Лично

Начальнику Пермского губернского жандармского управления

Директор Департамента полиции просит сообщить сведения о служебных и личных качествах помощника Вашего в Верхотурском уезде ротмистра Ральцевича для доклада шефу жандармов – министру внутренних дел.

Представьте означенные сведения и донесите, не было ли каких-либо обстоятельств в службе ротмистра Ральцевича, могущих вызвать необходимость доклада их Шефу Жандармов.

Начальник штаба Генерального штаба полковник /подпись/ С.С. Савич[54]54
  Государственный архив Пермского края (ГАПК). Ф. 162. Оп. 2. Д. 461. Л. 30.


[Закрыть]

Где высшие сановники Российской империи, а где рядовой служака в уральских горах. Почувствуйте огромную разницу в положении двух сторон и некую сокрытую здесь от широкой публики тайну.

Еще не расчищены баррикады на Красной Пресне, где с применением войск было жестко подавлено декабрьское восстание рабочих, страна сотрясается от революционных выступлений и повсеместной смуты после позорно проигранной войны с Японией, а высшее руководство политической полиции тратит время на провинциального офицера.

При этом начальник штаба Отдельного корпуса жандармов С.С. Савич, сам остававшийся в неведении сути проявленного интереса, дополнительно попросил подчиненных подробно доложить ему все обстоятельства, связанные с 34-летним жандармом.

Получив высочайшее указание, полковник Л.С. Байков не знал, что и подумать, теряясь в догадках. Он заступил на должность начальника губернского жандармского управления полгода назад и видел в своем помощнике деятельного и преданного самодержавию офицера.

Согласно послужному списку, Ральцевич прибыл в Пермь осенью 1904 г. и с тех пор отвечал за Верхотурский уезд с населением в четверть миллиона. В ходе революционных волнений он твердо противостоял забастовкам, проведя ряд арестов зачинщиков антиправительственных выступлений на горнозаводском Урале. Именно он убедил прежнее начальство открыть охранное отделение в Надеждинском сталерельсовом заводе, крупнейшем на Урале. Тогда рабочий поселок (ныне г. Серов Свердловской области) прогремел на всю Россию учреждением Советов, массовыми беспорядками и террористическими актами членов т. н. Лбовской боевой дружины[55]55
  Фомичев И.А. Город Надеждинск. 1893–1940 гг. Екатеринбург: УрФУ, 2013. С. 41.


[Закрыть].

На момент столичного запроса еще продолжался разбор чрезвычайного происшествия, связанного с освобождением 14 декабря 1905 г. рабочими Нижнетагильского завода арестованных членов стачечного комитета. Тогда решительно настроенная толпа из полутысячи человек вынесла прямо на руках своих товарищей из арестного помещения Земского дома. Никто из присутствующих чинов полиции и сам ротмистр Ральцевич, выявивший и задержавший смутьянов, не посмели отдать приказ солдатам на применение оружия. И это несмотря на то, что в ряде губерний, в том числе и Пермской, уже было введено чрезвычайное положение, а губернаторы получили дополнительные войска и права по наведению порядка. Прибывший вскоре в Нижний Тагил губернатор А.В. Болотов с удовлетворением заслушал доклад Ральцевича о повторном аресте забастовщиков Бессонова, Каменского и Пикликевича, а также организатора их освобождения Петрова и их отправке в Николаевское исправительное отделение в Нижней Туре[56]56
  ГАПК. Ф. 162. Оп. 2. Д. 124. Л. 58–59.


[Закрыть].

После оглашения Высочайшего Манифеста об усовершенствовании государственного порядка от 17 октября 1905 г. накал антиправительственных выступлений снижался. Закончились столкновения войск и полиции с бунтовщиками в Мотовилихе и Чусовом, а также в Уфе и Челябинске. В Верхотурском уезде Пермской губернии в целом удалось восстановить работу предприятий и успокоить массы, так что в целом обстановку на территории, вверенной Ральцевичу, губернатор и жандармское руководство особо и не выделяли.

Ход и результаты усмирения рядовых забастовок и отдельных беспорядков на Горнозаводском Урале в связи с личностью жандармского ротмистра, тем более после многочисленных жертв в Москве, вряд ли интересовали столицу. Причина повышенного интереса руководства имперского МВД к Ральцевичу явно находилась в другой плоскости.

Начальник Пермского ГЖУ полковник Л.С. Байков исправно указал в своем докладе в Санкт-Петербург жизненные вехи помощника, благо его личное дело было под рукой.

Дворянин во втором колене С. Ральцевич родился в 1870 г., получил общее образование в Ейском реальном училище и решил связать жизнь с военной службой. Отметим, что во время учебы овладел несколькими иностранными языками, в том числе французским.

Окончив Киевское юнкерское училище по II разряду, был определен в 103-й Петрозаводский пехотный полк с присвоением первого офицерского звания подпоручик. Ровно через четыре года он получил очередное звание, а спустя аналогичный период выслужил чин штабс-капитана.

Жизнь русского офицера в строевых частях – не сахар. Повседневное исполнение воинских обязанностей, полевые учения, муштра и сплошные ограничения. Одним словом, гарнизонная рутина. А если появлялось свободное время, то офицеры рады были снять усталость в ходе мужских попоек или пирушек с участием веселых вдовушек.

В отдаленном гарнизоне не было приличной публики и достойной спутницы жизни. К тому же для военных существовал запрет на создание семьи до 28 лет, в противном случае необходимо было доказать, что имеешь достаточный доход для ее содержания. И здесь тысячи русских офицеров, беспоместных дворян, попадали в тупик. Имений нет, значит, и достатка нет. Перспектива занятия высокой должности в полку для многих отсутствовала, как и не было реальной возможности покинуть часть, например, для поступления в Николаевскую Академию Генштаба.

Сразу после помпезного празднования столетия полка с вручением Георгиевского знамени 16 мая 1903 г. Ральцевич подал рапорт о намерении продолжить военную службу в другом качестве. Одной из возможностей карьерного роста, да и просто вырваться из медвежьего угла, был перевод в Отдельный корпус жандармов.

С момента создания политической полиции в России от претендентов требовалось дворянское происхождение, оконченное по I разряду военное училище и не менее шести лет строевой службы. Не допускались лица, «бывшие в штрафах», имевшие долги, а также под судом и следствием. В православной державе лицам польского происхождения, католического исповедания или женатым на католичках, евреям, пусть даже крещеным, путь в жандармерию был закрыт[57]57
  Правила приема офицеров в Отдельный корпус жандармов. Утверждены 26 августа 1894 года. ГАРФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 8331.


[Закрыть].

Итак, Сергей Матвеевич выдержал экзамены и окончил полугодичные курсы в столице, где среди главных предметов прослушал историю революционного движения, политический сыск, производство дознания. При этом он получал жалованье из части, считаясь прикомандированным к ОКЖ. За это время жандармы собрали подробные сведения о его семье, нравственных качествах и убеждениях, а также взаимоотношениях в полку. Картежники и выпивохи в расчет не брались. И только после этого на основании приказа императора состоялось зачисление в жандармский корпус.

Огромной империи нужны были свежие кадры для охранения устоев и борьбы с инакомыслием, и штабс-капитан Ральцевич заступил на должность адъютанта начальника Ярославского губернского жандармского управления. В установленном порядке его пехотный чин был переименован в соответствующий кавалерии – ротмистр. А через год последовало назначение на самостоятельную работу – помощником начальника Пермского ГЖУ по Верхотурскому уезду.

В служебном досье Ральцевича было отмечено, что ротмистр недавно женился, однако (вот проступок!) разрешение его превосходительства на бракосочетание поступило в Пермь уже после венчания.

После смены рода деятельности офицер серьезно задумался об устройстве семейного гнезда. Объезжая по службе крупнейшие на Урале частные заводы Демидовых и Половцевых, бывая в приличных обществах, он высмотрел в доме священника Кушвинского казенного завода молодую и пригожую лицом девицу. Молодице только исполнилось 24 года, а разница в десять лет по тем временам считалась нормой.

Казалось бы, обычная житейская история, присмотрел, познакомился, попросил «руку и сердце» и увез девушку из отцовского дома после веселой свадебки.

Ан нет. В Российской империи брак был строго регламентирован, и к нему относились серьезно. Для лиц, состоящих на государственной службе, подготовка женитьбы была обременена и другими условиями. Обязательным являлось получение письменного дозволения высшего начальства. Без оного виновный, даже жандармский офицер, мог загреметь на гауптвахту. Выбор невесты офицера должны были одобрить не только родители, но и «семь посаженных отцов» по служебной линии из губернского центра и столицы.

28 марта 1905 г. С.М. Ральцевич обратился к тогдашнему своему начальнику А.В. Бабушкину с рапортом одобрить выбор невесты. Согласно приказным нормам, тот запросил Верхотурского уездного исправника «совершенно негласным путем собрать и сообщить в возможной скорости сведения о поведении, нравственности и политической благонадежности дочери протоирея Кушвинского собора Екатерины Николаевой Левитской».

Исправник А. Овчинников через пару недель ответил следующее.

Секретно

весьма нужное

Начальнику Пермского ГЖУ

На отношение от 28 марта сего года за № 1092, имею честь уведомить Ваше Высокоблагородие, что дочь протоирея Кушвинского собора Екатерина Николаевна Левитская поведения отличного, безупречной нравственности и в политическом отношении вполне благонадежна[58]58
  ГАПК. Ф. 162. Оп. 2. Д. 461. Л. 30. Л. 4.


[Закрыть].

Получив необходимые заверения от коллеги по министерству внутренних дел, жандармский полковник обратился 19 апреля по служебной иерархии в Санкт-Петербург санкционировать брак подчиненного, в свою очередь, ручаясь, что девица «Левитская вполне удовлетворяет требованиям пристойности брака».

Для соблюдения порядка месяцем ранее были заблаговременно исполнены две важные подписки, заверенные нотариусом. Молодая женщина собственноручно подтверждала, что добровольно желает вступить в законный брак. Во второй – родители соглашались на брак дочери с ротмистром Корпуса жандармов. Таким образом, все документы, собранные, казалось бы, полным и надлежащим образом, были доставлены в столицу. На что довольно быстро пришел ответ.

Отдельный корпус жандармов

Штаб корпуса С.-Петербург

№ 3780 от 29 апреля 1905 г. (вх. № 424 – 8 мая 1905)

Начальнику Пермского ГЖУ

Командующий Корпусом разрешил вступить в первый законный брак помощнику Вашему, ротмистру Ральцевичу с дочерью протоирея Кушвинского собора, девицею Екатериною Николаевной Левитской.

Представьте одну гербовую марку 60-копеечного достоинства для оплаты рапорта за № 86 названного офицера о разрешении на вступление в брак. Начальник Штаба Генерального Штаба Полковник С. Саввич[59]59
  Там же.


[Закрыть]

Удивительно! За министерскими окнами полыхала революция. За январским расстрелом масс на Дворцовой площади по всей стране прокатились протестные акции миллионов бастующих рабочих и бунтующих крестьян, вплоть до восстания на броненосце «Князь Потемкин-Таврический». А жандармские генералы продолжали тщательно соблюдать норму закона, без промедления откликаясь на устройство семейной жизни своего офицера на Урале.

Венчание состоялось 4 мая 1905 г. в Кушвинском заводе Верхотурского уезда. Поручителями законности акта бракосочетания со стороны жениха выступили его руководители полковник В. Бабушкин и подполковник В. Михайлов, а также титулованный граф М. Александрович. За невесту же поручились священники нижнетагильской Введенской церкви И. Двинянинов и кушвинского Свято-Троицкого собора Л. Юшков.

Казалось, что пермские жандармы и сам жених предусмотрели все, что нужно, но вот одна досадная мелочь (буквально 60 коп.), выявленная начальством в С.-Петербурге, грозила виновным строгими дисциплинарными мерами. И вот еще незадача – брак случился на четверо суток раньше, чем было получено разрешение!

В тот же день, после получения письменной санкции, руководитель политической полиции губернии поспешно отписал ротмистру к месту его резиденции в Нижнем Тагиле: «Предлагаю с получением сего предоставить марку достоинства 60 копеек для оплаты Вашего рапорта № 86»[60]60
  Там же. Л. 10.


[Закрыть].

Рапорт Ральцевича о направлении марки

Здесь требуется пояснение. Обращение государственного служащего о намерении вступить в законный брак в Российской империи должно быть оплачено гербовым сбором, равно как и другие важные документы в жизни подданных. Принятый еще Петром I закон неукоснительно исполнялся вплоть до ноября 1917 г., исправно пополняя казну, как и множество других налоговых сборов. А гербовую марку разных номиналов можно было повсеместно купить в казначействах, земских управах и нотариатах.

Революция – революцией, а налоги заплати, чтобы спать спокойно!

Спустя неделю после создания семьи, а браки, как считали тогда, совершаются на небесах, ротмистр выслал его Высокоблагородию синюю 60-копеечную марку в отдельном конверте, чтобы хотя бы задним числом соблюсти законность. Затем «дорогая» марка в отдельном служебном конверте с сургучными печатями с помощью фельдъегерской почты курьерской скоростью направилась в столицу, чтобы оказаться приклеенной на первичном рапорте жандармского чина о женитьбе.

Городовой и ротмистр ОКЖ. Марка 2013 г.

Полагаем, что не отсутствие марки на рапорте ротмистра и не его «поспешный» брак явились причиной проявленного интереса министра внутренних дел к рядовому жандарму, а, возможно, страстное увлечение собиранием коллекции С.М. Ральцевичем.

Перевод Сергея Матвеевича в ряды ОКЖ раздвинул жизненные горизонты и рамки интеллектуальных интересов. Он все больше времени стал уделять хобби, скрываемому от окружения во избежание усмешек.

Устав от служебных тягот, жандарм плотно закрывал шторы и двери, погружаясь в другой мир без революционеров и бунтовщиков. Он осторожно доставал из бархатного футляра немецкую лупу и открывал кляссеры с многочисленными марками из различных уголков мира. Почтовые знаки оплаты пробуждали у него неподдельный интерес к диковинным вещам, заморским колониям и т. п. Вокруг него рушился порядок, его страна шла к катастрофе, а Ральцевич продолжал с упоением жить в своем уютном мире зубчатых миниатюр. На каждой марке коллекции он аккуратно делал оттиск личного факсимиле. Для этого мастеру пришлось постараться изготовить миниатюрный штамп размером меньше ногтя.

Круг единомышленников в провинции был слишком узок, и для собирательства он обращался не только к столичным филателистам, но и вступил в переписку с известными коллекционерами Европы. С годами Ральцевич стал авторитетным специалистом в области земских марок Российской империи. Малотиражные знаки почтовой оплаты, выпускаемые в обращение местными органами самоуправления для удобства населения и получения дохода, были редкими по определению.

В доступных нам архивах нет ответа и разгадки на проявленный чрезвычайный интерес к обычному жандармскому ротмистру.

В то же время отметим, что важнейшим источником осведомления охранки в ту пору являлась перлюстрация почтовой корреспонденции, которая практиковалась правительствами различных государств. Издавна прибегали к ней и в России. На основании высочайшего указа царя Александра III Министерство внутренних дел повсеместно вскрывало, читало и копировало письма неблагонадежных граждан, выявляя крамолу, смутьянов и бунтовщиков. Революция 1905 г. дала новые поводы к тщательному изучению не только внутренней почтовой переписки, но и с иностранными корреспондентами. Письма переводились, а копии подозрительных текстов направлялись местной охранке для розыска и дознания. А некоторые письма в подлинниках докладывались на самый верх.

Полагаем, что здесь и скрывалась причина интереса и, если хотите, интрига к фигуре ротмистра. Невинные по содержанию почтовые карточки коллекционера заинтересовали самого шефа жандармов и министра внутренних дел П.Н. Дурново, длительное время и ранее контролировавшего перлюстрацию корреспонденции в России[61]61
  В 1893 г. после десяти лет службы Дурново вынужденно ушел в отставку с поста директора департамента полиции, так как публично использовал результаты перехваченной «Черным кабинетом» переписки посла Бразилии в России к его (их общей) любовнице, а разразившийся скандал дошел до царя.


[Закрыть].

А среди зарубежных адресатов С.М. Ральцевича оказались и члены известных королевских династий Европы.

После установления адресата и его политической благонадежности он никоим образом не пострадал, а редкое по тем временам хобби не помешало ему продолжить службу трону. В 1907 г. территория ответственности ротмистра Ральцевича удвоилась, он стал отвечать за половину Пермской губернии, а именно – Екатеринбургский, Камышловский, Ирбитский и Шадринский уезды.

Особой карьеры Ральцевич на Урале не сделал. Войну с Германией и Австро-Венгрией он встретил в должности помощника начальника Бессарабского ГЖУ на пограничном пункте в городе и порту Рени (место впадения реки Прут в Дунай), где выслужил звание подполковник.

В 1914 г. киевский журнал «Русский филателист» начал публикацию его труда «Русская земская почта и ее марки – исторические очерки», однако Первая мировая война помешала Ральцевичу опубликовать издание целиком.

Жандармский офицер не дожил до крушения самодержавия и упразднения политической полиции в феврале 1917-го. По неустановленной причине Сергей Матвеевич Ральцевич умер 46 лет от роду и был похоронен на воинском кладбище в Одессе. Надгробие до наших дней не сохранилось. После него остались дети: Сергей, крещенный во Входо-Иерусалимском соборе Нижнего Тагила в начале 1906 г., и Нина, рожденная вскоре в Екатеринбурге, – о судьбе которых нам ничего не известно.

Д.А. Ларин
В огне 1914 года. Криптографическая война на море

В этом году исполняется 100 лет со дня подписания Версальского мирного договора, поставившего окончательную точку в завершении Первой мировой войны[62]62
  Отметим, что это название стало использоваться лишь после начала Второй мировой войны в 1939 году, до этого Первую мировую называли Великой войной, после революции в России эта война получила название «империалистической» или «германской».


[Закрыть]. Договор был подписан в пригороде Парижа Версале 28 июня 1919 г. К сожалению, Россия не оказалась в числе стран-победительниц из-за революционных событий 1917 г. Для России Первая мировая война закончилась 3 марта 1918 г. подписанием Брест-Литовского мирного договора.

Тем не менее вклад вооруженных сил Российской империи в победу Антанты огромен. Важную роль в обеспечении боевых действий противоборствующих сторон играли криптографические службы. В данной статье мы расскажем о работе криптографов нашего Балтийского флота в 1914 г.

В Российском императорском флоте, как и на флотах других стран, основным средством шифрования были коды. Шифрование велось вручную, что занимало много времени. На Балтике это привело к весьма неприятной ситуации. Дело в том, что использование самого мощного оружия Балтийского флота – 4 линейных кораблей («Севастополь», «Петропавловск», «Полтава» и «Гангут») – допускалось только с личного разрешения Николая II. Процесс проходил примерно так: в Петрограде составлялся запрос на выход кораблей, зашифровывался и отправлялся в Могилев, где в то время находилась Ставка во главе с императором. В Могилеве послание расшифровывалось и докладывалось императору. Дальше время уходило на чтение Николаем II пришедшего документа, обсуждение его с другими военачальниками. В случае положительного решения составлялся ответ, который шифровался и направлялся в Петроград, где расшифровывался и, наконец, снова шифровался, и радиограмма с разрешением на выход в море летела к командирам кораблей. Линкоры в период Первой мировой войны базировались в Гельсингфорсе (ныне г. Хельсинки).

Но боевые действия в Балтийском море носили скоротечный характер, и когда русские линейные корабли только собирались покинуть Гельсингфорс, боестолкновения, в которых планировалось их использовать, уже заканчивались, немецкие корабли успевали вернуться в свои базы, под прикрытие береговой артиллерии. Удивительно, но за всю войну наши линкоры не произвели ни одного выстрела!

Кстати, в особых случаях для шифрования коротких сообщений использовались примитивные жаргонные коды. Так, например, 17 мая 1914 г., после согласия Николая II о мобилизации 4 западных военных округов и Балтийского и Черноморского флотов. В связи с этим командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. Эссен передал своим подчиненным условный сигнал «Морские силы и порты Дым, Дым, Дым. Оставаться на местах». Это сообщение означало мобилизацию всех подразделений морских сил Балтийского флота.

Профессия шифровальщика на российском флоте во время Первой мировой войны (как, впрочем, и в другое время) была особой. Очень образно описал особенности работы шифровальщиков В.С. Пикуль в своем романе «Из тупика».

«Коридор салона кончается тупиком, и в нем – узкая дверь, на которой медная табличка, очень броская: СТОЙ – НЕ ВХОДИ!

– Время получения: три-двадцать. Время: четыре-восемь, – докладывает он, – закончил расшифровку…

Этот немолодой шифровальщик, живущий по соседству с салоном (полуофицер, полуматрос), казалось, не подлежал карам уставным, а только небесным: случись “Аскольду”[63]63
  Российский крейсер, принимавший участие в Первой мировой войне.


[Закрыть] гибель, и Самокин, обняв свинцовые книги кодов, должен с ними тонуть и тонуть, пока не коснется грунта. И – ляжет, вместе с книгами, мертвый.

Таков закон! Потому-то надо уважать человека, который каждую минуту готов к трудной и добровольной смерти на глубине. На той самой глубине, куда из года в год уносится пепел его секретных шифровок».

А теперь приведем документы, освящающие боевую работу шифровальщика линкора «Слава»[64]64
  Линейный корабль «Слава» спущен на воду в 1903 г., принимал активное участие в Первой мировой войне, отражая попытки немцев прорваться в Рижский залив и обстреливая наступающие сухопутные войска противника. Корабль погиб в ходе Моонзундского сражения в 1917 г.


[Закрыть] во время знаменитой Моонзундской операции по предотвращению прорыва немецкого флота в Финский залив:

Рапорт мичмана Деньера капитану 1 ранга Антонову. Командиру погибшего лин. кор. «Слава»

Рапорт

Доношу Вам, господин капитан 1 ранга, о бое 4 октября 1917 года следующее: После того, как сыграна была «Боевая тревога», я получил от старшего офицера капитана 2 ранга Галлера приказание принять шифровальные документы и идти в центральный пост… Во все продолжение первой половины боя пост работал отлично; настроение находившейся в нем команды хорошее, дух бодрый. Все приказания от телефона к телефону передавались с наивозможной быстротой. Вскоре после того как бой снова начался, было попадание где-то очень близко от центрального поста, разбившее его и выведшее его совершенно из строя… Сам я, как и многие из команды, был оглушен и отброшен от стола, за которым шифровал… Сейчас же после этого попадания получился сильный крен на левый борт, освещение ослабло, телефоны перестали действовать, переговорные трубы были разбиты, и из них полилась вода… Я перенес шифрование в часть поста, расположенную по другую сторону переборки, ближе к носовой части, так как там была единственная уцелевшая переговорная труба для сообщения расшифрованных телеграмм в боевую рубку…»

Мичман Г. Деньер.

За самоотверженные действия во время боя командир корабля представил шифровальщика к награде.

Из наградного листа вахтенного офицера линейного корабля «Слава» мичмана Георгия Деньера:

В бою 4-го октября бессменно находился в центральном посту при шифровании телеграмм. Несмотря на то, что при одном из попаданий был контужен, остался до конца на своем посту. Представляется к награждению орденом св. Анны 4 степени с надписью «За храбрость».

20 октября 1917 г.

Командир Линейного корабля «Слава»

Капитан 1-го ранга Антонов.

Теперь рассмотрим деятельность флотской радиоразведки и дешифровальных подразделений. Информация о работе наших радиоразведчиков и дешифровальщиков излагается практически во всех работах, посвященных боевым действиям на Балтийском море в период Первой мировой войны. Здесь следует сразу отметить, что наш флот, вступив в войну, не имел в штабных структурах на Балтийском и Черном морях отдельных разведывательных органов. Задачи по ведению разведки, в том числе и радиотехническими средствами, были «размазаны» по различным службам. Уже после начала боевых действий шло формирование и становление подобных структур как в организационном, так и в профессиональном плане, фактически можно отметить, что радиоразведка и криптоанализ в начальный период войны, несмотря на создание ряда формально-бюрократических структур, велась на «общественных началах», и первые успехи стали в значительной мере результатом служебной инициативы и творчества вовлеченных в этот процесс офицеров. В полной мере это справедливо и в отношении радиоразведки. При отсутствии на флоте координирующего разведоргана зарождение ее объективно происходило внутри флотских структур, имевших на вооружении средства радиосвязи (а именно радиоприемные устройства) и отвечавших за их боевое применение.

Линейный корабль «Слава»

И здесь важно отметить, что в русском флоте до 1917 г. вопросы радиосвязи не были организационно объединены под единым руководством, а находились в ведении разных начальников:

средствами корабельной радиосвязи заведовали судовые минные специалисты, а общее руководство корабельной радиосвязью осуществлял 2-й (радиотелеграфный) флагманский минный офицер штаба командующего флотом; береговые радиостанции флота входили в состав Службы наблюдения и связи (СНИС) флота.

А.И. Непенин

И.И. Ренгартен

Накануне войны эти должности на Балтийском флоте занимали, соответственно, старший лейтенант И.И. Ренгартен и капитан 1-го ранга А.И. Непенин.

Каждый из этих людей достоин отдельного рассказа, однако здесь следует подчеркнуть следующее: И.И. Ренгартен являлся признанным на флоте авторитетом в вопросах радио, одинаково хорошо разбиравшимся как в технических, так и в тактических аспектах применения средств радиосвязи на флоте. Что же касается А.И. Непенина, то последний, обладая прекрасными организаторскими способностями, умением подобрать нужных людей и нацелить их на выполнение новых задач, сам не имел никакой специальной подготовки в вопросах радио. Более того, документы свидетельствуют, что между Ренгартеном и Непениным существовало устное соглашение, по которому за Ренгартеном закреплялось общее руководство вопросами применения средств радиосвязи на флоте, включая и те вопросы, за которые отвечала служба связи. Поэтому неудивительно, что первые шаги в области радиоразведки на Балтийском флоте были инициированы в штабе флота, а не в службе связи, и исходили они от 2-го (радиотелеграфного) флагманского минного офицера штаба командующего флотом.

Летом 1914 г. в Европе явно «пахло порохом». Радиоразведчики и дешифровальщики активно готовились к будущей войне. Так, 10 июня 1914 г. руководство СНИС Балтийского флота получило приказ об организации постоянного радиоперехвата сообщений иностранных радиостанций, особенно военных. При этом предполагалась централизованная обработка данных, для чего при штабе начальника связи флота был создан оперативный отдел, который возглавил капитан 1-го ранга Давыдов.

Кстати, именно благодаря радиоразведке командование Балтийского флота получило первую информацию об убийстве эрцгерцога Франца Фердинанда. Радиотелеграфисты крейсера «Паллада» приняли радиограмму российского агента в Боснии, в которой сообщалось об этом событии. Информация была срочно доложена телеграммой командующему флотом.

Пройдя при передаче через центральную станцию Южного района Балтийского моря, она по принятой в СНИС организации делопроизводства была в копии доложена ее начальнику – капитану 1-го ранга А.И. Непенину. Реакция Непенина была быстрой. В тот же день он отправил телеграмму начальнику Южного района: «Обращаю внимание на проходящую телеграмму от начальника штаба командующего флотом за № 118. Предписываю на будущее время на радиостанциях Гапсаль, Либава и Энгсэ во время передачи агентских телеграмм на свободном приемнике находиться старшине или опытному телеграфисту специально для приема агентских телеграмм».

30 июня 1914 г., в дополнение к вышеупомянутому приказу от 10 июня, был издан приказ начальника службы связи № 390, в котором учреждалось суточное дежурство радиостанций для ведения радиоперехвата по специальному расписанию «для подслушивания телеграмм агентских и иностранных радиостанций, особливо военных». Содержание перехваченных радиограмм докладывалось начальнику службы связи по воскресеньям. При этом особо важные предписывалось докладывать немедленно в три инстанции: начальнику службы связи, начальнику штаба и командующему Балтийским флотом. Следует отметить, что, помимо радиоперехвата иностранных военных радиостанций, в июне-июле 1914 г. на кораблях и береговых радиостанциях велся регулярный прием сообщений иностранных телеграфных агентств. Эти меры позволили командованию Балтийского флота оперативно получать необходимую информацию о военно-политической обстановке в Европе.

При этом следует отметить, что наши военно-морские силы накануне Первой мировой войны даже на Балтике (справедливо считавшейся для России потенциальным главным морским театром военных действий) имели весьма небольшое количество станций радиоперехвата. При этом эти станции имели двойное подчинение. Они работали в интересах флотской разведки (радиоперехват), но также подчинялись начальнику службы связи (передача и прием своих радиограмм). Это создавало определенные проблемы в организации радиоразведки на флотах. Опыт первых же дней боевых действий убедил командование флотов в необходимости развертывания специальных станций радиоразведки, оснащенных необходимым оборудованием и имеющих в штате особых специалистов – радиоразведчиков и дешифровальщиков.

По вышеназванной причине наиболее активно эти мероприятия проводились на Балтийском флоте. Так, на побережье Балтийского моря уже в августе 1914 г. на постах СНИС для ведения радиоразведки были установлены в южном районе три радиоприемника, которые дислоцировались в населенных пунктах Гапсаль (Хапсалу), Кильконд, Даггерорт, в западном районе три радиоприемника, дислокация – Або, Престэ, Утэ, в северном районе четыре радиоприемника, три в Гельсингфорсе и один в Ганге.

Возможности радиоразведки значительно возросли после того, как начали использоваться радиопеленгаторы (первые патенты появились в 1902–1909 гг.), созданные в начале Первой мировой войны и появившиеся в армиях Австро-Венгрии, Великобритании, Германии и России. Во всех радиопеленгаторах использовались рамочные антенны, образованные витками толстого провода, намотанного на деревянный каркас с подсоединением воздушного конденсатора переменной емкости для настройки на заданный диапазон частот. Радиопеленгаторы предназначались для решения различных задач: ранее всего для навигационных целей путем определения направления на радиомаяк; для обнаружения, перехвата или постановки помех радиотелеграфным передачам противника; для выявления расположения шпионских радиостанций.

Существует три способа определения направления: по максимуму сигнала, по минимуму сигнала и по равносигнальной зоне (их еще называли компасного типа). По инициативе И.И. Ренгартена в 1914–1918 гг. в России по третьему способу разрабатывались береговые радиопеленгаторы для флота, которые с использованием двух рамочных антенн, расположенных под углом 90° друг к другу в вертикальной плоскости, и радиогониометра давали возможность определять направление слуховым методом на работающую радиостанцию с точностью до 2°. За курс на источник излучения принимается то направление, на котором сигналы, снимаемые с обеих антенн, одинаковы.