Текст книги "Теоретическая и практическая конфликтология. Книга 2"

Итак, здесь речь идет о феминистической теории конфликта, как своего рода пункте наблюдения за конфликтом как объектом, или даже областью конфликта. Эта область, во-первых, берет во внимание символический порядок «следования» полов, то есть, видимо, природу вещей, а во-вторых, связывает общественные и интернациональные конфликты с вопросом полово-специфических конструкций действительности. Патриархат предстает здесь как преобладание андроцентрических конструкций действительности, которые рассматривают мир сквозь мужские очки7171
  Ср.: Kessler S., McKenna W. Gender – An Ethnomethodological Approach. New York, 1978.


[Закрыть].

Язык – это точка формирования пола и место конфликта в некоем фаллоцентрическо-символическом порядке, чье своеобразие и характерная особенность находит выражение равным образом и в самих конфликтах. «Фаллоцентризм обозначает специфически направленную дискуссионную серию процедур, определенную стратегию, репрезентацию, то есть представленность обоих полов, взятых вместе в единой модели, которую назвали “человеческой” или “гуманной”, но которая в действительности конгруэнтна, то есть совпадает только с мужским родом. <…> В качестве текстуальной или дискуссионной стратегии фаллоцентризм обосновывает и подводит теоретическую базу под патриархальные отношения»7272
  Цитата Гросца по: Knapp G.-A. Macht und Geschlecht. Neuere Entwicklungen in der feministischen Macht– und Herrschaftsdiskussion // Traditionen. Brüche / Hrsg. von G.-A. Knapp. Freiburg, 1992. S. 312.


[Закрыть].

Конфликты выступают в этой перспективе в определенной символически выстроенной структуре, представляющая собой и пол и социальное пространство, которая воспроизводится, формируется и выстраивается иерархически. Поэтому конфликты всегда связаны с полом и устройством мира, основанном на гендерном принципе.

Поскольку на протяжении всей марксистской перспективы конфликт полов был борьбой женщин против своих угнетателей, а этно-методологическая аргументация против патриархальных половых предписаний имела центральное значение, постольку интерес дискуссионно-теоретического обоснования всех конфликтов был направлен именно в сторону гендерного ракурса. Мы показали, что представление, изображение, отображение конфликта и возможных путей его решения может быть фаллоцентричным, иными словами, следовать господствующим половым предписаниям мужского виденья на мир и проблемы.

Теория международных конфликтов. Находясь в лоне духовно-исторической традиции политической философии и пессимистической антропологии, политический реализм связывает нормативную теорию интернациональных связей с политической практикой, которая становится (особенно в США) господствующей, основной моделью внешней политики, обещающей успех. Политический реализм обращает свой взгляд на чреватую конфликтами действительность, то есть на фактическую суть межгосударственных отношений.

Антропологические предположения о человеке как существе, исключительно стремящимся к самосохранению и захвату власти, показывают связь их утверждений со взглядами Гоббса и Ницше. Уже сами условия сохранения человеческого существования, возникшие вследствие его ненадежности, небезопасности и от ощущения человеческого бессилия, запечатлены в его сознании и ведут человека к постоянному стремлению обезопасить свою жизнь. Эта цель может достигаться лишь в процессе постоянного аккумулирования власти – той самой власти, которая и должна гарантировать человеку безопасность при условии его действительной свободы. Человеку, находящемуся в ситуации постоянной опасности из-за отсутствия чего-либо, в результате стремления его к безопасности, а может быть, просто по причине испорченности его натуры, помогает именно стремление к власти и желание обладать ею, – а власть как раз к этому человека и склоняет: в его свободе употребить эту власть и направить ее на других, тем более, что он свободен, да и к тому же власть на то имеет.

Для политического реализма это антропологическое определение точно совпадает с целью политики, потому что политика – это нечто иное, чем просто стремление и желание власти. Именно так власть понимают и Вебер и Ницше: «Когда говорится о власти, то имеется в виду господство человека над мыслью и поступками другого человека»7373
  Morgenthau H. J. Macht und Frieden. Grundlegung einer Theorie der internationalen Politik. Freiburg, 1963. S. 71.


[Закрыть].

Для реального понимания власти и связанным с этим конфликта решающими являются следующие пять взаимосвязей7474
  Ср.: Kindermann G.-K. H. J. Morgenthau und die theoretischen Grundlagen des politischen Realismus // Morgenthau H. J. Macht und Frieden. Freiburg, 1963. S. 25 и далее.


[Закрыть].

Первое – это вездесущность как власти, так и конфликта.

Второе – это трагическая породненность власти со злоупотреблением ею в преступных целях.

Третье – это то, что ее характеризует непременное стремление к экспансии; именно это, понимаемое как эскалация, вносит свой вклад в разжигание интернациональных конфликтов.

Четвертое – власть, а с нею и цели конфликтующих партий в интернациональной системе, в основном направлены лишь на национальную безопасность, господство и престиж.

Пятое заключается, точнее сказать, кроется в борьбе за власть, когда она зачастую становится тенденцией завуалированного способа идеологической лжи для осуществления собственных целей во власти.

Исходя из этого, конфликты власти не могут серьезно восприниматься ни как конфликты другой природы, ни как вообще какие бы то ни было конфликты, и не нужно стараться скрывать их действительные причины и следствия.

Центральная аргументационная фигура политического реализма затрагивает отношения индивидуума и государства, и они будут рассматриваться здесь как аналог того, что, по выражению Гегеля, можно назвать государством «индивидуального тоталитаризма». Все человеческие качества реализм переносит на государство как на некое действующее лицо, своего рода актера, в системе интернациональных отношений, что связывается с действиями национальных государств, со всеми вытекающими отсюда последствиями, какими, к примеру, можно считать создание интернациональных организаций. И точно так же, как индивидуум, государство стремится к достижению безопасности и обороны путем установления политической власти, которую оно обязано отстоять в конфронтации с другим государством7575
  «Под политической властью мы понимаем попеременный захват власти и отношения между власть имущими, переходящие в открытое насилие…» (Morgenthau H. J. Macht und Frieden. Freiburg, 1963. S. 71).


[Закрыть].

Наряду с понятием власти существует понятие «национального интереса», и это имеет особенное значение для политического реализма. Национальный интерес состоит из оборонительной функции, территориального суверенитета на основе объявленной монополии и возможности применения физического насилия.

Пока в общественной сфере конфликт власти относительно спокойно может удерживаться государством, то такое положение дел не требует выхода на интернациональные структуры, что имеет своим следствием перманентную борьбу за власть. Анархичная борьба, ибо никакими управленческими инстанциями не предусмотренная и не регистрируемая, именно поэтому, развиваясь, становится идентична национальному конфликту, который продолжается в период между конфронтацией и ослаблением конфликта. Все зависит от культуры и позиции в структуре многонациональных отношений различных национальных интересов, детерминируемых в качестве присущих внешней политике в определенный промежуток времени межнациональных государственных отношений. При этом допускается использовать, по определению Ганса Й. Моргентау (1904–1980) – известнейшего представителя политического реализма, три образа действий или три вида политики и решений конфликтов: первое – это стремление к получению, приобретению; второе – допущение наживы или прибыли; третье – демонстрация силы с целью оказать давление на другое государство. Здесь конфликт предстает как «игра с выигрышем в нуль», потому как получение власти для одной партии означает ее потерю для другой, и в таком случае разрешение конфликта или какая-либо трансформация становится почти невозможной.

Именно из-за все уменьшающегося значения национальных государств7676
  В любом случае, ныне опять по этому поводу разгораются сильные споры и появляются разногласия, в частности, в контексте дебатов о последствиях глобализации.


[Закрыть] реалистическая теория конфликтов в последние годы с особым интересом открывает для себя эмпирико-аналитические теории интернациональных конфликтов. Все нарастающая сложность интернациональных отношений7777
  Ср. также среди прочих: Holsti K. J. International Politics. A Framework for Analysis. New Jersey, 1988.


[Закрыть], отнюдь не ограниченных одной только ролью посредников между национальными государствами, привела к варианту «неореализма», который пытается произвести интеграцию между теориями системы и игры, присовокупив их к уже выстроенному, ориентированному на практику зданию эмпирико-аналитической теории конфликтов7878
  Для обзора ср.: Grundelemente der Weltpolitik / Hrsg. G.-K. Kindermann. München 1986. S. 81 и дальше. – Понятие «ориентированный на практику» приводится здесь, потому что реализм, так же как неореализм, разработал для политически активных, особенно для функционеров и государственных служащих, своего рода пакет предложений, содержащих практически ценную информацию. Таким образом, они собираются продуцировать практически применимые ценные знания.


[Закрыть]. В этом неореалистическом исследовательском придатке, часто именуемом также «Мюнхенской школой интернациональной политики», речь идет о модификации центральных реалистических предпосылок при одновременном продолжении практических исследовательских традиций.

Так, например, понятие «политика» в противоположность понятию «власть» требует более расширенного значения, так как интернациональные отношения рассматриваются уже больше не как отношения государств, а как взаимосвязи между общественными институтами и гражданами отдельных государств, а также между надгосударственными объединениями или организациями. В соответствии с этим политика как инструмент принятия решений выходит на первый план по отношению к власти как возможности осуществления этих решений. Национальные интересы государств, если следовать утверждениям авторов-неореалистов, проявляются, в свою очередь, не только в стремлении к экспансии. Авторы склонны определять внешнеполитические интересы, скорее всего, как «ситуационно-перцепционное и ценностно-обусловленное целеполагание, целевую ориентацию воли самих носителей отношений, в особенности ведущих центров, для упорядочения внешних связей, отношений своих государств или прочих систем с другим государством, или отношений других систем с их интернациональным окружением. Причем, эти потенциально (или действительно) выстраивающие отношения целеустановки, или статьи договора (в случае конкретного планирования), должны быть сформулированы с учетом как внутрисистемных, так и интернациональных детерминант, как ожидаемых последствий или результатов, так и осуществление планов, и претворение их в жизнь, – одним словом, необходимого вклада, то есть предполагаемой цены»7979
  Kindermann G.-K. Zum Selbstverständnis des neorealistischen Ansatzes – Einleitung zur dritten Auflage // Grundelemente der Weltpolitik / Hrsg. von G.-K. Kindermann. München, 1986. S. 20 и дальше.


[Закрыть]. Здесь проявляется тесная связь аналитической теории системы с неореализмом.

В действительности для анализа конкретного положения дел в интернациональных политических ситуациях, для того чтобы как можно полнее представить картину, неореализму удалось применить и теорию системы, и теорию управления, и теорию принятия решений.

Несмотря на обширные реформы реализма, неореализм продолжает, как и прежде, придерживаться в своем научном понимании действительности казуальных формулировок, то есть формулировок, основанных на причинной связи, которые показывают, что само научное исследование тесно взаимодействует с политической практикой высшего руководства государств. Но представления о конфликте остаются неизменными. Политический реализм видит конфликт в целом, как доминирующую, едва ли не единственную, исключительную, фактическую форму отношений между государствами. Поэтому конфликт как следствие политических решений – это всегда конфликт межгосударственной власти, которые представлены как индивидуальные действующие лица – актеры, что отчетливо выражено у Маргентау, когда он акцентирует внимание на роли «государственного человека» и его «государственного искусства». Конфликт также не может быть окончательно решен или трансформирован, если моральные и культурные факторы часто приводят к компромиссам и свертыванию. Политическая практика возникает здесь, прежде всего, как один из мотивов рациональной целенаправленности ориентированного действия, а это означает поиск и вкладывание подходящих средств с целью непременного продвижения по лестнице власти. При этом особенное значение придается знанию стратегии и истории.

Реалистическая теория конфликта тем самым создала модель политика (или политиков), весьма близкую моделям Макиавелли и Клаузевица, правда, реализм связывает с этой моделью другие политические ценности. И поскольку мир, согласие и стабильность – в том числе и для реалистов – являются наивысшими ценностями, постольку претворение их в жизнь, их достижение должно проводиться средствами власти только для них, но никак не против них.

Будучи диаметрально противоположным политическому реализму как теории и практике интернациональных отношений и вполне осознанно от них отмежевавшись (и даже больше того – противопоставляя свои позиции в качестве реакции на сложное внутриполитическое положение между блоками Запада, находившимися под гегемонией США, и Восточной Европы, которая была под протекторатом СССР, во времена начала «холодной войны»), критическое исследование мира, возникнув и начиная развиваться, выбрало исходным пунктом и основным направлением в научно-исследовательской работе дело достижения и построения мира во всем мире во имя всего человечества. Необходимо вначале принципиально установить, что основной долг и прямая обязанность критического исследования мира тесно связаны с духовно-историческим проектом просвещения, а потому и с его основателем И. Кантом (1724–1804)8080
  Kant I. Zum ewigen Frieden. Stuttgart, 1984.


[Закрыть], в то время как политический реализм посчитал себя призванным заниматься теоретическим обоснованием понятия власти в практике международных отношений.

Как гласит знаменитое изречение Канта, просвещение должно стать для человека выходом из его «несовершеннолетия», умственной незрелости, виновником которой является сам человек. Критическое исследование мира обращается в этом контексте к тому разделу учения философа, который следует обозначить понятием «несовершеннолетия», расшифровав его как «состояние организованного беспокойства» (Д. Зенгхаас), с простым вопросом: по какой структурной причине люди самым неразумным образом ведут войны, и как это неразумие (или «незрелость») можно преодолеть? В то время как реализм утверждает, что войны и конфликты, по всей вероятности, заложены в человеческой природе, и поэтому это можно считать относительно нормальным явлением в межчеловеческих и межгосударственных отношениях, критическое исследование мира исходит из того, что человек именно в соответствии со здравым смыслом должен строить свою жизнь в виде достойного существования для всех.

В этой перспективе война предстает как аномалия и как системно обусловленный эффект, она противоречит достижению мира. При этом представители критического исследования различают два разных понятия мира.

Если под негативным пониманием мира подразумевается мир как отсутствие войны, то критическое исследование мира подчеркивает, что понятие «мир» гораздо глубже, и для более близкого рассмотрения определения мира дифференцирует стоящие внутри этого понятия власти на персональную и структурную (власть и силу).

По определению Й. Галтунга (1930), под позитивным пониманием мира следует подразумевать отсутствие структурной власти, причем под структурной властью подразумеваются отношения неравенства и несправедливости, которые закреплены принципами конституции общества или социальной подсистемы. Структурная власть – это власть не персональная, а абстрактная. В ее условиях под влиянием властно-собственнических отношений социальной системы (и именно на основе этого влияния) возникают неравные жизненные шансы, выражающиеся как разница между возможным и существующим8181
  Ср.: Galtung J. Gewalt, Frieden und Friedensforschung // Strukturelle Gewalt. Beiträge zur Friedens– und Konfliktforschung / Hrsg. von D. Senghaas. Reinbek, 1975. S. 55–105.


[Закрыть]. Таким же образом это позволяет показать структуру интернациональных отношений.

В общем и целом это – констатация того, что интернациональная система рассматривается не только как поле для взаимодействия формально суверенных национальных государств; здесь следует принимать во внимание различные альянсы, регионы и сферы интересов. Некая пропорция, какой-то определенный масштаб, который авторы критического исследования мира всегда берут за основу определения соотношений между центром и периферией в интернациональных отношениях, будет выражен здесь и обозначен как историческая или иерархическая система: «…иерархическая структуризация интернационального общества с однозначно понимаемыми “верх” и “низ”, и довольно-таки ясно обозначенной “серединой”, как позицией, в такой же мере документально подтверждается во всех существенных политических, экономических, военных, научных и технологических измерениях, и показывает, что в основу заложены обыкновенно употребляемые индикаторы рангов описательно-статистического анализа»8282
  Peripherer Kapitalismus. Analysen über Abhängigkeit und Unterentwicklung / Hrsg. D. Senghaas. Frankfurt, 1974. S. 21.


[Закрыть].

Определение «отношение богатых стран к бедным», которое носит характер или выглядит как зависимость и эксплуатация, было введено Й. Галтунгом для общего критического исследования мира в качестве коренного отличия, в связи с рассмотрением понятий структурной и персональной власти. Это отношение центра и периферии обозначается структурной властью, так как в системе интернациональных отношений, на основе интернационального разделения труда, изоляции периферии и относительной гармонии интересов основных (или главных) наций, структурно обоснованное неравенство жизненных шансов обусловливает отставание периферии и отодвигание ее на невыгодные позиции. Конфликт возникает в этом пункте как коллизия интересов центра и периферии, потому что для Галтунга – это «конфликт из-за дефиниций, или определения, несовместимости между двумя или большим количеством целей в системе самоустанавливающихся целей8383
  Galtung J. Eurotopia. Die Zukunft eines Kontinents. Wien, 1993. S. 153.


[Закрыть], в нашем случае представленной как система интернациональных отношений, в которых обозначился конфликт.

Похожую аргументацию приводит и Э. О. Кцемпиль (1927), который подробно останавливается на проблематике различия конфликта и мира, так как, по его мнению, о противопоставлении этих двух состояний не может быть и речи. Еще больше должны быть разграничены, дифференцированы конфликты по роду их решений и виду происходящих в них процессов, с тем чтобы не закрывать на них глаза, а благодаря одному из видов интеграции перевести конфликт на мирные пути его решения. Кцемпиль определяет конфликт как разделение между различными индивидуальными позициями в экстремальных случаях, которые (позиции) противоречат друг другу: «Конфликты, понимаемые как разделение, то есть дифференцию, в ценностных ориентациях, просто и абсолютно точно характеризуют суть общественного бытия. У каждого индивидуума существует свой каталог интересов и ценностей, который может не совпадать с каталогом других индивидуумов»8484
  Czempiel E.-O. Internationale Politik. Paderborn u.a., 1981. S. 199.


[Закрыть]. В системе интернациональных отношений, Кцемпиль определяет ее как функционально дифференцированную систему различных отношений обмена, конфликты различаются как по роду их возникновения и по способу разрешения (от применения физического насилия до способов судебного или правового решения), так и по объекту и образцу процесса, что можно дифференцировать как колеблющиеся отношения, такие как враждебность, власть, мирное сосуществование, кооперация, гармонизация и интеграция. Дальнейшим аспектом рассмотрения конфликта, привнесенным в критическое исследование мира Д. Зенгхаасом (1940), является освещение проблем отношений в общественной системе, которые приводят к интернациональным конфликтам8585
  Я ссылаюсь здесь на обоснования в новых работах других аспектов обширной теории Зенгхааса, и хочу сконцентрировать свое внимание на его самобытном вкладе в научно-общественную дискуссию по поводу теории конфликта (см.: Senghaas D.: 1) Abschreckung und Frieden. Studien zur Kritik organisierter Friedlosigkeit. Frankfurt, 1969; 2) Konflikt und Konfliktforschung // Kölner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie. Heft 1, 1969. S. 31–59; 3) Kompositionsprobleme der Friedensforschung // Kritische Friedensforschung / Hrsg. von D. Senghaas. Frankfurt, 1971. S. 313–361; 4) Friedensforschung: Theoretische Fragestellungen imd praktische Probleme // Ders.: Gewalt, Konflikt, Frieden. Essays zur Friedensforschung. Hamburg, 1974. S. 165–182; 5) Rückblick auf Clausewitz // Clausewitz in Perpsektive / Hrsg. von G. Dill. Frankfurt, 1980. S. 334–353).


[Закрыть]. Эта проблема была названа «аутизмом». Зенгхаас обозначает аутизм как структурирование общественных различий в соответствии с отношениями, господствующими в обществе, когда интернациональная реальность систематически бывает наблюдаема в искаженном виде. В действительности же развиваются и такие общественные дискурсы (споры, прения, беседы, в результате которых и рождаются теории), которые берут в качестве основной своей темы так или иначе рассматриваемые интернациональные отношения. Они проводятся вовсе не в постоянных самоопределениях внешнего характера, а, наоборот, в них возникает своеобразная внутренняя среда, в которой темы прений соприкасаются друг с другом и реагируют друг на друга, что позволяет «изобретать» реалии действительности, которые, являясь отражением собственных общественных отношений и проблем, для Зенгхааса становятся прежде всего результатом антагонистических отношений их носителей (или владельцев), и именно так представлены в его работах. В тесной связи с политикой устрашений и угроз, которая, как кажется Зенгхаасу, возникла из отображенной в политическом реализме направленности власти и реалий, наиболее важным кажется необходимость проанализировать «аутистические» процессы формирования образа врага в качестве реального разделения между блоками власти. Угроза предстает здесь как общественно-имманентный продукт и как результат общественных самоопределений – таких «подвижек», что схема «друг – враг» в этой перспективе видится не иначе как итог, как следствие и как результат «аутистической» теории среды интернациональных отношений.

Э. Криппендорф (1934) гораздо радикальнее Галтунга, Кцемпиля и Зенгхааса определяет основы интернациональных конфликтов. Он указывает на комплекс причин – государство, капитализм, военная система, которые развивались исторически и которые в ответе за войну как экспериментальную форму интернациональных отношений. Буржуазное государство, по мнению Криппендорфа, объединяет в себе военную, политическую и экономическую власть, так что его гарантированный суверенитет может быть показан даже чисто внешне – через демонстрацию этой власти. Уже хотя бы поэтому войны между государствами, по идее (в действительности и реально), происходят по вине государств, которые, наращивая свой «военно-индустриальный комплекс», привели ХХ век к таким бедам. Структурное родство между принципами индустриально-капиталистической организации (иерархия, дисциплина, авторитет) и принципами военной машины (иерархия, дисциплина, послушание, действенность и рациональность средств для достижения цели или задач, которые вовсе не подчиняются рациональным критериям)8686
  Krippendorff E. Die Rolle des Krieges im kapitalistischen Weltsystem //Perspektiven des Weltsystems / Hrsg. von Joachim Blaschke. Frankfurt; New York, 1988. S. 198.


[Закрыть] способствовало возникновению современных форм ведения войны, которые стали господствовать и среди интернациональных8787
  Криппендорф указывает здесь на небольшое число войн во времена «холодной войны» и фазе международной напряженности, чтобы подчеркнуть, что восприятие стабильного мира в то время было весьма относительным.


[Закрыть] и внутриобщественных отношений. Криппендорф определяет социальную функцию военной машины и милитаристских традиций как гарантию национальной интеграции, и, несмотря на общественные конфликты, пусть репрессивную, но все же дисциплинированность, которая одновременно поддерживает капиталистический «рабочий фронт» в надлежащем виде и порядке. Таким образом, Криппендорф, беря взаймы аргументации Гоббса и политического реализма, одновременно порождает с помощью этих аргументаций сомнения в том, что государство хоть малейшим образом может гарантировать мир. Наоборот, выживание человечества перед лицом возможности ядерной войны, которая из-за распада Восточного блока стала не меньше, а в разы больше, становится все более зыбким из-за все увеличивающегося числа потенциальных агрессоров. И эта угроза возникла именно благодаря государственной организации человеческого сосуществования.