Текст книги "Будущее российской экономики"

Раздел 1
Глобальные экономические тренды

Глобальная экономическая стратегия России: текущая ситуация и ожидания будущего
Наталья Волчкова

Наталья Волчкова

Профессор экономики РЭШ, директор Центра экономических и финансовых исследований и разработок РЭШ

Развитие и стабильный рост национальных экономик в современном мире невозможны без активного использования потенциала глобальных рынков. Экономическая наука подчеркивает несколько важных каналов, через которые глобализация оказывает влияние на экономики, из которых я бы особо выделила два – снижение издержек отечественных потребителей (среди которых значительную долю составляют производители) на товары и услуги путем использования более дешевых импортных товаров и услуг и перераспределение долей рынка между отечественными производителями в пользу более высокопроизводительных в результате усиления конкуренции между компаниями на рынках факторов производства. Оба механизма работают на повышение производительности экономики, способствуя росту ее конкурентоспособности. То есть конкурентоспособность открытой экономики не является заданной извне величиной, а зависит от степени открытости экономики: менее открытая экономика, при прочих равных, будет проигрывать в конкурентоспособности более открытой. Этот аргумент очень важно иметь в виду, когда мы обсуждаем глобальную стратегию российской экономики.

Другой аспект глобализации, актуальный для нашей страны, связан с ресурсной составляющей. Богатые запасы топливных ресурсов, обеспечивая значительный доход для экономики, гарантированно создают высокие риски, связанные с волатильностью этого дохода.

Таким образом, формулируя принципы оптимальной интеграционной стратегии страны, представляется важным решить следующую задачу: используя по максимуму возможности глобализации для роста конкурентоспособности России, добиться минимальной волатильности внешних доходов. То есть, говоря о будущем положения страны в международной системе экономических отношений, имеет смысл сопоставлять потенциальные направления с решением именно этой задачи.

За последние два десятилетия в стране было реализовано два крупных интеграционных проекта: вступление в ВТО и создание Евразийского экономического союза. В ближайшие годы глобальная стратегия России будет сосредоточена вокруг них. Насколько они отвечают решению обозначенной выше задачи?

Вступление России в ВТО заняло 18 лет и оформилось окончательно в 2012 году. К 2018 году большинство принятых страной обязательств уже вступили в силу, и можно дать предварительные оценки эффектов ВТО на экономику страны. Оценки потенциальных эффектов, сделанные разными авторами еще до вступления (1, 4, 5), указывали на небольшой положительный эффект в кратко– и среднесрочной перспективе от улучшения условий доступа российских товаров на рынки стран-членов ВТО. Значительные положительные эффекты можно было ожидать только при условии существенного улучшения бизнес-климата в стране, которое сделало бы возможным приход иностранных инвестиций в сектора услуг, в первую очередь услуг для бизнеса, в отношении которых Россия приняла обязательства о значительной либерализации. То, что касается прямых эффектов, то есть основания считать, что ряд секторов экономики получил импульс от вступления в ВТО, в первую очередь – сельское хозяйство. И хотя с 2014 года отделить эффект на этот сектор от вступления в ВТО от эффектов от антисанкций стало непросто, аргумент о влиянии вступления в ВТО поддерживается тем фактом, что рост сектора начался в 2012 году, за два года до начала «санкционной войны».

Однако ожидать реализации эффектов от либерализации секторов услуг в ближайшее время не приходится в связи с осложнившимся в последние годы положением страны в политическом мировом пространстве. И хотя формальные показатели бизнес-климата, оцениваемые Всемирным банком в рамках проекта «Ведение бизнеса», стабильно фиксируют значительное улучшение бизнес-среды практически во всех категориях (3), это не только не оборачивается увеличением притока иностранного капитала в страну, а, напротив, регистрируется значительный его отток.

Основываясь на текущих тенденциях, можно констатировать, что вступление страны в ВТО действительно принесло небольшие положительные эффекты, однако они сосредоточены в традиционных секторах с не самой высокой производительностью и с этой точки зрения, хотя и способствуют и повышению конкурентоспособности экономики, и диверсификации экспорта страны, потенциал этих эффектов в целом для экономики очень незначителен. Так, в работе Гневко и соавторов (3) значительные положительные эффекты отмечаются в отдельных подсекторах легкой промышленности, где произошел рост как внутреннего производства, так и экспорта. Буркитбаева и Керр (2014) (4) также указывают на определенный выигрыш от вступления для производителей пшеницы.

Второй важный интеграционный проект России после распада СССР был нацелен на постсоветское пространство. С начала 1990-х годов было сделано несколько попыток региональной интеграции, и в 2010 году они «вылились» в создание Таможенного Союза России, Казахстана и Белоруссии. Спустя пять лет к союзу примкнули Армения и Киргизия, а степень интеграции была поднята до уровня единого экономического пространства.

Очевидно, что интерес стран региона к усилению региональной интеграции в значительной степени связан с выгодами от облегчения доступа на российский рынок – объем экспорта этих стран на российский рынок как доля общего экспорта в 2010 году составлял от 14 % для нетопливного экспорта Казахстана до 40 % для Белоруссии. Экономический интерес России в этом отношении менее очевиден: доля экспорта на рынки четырех стран Союза как доля экспорта страны в целом составляет 9 %, а стимул для интеграции лежит в большей степени в сфере геополитики. Поэтому с точки зрения роста конкурентоспособности экономики и диверсификации источников внешних доходов страны данное интеграционное объединение не способно дать значительные эффекты и потому будет ниже потенциального эффекта от вступления в ВТО.

Помимо прямых эффектов от улучшения доступа на рынки стран-партнеров и ВТО, и Евразийский экономический союз создали дополнительные положительные эффекты, которые хотя и не решают напрямую обозначенную нами задачу диверсификации экспорта и повышения конкурентоспособности страны, но могут создать благоприятные условия для решения этих задач. В пределах ВТО Россия довольно активно начала отстаивать свои выгоды в рамках механизма разрешения споров. Хотя в балансе есть и проигрышные дела, но выигрыши, достигнутые в ряде споров, не только свидетельствуют о росте экспертизы российской команды, но и задают определенный задел для будущих спорных дел.

В ближайшее десятилетие участие России в ВТО вряд ли создаст дополнительные возможности для решения основной задачи. Обусловлено это как сложной ситуацией с функционированием ВТО, так и откатом стран – исторических пропонентов многосторонней либерализации на позиции протекционизма и регионализма. В этих условиях со стороны нашей страны не приходится ожидать, что она выступит с сильной либеральной повесткой в сфере многосторонней торговли и, скорее всего, ограничится техническими возможностями отстаивания интересов отечественных производителей на некоторых зарубежных рынках.

Касательно Евразийского экономического союза нужно отметить, что, хотя в экономической плоскости от него нельзя ожидать сколько-нибудь значительных прямых эффектов, связанных с улучшением доступа на рынки стран-партнеров, есть основания ожидать определенных положительных эффектов в области политико-экономической. Я имею в виду те эффекты, которые возникли в результате передачи полномочий по изменению торговой политики с национального на наднациональный уровень и гармонизации регуляторных практик стран-участниц на рынках товаров и услуг. Наднациональный уровень принятия решений создал предпосылки для конкуренции мнений и позиций на уровне глав государств в отношении торговой политики, что в условиях отсутствия таковой на национальном уровне само по себе способно повысить эффективность торговой политики. Второй важный эффект связан с тем, что бизнес стран-партнеров единого экономического пространства становится значимым стейкхолдером реформ, проводимых на территории любой страны объединения. И, в отличие от отечественного бизнеса, он в меньшей степени подвержен конфликту интересов в отношении местных властей, что позволяет ему более активно требовать реформ и использовать площадки объединения для этих целей. Фактически это означает, что следует ожидать более быстрого распространения лучших регуляторных практик стран-участниц на территории всего Союза.

Значительный потенциал ЕАЭС может быть также связан с расширением азиатского направления экономической интеграции. На сегодняшний день обозначен определенный прогресс в этом отношении, зафиксированные намерения Китая углубить торговое и экономическое сотрудничество с ЕАЭС создают предпосылки для создания мегасоглашения, способного значительно расширить объемы взаимной торговли и инвестиций. Пока рано говорить о реальных очертаниях этих соглашений, поскольку Китай известен очень осторожной позицией, аккуратно балансирующей свои интересы во всех направлениях. И хотя текущая санкционная война между Россией и США способна в некоторой мере ослабить переговорную позицию и России, и ЕАЭС в целом, так как Поднебесная будет учитывать интересы своего основного партнера в решениях о широкой интеграции с ЕАЭС, разворачивающаяся сегодня торговая война Китая с США играет на руку России и ее партнерам по Союзу.

К сожалению, азиатский вектор интеграции не способен дать значительного прогресса в решении означенной нами выше задачи – диверсификации экспорта и роста конкурентоспособности российской экономики. Обусловлено это тем, что для прорыва в решении этих задач необходимо значительное повышение технологического уровня российских производителей в секторах обрабатывающей промышленности. Ожидать, что российская экономика получит эти технологии из Китая, при том что Китай решает ровно такую же задачу в отношении собственной экономики, не приходится. Это рассуждение не отменяет важности азиатского направления интеграции, но подчеркивает его ограниченность в свете достижения целей российской интеграционной повестки.

Все это подчеркивает необходимость параллельно с находящимися в работе интеграционными процессами изыскивать ресурсы и возможности для возвращения на повестку дня в число первых вопроса углубления экономических отношений с Европейским союзом. Именно сбалансированное развитие европейского и азиатского направлений российской интеграции является необходимым условием для решения задачи диверсификации и роста конкурентоспособности российской экономики. При выполнении этого условия реальным инструментом для решения задач может стать встраивание российских производителей в глобальные цепочки добавленной стоимости в обрабатывающей промышленности, которые на сегодняшний день играют колоссальную роль в успехах развивающихся стран на мировых рынках. Именно участие в цепочках позволяет одновременно получить и доступ к мировым технологиям, и расширение производства, нацеленного на сбыт на мировых рынках, что соответствует росту конкурентоспособности и диверсификации экспорта. Более того, глубокая интеграция с основными странами-партнерами в значительной мере повысит уровень открытости российской экономики, что в еще большей степени усилит процессы перераспределения долей рынка в пользу более производительных отечественных компаний.

Может ли такая интеграционная повестка быть реализованной в ближайшие годы? К сожалению, нет оснований на это рассчитывать. Связано это не только с текущими внешнеполитическими конфликтами между Россией и странами Запада, но и с собственными российскими проблемами формирования экономической политики. Господствующая на сегодняшний день модель принятия решений, базирующаяся на «потакании» интересам лоббистов, не предполагает высокой эффективности политики. Необходимо стратегически менять торговую политику, ставя акцент на политике продвижения экспортных фирм.

К сожалению, интересы будущих экспортеров отсутствуют в пространстве принимаемых сегодня политических решений, что усложняет реализацию сбалансированного подхода к экономической интеграции.

Положение России в экономическом и географическом мировом ландшафте чрезвычайно благоприятно для развития ее интеграционного потенциала. Наличие больших соседних рынков разного уровня развития и на Западе, и на Востоке – это уникальная ситуация, которая может обеспечить большой экономический выигрыш при реализации продуманной стратегии развития. Понимание важности импорта комплектующих и оборудования для развития собственного экспортного потенциала в несырьевом секторе, подчинение внутренней экономической политики приоритетам внешнеэкономической интеграции, использование инструментов внешнеполитической сферы для интересов развития международной торговли страны, а не наоборот, – те необходимые ингредиенты взвешенной глобальной экономической политики России, которые в настоящее время кажутся недостижимыми. Однако без пересмотра принципов внешнеэкономической политики долгосрочный устойчивый рост российской экономики в современном мире не представляется возможным.

1. Bessonova E., Turdyeva N., Volchkova N. «An Assessment of the Implications of Russia’s Entry into the WTO» in K.Hober (ed) The Uppsala Yearbook of Eurasian Studies, 2016.

Jensen J., Rutherford T., Tarr D. «The Impact of Liberalizing Barriers to Foreign Direct Investment in Services: The Case of Russian Accession to the World Trade Organization» Review of Development Economics, 11, 2007, р. 482–506.

Rutherford T., Tarr D. «Poverty Effects of Russia’s WTO Accession: modeling real households and endogenous productivity effects» Journal of International Economics 75, 2008, р. 131–150.

2. Россия переместилась в рейтинге легкости ведения бизнеса со 120-й позиции в 2012 году на 35-ю позицию в 2018 году.

3. Gnevko V., Shahina N., Kirsanov S. «Implications of the Russian Federation’s accession to the WTO», Procedia Engineering, 165, 2016, p. 1039–1045.

4. Burkitbayeva S., Kerr W.A. «Accession of KRU to the WTO: the effect of tariff reductions on KRU and international wheat market» in Transition to agricultural market economies (eds. A. Schmitz and W.H. Meyers).

Три сценария для экономического развития России
Олег Замулин

Олег Замулин

Директор Центра макроэкономических исследований Сбербанка России, профессор НИУ ВШЭ

2018 год для российской экономики можно считать своеобразным юбилеем: 10 лет стагнации, которая началась примерно в 2008 году. С 2008 по 2018 год суммарный рост реального российского ВВП ожидается в пределах 8 %, что неприемлемо низко для страны, находящейся на таком уровне развития. Для сравнения: рост ВВП США за тот же период составил около 18 %, Китая – 114 %, мирового ВВП – 40 %. Таким образом, Россия отстает не только от развитых, но и от развивающихся стран, ежегодно увеличивая разрыв, становясь все менее заметной экономикой в мире.

В чем причины такого медленного роста российской экономики? Они кроются в слабых правовых и экономических институтах: незащищенность прав собственности, высокая степень монополизации экономики, излишнее регулирование бизнеса, не отвечающее современным реалиям. Почему стагнация началась примерно в 2008 году? Потому что именно тогда российская экономика исчерпала ресурсы восстановительного роста, последовавшего после катастрофического падения 1990-х: с 1999 по 2008 год экономика быстро росла фактически на старых мощностях и старой инфраструктуре, привлекая свободную (или «недозанятую») рабочую силу. Высокие цены на нефть, скорее всего, не были первопричиной быстрого роста экономики, но помогли его профинансивать, в первую очередь позволяя закупать импортное оборудование. Однако после 2008 года эти свободные ресурсы закончились, и экономика замедлилась или почти остановилась при высочайших в истории (в 2010 – 2014-х годах) ценах на нефть. Последовавшие внешнеполитические проблемы усугубили ситуацию, но вряд ли кардинально ее изменили.

В данной статье мы рассмотрим три возможных сценария дальнейшего развития экономики России: инерционный (продолжение стагнации), оптимистичный (возобновление роста) и пессимистичный (переход от стагнации к кризису).

К сожалению, длительное продолжение стагнации с ростом в диапазоне 1–3 % в год представляется как наиболее вероятный сценарий. Мировой опыт показывает, что очень немногим странам удалось преодолеть отставание и перейти из разряда «стран-середнячков» в разряд богатых. В основном к таким можно отнести некоторые из восточноазиатских стран – Японию, Южную Корею или Сингапур. В то же время, скажем, большинство латиноамериканских стран со средним уровнем достатка, такие как Бразилия, Аргентина или Мексика, последние несколько десятилетий растут со скоростью в диапазоне 2–3 % в год, что соответствует скорости роста развитых стран. Это позволяет им сохранять свой относительный уровень дохода, но не сокращать отставание. Другие быстрорастущие страны, такие как Китай или Индия, стартовали с гораздо более низкого уровня и до сих пор остаются беднее России с точки зрения дохода на душу населения.

Почему «странам-середнячкам» так редко удается перейти в разряд богатых? Основной причиной обычно называют устойчивость плохих экономических и политических институтов. Например, одним из главных ограничителей роста является высокая степень монополизации экономики: она невыгодна населению в целом, но выгодна самим монополистам. Если они имеют политическую власть, то они прилагают все усилия к сохранению статус-кво своего монопольного положения, ограничивая вход на рынок альтернативных производителей. В результате подавляются стимулы к инновациям, внедрению новых технологий и повышению производительности, а именно эти вещи являются основой экономического роста.

Россия сейчас, скорее всего, застряла именно в такой институциональной ловушке. Крупные монополии, приближенные к власти, не заинтересованы ни в развитии конкуренции, ни в установлении верховенства права, и в той степени, в которой у них есть политическое влияние, они будут его использовать для сохранения текущей ситуации. Поэтому до тех пор, пока в обществе (или хотя бы в экономически активной его части) не сложится широкий консенсус о необходимости изменения статус-кво, российская экономика будет продолжать расти крайне низкими темпами.

В случае если институциональные преобразования все-таки произойдут, экономический рост вполне может составлять 5–6 % в год в течение многих лет – для стран, находящихся на уровне развития России, такие темпы вполне достижимы.

Подобный экономический рост потребует в первую очередь масштабных инвестиций в новые производственные мощности и инфраструктуру. Именно поэтому так важно обеспечить защиту прав собственности: никто не будет вкладываться в крупные проекты с длительным сроком окупаемости, если не будет уверен в сохранности своих инвестиций. Однако одних инвестиций мало, ведь на новых производствах должен кто-то работать. Поэтому вторым критичным условием экономического роста является рост производительности труда, который позволит высвобождать рабочую силу на существующих производствах, позволяя ей переходить на новые.

Хотя мысль о росте производительности кажется банальной и очевидной, надо понимать, что за ней кроется. Рост производительности совершенно не обязательно означает масштабные вложения в новые инженерные технологии. Существенного прогресса можно добиться, например, упрощением многих регулятивных мер, которые дадут возможность организациям быстрее оформлять всевозможные документы и меньше ресурсов тратить на заполнение бумажной отчетности. Более совершенное предоставление общественных благ, таких как охрана правопорядка, позволит освободить значительные людские ресурсы, занятые сейчас в сфере частной охраны. Наконец, переобучение и передислокация людей, застрявших в депрессивных регионах, также является важным ресурсом рабочей силы.

ОДИН ИЗ ГЛАВНЫХ ОГРАНИЧИТЕЛЕЙ РОСТА – ВЫСОКАЯ СТЕПЕНЬ МОНОПОЛИЗАЦИИ ЭКОНОМИКИ. ИМЕННО В ТАКОЙ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ЛОВУШКЕ СЕЙЧАС ЗАСТРЯЛА РОССИЯ

Тем не менее внедрение новых технологий все равно будет оставаться основным механизмом повышения производительности и высвобождения рабочей силы. Опыт быстрорастущих развивающихся стран показывает, что самым эффективным методом внедрения новых технологий являются прямые иностранные инвестиции и встраивание экономики в мировые производственные цепочки. Передовые международные компании, строящие в России свои производства, приносят с собой как инженерные, так и управленческие технологии, которые потом распространяются по всей экономике страны. Они также создают спрос на соответствующее образование или сами участвуют в подготовке специалистов, способных работать в современном информационном мире. Это подчеркивает необходимость создания комфортной среды для иностранных инвестиций и международной торговли, а также значимость нормализации международных отношений.

При этом не так важно, в каких именно отраслях мы должны ожидать наиболее быстрых темпов роста. Вполне возможно, этих отраслей на данный момент вообще не существует. Например, мало кто мог ожидать во время кризиса экономики Финляндии в начале 1990-х годов, что одним из главных драйверов последовавшего роста будет производство мобильных телефонов. Однако этот пример показывает, что гибкость экономики, готовность адаптироваться к новым технологиям и соответствующим образом подстраивать регулирование экономики позволяют достигать впечатляющих результатов.