Текст книги "Творить мир. Миротворческая дипломатия Общины святого Эгидия"

С 1998 года возобновляется поиск альтернатив системе eradication, не оправдавшей себя. Международную изоляцию Алжира усугубляет Американская декларация от 6 января. Соединенные Штаты поддерживают запрос Amnesty International о создании комиссии по расследованию преступлений против мирного населения в Алжире. В те же дни министр иностранных дел Германии Кинкель просит партнеров по Европейскому союзу выработать политическую инициативу в отношении Алжира. Жоспен сообщает о согласии Франции. Позиция Франции за последние месяцы претерпела определенную эволюцию в направлении поиска переговорных путей решения конфликта. После убийств начала января пресс-секретарь МИД Франции настоятельно требует у Алжира «обеспечить законное право алжирского народа на защиту». Давление на Алжир всё возрастает8383
  В Италии лидер Демократической партии левых сил Массимо Д'Алема после ряда заявлений ответственного за международные связи партии Умберто Раньери, занимает позицию в пользу переговоров о мире в Алжире. В интервью газете «Иль Мессаджеро» лидер ДПЛС заявляет, что «в отношении Алжира возобладало ошибочное видение, особенно во французской политике и в отраженном виде – в американской. А именно идея, что для борьбы с исламским терроризмом следует некритически поддерживать военный режим. Правда в том, что исламский терроризм и военный режим поддерживают друг друга. Единственный способ выйти из этого – возобновление национального диалога, способного вывести на свет даже умеренные исламские силы» (21 декабря 1997). Позиции Д'Алема очень близки позициям Лионеля Жоспена и отражают общие установки Социалистического Интернационала, в состав которого оба они входят, в отношении алжирского вопроса.


[Закрыть], и Европейский Совет принимает единогласное решение направить в североафриканскую страну делегацию для поиска путей выхода из кризиса. Режим, после первоначального отказа, принимает миссию, при условии, что основой ее деятельности будет «борьба с терроризмом». Это пусть скромный, но конкретный шаг Евросоюза, представляющий собой преодоление «комплекса вмешательства», который до тех пор блокировал любые инициативы континентальных политиков.

Одновременно вносится предложение Общины святого Эгидия о проведении международной конференции, которая объединила бы все политические партии Алжира, светские и исламские, государственные и нет, в том числе распущенный ИФС, в попытке максимально изолировать терроризм и восстановить мир. Эта конференция алжирских политических сил под международной эгидой предполагала стремление к диалогу со стороны алжирского правительства, которого на данный момент не было, но оно могло появиться в силу отсутствия политических перспектив и усталости страны, измотанной насилием. И действительно, в Алжире наметились некоторые подвижки.

15 апреля 1999 года президентом Республики Алжир был избран Абдельазиз Бутефлика, бывший министр иностранных дел в правление Бумедьена и старый ветеран Национального фронта освобождения. Избирательная кампания отличалась от предыдущих, в ней было место свободным дебатам, кандидаты были готовы дискутировать по основным вопросам текущего момента: терроризм, мир, экономический кризис. Алжирцы присутствуют при jamais vu, в стране начинает веять ветер перемен. До того такие термины, как «мир, диалог, примирение» были запретными в политическом языке Алжира. Во время президентской избирательной кампании они звучат в устах всех кандидатов. Мы словно видим пробуждение Алжира после долгой спячки, когда выкрикивались лишь лозунги войны с «остаточными явлениями терроризма», ныне побежденного, а также обвинения во «вмешательстве» и «предательстве».

Новый президент и “национальное согласие”

Бутефлика, хотя и считается близким к правящему клану и поэтому его называют «кандидат консенсуса», старается не использовать язык номенклатуры режима и обращается к людям в прямой, порой неожиданной манере. Он говорит о «сильном и достойном» Алжире. Критикует национальные пороки и покорность алжирцев. На предвыборных митингах не скрывает горечи и не ублажает толпу: «Вы откармливаете овец на нашей земле, а потом идете продавать их контрабандой в Марокко! Унижаетесь, чтобы получить визу! Наркотики, «трабендо», черный рынок, мафия… какая мерзость! Где ваша молодежь? Что вы делаете? Все покупается за границей… даже зубная паста». И грозит аплодирующей публике в зале: «Не хлопайте мне, когда я говорю эти вещи! Потому что это позор для Алжира!». Конечно, в словах бывшего “самого молодого министра иностранных дел в мире” (ставшего им в 26 лет и занимавшего затем этот пост на протяжении следующих 16 лет) – ностальгия по прошлому, по временам, когда государство и люди, казалось, были едины, и Алжир, “маяк третьего мира”, уважали на международном уровне. Опираясь на гордость и национализм алжирцев, но не скрывая трудностей “многопланового” кризиса, как принято говорить в той части Средиземноморья, Бутефлика затрагивает и тему мира. Он опровергает официальную версию и признает существование конфликта и его ужасных последствий. “Я хочу, – говорит он, – чтобы Алжир примирился с самим собой”.

Кроме него, все другие кандидаты (Талеб Ибрагими, Айт Ахмед, Джабалла, Хамруш Хатиб), кроме бывшего премьерминистра Сифи, разделяют единое мнение: необходимо выйти из войны путем диалога и переговоров. Партии-сторонницы éradication, выступающие за непримиримость и войну до победного конца, дезориентированы. Они не представили кандидатов и не планировали кампанию с подобными темами. Действительно, Объединение за культуру и демократию (ОКД) Саида Саади и Халида Мессауди в растерянности принимает парадоксальное решение бойкотировать выборы. Это приводит к политической маргинализации экстремистского крыла течения éradication.

День выборов 15 апреля проходит в напряженной атмосфере. В списках один Бутефлика. Все остальные шесть кандидатов в президенты сняли свои кандидатуры, обвинив власть и военных в фальсификации в пользу «кандидата консенсуса». Видимо, алжирская весна оказалась недолгой. В прессе говорят о «виртуальных выборах», «обманутых надеждах», «фарсе». Оставшись один в списке, Бутефлика легко побеждает, набрав более 70% голосов. Есть разногласия по вопросу явки: правительство называет 60%, оппозиция, объединенная в «картель шести» – чуть более 20%. Эксперты осторожны в оценке выборов. Некоторые считают, что имеет место обычный «реванш генералов». Для других, таких, как историк Мухаммед Харби или социолог Лаухари Адди, «новый президент Алжира не подвержен манипуляциям» и «власть перешла в оборону». В Париже Министерство иностранных дел заявляет о своей «обеспокоенности», тут же разгорается спор с Францией.

Однако Бутефлика продолжает действовать согласно принятой линии, изложенной в предвыборной кампании. 27 апреля в день официального вступления в должность в своем первом выступлении в качестве президента он заявил, что «первоочередная задача страны – возвращение к гражданскому миру, который является условием для всего остального». Он апеллирует к политическим силам, которые критиковали условия его избрания: «Мы призваны приложить совместные усилия, чтобы положить конец причинам для раскола и враждебности». Он утверждает: «Если диалог может помочь устранить причины насилия и восстановить гражданское согласие, мы должны его возобновить». «Армия – продолжает он, – это не инородное тело для нации, при необходимости к ней можно обращаться, но она не должна иметь полномочий по принятию решений». Бутефлика чувствует себя сильным в роли первого избранного президента – не военного (если не считать Верховного комитета и Будиафа, который, правда, не был избран на выборах). В то же время он хорошо знаком с алжирской системой власти, так как принимал в ней участие и был ключевой фигурой в лучшие годы истории страны и за двадцать лет добровольного изгнания и молчания не растерял свои связи. Несмотря на «выбор без выбора», лозунги о примирении и мире остаются в силе. Бутефлика позволяет себе положительно высказаться по Платформе Общины святого Эгидия от января 1995 года: «Римское соглашение – не Коран, вы можете вносить в него поправки или удалять куски. Это похоже на то, как если бы я был болен, а по дороге у меня аптека, которую держит еврей. И я иду в аптеку с нужными лекарствами, мне все равно, кто фармацевт».

Теперь стало возможным открыто говорить об эпизоде, который алжирская печать без колебаний называет «пресеченной предпосылкой» на пути к мирному решению кризиса.

Первой инициативой избранного президента стало досье «ИАС». Исламская Армия Спасения, в которой состояло несколько тысяч человек, находилась в состоянии временного перемирия с 1997 года.

Бутефлика возобновляет контакты с лидерами вооруженного крыла ИФС, чтобы перевести режим перемирия в режим окончательного прекращения боевых действий. В обмен он запускает программу «национального согласия», по которой бывшие боевики будут постепенно реинтегрироваться в общество. Это непростой шаг: нужно договариваться с политическими лидерами ИФС, Мадани и Бельхаджем, но, прежде всего, требуется согласие военных, которые до тех пор предпочитали держать ИАС в подвешенном состоянии. Реакция Мезрага, лидера ИАС, была незамедлительной: в письме к президенту, обнародованном в алжирской прессе, он заявляет о своей поддержке политики «национального согласия», требуя проведения обычной процедуры признания и восстановления легального характера (в любом виде) исламистской партии. Даже Абасси Мадани из своей резиденции, где он находится под домашним арестом, сообщает об «одобрении и поддержке решения Мезрага сложить оружие». ИАС, с ее непростым прошлым, похоже, начинает обретать юридический статус. С другой стороны, известно, что уже по крайней мере год люди из вооруженного крыла ИФС участвуют вместе с военными в операциях против консерваторов ВИГ, ответственных за самые страшные зверства, имевшие место в Алжире с 1991 года.

Реакцией светских партий – сторонниц «éradication» и близких к ним общественных объединений был решительный протест. Бутефлика заявил, что в случае провала голосования в Национальной ассамблее намерен предложить свой проект народу с помощью референдума: «большинство людей – и, конечно же, президент – за национальное примирение». Благодаря этим инициативам новый глава государства потеснил других алжирских политических деятелей. Пусть и смутив при этом некоторых из своих сторонников, традиционно ориентированных на непримиримый подход.

С другой стороны, он отнимает пространство у требований оппозиции, настроенной на диалог и почти у всех бывших кандидатов на выборах 15 апреля. В рассуждениях алжирских комментаторов сквозит недоумение, смешанное с надеждой. Наиболее часто задается вопрос о способности Бутефлики удержать свою линию в противостоянии с военными, которые продолжают хранить молчание. Единственные, кто громко протестует против позиции Президента, – это члены ассоциаций семей жертв терроризма, которым противостоят ассоциации родственников «десапаресидос», поддерживающие идею примирения.

Между тем, президент не сменил ни правительство, ни премьер-министра, назначенного его предшественником. Он говорит, что не намерен распустить парламент. Среди поддерживающего его большинства – и ярые противники диалога, и люди из ФНО, из которого вышел и сам Бутефлика, и умеренные исламисты. Стоит вопрос о будущем Национального демократического объединения (НДО), партии, основанной Зеруалем и пережившей раскол во время избирательной кампании. Алжирская пресса сообщает слухи, приписывающие сильное влияние на главу государства «диалоговому» крылу ФНО, которое заставляли молчать с 1996 года. Возвращается на политическую сцену Абдельхамид Мехри, бывший генсек ФНО, подписавший Платформу Общины святого Эгидия. Политик заявляет одному из каналов арабского телевидения: «Бутефлика делает выбор, который, безусловно, станет первым шагом на пути национального согласия; это соответствует духу римских договоренностей, и поныне актуальных, чьи основные направления могут быть расширены».

В конце июня 1999 года совершается еще один шаг в направлении «национального согласия»: из Швейцарии, где он участвовал в форуме в Кран-Монтане, президент объявил амнистию для тысяч заключенных исламистов, начиная с тех, кто не совершал кровопролития. Тогда же Бутефлика оспаривает официальное число (26000) жертв кризиса, охватившего Алжир с 1992 года: «У нас миллион жертв… у нас сто тысяч смертей». И добавляет: «Я сделаю все для мира. Остановка избирательного процесса в 1992 году была актом насилия». В Алжире эти заявления вызывают сильнейшую реакцию: словно бы выдвинуто обвинение в адрес всей политики прошлых лет. Газета «Лё Матэн», одна из наиболее враждебно настроенных по отношению к диалогу, в статье, озаглавленной «Святой Эгидий в версии Бутефлики» пишет: «Приняв доводы сторонников Римской платформы, Бутефлика официально обозначил осуществление политики Общины святого Эгидия в стране. За два месяца Алжир сменил курс».

5 июля, в национальный праздник, освобождаются около 3000 заключенных. Обращаясь к военному командованию, Бутефлика попросил армию «честно и искренне помочь ему, во имя Конституции и законов республики, воплотить то, что мы называем сегодня гражданским согласием».

Кроме того, в начале июля Национальная ассамблея должна вынести на голосование проект закона о «национальной гармонии». Дискуссия отличается запутанным характером: проправительственное большинство поддерживает закон, который не ощущает своим; оппозиция, поддерживающая идею «диалога», пытается поднять ставки, чтобы не остаться вне игры. В итоге голосование проходит почти единогласно, воздерживаются только ФСС Айт Ахмеда и ПТ Луизы Ханун, но при этом они дают положительную оценку в своих заявлениях, жалуясь только на отсутствие мер по окончанию «чрезвычайного положения» в стране. ОКД, изолированное в своем выборе линии «éradication», покидает зал, чтобы не участвовать голосовании.

Добившись этого результата, президент может заняться саммитом Организации африканского единства (ОАЕ), который открывается в Алжире 12 июля. Для Бутефлики это возможность вновь вывести страну на международную арену. К тому же, именно это президент умеет делает лучше всего: шестнадцать лет службы в МИД, глубокое знание дела, личная многолетняя дружба со многими африканскими и континентальными лидерами. На саммите Бутефлика старается изо всех сил, добившись даже подписания мирного договора между Эритреей и Эфиопией. Именно такой Алжир хочет видеть он как президент: краеугольный камень африканской политики, страну, пользующуюся уважением за рубежом. И подтверждения этого не заставляют себя ждать: авиакомпании «Алиталия», «Эр Франс» и «Люфтганза» объявляют о возобновлении рейсов в столицу Алжира, приостановленных после угона французского аэробуса в декабре 1994 года. 28 июля в Алжир прибывает с визитом министр иностранных дел Испании, лишь на один день опередив своего французского коллегу Ведрена; Ширак также дает знать, что готов к визиту в Алжир. Именно этот момент выбирает оппозиция, поддерживающая идею диалога, чтобы вновь сделать предложение о «глобальном решении» с помощью «национальной конференции по вопросам мира». Бутефлика реагирует, назначая проведение референдума, который он уже давно планировал: 16 сентября алжирцы должны высказаться за или против «национального согласия». Ведется своего рода конкурентная борьба между президентом и оппозицией, поддерживающей идею диалога, на предмет, кто лучше сумеет выразить стремление населения к миру.

12 июля, отвечая на вопросы международной прессы на саммите ОАЕ, Бутефлика вновь упоминает о Платформе Общины святого Эгидия и рассказывает о своей встрече в 1995 году с Зеруалем, который спрашивал его мнение об этом документе.

Он снова повторяет историю с аптекой, хозяин которой еврей, и добавляет:

«В отношении спекуляций, которые тогда звучали относительно неизвестно какой иностранной манипуляции, стоящей за Платформой Общины святого Эгидия, я скажу, что Алжир в то время переживал тяжкие потрясения. Даже если бы речь шла об иностранной манипуляции, в той степени, насколько там были положительные предложения, с моей точки зрения и с точки зрения моей партии, я был готов защищать и рассматривать их. Зеруаль сказал мне: «но мы уже предлагали первую часть в ходе консультаций с партиями и они ее не приняли. Я сказал: «Когда вы предлагали, а они отвергли – означает, что в тот момент они были не готовы. Это не лишает их права созреть и придти к вам, говоря, что вы были правы… Поэтому я не понимаю, как вы можете отвергать то, что сами уже предлагали». А Зеруаль добавил: «Но ведь вторая часть – это капитуляция государства!». Я спросил его: «что вы имеете в виду под капитуляцией государства?». Он сказал: «безусловное освобождение «шуйух» [лидеры ИФС], освобождение заключенных». Я сказал: «Но ведь это не текст Корана, а рабочий документ, надо просто внести некоторые изменения в стиле, заявив, что заключенные будут освобождены после того, как… и т.д. и т.п. Так ведется диалог». Видимо, я не был достаточно убедительным».

На 16 и 23 июля Бутефлика посещает сначала Константину, а потом Оран. В Восточной столице он говорит: «Ничего себе, у нас уже 100000 мертвых, с одной и с другой стороны. Капля крови каждого алжирца бесценна для меня, важна для меня, и каждый погибший алжирец – это потеря для всей страны, неважно, по какую он сторону. Мы не воюем с чужеземцем […] Если бы вообще существовали чистые войны, то эта война – грязная, грязнее некуда, ведь она братоубийственная […] неужели мир станет справедливее, если мы дойдем до 300 000 смертей? Я считаю, что здравый смысл, простой здравый смысл говорит нам, что сегодня надо прекратить эту бойню». В Оране он утверждает, что «никогда не делал секрета из своих убеждений непреклонного примирителя». Он вновь говорит о Платформе Общины святого Эгидия, всегда в одних и тех же выражениях. На этот раз воздействие на алжирское общественное мнение оказывается сильным. «Впервые, – пишет одна алжирская газета – после подписания платформы официальное государственное лицо, к тому же занимающее пост главы государства, публично говорит перед телекамерами о встрече Общины святого Эгидия, без необходимости извиняться перед своей аудиторией. Впервые миллионы зрителей узнают из уст Президента, что этот национальный договор мог бы стать началом решения алжирской трагедии»8484
  Возможно, будет интересным отметить, что 3 августа «Бутеф», как фамильярно называют его алжирская молодежь, сломал еще одно табу: об арабизации преподавания и госуправления. Отвечая на нападки со стороны своего же собственного большинства, в частности со стороны умеренных исламистов из Движения общества за мир Нахнаха, недовольных продолжением использования французского языка, президент сказал: «Алжир не является ни более арабским, ни более умным, чем другие арабские страны и не должен зацикливаться на бесплодном изоляционизме». Первоначальная реакция Нахнаха была бурной, он даже обвинил Бутефлику «в предательстве Конституции», но он сразу успокоился, увидев решимость главы государства, не намеренного отступать.


[Закрыть]. «Лё Монд» публикует статью под заголовком: «Бутефлика вспоминает об обращении Общины святого Эгидия и ломает табу».

Призывая избирателей принять участие в референдуме 16 сентября, Бутефлика в своем выступлении о мире настойчиво повторяет: «Я никогда не устану это повторять. Ни у тех, ни у других нет запасной родины, и, каким бы уютным ни было убежище, единственным земным раем для алжирцев является сам Алжир. И для достижения этого нельзя пренебрегать ни одной возможностью. Следует поощрять, осуществлять и доводить до конца любое действие, которое может способствовать достижению мира».

Кончина короля Марокко Хасана II явилась для алжирского лидера еще одной возможностью укрепить международное влияние своей страны. В Рабате он проводит много встреч. Международное общественное мнение с удовлетворением отмечает решительное сближение Алжира и Марокко. Вызывает изумление и встреча Бутефлики с Бараком. Интерпретируя внимание Европы к политическим инициативам президента Алжира, Романо Проди, президент Еврокомиссии, пишет Бутефлике: «Европа решительно поддерживает вашу приверженность национальному примирению».

На референдуме в сентябре алжирцы отдают более 90% голосов за «национальное согласие». Но для президента Алжира трудности на этом не кончаются. Радикальное крыло политических сил, ратующих за непримиримый подход, выступило против референдума. Бывшие коммунисты из Демократического и социального движения (ДСД) и их союзники призывают к бойкоту. Армия продолжает официально молчать, сохраняя неопределенность в отношении своих реальных ориентиров. Но время от времени просачиваются слухи об оппозиции того крыла генералов, которое придерживалось жесткой линии. Большинство разделено.

Противостояние ждет Бутефлику уже на пороге реализации государственной программы. Доказательством трудностей, испытываемых президентом, является сам запуск нового правительства. Стоит также сказать, что и насилие не прекратилось словно по мановению волшебной палочки. В те месяцы газетная хроника пестрит сообщениями о нападениях и взрывах, убийствах детей, нападениях на военные конвои. Убит Абделькадер Хашани, номер три в ИФС, который вел переговоры с властями от имени своей партии. Обстоятельства убийства остаются загадочными, как, впрочем, и всех «идеальных» убийств в Алжире. Динамика миротворчества страдает от этого, но не останавливается.

Несмотря на разногласия, по-прежнему будоражащие алжирское общественное мнение, новый президент решает, что необходимо изолировать сторонников «éradication», требующих вести войну до победного конца. Он выбирает путь национального примирения, воплощая его в различных законах, разряжающих напряженность. Общественное мнение поначалу растеряно. Неужели придется прощать виновников столь многих преступлений? Хочется также, чтобы был пролит свет на многие неясные эпизоды, в которых, возможно, полиция принимала участие в массовых убийствах и исчезновениях8585
  Среди этих кровавых эпизодов – бомбы в парижском метро и убийство семи итальянских моряков в 1994 году, а также случаи массовых убийств внутри страны. См. L. Aggoun – J.B.Rivoire, Françalgérie. Crimes et mensonges d’Etat, La Découverte, Paris 2004; H. Souaidia, La sale guerre, La Découverte, Paris 2001 (ит. перевод H. Souaidia, La sporca guerra, Ed. Berti, Piacenza 2002); N. Yous, Qui a tué à Bentalha? Algérie Chronique d’un massacre annoncé, La Découverte, Paris 2000.


[Закрыть]. Но Бутефлика не хочет, чтобы противоречия тормозили алжирское возрождение. Он берет в свои руки управление экономикой и восстанавливает позиции Алжира позиции за рубежом с помощью многочисленных поездок и визитов. Он вновь запускает механизмы дипломатии на всех фронтах: его видение связано с золотыми годами, когда к Алжиру обращались за помощью в разрешении международных кризисов, как в случае с европейцами, похищенными в Бейруте во время ливанской войны.

Процесс достижения национального согласия медленно движется вперед и Бутефлике удается сдержать свои обещания, в том числе за счет благоприятной экономической ситуации с ценами на нефть8686
  Крупнейшим торговым партнером Алжира является Франция – около 25% от общего объема алжирского импорта. За ней следуют Испания – 12 %, США – 11 % и Италия – 8 %. Экономика Алжира является самодостаточной только в плане энергоносителей. В нефтегазовой отрасли Франция зависит от Алжира не настолько, как другие европейские страны, в первую очередь Италия. Алжир владеет обширной сетью газо– и нефтепроводов. Наиболее важным является «Трансмед» (Транссредиземноморский газопровод), проведенный итальянцами и связывающий Алжир со Словенией и Италией через Тунис. Мощность «Трансмед» – 24 млрд кубометров газа в год. Для сравнения, в западной части Алжира американская компания «Бехтел» завершила в конце 1996 прокладку нового большого газопровода, GME («Магриб-Европа»), который свяжет Алжир, Марокко, Испанию и Португалию. Мощность этого газопровода при работе в полном объеме – 8-9 млрд кубометров газа в год.


[Закрыть], которая способствует восстановлению экономики страны. Старая школа алжирской дипломатии возвращается к работе на международном уровне, экономика улучшается, насилие сокращается, хотя и не исчезает полностью. Поэтому Алжиру удается преодолеть трудный момент, связанный с атаками Аль-Каиды в сентябре 2001 год, на нескольких месяцев усилившими экстремистское крыло «éradication», находящееся в оппозиции к президенту.

Бутефлика был легко переизбран в 2004 году на второй срок. Тем не менее, кризис в социальной сфере преодолен не полностью. Нищета возросла, несмотря на то, что государственные закрома полны нефтедолларов. Это признак того, что система распределения богатства, доставшаяся в наследство от предыдущих правительств, не изменилась. Оппозиция сторонников «éradication» по-прежнему дистанцируется от президента, обвиняемого в мягкости в отношении бывших террористов и исламистов. Со своей стороны, примиренческое крыло признает его заслуги, но сомневается в его демократическом духе и осуждает продолжающиеся темные связи между политической властью и армией. Умеренные исламисты не скупятся на слова похвалы в отношении президента, но он не стремится активно вовлекать их в политику. ИФС, под запретом течение многих лет, проводит в 2003 году за рубежом фактически первый съезд в своей парадоксальной политической истории. В 2004 году освобождены, несмотря на возражения, два лидера ИФС эпохи девяностых Али Бельхадж и Абасси Мадани.

И в завершении: президент Бутефлика достойно старался вывести страну из кровавого десятилетия. Его политика, как сам он заявлял, состояла в ведении диалога, «с использованием Римской платформы, но по-другому». Инициатива Общины святого Эгидия, хотя и не была воплощена в жизнь, всё же достигла ясных результатов, выявив «несказанное», алжирские табу. Как писал Хью Робертс: «Первым результатом Римской Платформы стала демонстрация того, что большинство народа уже знало, то есть что политические партии не были причиной кризиса […]. Вторым – получение различных важных уступок от ИФС, таких как отказ от насилия и признание демократических принципов политического плюрализма»8787
  H. Roberts, The Battlefield: Algeria 1988-2002, Studies in a Broken Polity, London – New York 2003, с. 172.


[Закрыть]. По мнению британского автора, Платформа представляла собой «достойный путь выхода», поскольку ИФС брал на себя публичные обязательства уважать демократические принципы.

Бутефлика строит свою политику национального примирения и даже приходит к соглашению с ИАС и освобождению Мадани и Бельхаджа. Несмотря на продолжающуюся агрессивную реакцию сторонников искоренения оппозиции, алжирцы понимают и поддерживают линию президента. Конечно, обстановка в стране не улучшается сразу. Два года перед избранием Бутефлики, 1997-1998 годы, возможно, были самыми жестокими, с постоянными нападениями на гражданских лиц в городах и сельской местности. Это время ВИГ, о происхождении которой до сих пор спорят, и военных репрессий. Во множестве случаев гражданские лица были брошены во власть насилия террористов таким образом, который многим наблюдателем представляется подозрительным. С приходом Бутефлики ситуация улучшается, медленно, но верно. Уже в 1999 году, в год своего избрания, он организует референдум о «гражданском согласии» и выигрывает его с уже упоминавшимся результатом. В отличие от подписантов Платформы, он выбирает политику «пакта молчания», – как пишут Мартин Эванс и Джон Филлипс8888
  M. Evans, J. Phillips, Algeria, Anger of the Dispossessed, New Haven – London 2007, сс. 262-265.


[Закрыть] – в отношении бывших участником ИФС и ИАС и одновременно продолжает борьбу против ВИГ. С того времени Алжир окончательно выбирает политику диалога, к которой стремилась Платформа Общины святого Эгидия. Более того, название римской общины становится термином политического жаргона: «святой Эгидий» означает «примиритель».

Предпочитая результаты мира бурному процессу возмездия, которой требовали сторонники «éradication», президент интегрирует фундаменталистов в социальную жизнь, не требуя ответа за насилие, совершенное с 1992 года. С другой стороны, он мудро хочет избежать аналогичного требования в отношении действий армии, которая в мрачные годы не скупилась на насилие. Бутефлике удается осуществить свое намерение сохранить равновесие между «согласием» – как он его называет – и сильной властью в стране: военначальники, спецслужбы, олигархи национальной экономики. В начале 2000 года он объявляет амнистию первых 6000 бойцов ИАС. Согласие пробивает брешь и в некоторых катибе (вооруженных отрядах) ВИГ. Несколько лет спустя будет подсчитано, что президентским милосердием воспользовалось свыше 20.000 партизан.

По прошествии более пятнадцати лет с тех событий, мы можем сказать, что намерение алжирского президента увенчалось успехом и ему удалось примирить страну, не открывая всякий раз старые раны. Конечно, остаются страдания жертв и их родственников, вопрос пропавших без вести и безнаказанности. Если смотреть на весь регион и события последующих лет, мы отмечаем, что политика Бутефлики, можно сказать, спасла Алжир, и он остался незатронутым новой волной джихадизма, поразившей Северную Африку и Сахель. Даже Арабская Весна не имела сильных последователей среди алжирцев, возможно, уставших от множества смертей. В горах всё еще остаются разрозненные группы непримиримых, уже практически не действующие. Некоторые эксперты утверждают, что они служат только тыловой базой для логистики AQMI (al Qaeda du Maghreb islamique, Аль Кайеда исламского Магриба), активно действующей в Сахель, для периодов отдыха.

Политическая обстановка в стране, в том числе состав правящей группы, приведшей его в президентский дворец «Эль-Мурадия», изначально не оставляли Бутефлике пространства для маневра. Находясь у власти с 1999 года, четырежды переизбранный, Бутефлика вынужден был постепенно учитывать потребности реальной власти. Его лидерство не подняло покров с «тайн Алжира»: годами ходят слухи о тех, кто возвышается и кто опускается в сложной политической географии государственной власти в столице. Шаг за шагом президент поставил верных ему людей, выражающих в свою очередь интересы различных групп, туда, где ранее главенствовали более самостоятельные деятели. Сложный клубок алжирской политической системы постепенно распутывался, посредством медленных последовательных смен глав вооруженных сил, спецслужб, министерств и государственных учреждений. Процесс этот длился годами и еще не кончился, СМИ говорят о нем только в особых случаях, как когда отправили в отставку генералов Ламари в 2004 году, Генаиза в 2014 и Тауфика Медьена (могущественного главу спецслужб) в 2015 году. Столь же многочисленные и неизменно опровергаемые слухи окружают неудачные попытки покушений и восстаний против президента.

Постепенно Бутефлика делается необходимым и незаменимым: он установил гражданское согласие; он гарант соглашения с бывшими фундаменталистами; он держит равновесие между высшими воинскими чинами; он последняя инстанция в различных государственных экономических интересах; без его утверждения не проходят никакие операции по частным инвестициям. Такая стабильность успокаивает всех и позволяет алжирцам еще несколько лет смотреть в будущее с доверием. Не отказываясь от своей биографии бывшего министра иностранных дел, Бутефлика выводит Алжир из кровавого десятилетия, активно опираясь на дипломатический корпус, один из лучших в мире, оставшийся по сути, свободным от любых инфильтраций. Дипломаты оказываются на ключевых позициях во всех значимых событиях, особенно при необходимости устанавливать связи с внешним миром на африканских и международных форумах. Благодаря их работе, репутация страны быстро растет и сегодня, судя по всему, на нее не влияет страшное десятилетие 1992 – 2002 годов.

Возможно, единственное событие того ужасного периода, которое не удается окончательно скрыть – убийство монахов монастыря Нотр-Дам-де-ль-Атлас в Тибирине. С определенной регулярностью во французской печати выходят новые открытия, связанные с этим эпизодом, публикуются книги, телевидение передает репортажи, вышел даже кинофильм. Расследование продолжается. Периодически разгорается полемика между сторонниками обвинения интегралистов и теми, кто утверждает, что монахи были убиты не джихадистами, но группой, выполнявшей чьи-то другие приказы. Подлинные и мнимые свидетели выступают в поддержку обоих тезисов и с главной целью дискредитировать противника. Умножаются гипотетические сценарии гибели монахов. Этим делом по очереди занимаются французские судьи по борьбе с терроризмом Брюгьер, Тревидич и Пу. О нем публично говорят бывшие французские генералы армии и спецслужб, алжирские военные в изгнании, журналисты, монахи, правозащитники. В июле 2009 года президент Саркози заявляет о намерении полностью пролить свет и сказать последнее слово об этом «деле», но ничего не сдвигается с места. Неоднократные запросы на снятие грифа секретности с соответствующих французских или алжирских документов остаются без ответа. Официальные лица повторяют один из тот же припев («Это операция ВИГ»), которому, кажется, никто больше не верит.

До сих пор никто не заменил брата Кристиана и его монахов в монастыре. Многие монахи были готовы это сделать, но алжирские власти еще не дали разрешения. Немым и неизгладимым свидетельством трагических лет и 200.000 жертв в Алжире остаются в Тибирине камни с высеченными именами братьев, погибших в ту страшную ночь, и их мечтами о мирной жизни вместе христиан и мусульман.