Текст книги "Образовательные пространства детского сада"

Мария Осорина в книге «Секретный мир детей в пространстве мира взрослых» пишет, что раньше дети, в отличие от нынешних, умели играть везде, во всё и всегда. Они не скучали. Действительно, в моём детстве нам никогда не было скучно, хотя игрушек было мало.

Мне близок такой образ: приходит внучка к бабушке домой, а у бабушки давно нет игрушек, но есть тряпочки, баночки, крышки… и внучка с удовольствием играет в эти предметы. Играть легко и сломать не страшно.

Сейчас я встречаю заорганизованных детей, которые поначалу не могут играть сами. Они постоянно спрашивают: «А как в это играть?» – не понимают, чего бы им хотелось. Ребёнок привык, что в каждой игре надо получать инструкцию от взрослого: что куда положить, когда и куда нажать и т. п. А мне важно, чтобы ребёнок увидел, как можно играть по своим собственным правилам. Мне важно, чтобы он научился играть.

Сейчас я вижу, что детям нужны вещи разнофактурные, тактильные – и тактильный опыт много даёт ребёнку в его развитии. Мне хочется развернуть детей от сделанных красивых игрушек, с которыми не надо думать. Вызвать интерес к исследовательской игре, чтобы им становилось интересно играть со всем, что их окружает, чтобы в них не исчезло удивление, когда они смотрят на мир.

Когда я демонстрирую детям эксперимент, то «опережающие» дети часто говорят, что сейчас будет и почему. Но это не всегда так! Не совпадает! В детях заговаривает какое-то выученное или подслушанное знание – из бесед с родителями, из книг. А мне важно, чтобы ребёнок говорил про то, что сам увидел, когда сам действовал.

«Знающие» дети всегда были: такие, которые начинают рассказывать про молекулы и силу натяжения. Но раньше они были более «тонкие», чувствовали, что их знания – не совсем знания, что ли; сейчас они более прямолинейны.

Помню, как одной девочке стало буквально плохо, когда она увидела, что цвет в бутылке и стаканах одного и того же раствора разный, а если посмотреть на окно через стакан, то это уже третий оттенок (красили воду марганцовкой). Девочка спросила растерянно: «Какой же цвет правильный?!»

Это ведь тоже из серии «Как в это играть?» Привычка делать и думать так, как говорит взрослый. А хочется укрепить другие привычки: внимание к тому, что происходит здесь и сейчас.

Правильно то, что ты сейчас видишь, и поэтому я воздерживаюсь от псевдонаучных объяснений. (Да и кое-что из того, что нам объясняли 20 лет назад, сейчас трактуется во многом по-другому).

Ведь научный взгляд с того и начинается, когда ты не только вспоминаешь, что тебе сказали, но и видишь то, что есть сейчас. Ты учишься видеть и доверять себе.

Для меня важно, чтобы ребёнок научился понимать, что он сам хочет. Когда деятельность ребёнка не регламентирована, он сам себя начинает регулировать и контролировать. Когда ребёнок понимает, что он может (смеет) делать то, что хочет, он становится совершенно другим человеком. И такие превращения не раз случались у нас на глазах.

Такова, пожалуй, главная задача «пространства лаборатории»: укрепить и в детях, и в нас самих привычку доверять друг другу, самим себе и своим наблюдениям.

Детский оркестр

«Оркестр» – так называются музыкальные занятия, которые для дошкольников и детей начальных классов проводит Рудольф Гаикович Багдасаров

…Оркестр, музыкальное движение, занятие пением, хореография – музыкальных занятий у нас много. Каждый педагог даёт то, что он может делать наилучшим образом. А в целом получается: ребёнок у нас действует в самых разнообразных музыкальных пространствах.

Музыка, изобразительное искусство – именно они, а не математика, формируют личность. Математика укрепляет интеллектуальные связи, а музыка эмоционально воздействует на человека, делает его добрым, социально адаптированным, отзывчивым, учит взаимодействовать.

У нас все дети музицируют.

Разновозрастные группы – это модель общества, где разные люди вступают во взаимодействие. Маленькие детки видят, как их друзья постарше свободно играют, и они начинают потихонечку встраиваться в ансамбль.

И учить их гораздо легче. Тут мы можем музицировать, а не заниматься одной только «технологией» музыки.

Когда дети играют в ансамбле, важно, чтобы каждый слушал другого и аккомпанировал, помогал каждый каждому, сколько бы ни было участников в ансамбле.

Если человека эмоционально не воспитывать, если он не понимает, где красиво. Вот мы играли, играли, и вдруг девочка ударила в колокольчик громче, чем все остальные: она вздрогнула, и посмотрела с ужасом на меня – как я отреагирую. А я порадовался за неё, потому что она уже музыкантом стала, она воспитана эмоционально и социально, если слышит и замечает такие вещи.

Естественно, появляются у ребёнка и музыкальные навыки и понятия, но на данном отрезке жизни ребёнка не это важно! Надо сделать его адаптированным к обществу, в котором он живёт. Он должен научиться управлять своими эмоциями, встраиваться в общее пространство, и взаимодействовать на пользу не только себе, но и всем остальным. Тогда получается гармония, получается ансамбль.

Древнее слово симфония — это согласие. В симфоническом оркестре, когда он полностью сформирован, более 100 человек. Представляете? И все должны делать общее дело, и задача дирижёра эту общность создать, сделать музыку. Поэтому для нас важна симфония, когда много людей находится в согласии друг с другом.

В течение года я постепенно вношу новые ритмы, более сложные элементы и упражнения, но сама форма занятия меняется незначительно. Им нужны «этот Медведь», «эта Королева», и они требуют их каждый раз, обязательно.

А для шестилеток я дополнительно рассказываю и пишу ноты. МИ – это девочка Мила; РЕ – хулиган, ему не сидится на линии, и он спрыгнул под линейку; ДО – это бабушка, которая боится сидеть на верёвках, и она со своей скамеечкой на запасной линии сидит. ФА – дедушка старенький, его между линейками посадили, чтобы он не упал. ЛЯ – лялечка, у неё во рту соска…

Так весь звукоряд дети запоминают быстро, за два-три занятия.

Длительности звуков хлопаем и ходим: трое одновременно, один – шестнадцатыми, другой – восьмушками, третий – четвертушками, и важно, чтобы они не перегоняли друг друга. А потом то же самое на инструментах пробуем. Обязательно всё пропускаю через тело. «Дети думают телом» – это ещё Выготский сказал.

А уже в школе слушаем классику, а потом пишем сочинения о прослушанном на уроке и рисуем.

Им сложно освоить то, что непонятно, незнакомо и не в игре. Я уверен, что очень «взрослые» вещи, даже интегральные исчисления, дети могут полюбить, если сделать понятными или передать в игровой форме.

Вот запись одного из занятий в разновозрастной группе, сделанная журналистом ЕГОРОМ БОЛТАЕВЫМ

Дети входят по одному и группками в комнату для музыкальных занятий; на полу лежит большой ковёр. Рудольф Гаикович:

Какие молодцы – у вас сразу образовался кружок! Только ты близко сидишь.

Здравствуй, моя золотая!.. Смотрите, как она сразу нашла место. Сразу на свободное место садятся хорошие ученики. Маша, здравствуй.

Клумбу надо положить посередине. Как найти середину? Для этого надо посмотреть на края ковра. Отлично. Настоящие музыканты – у них есть глазомер!

Давайте теперь свечку зажжём.

Педагог берёт приготовленную заранее свечу в подсвечнике, ставит в центр «клумбы», зажигает; потом запевает речитативом, и все подхватывают:

Мы собираем тепло

Мы собираем тепло…

Чтобы собирать тепло, надо вместе раскачиваться.

Мы собираем тепло

Мы собираем тепло.

А что такое «пауза»?

– Это… знак молчания.

Умничка. Это знак молчания. Поэтому в паузу мы рот прикрываем ладошками.

Мы собираем тепло

Нам уже тепло

Нам уже тепло

Мы передаём тепло мягкими руками.

Раскачивайтесь, не жадничайте, иначе как же вы сможете тепло передать?

Мы передаём тепло мягкими руками

Так, теперь становитесь на границу клумбы. Кто наступил на край, тот проиграл!

Как надо завершить?

Дети стоят на границе «клумбы» на коленках, лицом в круг; на вдохе они дружно поднимают головы и задувают свечу.

Теперь ножки расположите на границе, чтобы не влезть в клумбу и быть не далеко, а прямо на белой кромке.

Передаю телеграмму. Мама-мама-телеграмма. Слушайте и смотрите:

…хлоп-хлоп, шлёп-шлёп.

(Рудольф Гаикович хлопает особым образом, ритмично, одновременно проговаривая свои движения, и дети вместе стараются повторить за педагогом)

…хлоп-хлоп, шлёп-шлёп.

Не получилось одинаково, а надо, чтобы у всех было одинаково.

Давайте ещё раз, смотрите и слушайте:

…хлоп-хлоп-хлоп, топ-топ

Дети стараются повторить, но сбиваются; педагог снова меняет текст и движения.

…прыг-прыг, хлоп-хлоп-хлоп

Дети повторяют уже точнее.

Сейчас будет «хромая» телеграмма:

…топ-топ, топ-топ, хлоп-хлоп, хлоп-хлоп

Дети повторяют, довольно точно.

А теперь потруднее, и передавайте её по кругу:

…чик-чирик, хлоп, прыг

Дети повторяют по очереди, обращаясь при этом к следующему в кругу товарищу, как бы передавая ритм по кругу, одновременно проговаривая свои движения; сбивающийся и неуверенный ритм педагог старается поддержать, его действия точны, он как бы всё время держит детей внутри ритма, не давая отвлечься.

Молодцы!

А теперь – ЧАСЫ! Ладошками:

…Тик-так

Педагог начинает, обратясь к следующему в кругу; тот поворачивается к следующему ребёнку и передаёт ритм; и так по кругу, пока ритм не вернётся к педагогу.

А почему здесь часы испортились, медленно пошли? Давайте выбросим их, нехорошие часы

Дружно размахнувшись, дети весело «выбрасывают» часы за окно, и начинают снова.

Новые часы купил я:

…тик-так-так, бим-бом!

Дети стараются повторить, но ритм оказался сложный, и они быстро запинаются.

Испортились часы. Выбросим!

Ещё раз:

…тик-так-так, бим-бом!

Дети повторяют уже лучше, и педагог помогает им, тихонько проговаривая ритм вслух.

Умницы, здорово! А кто может говорить:

…блям-блям-блям-блям.

Дети весело повторяют.

Молодцы. Тогда новая телеграмма:

…топ-топ, блям-пам-пам

Дети передают текст и ритм по кругу, точно и чётко.

Молодцы, всё, садитесь. Сейчас к нам придут наши любимые музыкальные инструменты.

– Ура-а!

– И ещё Королева!..

Да, Королева Виолончель. И мы сразу начнём играть. Я слышу, как она едет (ритмично цокает). Сейчас она выглянет из своей кареты. Здравствуйте, Ваше Величество!

Ну, садись, Лиза. Все будут играть, не волнуйтесь. Все берём инструментики! Пожалуйста, вот металлофон, вот барабан.

А потом поменяетесь. Приготовились? Только сначала давайте тишину сделаем, музыка ведь в тишине рождается…

Лиза, рука у тебя мягкая должна быть, тогда хорошо будет звучать виолончель.

Все садятся с выбранными инструментами кружком, кому где удобно, и ждут, пока вступит Королева; ребёнок с виолончелью сидит рядом с педагогом, и тот поначалу держит руку ребёнка со смычком в своей руке, стараясь её расслабить; потом вместе извлекают несколько звуков; все только слушают, никто ещё не играет.

Только на этой струне. Подожди, этот смычок тяжёлый, давай тебе лёгкий дадим. А теперь послушаем, что нам Лиза сейчас сыграет.

Лиза самостоятельно начинает играть смычком на одной струне, а дети слушают несколько секунд и потихоньку присоединяются: на треугольнике, барабане, металлофоне, блоктроммеле, ложках, колокольчиках…

Стоп-стоп! Сюзанна, ты слышишь, какой у неё звук? Громкий или тихий? Давай, старайся помогать, а не мешать. Музыкант – это не тот, кто играет и стучит, а тот, кто слушает своих соседей! Давайте снова.

Лиза начинает играть на одной струне Королевы Виолончели, и все присоединяются: педагог наигрывает мелодию на блок-флейте сопрано, а дети, каждый на своём инструменте, стараются попасть в ритм; музицируют меньше одной минуты.

Молодцы! Меняемся! Только не деритесь, все смогут поиграть.

Дети меняются инструментами, многие желают играть на виолончели.

Стоп-стоп! В паузах играют только шумельщики, а не музыканты. Ну, можешь на одной струне?

Снова начинает ребёнок на виолончели, все подыгрывают, а педагог ведёт соло на блок-флейте; играют около половины минуты, и заканчивают тогда, когда педагог завершает мелодию.

Здорово, молодцы, никаких хвостов не было! Меняемся!

После Серёжи будет Родион на виолончели играть… Вы дерётесь, или это мне кажется? Вон сколько инструментов, и все хотят, чтобы на них кто-то играл.

У Серёжи какая рука, смотрите? Мягкая?

Твёрдая.

Нет, он уже размягчил.

Садись, Маша, вон свободное место. И слушаем Серёжу!

Дети играют.

Стоп-стоп. Только секрет какой: нужно играть всё время одинаково. Если ты по-разному будешь играть, мы не сможем тебе аккомпанировать. Понял? Играй одинаково, как часы, ритмично. Начали!

Дети играют, педагог помогает с ритмом.

Маша, ты хорошо играешь, но ты должна слушать виолончель. Музыканты умеют слушать. Начали!

Все вместе играют.

О, Серёжа даже заглушил гусли, чтобы не гудели и не было «хвоста», молодец!

Поменялись! Уже скоро придёт Медведь. Родион, Королева тебя ждёт… И тишина: музыка в тишине рождается. Слушаем Родиона.

Дети играют, педагог помогает с ритмом.

Хорошо. Теперь мелкие инструменты надо сложить в корзинку. Иначе Медведь их раздавит.

Дети убирают инструменты в шкаф и в корзинку.

Все встали, подальше друг от друга, лицом ко мне. Чтобы вы не задевали друг друга. Надо уметь выбрать себе место.

Дети встают, соединив руки ладошками вместе; педагог проводит смычком по струне скрипки, и дети одновременно, пока длится звук, растягивают руки в стороны, заканчивая движение одновременно с окончанием звука; затем так же сводят руки вместе.

Ещё раз. Скрипка внизу – ручки внизу. Скрипка у плеча – ручки у плеча. Тянем снова. Ровненькие ручки, тянем, как смычок. Обратно, растягивается резиночка. Сейчас ниточка порвётся!

Педагог тянет звук, раз и другой; затем меняет ритм.

А сейчас что надо делать?

Педагог играет отрывисто и ритмично, и некоторые дети «узнают» ритм, начинают прыгать; затем музыка изменилась, и дети начинают кружиться.

Хорошо! Теперь в обратную сторону.

Педагог играет «кружение».

А сейчас кто на кого налетит – тот проиграл.

Ритм музыки меняется, и дети начинают бегать по ковру; музыка обрывается – дети с визгом падают в свободных позах, затихают.

Пришёл Медведь! Притворяемся горячими мокрыми тряпочками. Кто не сможет притвориться, того медведь съест. Ручки отпустили… ножки отпустили. пальчики отпустили. на руках, и на ногах. сейчас самое главное: шею отпустили. головка тяжёлая лежит на ковре. вы превращаетесь в горячие мокрые тряпочки… Сейчас не двигайтесь, кто двинется или засмеётся – того Медведь найдёт.

Медведь: «Я не люблю жевать мокрые тряпки! Куда пропали эти вкусные детки? Я пойду искать в другое место.»

Педагог ходит, изображая медведя, потом даёт уже знакомый детям сигнал его ухода; по этому сигналу дети вскакивают и под быструю музыку на скрипке начинают радостно бегать по ковру; через несколько секунд педагог начинает играть традиционно «прощальную» мелодию на блок-флейте, и, наигрывая, провожает детей до дверей зала; дети понимают музыку без слов и идут к выходу, прощаясь.

До свидания

«Рисовалка»

Пространство изобразительного искусства и не только[4]4
  Подробнее об организации занятий с дошкольниками в студии Вячеслава Сухарева читайте в книге Сухарев В. И. Сказки-раскраски и истории с рисованием. – СПб.: Агентство образовательного сотрудничества, 2007.


[Закрыть]

«ДЯДЯ СЛАВА» (ВЯЧЕСЛАВ СУХАРЕВ)

Такой шикарной студии у меня ещё не было. Раньше это была «Пятая группа». Потом большую комнату разгородили стеллажом.

Получились коридор, ведущий в спортивный зал, и «рисовалка»…

Проходим сквозь лёгкие дверки в мастерскую. За спиной стеллаж, заполненный всякой всячиной.

Справа у стены фортепьяно. Слева умывальник и три шкафа. За двумя шкафами – импровизированный чуланчик для больших листов картона и прочей бумажной рухляди.

В углу около окна, там, где раньше были умывальня и туалет, теперь комната психологов. Дверь, обитая тёмно-коричневой кожей, притягивает внимание детей.

Оля: Дядя Слава, что у вас там?

Дядя Слава: Психологи.

Оля: Собаки!?

Дядя Слава: Нет. Люди.

Оля: Страшно?

Шесть столов. Десять мольбертов. И при этом – довольно свободно. Стало свободно. А как было?

Представьте себе, до сих пор, если в группах хотят что-то выбросить, то несут это не на помойку, а в «рисовалку».

Тут ведь работала Надя – великая и ужасная. Она делала праздники. И в саду, и в школе. Она могла сделать всё что угодно из всего, что под руку попадёт. Чем родители с детским садом и школой поделились. Плюс остатки старых праздников – вдруг пригодятся.

И работала тут не только Надя. Ещё Юля с кукольным театром, занавес которого закрывал всю стену и отъедал у «рисовалки» почти четверть пространства. Она, правда, уже всё сама забрала. Ещё Наташа с шерстью для свойлачивания. Не сразу, но тоже забрала свои коробки вместе с молью. Ещё Катя. Катя так и работает со мной в паре. Половина групп у неё, половина у меня. Так что я не совсем кукушонок. Не выпихнул из своего нового родного гнезда.

Мои усилия были направлены на то, что я посчитал мусором. Полтора года я выбрасывал и выбрасывал. И страшно этим гордился. Но нянечка Лида, ответственная за это помещение, сбила с меня спесь, сказав, что она отсюда выгрузила не меньше двух «бункеров». Я сначала не поверил, но быстро вспомнил, как выглядела «рисовалка» ещё недавно: столы в центре и узкий, меньше метра, проход вокруг. И повсюду горы чего-то. Картон, тряпки, поролон, синтепон, лутрасил, плёнка… То ли старые декорации, то ли мусор, которому ещё только предстоит стать декорациями… Рулоны, рулоны, рулоны… Мотки, бобины, катушки, клубки, гордиевы узлы… Банки, вёдра, ящики, коробки с загадочным содержимым. В том числе и с нормальными материалами и инструментами. Но этого не очень много. С потолка свисает… Под ноги выкатывается… От стены отпадает…

Зато теперь! «Проветрена, освещена и согрета». Решётки – символ 90-х – с окон спилили. В хорошую погоду от солнышка не спрячешься, но зимой это радует, а летом мы все на даче. «Смотрите, завидуйте!». Неспроста меня на Маяковского потянуло. До того мне здесь нравится, что хочется изъясняться словами главного поэтического энтузиаста!

Осмотрелись. Пора на занятие. Обычно в центре стоят два-три сдвинутых стола. Лучше два. Тогда мы все сидим вокруг. Глядим друг на друга и на дядю Славу. И можно дотянуться до каждого. Помочь, или просто дотронуться, привлечь внимание.

• Когда работаем с гуашью или пастелью, помогать не надо. Сами справляются. Кисточка – не пёрышко, её и в кулаке зажать можно.

• На аппликации когда как. И дело не только в ножницах. В этом возрасте бывает трудно понять, как это они бумагу режут, а не мнут. Но так же трудно понять, как бумагу порвать. Оказывается, кончики пальцев сильнее кулаков. Но это надо объяснять и показывать.

• Глину месить нетрудно. Колобки, колбаски, морковки получаются практически у всех. За редким исключением. Но и в этих редких случаях нужна моральная поддержка. Не техническая. Надо подбодрить. Сказать, что всё отлично. Только вот тут, может быть, лучше вот так.

• Труднее всего на конструировании. Может, и вовсе надо было бы от него отказаться. Но результат работы приводит детей в такой восторг, что я не сомневаюсь и помогаю, помогаю, помогаю… Всем. Практически без исключения.

Я прошу приводить ко мне смешанные группы. Но не всегда это возможно. Зависит от того, кто со мной в «колесе». Иногда приходится резко менять план занятия.

Если, например, приготовил тушь и перья, а пришли восемь трёхлетних товарищей, то лучше тушь отставить и выложить пастель. Ведь кто-то сможет держать пёрышко, а кто-то нет. Большинство не сможет.

В группе пятилетних, а тем более шестилетних детей все хорошо держат пёрышко (за редким исключением). Но постоянное внимание к одному или двум малышам, вернее к тому, как они держат пёрышко, не отнимает много времени и не мешает общаться с другими.

Иногда ставлю три стола в ряд. Это если работаем мягкими материалами или пастелью. Тогда помещается по 6 человек с каждой стороны такого «праздничного» стола с листами бумаги формата до А3 (два листа писчей бумаги). Если мне места не находится, показываю сказку на мольберте. Такая диспозиция при акварели по мокрой бумаге.

Живопись и большая графика на мольбертах. Работаем стоя, что всегда вызывает у кого-то недовольство. Тем более, что дядя Слава рассказывает сказку, сидя на малюсеньком стульчике. И его слова о том, что он сел не для комфорта, а для того, чтобы быть ближе к народу (средний рост которого около метра), не кажутся этим недовольным сильным аргументом.

Дядя Слава: Маша, вылезай из-под мольберта, а то я сейчас тебя прихлопну.

Маша: Ага! Прихлопнешь! Будешь новую Машу покупать! Такую же.

Иногда случается живопись не большая, а о-очень большая. Тогда мольберты сдвигаются в плотный ряд, как «праздничный» стол, и на всю длину (примерно 3 метра) раскручивается рулон обоев.

Врут, что общинность генетически заложена в нашем народе.

Каждый норовит сделать свой кусочек «от и до».

Становлюсь вождём или царём-батюшкой и тыкаю пальцем: «Ты сюда, а ты сюда». Но мои диктаторские замашки оправдываются (как и у всех диктаторов) результатом. Трёхметровые живописные полотна никого не оставляют равнодушными.

Но я послушный тиран. Иногда помогаю Кате (Екатерине Анатольевне) оформлять праздники. Колдовать с тряпочками, ленточками, верёвочками и прочим я не умею. Или не очень хочу и прошу дать мне сделать живописные или конструктивные куски. Или конструктивно-живописные. Очень стараюсь вписаться в замысел Кати.

На словах-то я не поклонник Зураба Церетели, но в глубине души…

Декорации у меня получаются большие и яркие. Один раз даже в музыкальный зал не влезли. Пришлось уменьшать.

Сам бы я не успел всё раскрасить. Приходят родители. Дети постарше. И опять я не столько работаю, сколько машу руками. Это – туда, это – сюда, это – этим, а это – вот этим. Ну и завершающие штрихи за мной. Не дядя Слава, а Рубенс какой-то.

У «рисовалки» есть ещё одна функция. Она служит клубом по интересам. Она большая и столы высокие, настоящие. Куда ещё пойти поговорить об интересном?

В кабинете заведующей тесно. В музыкальном зале просторно, но не уютно. На мягком полу спортивного зала я бы сразу заснул. А в «рисовалке» всё как надо. Умывальник с водой. Чайничек. Живопись по стенам. На пианино для создания атмосферы можно сыграть. Что Катя и делает время от времени. Консерватория! А не что-нибудь. Я иногда ругаюсь, когда стол за собой не вытирают и грязные чашки не моют, а скидывают в большую коробку на стеллаже. Но сильно не возмущаюсь. Что поделаешь? Ведь «рисовалка» – лучшее место в детском саду.