Текст книги "Книга памяти. Сборник, посвященный 75-летию Победы в Великой Отечественной войне"

 
Четыре года вы Победу приближали,
Месили грязь, глотали слезы, лили кровь,
Победы Знамя, умирая, водружали,
Чтоб был свободен от фашизма отчий кров.
 
 
Чтобы от страха дети больше не дрожали,
Чтобы не видели военных страшных снов,
И матери детей чтоб, не боясь, рожали,
Не говорили чтоб мужьям прощальных слов.
 
 
Вы муки ада неземные испытали,
Четыре года не жалели своих сил,
Вас в Бухенвальде и Освенциме пытали,
Так было страшно, что казался свет не мил.
 
 
В живых остаться вы иллюзий не питали,
Солдат недолго в мясорубке этой жил,
Посмертно чаще получал солдат медали
Лишь потому, что сильно Родину любил.
 
 
В бою вы телом амбразуры закрывали,
С гранатою на тигра в одиночку шли,
И смерти страх вы мужеством своим скрывали,
Когда фашистов в этих тиграх грозных жгли,
 
 
Когда гранатою врага с собой взрывали,
Чтоб до Москвы фашисты в жизни не дошли,
Их в землю русскую без славы зарывали:
Фашисты здесь, у нас, в России, смерть нашли.
 
 
Давно уж выстрелы войны той отзвучали,
Над похоронками давно уж слез не льют,
В семьдесят пятый раз теперь вновь прозвучали
Приказ Верховного и праздничный Салют.
 
 
Сегодня здравицы в честь вашу снова слышим,
За вас заздравную сегодня рюмку пьют,
Чтить вашу доблесть вся страна сегодня вышла,
На ваше место ваши правнуки встают.
 
 
Они, как вы тогда, сегодня охраняют
Страну свою, свой дом, своих отца и мать,
Как вы, мир, небо голубое сохраняют,
И это все вокруг сегодня должны знать.
 
 
Победы Знамя крепко держат, не роняют,
Чтобы страна могла спокойно жить и спать,
По вашим подвигам они себя равняют,
Как вас, защитниками Родины их звать.
 

 
Холодом и голодом каленое,
Как клинок булатный, закаленное,
Старшее седое поколение,
Становлюсь пред вами на колени я.
 
 
В танках и в Освенциме горевшее,
Смерти злой не раз в глаза смотревшее,
Духом молодое поколение,
Становлюсь пред вами на колени я.
 
 
Зло и горе с юных лет познавшее,
Женской ласки так и не узнавшее,
Юное седое поколение,
Становлюсь пред вами на колени я.
 
 
От фашизма мир собой закрывшее,
Обелисками в полях застывшее,
Жизнь отдавшее в одно мгновение, –
Жило чтоб другое поколение.
 
 
Молодое и не закаленное,
Не седое, а совсем зеленое,
Жизнь лишь знавшее одно мгновение,
Молодое наше поколение.
 
 
Вас всех в памяти своей хранящее,
Ставшее вам сменой настоящею,
Чтоб жила Русь не одно мгновение,
Нового забота поколения…
 
 
Холодом и голодом каленное,
Как клинок булатный, закаленное,
Старое Святое Поколение,
Становлюсь пред вами на колени я.
 
 
На колени перед вами становлюсь,
Богу Господу за вас за всех молюсь…
 

Страницы памяти

Владимир Аверкиев

Владимир Николаевич Аверкиев родился в 1948 году. Окончил физический факультет Белгосуниверситета. Служил в армии. Работал в НИИ и международных организациях. Автор сборников «След во времени», «Когда и где начинается завтра», повести «Предназначение», рассказа Trackin Time (Russian Bell). Участник конференции «Рос-Кон-2019», фестиваля «Славянская лира». Обладатель дипломов номинанта на ряд международных литературных премий. Член Интернационального Союза писателей.

7 ноября 1920 года в деревне Анисимовка Карасукского района Новосибирской области, в семье Григория Гапоненко, родился мальчик. Анатолий, так его назвали, рос в непростых условиях того времени. Суровый сибирский колорит налагал свой отпечаток на уклад жизни и воспитание детей. Способный к учебе мальчик рано проявил самостоятельность. Обладая музыкальными склонностями, Анатолий подростком играл в оркестре вместе со взрослыми мужиками, которые активно «подрабатывали» на свадьбах и похоронах. Можно только догадываться, каким премудростям могли бы научить парнишку бывалые учителя. Но судьба распорядилась иначе.

Ленинград, 1939 год. Анатолий Гапоненко – курсант 1-го Ленинградского Краснознаменного артиллерийского училища им. Красного Октября (ЛАУ). В программе учебы: артстрелковая подготовка, а также строевая и физическая, матчасть, боевые стрельбы на полигоне под Лугой под названием «Ванькин бугор». А далее…

Война. Конец июля 1941 года, дивизион курсантов 1-го ЛАУ обороняется на одном из рубежей под Лугой. Это было в полосе наступления частей 56-го моторизованного корпуса Эриха фон Манштейна, имевшего боевой опыт в странах Западной Европы. И вдруг двенадцать подбитых немецких танков за день огневого противостояния… Многим курсантам не удалось выйти живыми из боя. На заключительном этапе сражения одно из уцелевших орудий оставалось в непосредственной близости от линии, на которую вышли танки противника. Трое курсантов по инициативе курсанта Гапоненко на уцелевшей машине направились по дороге в сторону противника. Немцы поняли маневр по-своему и зазывно махали руками. Через какое-то время, развернувшись, смельчаки подцепили орудие и на всех парах помчались в расположение своих войск. Немецкие танки открыли огонь, но снаряды ложились с большим перелетом из-за уровня цели ниже технически возможной минимальной дальности стрельбы танка. Учли и это артиллеристы! Рискованная операция увенчалась успехом.

После этого сражения А. Гапоненко было присвоено звание «лейтенант», и он отбыл на Урал на переподготовку командиров батарей реактивных минометов, которые позднее стали известны как «катюши». Подготовку на новых установках БМ-13 проходили не только офицеры, но и водители машин. Требовались особые навыки вождения из-за того, что это – боевая машина и она имела повышенный центр тяжести, что уменьшало устойчивость при движении по сложному рельефу. Водителей подбирали с опытом вождения, да и возрастом около сорока лет, а то и более. Анатолию Гапоненко не было и двадцати. На замечания лейтенанта за оплошности в подготовке водители уважительно говорили: «Не серчай, сынок, научимся». После завершения учебы А. Г. Гапоненко был направлен в части реактивных минометов Резерва Главного Командования, принимавшие участие в боях.

К лету 1942 года с потерей Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей экономическая база Советского Союза резко уменьшилась. В таких условиях оборона Кавказа приобретала жизненно важное для страны значение. Главнокомандование выполнение этой задачи возложило на войска Южного и Закавказского фронтов и также Северо-Кавказского фронта, которым командовал маршал Советского Союза С. М. Буденный. В мае – июле 1942 года гвардии капитан А. Г. Гапоненко, командир 58-го дивизиона 8-го Гвардейского минометного полка Ставки Главного Верховного Командования в составе 12-й армии, принимал участие в сражениях на Северо-Кавказском фронте. Шли арьергардные бои на рубеже Дона. Один из эпизодов, дающих представление о боевых возможностях реактивной артиллерии и о тех, кто владеет этим оружием, произошел на реке Северский Донец во время отступления наших войск. Дивизион «катюш» приближался к единственному на этом участке мосту через реку, когда разведка донесла, что с севера к этому месту движется колонна немецких танков численностью до двух батальонов. По Красной армии был приказ пропускать реактивную артиллерию через водные преграды в первую очередь. Переправившись с дивизионом на другой берег, капитан Гапоненко принял решение задержать продвижение немецких танков, которые уже начали развертываться в боевой порядок. Расположив «катюши» в небольшом кустарнике, командир выслал на противоположный берег бронебойщиков с противотанковыми ружьями, которые из укрытий начали обстреливать танки, и четыре машины из первой ротной колоны были подбиты. В это же время «катюши» открыли настильный огонь по противнику. Рев снарядов, горящая от термитных зарядов земля, окутанные черным дымом танки заставили немцев повернуть обратно.

Колонны отступавших наших войск двигались дальше на юг. Дивизион «катюш» догнала «эмка» с сидевшим в ней капитаном НКВД, адъютантом командующего, который предложил командиру дивизиона сесть в его машину. Через час офицеры стояли перед командующим фронтом, который в большой палатке пил чай. Это был маршал Советского Союза С. М. Буденный. Последовал краткий доклад адъютанта: «Этот капитан обеспечил переправу двух дивизий без потерь». Маршал после недолгого раздумья произнес: «Героя ему». Сложные обстоятельства военного времени по-своему влияли на людские судьбы. Сталин не всегда утверждал представления на звание Героя Советского Союза, направляемые из отступающих войск. Позднее капитан Гапоненко был награжден орденом Ленина, но представление на звание Героя Советского Союза в личном деле осталось.

Сражения под Керчью и Новороссийском были весьма сложными страницами 1942-1943 годов в истории Великой Отечественной. Превосходство противника в воздухе и нехватка техники и боеприпасов у наших войск приводили к серьезным потерям. Дивизион А. Г. Гапоненко перебрасывался с одного участка фронта на другой. Суровыми и трагичными были бои на оборонительном рубеже Севастополя в конце июня 1942 года, проходившем по известной Сапун-горе. Гвардейские минометы применялись в сложных условиях, перемещаясь по горным дорогам и бездорожью под постоянными ударами вражеской авиации. Ведь за «катюшами» шла охота и с воздуха, и на земле. Несколько раз приходилось взрывать установки, вышедшие из строя, да и из опасения захвата врагом. В 1944-1945 годы география участия артиллериста в боевых действиях существенно расширилась: Румыния, Германия, Чехословакия. День Победы гвардии майор Гапоненко встретил в Праге.

Послевоенные годы службы кадрового военного имеют свою логику: Академия им. Фрунзе, новые назначения и переезды.

Награды А. Г. Гапоненко: орден Ленина, орден Боевого Красного Знамени, три ордена Отечественной войны, орден Красной Звезды, 17 боевых медалей.

Борис Алексеев

Борис Алексеев родился в далеком 1952 году. Окончил МИФИ. Отработав два года по распределению в ИАЭ им И. В. Курчатова, оставил физику и выучился на художника. В 2000 году принят в Московский Союз художников. Увлекся церковным искусством. Награжден двумя орденами РПЦ за роспись храмов в России и на русских подворьях за рубежом.

Работая над иконописным образом Бога, сердцем ощутил смысл утверждения «Бог – Слово». Обратился к литературе. В настоящее время считает написание книг главным делом жизни. В 2018 году был принят в Союз писателей России. Награжден многими дипломами отечественных и международных литературных конкурсов. Подготовил к изданию ряд новых книг. Надеется на встречный интерес издателя.

Второй Белорусский проседал и матерно разворачивался, выравнивая беспокойную линию фронта.

– Хрена мы тут ядренимся! – возмущался замкомвзвода Мезенцев. – Жалеют нас, что ли? Неча! Я с прошлой недели труп. Мне их апрельские штучки вот уже где. Смерти геройской хочу!

Старшина присел и прикрыл голову шинелью.

– Мсье дженераль Курочкин[1]1
  Командующий 2-м Белорусским фронтом генерал-полковник Курочкин П. А. (февраль – апрель 1944 г.).


[Закрыть], вы же боевой генерал, командующий фронтом! Вот они – немцы, как огурчики, один к одному. Ну что вы ждете, чё дожидаетесь?..

Из окопной вьюшки, как на грех, выпорхнул лейтенант Хохловский. Эта «общевойсковая» линейная сволочь за последние недели дала повод невероятному количеству кривотолков. Что замечательно, всплеск окопного «толкования» имел двоякую и весьма разнородную причину.

Наперво следует сказать, что Хохловский слыл стукачом. Обо всех «выявленных им лично» неуставных отклонениях он оперативно докладывал начсоставу. Стучал открыто, с этаким угрюмым озорством.

С другой стороны, его мерзкие «донесения» сопровождались непривычной на войне беззлобностью. Хохловский закладывал своих боевых «товарищей», как он любил повторять, просто по «линейной необходимости».

«Не одолеть нам распорядка врага, если мы нарушаем собственный распорядок», – говаривал он и с этими словами приступал к сообщению об очередном питейном инциденте в батальоне.

Хохловский никогда не стучал на товарищей в закрытой от посторонних глаз командирской землянке. Все свои «донесения» он излагал прилюдно на общих построениях или на привалах между боями.

Командир знал эту особенность в поведении лейтенанта и всякий раз, завидев Хохловского, старался «побеседовать с лейтенантом» накоротке, без замполита. Замполит батальона майор Салютин слишком спешил с донесениями о выявленных нарушениях общевойсковой дисциплины. Из-за этого режимного чистоплюйства личный состав батальона за последние полтора месяца потерял уже шесть первоклассных вояк.

Об одном из них, старшине Коробкове, разведчике милостью божьей, командир вспоминал особо.

Это случилось почти год назад. Батальон окопался на подступах к деревне Малые Вражки. Перед утренним наступлением необходимо было выяснить общую огневую позицию неприятеля. Звено Коробкова готовилось идти в разведку. Последний инструктаж.

– Товарищ майор, что передать вашей матери? – шепотом спросил Коробков, когда остальные бойцы группы покинули землянку.

– Женя, как ты?..

– Я разведчик, Алексей Петрович, мне положено все знать.

– Передавать ничего не надо. Я завтра сам… Если получится. Глянь только, горит ли свет. Крайний дом, у мельницы.

– Я знаю.

Наутро приданные батальону два артиллерийских расчета оперативно подавили огневые точки противника, выявленные группой Коробкова. За сорок минут деревня была очищена от немцев. Батальон намеревался продолжить наступление, но пришел приказ закрепиться на рубеже Малые Вражки для переформирования и пополнения личного состава.

Майор рванул на себя незапертую дверь и вбежал в горницу. На железной кровати у окна лежала пожилая женщина. Не имея сил двигаться, она поглядела на сына холодными черными зрачками, ввалившимися в серые, обтянутые кожей глазницы. Две струйки сухих старческих слез сверкнули в морщинистых углублениях кожи. Истощенная, прикованная к постели, она потеряла связь с миром. Время в доме остановилось и даже понемногу, повинуясь обострившейся памяти умирающей хозяйки, стало откручиваться назад. Немцы не беспокоили. Дом сильно пострадал при артобстреле перед немецким наступлением и был признан негодным для расквартирования.

Алексей рухнул у кровати матери. Боль и огненные фронтовые слезы, как два осколка, прожгли глаза.

– Мама, мама… – только и смог выговорить майор.

Он бережно поднес к холодным губам матери фляжку с остывшим чаем и попытался протиснуть в сомкнутую прорезь рта кусок сахара. Старая женщина не имела сил глотать. Она неотрывно смотрела в глаза сыну, потом с усилием разомкнула губы и почти беззвучно одними губами произнесла:

– Как ты нашел меня?

– Свет, мама, в твоем окошке горела свеча!

– Ты видел свет?..

– Нет, мама, не я. Один человек. Его фамилия Коробков.

– Береги его…

Несколько сказанных слов утомили женщину, и она, откинув голову на подушку, забылась сном. «Как хорошо, что отменили наступление», – подумал Алексей, хлопоча над кроватью матери.

Майор не выполнил материнского наказа. Замполит батальона, прознав про спиртовое самовольство Коробкова, сигнализировал в ставку. Вскоре за Коробковым приехала группа особого отдела полка. Женю забрали. Как ни пытался Алексей вмешаться в дело разведчика, все зря. Героя-разведчика больше никто не видел, и никаких сведений по его персональному делу на запрос Алексея выдано не было.

Что ж, война есть война. Однако вернемся к рассказу о лейтенанте Хохловском.

Удивительно, но в доносах этого «уставного радетеля» совершенно отсутствовал элемент «шкурного патриотизма». В борьбе за войсковую дисциплину он не искал полковых поблажек, не просился в обоз. Более того, в каждой батальонной атаке выказывал себя первейшим смельчаком.

Представьте, как-то раз он умудрился добежать живым до окопа врага, бесстрашно прыгнуть на холеные немецкие штыки и задрать пару немцев в рукопашной. А что такое рукопашный бой в чужом окопе, рассказывать не надо.

Лейтенант не боялся получить фронтовой «подарок» в спину от своих же «товарищей». В минуты затишья не сторонился, запросто подсаживался в кружок и подпевал под гармошку привальные песни. Бойцы обходили стукача стороной, а оказавшись рядом на привале, угрюмо пересаживались на другое место.

Частенько Хохловский бесцеремонно вступал в чужой разговор или по-мальчишески начинал о чем-то с увлечением спорить. Тогда кто-нибудь из спорщиков прерывал его петушиные речи и, если рядом не значился никто из комсостава, спрашивал лейтенанта: «Ты что же, дятел иудейский, штрафбат скликаешь на наши головы? Знай, гнида, апрельская землица сыра, ох, пригубит ненароком».

Лейтенант слушал и… улыбался.

– Ой, не понимаю вас, милые дружочки!

После словесного трюфеля «милые дружочки» бойцы дружно зверели. Каждый старался поскорее отойти прочь, сдерживая естественную реакцию фронтового организма на сахарные слова стукача.

– Куда вы? – вздыхал им вслед Хохловский. – Я ж о деле пекусь. Нам без армейского порядка никак нельзя…

Пятнадцатого марта 1944 года началась Полесская операция. Фронт силами 70-й, 47-й армий атаковал немцев на Ковельском направлении. 61-я армия (в которой воевал лейтенант Хохловский) попыталась занять южный берег реки Припяти.

Однако случилась фронтовая неувязочка. Немцы каким-то образом разгадали планы командования фронта и умело срезали пеночку с наших наступательных порядков. Наступление захлебнулось. Братушек полегло немерено. Лейтенанту же Хохловскому фронтовые неприятности – как с гуся вода, веселый, целехонький, хоть на елку новогоднюю вешай.

С того дня пошла о нем молва. Мол, не иначе как нечистая сила заговорила тело лейтенанта ради его поганого языка. Мистика – штука летучая: скоро весь фронт знал, что в 60-й армии воюет нечистая сила.

Бойцы на разные голоса смаковали несуразицу.

– Чтоб уничтожить нечистую силу наверняка, командованию придется положить всю 60-ю. А как иначе? Нечистая – она вроде ветрянки: передается, но не сразу проявляется. В 60-й (тут неча и думать!) все друг от друга перезаразились. В расход ее надобно, чтоб фронт спасти!

– Не-е, пусть нечистая сила поможет нам немца побить. А после Победы мы с ней как-нибудь управимся. Попа кликнем. Поп не поможет, так мы ее штыком! И закроем вопрос.

– Э-э-э, нет, – говорили третьи, – кровушкой великой полита будущая Победа. Сколько кровушки еще выдавит война из русского солдата! Нельзя нашу Победу нечистой силе отдавать. Нешто мы служки ее какие. Кровь русского солдата с нечистой силой не смешивается, это точно.

Из ставки фронта, от самого генерал-полковника Курочкина (да-да, того самого месье-дженераля) прибыл в батальон штабной офицер с поручением разузнать, что за хмель ходит по войскам и не вредит ли эта, так сказать, нечистая сила боевому духу геройского личного состава.

Командир послал за Хохловским бойца. Тот нашел лейтенанта на самом краю позиции (Хохловский «тайно» подснежники собирал) и передал приказ. Только поспешили они по окопному лабиринту до командирской землянки, как послышался (будто кто в доме форточку открыл) рев немецкой авиатехники. Действительно, из-за дальнего леса выпорхнуло звено мессеров.

– Е-мое! – Хохловский остановился, зыркнул по-волчьи и бросился к «окопавшемуся» неподалеку станковому пулемету Дегтярева.

– Стой! – заорал порученец, прячась под ближайшее укрытие. – У меня приказ доставить тебя живым!

– Или мертвым… – огрызнулся лейтенант и замер, изготовившись к стрельбе.

Тем временем немецкие самолеты выстроились в атакующую цепь и, предвкушая сладость «диалога» с неприкрытой пехотой, помчались, как рой пчел, на расположение батальона.

Хохловский поймал на мушку первый по ходу мессер, дождался момента, когда самолет завис над окопом, и дал прицельную очередь. Немец вздрогнул, загорелся и, неуклюже заваливаясь набок, стал падать.

Следующие два пролетели над головой Хохловского, поливая свинцом каждый сантиметр передовой окопной линии. Одна «пчелка» надкусила Хохловскому правое ударное плечо. Скрипя зубами от боли, он переложил приклад под левую руку, поймал на мушку четвертую машину и снова дал прицельную очередь.

Невероятно, но второй выстрел тоже достиг цели. Мессер накренился и резко пошел в сторону. Через несколько секунд он уже горел, уткнувшись в пашню за спиной Хохловского.

Сделав короткий вираж над позицией батальона, два удачливых мессера развернулись вслед пятой, последней в звене машине и приготовились к повторной атаке.

Пятый мессер (пяточка) пролетел над русским окопом, обрызгав все вокруг смертоносным металлическим дождем. А следовавшие за ним два развернувшихся мессера, как две рассерженные орлицы, подвисая в слоистой прохладе воздуха и пританцовывая крыльями, пошли конкретно на Хохловского.

К этому времени – хотя неторопливым словом «время» невозможно описать мгновенный калейдоскоп происходивших событий – еще две «пчелки» присели на «хохловский медок». Одна (экая шалунья!) прошила сдвинутую набок фуражку и вместе с кокардой оторвала герою правое ухо. Вторая (отменная стерва!) вошла лейтенанту в грудь и, чудом не задев позвоночник, вырвала из спины клок мышечной ткани.

Хохловский, задыхаясь от крови, поднимавшейся горлом, вжался в пулемет и превратился в один огромный глаз. Этот единственный неповрежденный орган тела «вздыбился» от боли и уперся в фюзеляж подплывавшей, как большая рыба, машины с желтыми симпатичными крестообразными чешуйками.

«Какая ты красивая!..» – прошептал Хохловский, теряя сознание. Последние три слова были сказаны им, видимо, очень громко. Рыба встрепенулась и, раскрыв плавники, метнулась в сторону, оставляя за собой след черного тумана. Ее дивный серебристый хвост еще какое-то время маячил в сгущавшейся черноте неба, но вскоре и он стал совершенно невидим…

Бойцы покидали укрытия и молча толпились вкруг мертвого лейтенанта. Командир батальона снял фуражку и, не говоря ни слова, присел на корточки у ног Хохловского.

Кстати сказать, как только загорелся третий самолет, мессеры как по команде развернулись и убрались восвояси. Авиационный гул смолк за дальним лесом, и над всем фронтом нависла короткая целебная тишина.

– Три мессера из гребаной берданки! Точно, нечистая вела его… – нарушил тишину замкомвзвода Мезенцев.

– Не-е, товарищ старшина, такое нечистой не под силу, – возразил кто-то из бойцов.

– Похоронить как героя, – сказал командир, поднимаясь и надевая фуражку.

…Слух о том, что нечистая сила оставила Второй Белорусский, моментально разбежался по фронтам и соединениям Красной армии.

– Ну, братушки! – Георгий Константинович по-мальчишески озорно оглянулся на дверь и подошел к висевшей на стене карте боевых действий Первого Украинского фронта. Пока в комнате оперативных совещаний никого не было, маршал распахнул в стороны руки и обнял свои передовые позиции. – Эка мы теперь повоюем![2]2
  Летом 1944 г. Г. К. Жуков координировал действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов в стратегической операции «Багратион».


[Закрыть]