Текст книги "Теоретическая и практическая конфликтология. Книга 3"

Требования большей автономии и независимости могут повлечь за собой скорее принудительные формы реагирования, чем согласование и уступки со стороны руководящей элиты или ее членов. Так как государство обычно является сторонником баланса власти, общины склонны искать военную и экономическую помощь извне. Из-за того, что национальные границы стран, подверженных затяжным социальным конфликтам, нередко определялись без должного внимания к территориальному распределению общин, воззвания о помощи, скорее всего, с успехом привлекут поддержку соседей. Часто эта помощь извне ассоциируется с интригами руководства, что ведет к попыткам кооптирования и дестабилизации. Манипулируя трениями между общинами, соседствующие нации могут заручиться поддержкой групп, лишенных гражданских прав, с целью свержения руководящего режима в их стране. Помощь предоставляется как средство продолжения региональной игры во власть, в которую вовлечены многие страны (особенно третьего мира). На этой стадии внутреннее и внешнее разграничение конфликтов становится расплывчатым по мере того, как внутренние конфликты между общинами становятся региональными.

В итоге характер изначальных условий, уровень организации и мобилизации общин, наличие сильного лидерства, стратегия и тактика этого лидерства, а также масштаб и характер внешних связей становятся важными детерминантами динамики затяжного социального конфликта. Но эти переменные сами по себе оказываются в зависимости от реакции политического руководства. В этом отношении стратегия и тактика государства – это еще один ключевой фактор поведения сторон в затяжном социальном конфликте.

2. Действия и стратегия государства. Затяжной социальный конфликт может быть разрешен или, по крайней мере, приостановлен на латентной стадии, если на начальном этапе государство пойдет на компромисс в отношении требований общины и улучшит систему удовлетворения ее потребностей. Но стратегия компромисса редко применяется. Это связано не только с необходимыми политическими и экономическими затратами, но и с типичным убеждением – «победитель получает все», которое до сих пор превалирует в многообщинных обществах. Любой компромисс или уступка будут рассматриваться как признак поражения. Поэтому государство обычно избегает такой стратегии и использует насильственное подавление и инструментальное кооптирование[21]21
  Имеется в виду включение представителей противоборствующих сторон в состав исполнительных или законодательных органов власти в тех случаях и в такой пропорции, в которых это выгодно правящим элитам.


[Закрыть].

Во многих случаях жесткая военная форма реагирования составляет основу стратегии государства в борьбе с протестом общин. Такая жесткая стратегия вызывает, в свою очередь, ответные вооруженные действия со стороны подавляемых групп. Кооптирование может способствовать смягчению обид общины, но оно обычно воспринимается как тактический маневр с целью раскола оппозиции и перенаправления ее внимания. Неудача применения стратегии кооптирования в дальнейшем оправдывает применение насильственных мер и подавления ведущих по восходящей спирали насильственных столкновений. В этих условиях государства пытаются удержать конфликтную ситуацию в пределах национальных границ, стараясь разорвать связи между местными действующими лицами и группами поддержки извне. Когда такая стратегия удерживания оказывается неэффективной, государство (или доминирующие действующие лица общин, монополизировавшие государственную власть) само начинает поиск поддержки извне.

Существующие зависимость и подчиненность способствуют прямому и косвенному вмешательству внешних сил, которое не только расширяет масштаб конфликта, но и делает его более затяжным.

3. Внутренние механизмы конфликта. Кроме стратегии и организационных возможностей государства и лиц, действующих от имени общины, на формирование поведенческих характеристик затяжного социального конфликта также влияют история конфликта и особенности коммуникаций между враждующими соперниками.

Конфликты, связанные с идентичностью общин, страхом маргинализации или потери единства общины, обычно включают набор устойчивых враждебных форм восприятия и взаимодействия между и внутри общин и государства. Восприятие и мотивация, лежащие в основе поведения государства и лиц, действующих от имени общин, обоснованы опытом, страхом и убеждением каждой общины. Когда взаимодействие между группами ограничено или запрещено, противоположной стороне приписываются наихудшие мотивы. Существует возможность фальсификации, в результате чего формируются взаимно негативные образы, закрепляющие враждебность между общинами и затяжной социальный конфликт.

Стороны, переживающие продолжительные стрессы затяжного конфликта, вскоре наталкиваются на ограниченность своего собственного сознания. Все реже становятся попытки сторон предложить политическое решение – они воспринимаются всеми сторонами как механизмы овладения относительной властью и контролем. На этой стадии враждебность порождает враждебность, и процесс становится институционализированным[22]22
  Gurr T. Why Men Rebel. Princeton: Princeton University Press, 1970.


[Закрыть]. Этот механизм спирали конфликта, запускаемый в движение страхами и враждебностью общин, наращивает скорость за счет усугубления ограничений в удовлетворении базовых потребностей. Поэтому важно анализировать восприятие и когнитивные процессы, характерные для конфликтного взаимодействия, такие как преждевременная изоляция, искаженное представление о мотивах противоположных сторон, стереотипизация, сужение кругозора, взаимное провоцирование и поляризация[23]23
  Mitchell C. R. 1). Peacemaking and the Consultant’s Role. Farnborough, Hants: Gower, 1981; 2) The Structure of International Conflict. London: Macmillan, 1981.


[Закрыть].

Анализ результатов. Большинство конфликтов в классическом понимании имеют нулевой результат, при котором можно выделить победителей и побежденных. Но затяжные социальные конфликты приводят к отрицательным результатам из-за свойственных им поведенческих характеристик: затяжного характера, колебания и расширения круга действующих лиц и вопросов. Победители отсутствуют, скорее, наоборот, в процессе конфликта все стороны конфликта подвергаются преследованию. Затяжные конфликты в отличие от других форм конфликтов не имеют четко фиксируемого момента завершения. Результаты (военные победы, соглашения вследствие переговоров и т. д.) из-за того, что они не удовлетворяют базовые потребности, содержат в себе скрытые конфликты, которые приводят к новым циклам открытых конфликтов, часто являясь причиной сдвига или расширения круга вопросов и действующих лиц. Непрекращающиеся социальные конфликты в странах третьего мира, таким образом, доказали свою разрушительность в материальном, психологическом, политическом и экономическом плане.

В ситуациях затяжного конфликта программы развития перестают быть эффективными, и наблюдается экономический спад. Государство тратит крупные средства, предпочитая расходы на поддержание внутренней безопасности расходам на благосостояние, что серьезно подрывает систему удовлетворения базовых потребностей. Наблюдаются психологический урон и дезориентация индивидов, загнанных в ловушку затяжного конфликта. Они становятся уязвимыми перед насилием, все дальше отдаляясь от нормальной гражданской жизни.

Процесс затяжного конфликта деформирует и тормозит эффективное функционирование политических институтов. Он усиливает и укрепляет пессимизм во всем обществе, деморализует лидеров и приостанавливает поиск мирных решений. По нашим наблюдениям, в обществах, находящихся в ситуации затяжного социального конфликта, инициирование сторонами поиска решения своих проблем и обид крайне затруднено. По мере того, как затяжной социальный конфликт становится частью культуры опустошенной нации, у нее формируется чувство беспомощности, которое охватывает коллективное сознание населения. Атмосфера безнадежности проникает во все пласты общества, формируется болезненная ментальность, препятствующая конструктивным переговорам с целью хоть какого-то регулирования конфликта.

Один из элементов, наиболее сильно поляризующих стороны, – это страх. Затяжные социальные конфликты уходят корнями в страх маргинализации. Паранойя пострадавших общин по отношению друг к другу ведет к союзничеству, удобному для внешних действующих лиц. Такое положение дел способствует скорее зависимости от внешних сторон, чем расчету на собственные способности и ресурсы. Приглашение действующих лиц извне подключиться напрямую ведет к укреплению цикла зависимости, насильственного конфликта и отчаяния.

Итак, затяжные социальные конфликты порождают следующие условия:

1. Снижение физической безопасности. Это наиболее очевидное последствие, усугубляющее изначальные условия отсутствия безопасности через дальнейшую потерю человеческих жизней и средств поддержки. Кроме физических разрушений затяжные социальные конфликты институционализируют низкое развитие через разрушение материальной и социальной инфраструктур. Прекращаются и отвергаются попытки следовать систематическому планированию развития, так как непомерные военные расходы поглощают ограниченные ресурсы. Порочный круг низкого развития и конфликта лишает экономических ресурсов для удовлетворения базовых потребностей не только обиженные общины, но и доминирующие группы.

2. Институциональная деформация. Вырождение социально-экономических и политических институтов, которое делает удовлетворение потребностей общин в доступе к ресурсам попросту невозможным, происходит двумя определенными путями. Один – это de facto полное бессилие политических институтов. Центральное правительство становится слабым и вследствие этого прекращает эффективно исполнять свои функции регулирования, отбора, распределения и арбитража. Другая форма вырождения – это дальнейшая фрагментация социальной ткани. В начале конфликта социальные и экономические институты, играющие роль посредников во взаимоотношениях общин, могут все еще быть функциональными, а границы между общинами открытыми. Однако по мере затягивания конфликта расщепление общин закрепляется и ослабляются перспективы взаимодействия, направленного на сотрудничество и национальное строительство.

3. Психологическое окостенение. Затяжные социальные конфликты ведут к порочному кругу страха и враждебного взаимодействия между противоборствующими общинами. Убеждения, когнитивные процессы и восприятие становятся жесткими и окостенелыми. Доминируют культура войны и цинизм. Между конфликтующими сторонами прекращаются значимые коммуникации и основательно снижается способность удовлетворять потребность общин в признании.

4. Усиливающиеся зависимость и подчиненность. По мере затягивания конфликта лица, действующие от имени общин, все чаще и чаще полагаются на поддержку и помощь других, и в конфликт систематически вовлекаются внешние силы. Правом принятия решений все больше пользуются внешние действующие лица и, таким образом, общины продолжают терять доступ к ресурсам и контроль над жизнью своих членов.

Укоренившиеся конфликты представляют собой наиболее серьезную проблему для тех, кто заинтересован в миротворчестве. Их несомненная устойчивость показывает, что современные подходы к их урегулированию носят односторонний характер и не дают понимания процессов, лежащих в основе затяжных социальных конфликтов. И сейчас мы переходим к этой проблеме.

Как мы можем способствовать урегулированию и окончательному разрешению затяжных конфликтов на основе того, что мы о них знаем?

Подготовленный читатель знает, насколько обширна литература, посвященная прекращению и разрешению конфликтов. Кто-то является сторонником политических решений и законного урегулирования – арбитража, посредничества, юридических соглашений и ведения прямых переговоров. А кто-то придерживается точки зрения, что овладение контролем над событиями конфликта может быть осуществлено только через кооптирование сторон, через сочетание материальных вознаграждений и угроз наказания современными средствами силы и подавления. Подход, предлагаемый нами далее, основывается на использовании политических инструментов и инструментов развития в противовес вооруженным силам и применению насилия.

Для любого варианта урегулирования или разрешения затяжного социального конфликта существуют подводные камни. Учитывая природу конфликтов по поводу культуры, религии и этничности в совокупности с бедностью и экономической неразвитостью, будет неудивительно, если однажды урегулированный или взятый под контроль конфликт вновь вспыхнет с еще большей интенсивностью и разрушительными последствиями. Урегулирование отношений между конфликтующими сторонам заканчивается ничем, если изолированные или пострадавшие общины становятся «нарушителями». Попытки урегулирования или контроля над кризисом, не затрагивающие глубинной динамики, лежащей в основе кризиса, будут в лучшем случае кратковременно успешными. Более того, сложный, трудноразрешимый характер проблем затяжного социального конфликта, предполагающих борьбу за удовлетворение потребностей и требований общины, снижает эффективность помощи третьей стороны. На самом деле не существует «универсальных» решений данных проблем.

I. Дипломатия второго уровня. При урегулировании конфликтов в нашем понимании необходимо придавать особое значение обеспечению сбалансированного социально-экономического и политического развития и помощи в разрешении психолого-политических проблем. Согласно подходу, которого мы придерживаемся, урегулирование конфликтов в дополнение к официальной дипломатии обращено к неофициальным, субнациональным и аналитическим направлениям «разрешения проблем» в рамках так называемой дипломатии второго уровня[24]24
  Montville J. V. The Arrow and the Olive Branch: A Case for Track Two Diplomacy // D. B. Bendahmane and J. W. McDonald, Jr. (eds.). Conflict Resolution: Track Two Diplomacy, 1987.


[Закрыть].

Хотя существует множество различных интерпретаций и примеров дипломатии второго уровня, общий смысл этого термина – стремление к установлению мирных отношений между воюющими сторонами без обращения к официальным формам. Дипломатия первого уровня, которая делает упор на официальные контакты между представителями суверенных субъектов, правительств или других сторон конфликта, лишена необходимого ориентира на выработку нестандартных решений в переговорном процессе по урегулированию конфликта. «Переговорные» рамки подразумевают, что конфликт касается четко определенного ограниченного ресурса, с тем чтобы предположительно прийти к «нулевому» результату (либо выигрыш – проигрыш, либо компромисс). Дипломатия второго уровня – это форма реагирования на поражение первого подхода. Прежде чем описывать нашу модель, мы вкратце обсудим некоторые из других процессов, подпадающие под широкую категорию дипломатии второго уровня.

В последние годы предпринимается большое и все растущее число экспериментов в области альтернативных форм дипломатии. Термины, используемые для описания нетрадиционного дипломатического процесса, включают «гражданскую дипломатию», «вспомогательную дипломатию», «предварительные переговоры», «прогулки по лесу», «дипломатию лицом к лицу», «семинары по разрешению проблем» и «закулисную дипломатию». Чтобы избежать путаницы при обсуждении инициатив и процессов, которые на практике могут весьма отличаться друг от друга, важно четко разграничить эти технологии на основании целей, структур и процедур.

Путаница, существующая в настоящее время по поводу терминологии, понятна, если учесть быстрое увеличение числа новых экспериментов в альтернативной дипломатии и рост гражданского участия в международных и межкультурных отношениях. Эта путаница – предсказуемый продукт выработки множества новых идей и вовлечения большого числа индивидов. Она не должна препятствовать людям, заинтересованным в урегулировании конфликтов, в их исследовании альтернативных процессов. Несколько экспериментов имели заметный успех, и эта область все более тщательно разрабатывается как с точки зрения теории, так и практики.

Все термины, упомянутые выше, относятся к процессам, которые отличаются от традиционной дипломатии или являются по отношению к ней дополнительными (здесь мы называем ее «дипломатией первого уровня»), хотя они могут включать в себя элементы официальной дипломатии. «Дипломатия второго уровня» концептуально относится к процессам, которые являются параллельными официальным и в идеале со временем «подключаются» к дипломатии первого уровня. В конечном счете все неофициальные процессы имеют своей целью (по крайней мере, частично) повлиять на официальное мнение, даже если связь, на первый взгляд, кажется весьма отдаленной. Для установления контакта между официальными или неофициальными представителями вне привычных переговорных рамок некоторые подходы разработаны так, чтобы идеи, понятия и проблемы могли рассматриваться без принятия на себя каких-либо официальных обязательств (и без сторон, которые они представляют). Например, «прогулка по лесу» отдельных участников переговорного процесса позволит им с большей легкостью следовать каким-то вариантам или отвергать их, оставаясь свободными от обременительного механизма официальных переговоров, который обычно предполагает присутствие больших команд переговорщиков с каждой стороны. Однако соглашения, достигнутые в этом процессе, могут и не быть приемлемыми для вышестоящих лиц, ответственных за принятие решений, если только они сами не были участниками этого процесса. Дипломатия «лицом к лицу» аналогичным образом стремится помочь официальному процессу через приглашение к встрече лиц, обладающих правом принятия решений, которым не требуется постоянно консультироваться с вышестоящими органами в случае возникновения нового или встречного предложения. Хотя оба эти процесса нетрадиционны, они вовлекают официальных дипломатов, и в них, скорее всего, будет поддерживаться атмосфера переговоров с нулевым результатом.

В других подходах, призванных способствовать официальным переговорам, используется посредничество третьей стороны. Большинство из недавних инициатив в области альтернативной дипломатии принадлежит третьим сторонам. Очевидно, что посредничество третьей стороны – не новое явление, у него долгая и, к сожалению, противоречивая история. Основная идея, стоящая за традиционным использованием третьей стороны, заключается в побуждении воюющих фракций или государств встретиться, причем предлогом служит предложение услуг посредничества.

Этот подход наиболее полезен в случаях, когда стороны конфликта прекратили или отказываются устанавливать любые формы коммуникаций между собой. Это может произойти, когда одна или обе стороны не расположены к встрече из-за негативных политических последствий, ассоциирующихся со встречей с «врагом». В накаленных конфликтных ситуациях между сторонами с различной военной мощью более сильная сторона будет не расположена признать «легитимность» слабой стороны своим согласием вести с ними переговоры. Нередко случается так, что правительство зарабатывает позитивный политический капитал, публично отказываясь идти на переговоры с противником, ведь в долгосрочной перспективе оно может использовать политику, причиняющую противнику ущерб. В этом случае можно «спасти лицо», т. е. избежать видимой капитуляции или «признания легитимности» оппонента и в то же время открыть полезный канал коммуникаций через согласие иметь дело с уважаемой третьей стороной. Таким образом, легитимностью наделяется не оппонент, а посредник, и в этой нестабильной ситуации, которая в итоге может обернуться неудачей, риску подвергается малая доля политического капитала или же о риске вообще не идет речь.

Одна из проблем, связанных с традиционной ролью третьей стороны, заключается в необходимости удерживать процесс в рамках переговоров. Другая потенциально серьезная проблема посредничества, касающаяся также и дипломатии второго уровня, заключается в том, что третья сторона приходит со своими приоритетами и своим перечнем проблем для обсуждения, таким образом влияя на ход переговоров и по-своему формируя их результат. В таких ситуациях, несмотря на оказание помощи в установлении контакта между сторонами конфликта, не проводится основательного анализа источников конфликта, поскольку нормой остается позиционный торг в атмосфере борьбы за политическую власть.

Наконец, к третьему виду нетрадиционной дипломатии относится использование в роли посредников «независимых» или частных лиц (таких как ученые, духовные лица, дипломаты в отставке и т. д.), которые действуют в обход официальных каналов, пытаясь наладить контакт между сторонами, предлагают, обсуждают, исследуют альтернативные пути разрешения конфликта. Эта форма дипломатических усилий, примеры которой получили название «гражданской дипломатии», может быть полезна для инициирования контактов между сторонами или для того, чтобы обнародовать возможные решения, которые не были замечены ранее по причине недостаточности коммуникаций. Однако эффективность этого метода ограничена, так как он не побуждает стороны обучаться и обучать других через рассмотрение и взаимное признание базовых потребностей в противовес сиюминутным интересам, лежащим в основе конфликта.

В качестве посредников частные лица могут также попытаться привлечь представителей оппозиционных групп к неофициальному совместному обсуждению спорных вопросов, например, на академической конференции или форуме. Главная задача подобных технологий состоит в том, чтобы создать атмосферу, в которой может происходить свободный обмен идеями. В идеальных случаях существует связь между этими процедурами и официальными лицами, ответственными за принятие решений, но исторически позитивный эффект довольно трудно установить.

С нашей точки зрения, наиболее обещающая форма альтернативной дипломатии – это хорошо известный подход «разрешения проблем», который объединяет аспекты частного, неофициального или полуофициального подходов с посредническими формами разрешения конфликтов. После краткой истории развития этого процесса мы опишем, как «форумы по разрешению проблем» могут помочь в работе с затяжными социальными конфликтами и каким образом этот подход позволяет избежать проблем, описанных выше, в связи с другими типами альтернативной дипломатии.

II. «Разрешение проблем» как подход к урегулированию конфликтов. Подход «разрешения проблем» основан на убеждении в том, что насильственные и стереотипные, или, наоборот, мирные и основанные на сотрудничестве образ мыслей и тип поведения являются приобретаемыми в процессе научения феноменами и, следовательно, то, что приобретено, может быть модифицировано. Проблемы коммуникации в конфликтных ситуациях не дают увидеть общие для противоборствующих сторон интересы и потенциал для взаимной выгоды. Таким образом, условия для адаптивного обучения и разрешения конфликтов будут улучшены, если стороны смогут разговаривать друг с другом.

Один из форматов для реализации этой задачи предполагает приглашение представителей сторон конфликта к честному диалогу лицом к лицу, в котором обсуждаются взаимные обиды, интересы, а также восприятие проблемы и ее возможные решения. Термином «разрешение проблем» подчеркивается, что конфликты – это не то, что необходимо «выиграть», а то, что требуется «разрешить».

Наиболее распространенный вариант «разрешения проблем» – это встречи представителей конфликтующих сторон и посредника – фасилитатора. Хотя эта форма и схожа с другими формами посредничества третьей стороны в том, что касается объективности, уровня знаний и навыков представителей, она выделяется по нескольким важным параметрам. Одной из ключевых черт форумов «по разрешению проблем» является жесткое правило, согласно которому третья сторона – консультант должен воздерживаться от выработки или навязывания компромиссного решения. Вместо этого консультант должен сосредоточить свои усилия на помощи в установлении взаимопонимания между сторонами, выявлении обид, восприятия и ценностей всех участвующих сторон. Стороны конфликта должны доверять консультантам третьей стороны, но в то же время последние не должны становиться носителями единоличной власти в данном конфликте. Более важным и, по существу, ключевым является требование осведомленности консультанта об источниках конфликта и владение им процедурами построения доверия и укрепления понимания между сторонами[25]25
  Этот подход находит отклик среди многих ученых, специализирующихся в области международных отношений, потому что он концептуально близок теории «международной интеграции», которая приобрела большое значение после окончания последней мировой войны. Наднациональные институты, основанные на общих интересах членов мирового сообщества, предотвращают повторение войны и развал международной системы. Политологи, в частности, сосредоточивают свои усилия на проблемах, связанных с «национальным государством» (Haas E. B. Beyong the Nation State. Stanford University Press, 1964) и осуществимостью другой формы международной организации, основанной на единении. Международное и региональные сообщества рассматривались как путь создания более мирной и устойчивой системы (Etzioni A. Political Unification. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1965). Этот интерес остается актуальным не только для политологов. Социологи, экономисты и даже студенты отделений государственного управления также вовлекаются в изучение региональных систем, таких как Европейское экономическое сообщество и Андское соглашение, примеры которых указывают как на потенциал, так и на трудности инициатив по международной интеграции. «Интеграция» оказывается на пересечении многих дисциплин. Мы разделяем указанные выше интересы теоретиков, однако в первую очередь нас интересуют те области, которые, как мы считаем, напрямую связаны с началом и закреплением конфликта, а именно с экономическим и политическим развитием и концепцией «национальной безопасности» (Azar E. E., Moon C. (eds.) National Security in the Third World: The Management of Internal and External Threats. Aldershot, England: Edward Elgar, 1988). Трудность, с которой сталкиваются сторонники интеграции, заключается в том, как начать процесс, т. е. как разорвать круг традиционного международного поведения, которое способствует конфликту, и инициировать новый тип организации. Этот вопрос естественным образом требует определения важных действующих лиц в урегулировании конфликтов, уровня или уровней, на которых они действуют, и как на них можно повлиять. Разочарование в возможности прорыва на поприще международной интеграции ведет исследователей к переоценке этих вопросов и поиску альтернативных подходов.


[Закрыть].

Изыскания в этой области после Второй мировой войны (хотя это не были упражнения «по разрешению проблем») велись Американским комитетом дружеской помощи – АКДП (American Friends Service Committee (AFSC) – квакерской организацией, которая предпринимала попытки вмешательства в несколько международных кризисных ситуаций. Делались попытки посредничества в конфликтах между двумя Германиями (1961–1973), между Индией и Пакистаном (1965) и во время гражданской войны в Нигерии (1967–1970). Квакерская концепция разрешения конфликтов основывается на внимательном слушании, которое помогает высвободить сдерживаемые обиды; на помощи в установлении коммуникации между сторонами, говорящими на разных языках и имеющими разные представления, а также на поддержании атмосферы конфиденциальности, которая исключает дестабилизирующее влияние общественности. Они пришли к выводу, что их подход, вследствие его неофициального характера и того, что их организация не имеет обязывающей к чему-либо «власти», способствует процессу «примирения» между сторонами[26]26
  Yarrow C. H. M. Quaker Experiences in International Conciliation. New Haven: Yale University Press, 1978.


[Закрыть].

Следующим шагом вперед в этой области, внесшим весомый вклад в «разрешение проблем», были проекты, осуществленные Джоном У. Бертоном («контролируемая коммуникация») в Центре анализа конфликтов при Университетском колледже в Лондоне, Л. У. Дубом («Фермедский семинар») в Йельском университете и Гербертом К. Келманом (семинары по разрешению палестино-израильского конфликта) в Гарвардском университете. Каждый из этих подходов включает в себя «семинары», в которых обсуждения, направленные на изменение взаимного восприятия, сочетаются с фасилитируемыми упражнениями «по разрешению проблем».

Как в случае с мероприятиями, проводимыми Американским комитетом дружеской помощи, эти семинары будут неофициальными встречами лицом к лицу, происходящими на нейтральной территории. Ключевым в этих инициативах является привлечение группы социологов, располагающих знаниями как в области групповой динамики, так и в области конфликтологии. Важным достижением этих семинаров был переход от простых «тренингов эмпатии» к построению доверия на межличностном уровне (так как это редко можно сделать на институциональном уровне) и к использованию улучшения коммуникаций для практической работы с определенными аспектами конфликта. В зависимости от природы конфликта и типа вовлеченных участников «продукт» семинаров будет разным в каждом отдельном случае. Необходимо отметить, что эти технологии подвергаются постоянной переоценке и обновлению и что ни в одном случае практики не считают, что они выработали какой-то окончательный вариант процедуры разрешения конфликтов.

Первые эксперименты Дж. Бертона в области контролируемых коммуникаций представляли собой семинары во второй половине 60-х годов, посвященные конфликту в Юго-Восточной Азии между Сингапуром, Индонезией и Малайзией, а также конфликту между турками и греками-киприотами. Обсуждения продолжались от семи до десяти дней. В этих упражнениях участники выбирались официальными лицами от их общин, а группа фасилитаторов, которые «контролировали» обсуждения, состояла из ученых, специализирующихся в различных социальных науках.

Одна из гипотез, которую хотели проверить Бертон и его коллеги, заключалась в том, возможно ли заставить представителей сторон встречаться друг с другом неофициально в периоды отсутствия официального контакта[27]27
  Burton J. W. The History of International Conflict Resolution // Azar E. E., Burton J. W. (eds.). International Conflict Resolution: Theory and Practice. Boulder: Lynne Rienner Publishers, Inc., 1986.


[Закрыть]. Эти и другие упражнения показали, что это осуществимо в том случае, если удастся убедить участников, что это упражнение носит научный характер и что они будут принимать участие в процессе как частные граждане, а не как официальные представители.

Встречи были относительно неструктурированными, без предварительной повестки дня для того, чтобы участники могли сами исследовать источники конфликта, причины его развития (включая лежащие в его основе восприятие и убеждения по отношению к противоположной стороне) и затем возможные решения. На этой поздней стадии группа фасилитаторов третьей стороны старалась предотвратить ситуацию, сходную с переговорами, исходя из убеждения, что такой нулевой подход будет способствовать не разрешению конфликта, а скорее его усугублению.

При этом подходе очень важно позволить участникам представлять свою собственную точку зрения на конфликт без прерывания со стороны фасилитатора, за исключением ситуаций, когда это необходимо для прояснения сказанного. Вслед за презентациями участников фасилитаторы описывали различные модели конфликта в попытке установить соответствующий научный и практический контекст, в котором может произойти совместный анализ участниками их разногласий. На этой стадии роль фасилитатора была более активной: она состояла в том, чтобы указывать на параллели с другими конфликтами, на то, что может быть полезным для выработки обоюдно приемлемых интерпретаций. Во время последних встреч участники начинают рассматривать альтернативы разрешения своего конфликта, извлекая пользу из идей, выработанных в ходе предыдущих обсуждений. Роль группы фасилитаторов на этой стадии – не предлагать свои собственные решения, не стараться повлиять на направление обсуждения, а привнести соответствующий опыт из других конфликтных ситуаций и, что более важно, убедиться в том, что различия между сторонами, которые продолжают существовать, не были ослаблены или преуменьшены в созданном климате укрепившегося понимания и доверия.

С самого начала участники знают, что любой прогресс в разрешении конфликта будет зависеть от правительства или лидеров общин и что единственный вклад, который могут внести сами участники, – это передать любые новые идеи и озарения этим официальным лицам в надежде, что они будут использованы в официальном процессе дипломатии и принятия решений. Именно по этой причине Дж. Бертон и его коллеги были весьма осторожны, приглашая тех, кто состоял в близком контакте с лицами, ответственными за принятие решений и, таким образом, имел возможность повлиять на политику[28]28
  Burton J. W. Conflict and Communication: The Use of Controlled Communication in International Relations. London: Macmillan, 1969.


[Закрыть].

Из-за самого характера данной процедуры трудно оценить вклад этих семинаров в разрешение двух вышеуказанных конфликтов. Обсуждения были неформальными и частными, а контакты между участниками и лицами, ответственными за принятие решений, не обнародовались для общественности. В обоих случаях, однако, вскоре после этих обсуждений произошли сдвиги и на официальных дипломатических фронтах: прекратились бои в Юго-Восточной Азии и возобновились официальные контакты между турками и греками-киприотами. Несмотря на это, прямое или косвенное содействие семинаров данным событиям на этой стадии измерить сложно.