Текст книги "Сети города. Люди. Технологии. Власти"

Расизм в Белу-Оризонти – жестокая реальность, проявляющаяся и выражающаяся в различных формах в обыденной речи и повседневной жизни. Как шутит Изабелла, двадцатисемилетняя чернокожая продавщица сим-карт: «В Бразилии волосы, развевающиеся назад, – это шаг вперед». Чернокожих бразильцев, среди прочего, выделяет курчавая шевелюра (которая не может свободно развеваться), столь отличающаяся от длинных прямых волос потомков смешанных браков. Эта фраза прекрасно выражает множественные основания для навешивания расовых ярлыков, посредством которых государственная власть и другие слои общества классифицируют и угнетают беднейшие слои чернокожего населения. Расовая логика пространственной исключенности ограничивает уличных торговцев в их перемещениях по городу, сокращает возможности пользования публичными пространствами. Жуан, продавец сим-карт тридцати с небольшим лет, вспоминает случаи расовой дискриминации со стороны властей:

Не помню, четыре или пять раз меня останавливала полиция… Они проверили по картотеке в участке и, слава богу, ничего не нашли на меня. Почему, на мой взгляд, так произошло?.. Большинство раз, когда меня задерживали, они делали это так, будто я бомж, они так и говорили: «Руки вверх, бомжара!» И я думаю, они это не просто так говорили… Я видел, как полицейские избивали людей на улице… И что-то мне подсказывает, что дело было в цвете (кожи).

Расовые дискурсы и юридические инструменты, усиливая прекаризацию отдельных групп трудящихся, создают условия «голой жизни». В этом процессе производство пространства и его внутригородских барьеров играет ключевую роль. Как отмечают Меццадра и Нильсен[453]453
  Mezzadra S., Neilson B. Border as method, or, the multiplication of labor.


[Закрыть], создание границ и производство «голой жизни» напрямую отвечают капиталистическим потребностям в накоплении стоимости, способствуя умножению труда, от которого зависит извлечение прибыли. Исторически конкретный анализ отношений между новыми формами прекарной занятости и стихийными пространственностями внутри определенных социальных формаций – отношений между «городской формой» и «городом как формой» – составляют фундаментальное измерение изучения цифрового капитализма. В Белу-Оризонти цифровое угнетение образуется созданием новых видов трудовой деятельности, нестабильных информационных рынков и конкретных форм пространственной организации, необходимых для циркуляции стоимости.

В глобальном разделении труда разработка технологий, составляющих основу цифрового капитализма, неразрывно связана с североамериканскими странами, тогда как производство и различные формы низкоквалифицированного и второстепенного информационного труда рассеяны по всему миру в поисках более дешевой рабочей силы и менее строгого – или несуществующего – трудового законодательства. В этом контексте фигура продавца сим-карт воплощает противоречивую логику современного капитализма. Вполне вероятно, что жителям североамериканских стран деятельность продавцов сим-карт показалась бы бессмысленной. В мире высоких технологий, где торговля перенесена в виртуальное пространство, уличный зазывала, торгующий смартфонами, одним из наиболее продвинутых технических средств, является вопиющим противоречием. Специфические стратегии «народного маркетинга», придуманные продавцами сим-карт, – например, назойливые выкрики торговцев симками, громогласно предлагающих свой товар, – могут выглядеть как экзотическое проявление бразильской низовой культуры. Навязчивое визуальное и физическое присутствие продавцов сим-карт на улицах города выражает конфликт между доминирующим дискурсом, исходящим из представления о совершенно абстрактной реальности нематериального товара – информации, – и живой материальностью воспроизводства цифрового капитализма. Обнаруженное противоречие вскрывает капиталистическую логику разделения-сокрытия, лежащую в основе этой полной антагонизмов реальности.

Цифровые медиа играют важную роль в эволюции труда продавцов сим-карт, будучи инструментами, посредством которых они выполняют базовые информационные операции. Представляя специфические услуги, продавцы сим-карт пытаются привлечь внимание клиентов, громко рекламируя свой товар. Как только клиент заинтересуется сим-картой определенной компании и специальными предложениями, продавец должен ответить на все вопросы и развеять все возможные сомнения. Нередко торговец устанавливает или заменяет сим-карту в телефоне клиента. Как только симка вставлена, продавец должен зарегистрировать соответствующий ей мобильный номер в государственном Агентстве связи Бразилии, для чего требуется индивидуальный номер налогоплательщика. Хотя клиенты могут зарегистрировать его самостоятельно, большинство предпочитает, чтобы за них это сделал продавец (многим покупателям процесс регистрации кажется сложным и запутанным, а торговцы имеют большой опыт). Однако, как рассказали продавцы, иногда клиенты покупают сим-карту и по забывчивости не регистрируют ее или и вовсе теряют. Для торговца незарегистрированная симка – это проваленная сделка, которая не засчитывается компанией. Поэтому продавцы делают все возможное, чтобы зарегистрировать сим-карту при продаже и даже указывают свой номер налогоплательщика.

Регистрация сим-карты продавцом

Замена продавцом сим-карты

Прибыль компаниям сотовой связи приносит не продажа сим-карт, которые, учитывая стартовые бонусы и кредиты, достаются клиенту фактически бесплатно, а потребление услуг связи, с которых взимается «технологическая рента» (особенно принимая во внимание, что мобильная связь в Бразилии – одна из самых дорогих в мире). Наряду с официальной регистрацией продавцы должны ежедневно вводить информацию о проданной сим-карте в базу данных компании, сразу после продажи или в конце рабочего дня. Для этого им выдается смартфон, который остается у них на все время работы в компании. На него заранее устанавливается приложение, куда продавцы должны вводить основную информацию о сделке (номер телефона, тарифный план, статус активации, специальные предложения). Таким образом, продавцы сим-карт выполняют низкоквалифицированную работу, не требующую специального обучения. Им достаточно знаний, которые они приобретают как обычные потребители, пользуясь сотовой связью. Эти знания они фактически оплачивают самостоятельно, внося плату за услуги связи.

Продажа сим-карт – один из наименее квалифицированных типов информационного труда в эпоху цифрового капитализма, специфическая форма экономической активности, порождаемая нуждами воспроизводства капитала на периферии его неравномерного развития.

Цифровой Гиперцентр: поверхностные пространства и образование классов

Смартфон, предоставляемый компанией-нанимателем, с его коммуникационными и информационными возможностями функционирует как рабочее пространство, заменяя собой офис. Помимо этого, руководители низшего звена используют его как средство контроля уличных продавцов. Опыт торговцев показывает, что цифровая платформа, изначально задуманная для необременительного повседневного общения с друзьями и родными, может превратиться в пространство капиталистической эксплуатации[454]454
  Scholz T. (ed.) Digital Labor: The Internet as Playground and Factory. London: Routledge, 2012.


[Закрыть].

В Белу-Оризонти в качестве базового коммуникационного инструмента, поддерживающего коммерческие операции, используется WhatsApp. В начале рабочего дня торговцы получают от своих непосредственных начальников определенное количество сим-карт. Если они заканчиваются, продавцы по WhatsApp сообщают об этом начальнику, который привозит на торговую точку новую партию симок. Начальники постоянно отслеживают деятельность продавцов через WhatsApp. Это касается продаж и регистрации сим-карт, а также присутствия продавцов на точке. В частности, продавцы обязаны сообщать по WhatsApp, когда уходят на обед и возвращаются на свое место, а контролер отмечает, сколько времени ушло на обед. Мне неоднократно доводилось быть свидетелем таких уведомлений в ходе моих уличных наблюдений. Продавцы также используют WhatsApp для общения друг с другом, делясь сведениями о продажах или обмениваясь шутками и сплетнями.

Таким образом, предоставляемый компанией смартфон создает особое пространство, позволяющее сотовым компаниям обойтись без существенных затрат на помещения и контроль работников. Тела продавцов усиливают эту возможность. Во-первых, тело представляет собой очень специфический центр продаж, способный перемещаться по самым оживленным пространствам города. Во-вторых, тело продавца оформлено как маркетинговый объект (как и у других людей, работающих «живой рекламой»), превращаясь в инструмент коммуникации капитала, материализованного в футболках и безрукавках с логотипом поставщика сотовой связи. И, наконец, тело продавца воплощает собой живой труд, на эксплуатации которого основана прибыль сотовых компаний.

Продавцы сим-карт в одежде с логотипом компаний сотовой связи

В ходе своего исследования я провел много времени, общаясь с продавцами симок на их рабочем месте – улице. Я наблюдал, как их спонтанные взаимодействия с коллегами, другими уличными торговцами, клиентами, бездомными, прохожими, представителями органов власти образуют организационные формы, которые используются во благо сотовых компаний. Тела продавцов становятся пространствами, торговыми точками, их взаимодействия образуют здания, рекламные щиты, и, конечно, рабочую силу. Этот организационный эффект Абдумалик Симон предлагает назвать «человеческая инфраструктура»[455]455
  Simone A. People as infrastructure: Intersecting fragments in Johannesburg.


[Закрыть]. Наличие человеческой инфраструктуры означает, что город как материальность, конкретность, как историческая форма образуется не только построенными зданиями, спланированными пространствами или регулятивами «города как формы». Он создается и спонтанными формами пространственной организации, которые возникают в повседневных взаимодействиях людей, объектов, пространств, технологий и институций. Получается, что усилия продавцов сим-карт и создаваемые ими пространства фактически образуют основание организационной структуры информационных/коммуникационных рынков.

«Торговый хаб» в Белу-Оризонти

Как правило, продавцы сим-карт располагаются на самых оживленных перекрестках делового центра Белу-Оризонти, при этом конкретное место выбирает компания. Перемещения торговцев сим-картами зависят от успешности их работы. Те, кто продает больше товара, занимают самые выгодные позиции. На расположение на улице влияют и другие факторы, такие как конфликты между продавцами или неформальные отношения с контролерами: последние могут отправлять на более выгодные точки продавцов, с которыми их связывают приятельские отношения. Перекрестки и тротуары смешивают различные логики городских взаимодействий, выступая одновременно и публичными пространствами, и рабочими местами. Нередко перекрестки, на которых размещаются продавцы, становятся своеобразным «торговым хабом», где собираются и поддерживают друг друга легальные и нелегальные уличные торговцы, стихийно производя пространства циркуляции труда и стоимости.

В ходе повседневных взаимодействий продавцы сим-карт выработали свод правил, касающихся занимаемого ими пространства, дружеских отношений и взаимопомощи, связанной в основном с продажами или мелкими услугами. Они могут принести товарищу воды, помочь зарегистрировать сим-карту, выяснить, работает ли мобильный телефон, а также следить, не приближаются ли представители надзорных органов. В Белу-Оризонти сотрудники четырех основных сотовых компаний всегда держатся вместе. Хотя маркетинговые компании и непосредственные начальники не требуют этого, кто-то из продавцов по взаимной договоренности остается «на посту», чтобы потенциальные покупатели всегда могли ориентироваться на эту точку. Например, они никогда не уходят обедать все сразу.

В зависимости от компании, на которую они работают, торговцы должны продавать от 300 до 372 сим-карт в месяц, тогда они начинают получать надбавку за хорошую работу. Они воспринимают коммерческие цели компании как личные, как зону личной ответственности, воспроизводя тем самым индивидуалистический неолиберальный дискурс. Неолиберальные принципы воплощаются и в их представлениях о том, что значит быть хорошим продавцом и как стоит этого добиваться. Однако было бы ошибкой полагать, что они безоговорочно следуют неолиберальным принципам. Работа на улице – это сложная реальность, в которой материализуются противоречия капитализма. Продавцы сим-карт представляют собой пример включения бразильского рабочего класса в глобальные процессы дигитализации, которые, однако, протекают специфическим образом и способствуют воспроизводству смешанных форм капиталистического развития в странах третьего мира. Как с точки зрения практических умений, необходимых для выполнения работы, так и с точки зрения организационных навыков, применяемых в формировании нестабильной пространственной организации труда, торговцы сим-картами являют пример воспроизводства сложных сочетаний низкоквалифицированного труда и высокотехнологичной материальной базы – неотъемлемых черт цифрового капитализма в таких странах, как Бразилия.

Продавцы сим-карт из Белу-Оризонти служат примером того, как возникновение низкоквалифицированной прекарной занятости в информационной сфере размывает прежнюю пространственно-организационную структуру, восходящую к фордистским заводам. В городском пространстве оказывается множество людей, труд которых некогда был сосредоточен в огромных зданиях и старых индустриальных анклавах, способствовавших формированию устойчивой идентичности рабочих вокруг определенных типов производственной деятельности[456]456
  Braga R. Infoproletarios. Degradação real do trabalho virtual. São Paolo: Boitempo, 2009; Bernardo J. Democracia Totalitária: Teoria e prática da empresa soberana. São Paulo: Cortez, 2004.


[Закрыть]. В наши дни капитализм рассредоточивает производство по всему городу, и цифровые медиа играют в этом ключевую роль.

Как упоминалось ранее, взаимодействуя с другими торговцами, предметами, информацией и городской средой, продавцы сим-карт в Белу-Оризонти производят нестабильную пространственность. Эта сложная сеть взаимоотношений накладывается на спроектированный город, создавая поверхностное пространство, в котором движутся потоки труда и стоимости. В ходе своего исследования на основе трех наборов данных я насчитал 200 запрещенных законом уличных торговцев и 57 дистрибьюторов сим-карт: в общей сложности 257 уличных торговцев, работающих в Гиперцентре. Среди продавцов сим-карт было 23 мужчины и 34 женщины, что указывает на растущую феминизацию рынка прекарной занятости в Бразилии[457]457
  Antunes R. (org.) Riqueza e miséria do trabalho no Brasil. Vol. III. São Paolo: Boitempo, 2014; Abílio L. Sem maquiagem: O trabalho de um milhão de revendedoras de cosméticos. São Paolo: Boitempo, 2014.


[Закрыть]. Отношения между уличными торговцами могут отличаться в зависимости от рода их деятельности, местонахождения и перемещений, например, торговцы подержанными телефонами неизменно занимают одну и ту же улицу неподалеку от квартала красных фонарей. И все-таки большинство уличных продавцов работают в районе Гиперцентра, формируя сложную сеть социальных отношений. Анализ множества групп уличных торговцев остался за пределами моего исследования. Однако нельзя не признать, что они вносят важный вклад в производство нестабильных пространственностей. Общаясь с другими торговцами, они способствуют формированию «торговых хабов». Кроме того, стереотипы в отношении отдельных групп уличных продавцов легко распространяются на их коллег, способствуя огульным обвинениям в криминальной деятельности. Например, считается, что продавцы подержанных телефонов связаны с преступной сетью, что продаваемые ими телефоны краденые, а сами они приторговывают наркотиками.

В Гиперцентре Белу-Оризонти поверхностные пространства образуются повседневными практиками выживания множества уличных торговцев. Втянутые в конфликт между государственными структурами, интересами транснационального капитала, официальными коммерческими предприятиями за право пользования городом, уличные торговцы в своих пространственных практиках воплощают борьбу рабочего класса, иногда противостоящего государственно-капиталистическому угнетению, иногда приспосабливающегося к нему. Их творческое сопротивление подпитывает «городскую форму».

Заключение. «Город как форма» как биополитический диспозитив

Появлению торговцев сим-картами, этой особой формы низкоквалифицированного труда в информационной сфере, предшествовала долгая история образования классов в Бразилии. Продавцы сим-карт сформировались как прекарная рабочая сила, не всегда признаваемая официально. В своем опыте неформального, (не)законного труда торговцы сим-картами впитали и развили эмоциональные и коммуникативные навыки, необходимые для успешной работы на улице. Можно утверждать, что капитализм в своем неравномерном развитии в странах третьего мира использует дигитализацию как инструмент регуляции труда и циркуляции стоимости, способствуя формированию новых типов занятости, таких как уличная торговля сим-картами. В других социальных формациях такой тип занятости не имел бы смысла, но в данном случае он приобретает стратегическое значение для воспроизводства рынков прекарной занятости в информационной сфере.

Прекарный низкоквалифицированный информационный труд существует внутри более устойчивых форм пространственной организации труда: например, в Белу-Оризонти есть продавцы сим-карт, которые работают в официально зарегистрированных торговых точках. Я не утверждаю, что работающие на улице продавцы сим-карт репрезентируют все разновидности низкоквалифицированной прекарной занятости в информационной сфере и все способы связанного с этим производства пространства в странах третьего мира или хотя бы в Бразилии. Однако я полагаю, что их опыт является одним из наиболее радикальных примеров вышеупомянутых процессов. Организационная структура, которую производят продавцы сим-карт во взаимодействии друг с другом, зависит от информационного пространства, создаваемого их смартфонами и приложениями. Это пространство расширяется, включая других торговцев, предметы и людей на улицах, и тем самым обретает политическую актуальность.

Пространственная формация, создаваемая повседневной трудовой деятельностью продавцов сим-карт, надстраивается над официальным, легальным пространством «города как формы». «Город как форма» использует набор биополитических диспозитивов – юридический, институциональный, инфраструктурный, дискурсивный и технологический для прекаризации рабочей силы. Капиталистические структуры обрекают большинство населения на непостоянную занятость. Они вытесняют людей на улицу и используют цифровые медиа, чтобы привить работникам необходимые навыки и включить их в различные формы низкоквалифицированного труда. Оказавшись на улице, трудящиеся продолжают вытесняться из городского пространства посредством различных стратегий: джентрификации, сноса фавел, законов, направленных на повышение визуальной привлекательности города путем исключения нежелательных элементов, расовой сегрегации публичных пространств. «Город как форма» приближает их к состоянию «голой жизни», удовлетворяя потребность капитала в накоплении за счет обесценивания рабочей силы. Из этих противоречий рождаются поверхностные пространства, вскрывающие роль пространства как медиатора классового воспроизводства в эпоху цифрового капитализма.

Я предлагаю осмыслить отношения города и цифровых медиа в Латинской Америке, учитывая эту противоречивость. Название моего текста указывает на два вектора развития цифрового подчинения. Во-первых, капиталистические структуры вместо того, чтобы способствовать повышению квалификации рабочей силы в регионе, создают новые виды прекарной низкоквалифицированной занятости – основополагающей для образования информационных/коммуникационных рынков[458]458
  Antunes R. (org.) Riqueza e miséria do trabalho no Brasil; Alves G. Trabalho e subjetividade. O espírito do toyotismo na era do capitalismo manipulatório; Braga R. Infoproletarios. Degradação real do trabalho virtual.


[Закрыть]. Во-вторых, действующие глобальные механизмы биополитического контроля, в основе которых лежит капиталистическая североамериканская белая маскулинная утопия, предопределяют подчиненное положение латиноамериканских городов. И все же не будем забывать, что город может использоваться как средство отстаивания противоречивых надежд и чаяний трудящихся. Таким образом, латиноамериканские города создают противоречивую пространственность цифрового капитализма.

Перевод Оксаны Запорожец и Ксении Гусаровой

Мария Д’Орсонья
Борьба с «большой нефтью» в Италии: социальные медиа и гражданский активизм (история одной женщины)

12 октября, 2016 год

Нефтяную вышку в Омбрина Маре невозможно было не заметить: башня из красной и белой стали возвышалась над безмятежным Адриатическим морем в окружении шумных судов. Впереди лежал берег с бесконечными рядами сосен и цветущих олеандров, с редкими стоянками рыбаков и маленькими гостиницами, рассыпанными вдоль трассы 16. Буровая вышка в море и побережье Абруццо. Всего восемь километров между небом и землей.

Вышка бездействовала. Более того, она не произвела ни капли товарной нефти. Летом 2016 года ее окончательно вывели из эксплуатации и демонтировали – благодаря протесту местных жителей.

История о том, как произошло это редчайшее событие – как среди вечной итальянской коррупции разведанное и разработанное месторождение закрыли, а нефтяную скважину закупорили, не выкачав ни единого барреля, – подтверждает, что когда ученые и местные жители действуют заодно, когда социальные сети используются конструктивно, а сообщество проявляет упорство, они представляют собой значительную силу.

Борись с нами, Мария

Мои родители эмигрировали в Нью-Йорк из Италии еще до моего рождения. Вместе с братом и сестрой мы росли между хаотическим Бронксом восьмидесятых, где проводили летние каникулы, и пасторальным Абруццо, где учились в школе. Вокруг были горы фиолетовых оливок, инжир мы ели прямо с деревьев, а на заднем дворе бабушка резала кур. Это сбивало с толку и захватывало одновременно. После того как я получила PhD по теоретической физике в университете Лос-Анджелеса, я решила обосноваться в Калифорнии. Я поддерживала тесные связи с Абруццо. Иногда виды и запахи одного края напоминали мне о другом.

В 2007 году, когда я только начала преподавать в университете штата Калифорния в Нортридже, мой итальянский друг Рикардо позвонил мне с новостями о том, что в Ортоне, регион Абруццо, планируют построить береговой Нефтяной центр. План держался в секрете и выглядел неизбежным. На земле превосходных виноградников ENI[459]459
  Ente Nazionale Idrocarburi – национальное управление по углеводородам, крупнейшая итальянская нефтегазовая компания со штаб-квартирой в Риме.


[Закрыть], самая большая нефтяная компания Италии, собиралась бурить скважины, чтобы добывать высокосернистую сырую нефть, очищать ее от серы в загадочном Нефтяном центре и по проложенному трубопроводу переправлять через море, чтобы продавать неизвестно где.

Проект был неизбежным, поскольку все разрешения были получены, и секретным, поскольку местные жители не знали о нем ничего. Моему другу об этом рассказал политик из местного отделения Партии зеленых – тоже по секрету. Рикардо сообщил мне об этом между делом, будто говорил о том, что пара наших общих друзей начали встречаться, или о том, куда он поедет в следующий отпуск.

– Подожди-ка. Как это может быть? Кто принимал решение? Как они могли проигнорировать местных жителей? Что собирается делать Партия зеленых?

Что-то оборвалось во мне. Ортона была маленькой сельской общиной – это не могло закончиться хорошо. Вопросы оставались без ответов. Рикардо просто не знал. Он всего лишь передавал слухи. Но кое-что было ясно: Партия зеленых мало что может сделать. Хотя это и была партия меньшинства, она тоже являлась частью политической системы, и зеленые понимали, что дело это безнадежное. Зачем зря тратить силы и время на борьбу с нефтяным гигантом в маленькой Ортоне? Рикардо почувствовал мое возмущение.

– Не расстраивайся так, Мария, ты живешь в Калифорнии. Они давно это запланировали, ты ничего не можешь сделать.

Сделать я ничего не могла, но помню беспокойную ночь, в которую Нефтяной центр ряд за рядом уничтожал виноградники. Они не могли сильно отличаться от тех, по которым мы бегали в детстве, где гроздья покачивались над нашими головами. Было больно находиться так далеко и быть такой беспомощной.

На следующий день я нашла в интернете то немногое, что могла, о нефти в Абруццо. Я наткнулась на невразумительную публикацию, в которой рассказывалось, что три пробные скважины уже были пробурены. В ней выражалась обеспокоенность загрязнением, правомерностью добычи нефти на сельскохозяйственных землях, судьбой туризма, расходом воды и виноделием. В ней говорилось, что местная власть в Абруццо дала проекту зеленый свет с благословения мэра и профсоюзов. Упоминалось «детальное досье», обнародованное ENI, в котором ясно было показано отсутствие угрозы для окружающей среды. В то же самое время в статье говорилось, что никто не предоставлял научных данных и не обращался к широкой общественности. Вопросов оставалось больше, чем ответов.

Я поискала «детальное досье», выпущенное ENI. В интернете не было следов его существования. Но я нашла заявления инвестора и доклады SEC[460]460
  SEC – The United States Securities and Exchange Comission – Комиссия по ценным бумагам и биржам. Агентство правительства США, главный орган для надзора и регулирования американского рынка ценных бумаг.


[Закрыть], подававшие Нефтяной центр как основной проект ENI в Италии в последние годы. Инвесторы знали о нем все уже в 2001 году. Я почувствовала, что ситуация чрезвычайная, и меня охватила злость. Я на самом деле была очень далеко. Что я могла сделать из своей спальни в Калифорнии?

Я начала действовать инстинктивно. Я мало что знала о тонкостях добычи нефти, но я знала, что Абруццо она ничего хорошего не принесет. Я поселилась в интернете, чтобы изучать нефтедобывающую промышленность и писать письма мэру Ортоны, духовенству, в чат выходцев из Италии, всем профессорам Абруццо, призывая каждого предпринять действия. Если бы в тот момент никто ничего не сделал, процесс стал бы необратимым. Действовать нужно было тогда – до того, как они начали качать и очищать нефть, до того, как большие экономические интересы пустили корни и щупальца, до того, как была запущена мощная нефтегазовая машина пропаганды. Не в следующем году или через десять лет. Именно тогда. В перерывах между перепиской я продолжала учиться: веб-сайты, книги, доклады по сероводороду, разливам нефти, повреждениям ДНК, взрывам и жизни в других «нефтяных» сообществах.

Практически никто не ответил на мои письма, за исключением группы виноделов, чьи фермы оказались рядом с предполагаемым Нефтяным центром. Они забили тревогу еще в тот день, когда ENI пробовала нефть, – они заметили черный дым, выходящий из-под земли и распространявший в воздухе неприятный запах тухлых яиц. Власти ничего не сказали им о нефти, только то, что ENI проводит газопровод, чтобы доставлять газ в жилые дома, для домашнего использования. Но жилых домов в окрестностях не было, так что фермеры им не поверили.

– Борись вместе с нами, Мария. Нам нужен кто-то с фактами и научным подходом. Кто-то, кому мы доверяем.

Я будто издалека увидела, как мои пальцы напечатали: «Хорошо». Я была самым неподходящим человеком, чтобы бороться вместе с ними, что бы это ни значило. Но больше никого не было.

Они попросили меня написать доклад. Работая над ним, я узнала об изначальном «ты мне – я тебе» соглашении между ENI и мэром Ортоны. Мэр должен был помалкивать о Нефтяном центре и гарантировать все разрешения для ENI; ENI, в свою очередь, должна была заключить контракт, передав часть работ только что образованному концерну по добыче нефти в Абруццо под названием «Буонефра». Мэр участвовал в сделке. С точки зрения ENI, это была легкая добыча: с нашей стороны – контракты, с вашей – молчание и разрешения. Мой брат и я прочесали сайты ENI и обнаружили по меньшей мере 1,1 миллиона евро, переданные «Буонефра» от ENI. Позднее мы узнали, что губернатор и другие политики региона Абруццо тоже поддерживали Нефтяной центр: они подписали все разрешения на региональном уровне и ждали, когда процентные отчисления наполнят казну Абруццо. Разумеется, региональные власти также держали общественность в неведении.

Я лихорадочно читала и узнавала, печатала и стирала. Я стремилась сделать свой доклад ясным, основанным на фактах и при этом легким для понимания. Я включала ссылки; мне хотелось, чтобы читатель сам составил свое мнение, основываясь на доказательствах. Мне быстро стало ясно, что примеров сообществ, процветающих в тесном соседстве с нефтью и газом, крайне мало.

Наконец я закончила. На мой 35‐й день рождения я отправила окончательный вариант по электронной почте в Италию, чтобы его напечатали и распространили. Я не знала, чего ожидать. Какая-то часть меня думала, что моя работа закончена и можно вернуться к своей жизни. Вопреки ожиданиям, доклад стал популярным. Жители распечатывали по несколько копий, раздавали друзьям, текст начал всплывать в онлайн-дискуссиях. Несколько человек написали мне по электронной почте. Казалось, у людей была потребность в такого рода информации. Отныне существовал не только таинственный Нефтяной центр, но и загадочная американская профессоресса, которая выступала против него и о которой раньше никто не слышал.

Жители попросили меня прилететь в Италию с небольшим «нефтяным туром» по городским ратушам и школам региона в январе 2008 года. Я боялась говорить перед не-академиками. Вдруг какой-нибудь настоящий нефтяной эксперт непостижимым образом придет и разоблачит мою некомпетентность по вопросам нефти. Я хотела, чтобы они нашли более опытного спикера – геолога? раскаявшегося инженера-нефтяника? медика?

– Мы хотим, чтобы Вы были с нами, Мария.

Что я могла поделать. Я знала, что должна иметь ответы для всех и уметь общаться с людьми из всех слоев общества на простом языке. Лучше всего я знала, что должна дать им надежду на то, что не все потеряно. Наука была катализатором, но спасти нас должно было именно прямое действие. Везде, где я была, я повторяла простую мантру: если мы все будем бороться в меру наших возможностей, мы победим. Да, все разрешения были даны, но у нас был моральный долг сопротивляться. За что еще бороться, если не за нашу землю?

Они поверили мне. Я дала им свои слайды, мы сделали видео и DVD-диски; со мной провели теле– и радиоинтервью. Еще несколько городов попросили меня о лекции. Это было изнурительным, но и во многом трогательным. Я прилетела обратно в США и открыла блог, полностью посвященный борьбе против строительства Нефтяного центра. Каждый день я пересказывала одну из историй о нефти и страданиях. Их было нетрудно найти. От того, как ENI обошлась с населением Нигерии, до воздействия сероводорода на здоровье человека. Я заботилась о том, чтобы в блоге были и оптимистические сообщения, публикуя истории борьбы местных сообществ, материалы об энергетическом потенциале солнца и ветра, о красоте нашей земли и необходимости защитить ее. Я предпочитала давать цифры и ссылки, а не только мнения. Требовательность к себе позволяла мне уверенно сказать, что, хотя я не обучена в качестве эксперта по нефти, я ссылалась на задокументированные наукой и журналистикой факты, все из которых подтверждали одну и ту же идею. Нефть не значила ничего хорошего для Абруццо – винодельческого, туристического, размеренно живущего края, что раскинулся между Адриатическим морем и Апеннинами.