Текст книги "Психология человека в современном мире. Том 6. Духовно-нравственное становление человека в современном российском обществе. Проблема индивидуальности в трудах отечественных психологов. Материалы Всероссийской юбилейной научной конференции, посвященной 120"

Л. Ф. Щербина (Киев, Украина)

В настоящее время существует множество направлений психологической помощи. На так называемом постсоветском пространстве наибольшее распространение получили «завезенные» методы, разработанные и апробированные за рубежом. Их синтез с восточнославянскими мировоззренческими позициями не всегда гармоничен, что, в свою очередь, ведет к сложностям разного уровня и содержания. Сказываются «особенности почвы»: не все засеваемые семена она принимает с готовностью.

Если отвлечься от технологической составляющей и посмотреть на проблему в самом общем виде, то можно сказать, что в данном контексте возможности выбора вариантов психологической помощи сводятся к двум альтернативным. Первая – использование «завезенных» методов, базирующихся на соответствующей методологии, вторая – обнаружение или создание своей, «сродной» (термин Г. С. Сковороды) методологии.

Можно, конечно, говорить и о третьей возможности: адаптировать созданные за рубежом методы помощи с учетом отечественных особенностей культуры, мировоззрения, менталитета и т. д. Однако следует заметить, что адаптировать можно отдельные технологии, но не методологию, тесно связанную с философской и/или религиозной традицией, которая «явно или неявно заложена» в основе практически любого из современных подходов психологического консультирования и психотерапии (Бондаренко, 2005, с. 40). Опасность применения технологий помощи без понимания методологических ее основ сегодня не оспаривается в среде профессиональных психологов и психотерапевтов, поэтому не нуждается в дополнительной аргументации.

Очевидно, что одной из первоочередных задач отечественной системы психологической помощи является открытие (создание, обнаружение) отечественной же традиции, которая бы легла в основу новой методологии помощи. При более детальном изучении вопроса обнаруживается, что существует не только отечественная традиция, но и соответствующая ей методология помощи.

А. Ф. Бондаренко провел психосемантическое исследование массива текстов (объемом около миллиона слов) православных богословов и представителей классической русской философии для выявления основных понятий русской психотерапевтической традиции. С помощью контент-анализа были выделены основные понятия этих текстов, объединенные между собой семантическими связями в единый понятийный тезаурус традиции, которую автор называет этическим персонализмом. Эта собственно русская традиция, по мнению исследователя, синтезировала и интегрировала в себе весь ареал восточнославянской византийской социокультурной матрицы общественного сознания.

Результаты этого исследования таковы. Базисными категориями нашей восточнославянской «почвы» являются: разум, мораль, жизнь, любовь, душа и дух, синтезированные в базисных словосочетаниях «умная душа» и «нравственная ценность». Они в единстве и приводят человека к спасению, а человечество – к развитию. А наиболее важными факторами нашей ментальности являются логическая последовательность, ценность познания как деятельности, власти и независимости, безусловная нравственная ценность любви и долг как божественная сущность человека.

Отталкиваясь от этих результатов, можем поставить закономерный вопрос: насколько качественной будет психологическая помощь, оказываемая средствами, пусть понимаемыми и интересными, но не принимаемыми теми, кому она оказывается? Выражаясь метафорически, вопрос можно поставить так: что произрастет, если засеять на почву, сдобренную ценностями безусловной любви и долга, семена в виде, к примеру, идей о приоритетном значении сексуальности в жизни человека или о необходимости индивидуалистичной по своей природе свободы от всех и всего? В персоналистическом мировоззрении человек как личность действительно свободен, но он свободен выбирать или отвергать и саму свободу во имя чего-то высшего. В нашей ментальности этот выбор всегда взвешен.

Первая русская методология психотерапии была создана А. И. Яроцким. Она полностью отражает «собственно русскую» традицию психотерапевтической помощи. В основе арететерапии А. И. Яроцкого лежит метод вдохновения человека идеей его личного возрождения ради великой цели. Греческое слово «arete» обозначает доблесть, добродетель, стремление к осуществлению высоких идеалов и нравственному совершенствованию. В центре внимания арететерапии стояли высшие проявления духовной жизни: нравственные стороны личности.

А. И. Яроцкий обосновывал положение о важнейшей роли нравственной стороны духовной жизни человека в развитии и течении болезни (Яроцкий, 1908). В этом подходе постулируется, что этические (идеалистические) стороны личности обусловливают не только поведение человека и его жизненный путь, но и особенности протекания физиологических процессов в организме. Поэтому причины болезней, по убеждению А. И. Яроцкого, находятся в глубоких пластах духовной жизни, с чем он и связывал роль предложенного им метода в сохранении и восстановлении здоровья человека.

Логическим продолжением первой русской методологии психотерапии является новое современное направление психотерапии и психологического консультирования «дианализ». Это направление основано на синтетической философии личности и феноменологии смысла А. Ф. Лосева.

В дианализе (автор – В. Ю. Завьялов) «идея личного возрождения» названа «терапевтической идеей». Она «выводится» методами пентадной диалектики из проблемного поля самого клиента и воплощается в новом справляющемся поведении. Пентада абсолютной диалектики А. Ф. Лосева является основным логическим инструментом дианализа (Завьялов, 2003, 2007).

Основной вклад дианализа в отечественную систему психологической помощи можно определить так. Во-первых, в дианализе четко определены постулаты – мировоззренческие позиции, которые лежат в основании метода. Именно они определяют специфику и особенности технологического корпуса этого практического подхода к помощи человеку, выделяют его среди множества других подходов как собственно «свой», «сродный» метод. Во-вторых, предложены принципы помощи. Они экстрагированы из обобщенного опыта мировой психотерапии и могут быть использованы клиническим психологом или врачом-психотерапевтом. Принципы помощи дают возможность избежать ошибок в определении и постановке целей, анализе процесса и оценке результатов психологической помощи. В-третьих, в дианализе очерчены формы – психотерапевтические стратегии помощи. Они выведены по законам пентадной диалектики. Внутреннее строение каждой из этих стратегий также подчинено принципам пентадной диалектики А. Ф. Лосева.

В дианализе осуществлена интеграция мировых достижений в области психотерапии и психологического консультирования в систему родственных славянской ментальности постулатов помощи.

Автор определяет следующие постулаты помощи: персонализм, символизм и диалектика.

Именно о персонализме как отечественной традиции психологической помощи говорит и украинский психолог А. Ф. Бондаренко (Бондаренко, 2005).

Дианализ опирается на персонализм как учение о личностном бытии человека. Как отмечает сам автор дианализа В. Ю. Завьялов, персонализм – это в большей мере мировоззренческая позиция, чем научное представление о человеке (Завьялов, 2007). Но благодаря такой позиции консультанта или психотерапевта человек мыслится как Целое, которое не распадается на отдельные процессы. Хотя отдельные психические процессы могут исследоваться и пониматься с помощью научных методов.

В контексте христианского персонализма человек в целом, а не как часть чего-то другого (природы, общества и т. п.) всегда является личностью. И как нераздельное целое, личность не подчиняется никаким законам: ни законам природы (им подчиняется индивид), ни законам социума (им подчиняется «социальный индивид», выполняющий социальные роли и правила). Человек как личность свободен от всех законов и зависит только от себя самого. В христианском персонализме абсолютная основа (духовный центр) – это бессмертная личностная основа. Она является одновременно индивидуальным воплощением Абсолютной Личности, которое никогда не может быть постигнуто полностью, хотя и мыслится и переживается человеком. Это «корневой Субъект», который является «центром сборки» разнообразных объектов: мыслей, высказываний значимых людей, их образов, картин памяти о разных событиях и ситуациях, опыта, всего разнообразия «интроектов». Все это переживается как «Я» – объект сознания и мышления.

В онтологическом персонализме А. Ф. Лосева понятие личности понимается как синтез Субъекта и Объекта, причем в этом синтезе не исчезают ни объективное, ни субъективное в личности. В традиционном же научном подходе в известных теориях личности субъективное «растворяется» в объективном.

Если принять во внимание, что именно христианский персонализм лежит в основе восточнославянской ментальности, становится понятно, почему популярные за рубежом психотерапевтические подходы обнаруживают невысокую эффективность в России, Украине и некоторых других странах Восточной Европы. Если мы помним отечественные традиции помощи человеку, мы защищены как от внутренних (например, идея о необходимости коррекции личности), так и от внешних, чужих искривлений в понимании психологической помощи.

Кроме персонализма, дианализ опирается на учение о символе (символизм) и диалектику (а именно – абсолютную диалектику А. Ф. Лосева).

Символизм объясняет всеединство разнообразных форм выражения личности. Речь идет о том, что в любом поведенческом проявлении, симптоме, реакции личность воплощена полностью, как в капле отражается река. Строго говоря, интерпретировать, понимать консультант или психотерапевт может только символы личности, а не саму личность, которая является тайной.

Абсолютная диалектика (учение о пентаде) А. Ф. Лосева помогает понять логические связи выразительных форм человеческой личности. В пентаде как инструменте «чистого мышления» используются как формально-логические, так и неформально-логические связи. Личность человека нельзя понять и описать, используя только законы формальной логики. Последняя объясняет причинно-следственные связи. Смысловые связи объясняются другой логикой – неформальной.

Вопрос «Почему?» во многих случаях заводит в тупиковую ситуацию консультирования, в то время как вопрос «Зачем?» выводит из смыслового тупика. Ответ на последний вопрос требует «нелинейного» мышления: причинно-следственные связи уступают связям смысловым. Анализируется в большей мере в таком подходе логика переживаний, логика развития событий, логика сюжета судьбы, логика жизни личности. Распознаванию этой логики служат инструменты и формы дианалитической помощи, которые обеспечивают понимание не только «плоскостного» (рационального) измерения жизни личности, но и «сферического» (иррационального) измерения. Понятно, что оба измерения важны. Но сведение понимания личности только к рациональному измерению, безусловно, ошибочно.

Логические же следствия постулатов теории помощи таковы: источник проблем – реальность (а не личность); личность – только носитель проблемы, которая порождена реальностью; выразителем проблемы является символ (слова, мимические выражения, жесты и т. д.). Именно символ мы можем изучать, познавать, анализировать, символ, но не личность, которая есть тайна. Такое понимание природы человека существенно отличается от принятого в других подходах и, в первую очередь, в психоанализе. В дианалитическом подходе человек мыслится как внутренне неконфликтный, он – не источник конфликтов, а их носитель, так называемые внутренние конфликты являются выражением и отражением конфликтов внешних. В. Ю. Завьялов называет представленную мировоззренческую позицию «нерелигиозный христианский онтологический персонализм».

Проблема, рассмотренная вне контекста «личность – реальность – символ», превращается в культурную ценность. Проблемой она остается только в обозначенном контексте. Консультант может помочь клиенту за счет способности «размысливать» проблему на абстрактном уровне (вне контекста). Понятно, что ему необходимо уметь организовывать собственное мышление и помогать в такой организации клиенту.

Таковы постулаты теории помощи – дианализа. Они логически связаны с исторически сложившимся восточнославянским мировоззрением, его культурными и психологическими константами.

Что касается принципов помощи, то в их выявлении не существует никаких «национальных» ограничений. В мировом опыте психотерапии содержится огромный «багаж» удачных подходов, тактик, решений и т. д. Было бы неразумно отказываться от этого опыта. Однако этот большой багаж для его максимально полного и адекватного использования нуждается в упорядочивании. Система принципов дианализа – декалог – является результатом такого упорядочивания.

Автором дианализа – В. Ю. Завьяловым – было выделено 10 принципов психологической помощи.

1. Диада – создание терапевтических отношений между терапевтом и клиентом.

2. Диагнозис – познание жизненной ситуации клиента вдвоем, объединенным сознанием, создание терапевтической идеи.

3. Диалог – терапевтическое средство персонализации спасительной идеи.

4. Дилемма – терапевтическая процедура создания ситуации выбора, где личность клиента проходит своеобразное «крещение», взрослеет.

5. Динамика – терапевтическая динамика, реализация идеи, плана выздоровления.

6. Диалектика – терапевтическая логика, скрепление текучего бытия в целостную смысловую картину необходимых преобразований, сюжета выздоровления.

7. Диверсификация – терапевтический перенос положительного опыта, полученного во время психотерапии, в другие сферы личностного бытия клиента.

8. Дивергенция – терапевтическое расширение связей с другими людьми.

9. Диететика – терапевтическое потребление, здоровое потребительское поведение, рациональное потребление всего, что потребляет человек как личность.

10. Диатриба – терапевтическое оправдание и защита здорового образа жизни.

Основным психотехническим приемом в дианализе признается синтез (речь идет о синтезе противоположностей, выявление которых помогает идентифицировать сущность жизненных трудностей клиента). Автор дианализа предлагает пять форм (психотерапевтических стратегий) дианалитической помощи, которые отвечают пяти способам размысливания, выделенным А. Ф. Лосевым:

1) Интервью – терапия очевидностью (отвечает наивно-натуралистическому мышлению или здравомыслию).

2) Дискуссия – терапия определенностью (отвечает феноменологическому, доказательному мышлению).

3) Дианалитическая иммагинация – терапия непрерывностью (отвечает мистическому, алогическому мышлению).

4) Реорганизация – терапия упорядочением (отвечает диалектическому, практическому мышлению).

5) Амплификация – терапия творческим расширением (отвечает мифологическому, символическому, художественно-поэтическому мышлению).

Проблема в дианализе понимается как неразрешенное противоречие. Разрешение проблемы (задачи) происходит за счет нахождения локального синтеза противоположностей.

В терапии очевидностью синтез противоположностей достигается на основе здравомыслия; в терапии определенностью – на основе общего понятия; в терапии непрерывностью – на основе единого образа; в терапии упорядочиванием – на основе общей организации; в терапии творческим расширением – на основе единого сюжета.

Как видим, система психологической помощи «дианализ», опирающаяся на отечественные традиции помощи, содержит набор четко определенных постулатов, принципов и способов (психотерапевтических стратегий) помощи и, таким образом, включает в себя все необходимые составляющие методологии.

В целом, можем зафиксировать следующие положения:

• отечественная традиция психологической помощи связана с христианскими религиозными позициями и в отношении профессиональной деятельности психолога/психотерапевта может быть названа «нерелигиозный христианский онтологический персонализм»;

• профессиональная деятельность психолога/психотерапевта вне отечественной традиции психологической помощи ограничивает психотерапевтический потенциал помощи, поскольку не учитывает в полной мере духовные, культурные и психологические особенности «получателей» помощи;

• система помощи «дианализ» является вариантом завершенной и целостной методологии, основанной на отечественной традиции психологической помощи.

Литература

Бондаренко А. Ф. Понятийный тезаурус этического персонализма как русской традиции в психотерапии // Журнал практикующего психолога. 2005. Вып. 11. С. 39–48.

Завьялов В. Ю. Элементарный учебник дианализа. Кировоград: Полиум, 2003.

Завьялов В. Ю. Смысл нерукотворный: Методология дианалитической терапии и консультирования. Новосибирск: Издательский дом «Манускрипт», 2007.

Яроцкий А. И. Идеализм, как физиологический фактор. Юрьев: Типография К. Маттисена, 1908.

1.2. Эмпирические исследования духовно-нравственных процессов в современном российском обществе

Л. С. Акопян (Самара)

Анализ многочисленных сообщений в СМИ по социальной ситуации развития детства в нашей стране обнаруживает ряд проблем в телесном и духовном (нравственном) благополучии детей.

Изменения в нравственном сознании, происходящие во всем мире и в нашей стране, в частности, доказывают, насколько актуальна данная тема. Каким вырастет человек, зависит от того, какие морально-нравственные установки он получил в детстве. Очень важны для развития младшего школьника формы и содержание его общения с окружающими людьми, особенно со взрослыми, которые задают образцы для возможного подражания и, конечно же, выступают первоначальным источником самых разных знаний. С понятиями добра и зла ребенок встречается, будучи еще совсем маленьким. Сюжеты сказок и их персонажи, добрые и злые, оставляют яркий след в душе ребенка, помогая ему ориентироваться в самых различных ситуациях. Безусловно, семейные условия в значительной мере влияют на то, какой человек вырастет из маленького ребенка. Семья, по сути, является первым социальным миром, где закладываются наипервейшие морально-нравственные, духовные качества, в том числе понятия добра и зла. Ребенок не просто принимает общепринятые принципы и нормы, он принимает и переживает их, исходя из той системы нравственных чувств, которые заложила в нем семья. В своих работах С. Л. Рубинштейн писал о том, что всякое чувство как переживание является отражением чего-то значимого для индивида и что в моральных чувствах «нечто объективно общественно значимое» переживается вместе с тем как «личностно значимое».

В нашей работе исследовалось представление современных младших школьников о добре и зле. Мы исходили из того, что добро и зло – понятия не только ценностные, но и оценочные, помимо этого они несут в себе субъективную нагрузку. Установлено, что в период от пяти до двенадцати лет представления ребенка о нравственности меняются от нравственного реализма к нравственному релятивизму (Ж. Пиаже). В нашем случае младшие школьники 8–9 лет определяют понятия добра и зла с позиций нравственного реализма.

Большинство младших школьников связывают представление о добре с положительными взаимоотношениями в семье, прежде всего с родителями. У мальчиков: «Добро – это когда родители не ругают и отпускают гулять», у девочек более разнообразные ответы: «Добро – это когда всем хорошо», «Добро – это когда хорошо учишься и не расстраиваешь взрослых», «Помогаешь взрослым по дому», «Когда помогаешь слабым» и т. д. Как мы видим, различные высказывания о добре имеют общее: все они связаны с человеком, его деятельностью, «в центре моральных чувств – человек» (С. Л. Рубинштейн).

Представления о зле и у мальчиков, и у девочек связано с плохими людьми, причиняющими это зло: «Зло – это сами люди, которые приносят зло», «Зло – когда причиняют боль». Оно может быть связано с семьей: «Зло – это плохие поступки, которые огорчают родителей», с взаимоотношениями со сверстниками (девочки): «Зло – это когда тебя обижают мальчишки, смеются, толкаются». Обобщенный вывод, который делают младшие школьники: «Зло – это когда просто плохо». Описание доброго и злого человека часто связано с действиями самого человека. Злой человек описывается через отрицательные действия, неприемлемые обществом: «Злой человек дерется, обзывается, портит жизнь другим», «Злой человек делает всем больно, обижает слабых» и т. д. Представления о добром человеке связаны с явлениями альтруизма, сопереживания, стремления быть полезным обществу: «Добрый человек делает все без выгоды», «Добрый человек, кто всех любит и приносит счастье», «Добрый человек тот, на кого хочется быть похожим», «Это тот, который помогает бездомным животным».

Вызывают интерес ответы детей по трансформации доброго человека в злого и наоборот. Подавляющее число детей (49 %) считают, что добрый человек может стать злым, «если его всегда ругать и обижать». У девочек мнения разделились: 27 % считает, что «добрый человек может быть и злым иногда», другие оппонируют: «Добрый человек всегда будет добрым».

В отношении превращения злого человека в доброго 16 % девочек и 25 % мальчиков считают, что «Злые люди не меняются», «Злой человек – это злой человек, и его не исправить». Тем не менее, 35 % девочек считают, что «Если человек захочет, он обязательно изменится»; у мальчиков соответствующее высказывание: «Может, если ему помогут добрые люди».

Ассоциативное соотнесение понятий добра и зла с цветом показало, что младшие школьники изобразили бы добро в красном, желтом, зеленом, розовом и голубом цвете, и абсолютно все (100 %) младшие школьники в изображении зла отдают предпочтение черному цвету.

На вопрос «Что сильнее: добро или зло?» ответы разделились: 64 % считают, что «Добро и зло по силе одинаковы», оставшиеся ответили, что «Добро сильнее, и оно всегда побеждает зло». В групповом обсуждении полемика между детьми продолжалась долго и бурно, при этом дети подкрепляли свое мнение примерами из своего небольшого социального опыта.

Изучалась также «телесная составляющая» с помощью ответа на вопрос: «Если представить, что добро и зло живут в нашем теле, то где находится добро и где зло?» Выявлено следующее: единодушным оказалось мнение, что «Добро живет в сердце и душе», а «Зло может жить на языке, когда плохо говоришь или обзываешься».

Как мы видим, представления о добре и зле у младших школьников связаны с понятиями «хорошо» и «плохо», связаны с поведением и отношением к человеку. В перспективе предполагается изучение особенностей представлений младших школьников о добре и зле в зависимости от специфики переживаемых детьми страхов.