Текст книги "Психология человека в современном мире. Том 4. Субъектный подход в психологии: история и современное состояние. Личность профессионала в обществе современных технологий. Нейрофизиологические основы психики. Материалы Всероссийской юбилейной научной конфер"

Для такого вот обусловливания личности, в принципе, достаточно присутствия и влияния одного «другого». Реально же в жизни подавляющего большинства людей присутствует более или менее значительное число других лиц, совокупно образующих окружение, социальную среду, в которой функционирует личность. Взаимодействуя друг с другом, все эти индивидуальные субъекты с необходимостью образуют социальную среду, интерактивную сеть, в которой они непосредственно и опосредованно взаимодействуют друг с другом и друг на друга воздействуют. Соответственно каждый из нас является продуктом воздействия множества личностей.

При этом удельный вес их социализирующего воздействия не просто различен, но принципиально различен. Мать, отец, другие члены родительской семьи, супруг/супруга – их значение несравнимо со степенью влияния множества других более или менее случайных «соседей по бытию».

Участники происходящих межличностных взаимодействий более или менее отчетливо, но всегда занимают доминирующую либо подчиненную позицию, а взаимодействие в каждом своем акте означает определенную конкуренцию, соперничество, борьбу. Такой конкурентный характер взаимодействия составляет существенную характеристику формирования отношений социетального содержания. Субъективно значимая борьба за власть структурирует отношения, придает им психологическую устойчивость, превращает индивидуальных субъектов в составные элементы социетальной структуры (Васютинский, 2005).

Такая сложно переплетенная ткань межличностных взаимодействий составляет человеческий остов социума, в котором, безусловно, действуют некие общие, весьма абстрактные закономерности, отвлеченные от непосредственных человеческих контактов, но при этом сетевая структура человеческих взаимоотношений оказывается непременным условием, предпосылкой, социетальным основанием существования общества как такового.

Несомненно, каждый отдельный человек в данной структуре взаимоотношений является относительно – но лишь относительно – изолированным субъектом, агентом, инстанцией собственных воззрений, намерений, оценок, действий. В то же время его субъектность не принадлежит ему в полной мере, она является интерактивно-коллективным продуктом, порождением полученных от окружающих социализирующих воздействий. Посему не только социум – некий коллективный субъект, но и каждый индивидуальный субъект является носителем и воплощением субъектности коллективной.

«Каждое „Я“, – утверждает С. Л. Рубинштейн, – поскольку оно есть и всеобщность „Я“, есть коллективный субъект, содружество субъектов, „республика субъектов“, содружество личностей; это „Я“ есть на самом деле „мы“. <…> Должно быть отвергнуто представление о единственном субъекте как отправном пункте познания. „Я“ – субъект познания – это универсальный субъект, это коллектив, содружество эмпирических субъектов» (там же, с. 354). Вот и получается, что сугубо отдельный субъект в мире как бы не существует, он несет в себе некую базальную коллективность – не, скажем, в юнгианском смысле, а коллективность, заимствованную от окружающих (находящихся «вокруг» индивида).

Подобное «сетевое» понимание человеческих взаимоотношений предписывает личности быть одной из многочисленных субъектных инстанций, которые не просто находятся в постоянном и нескончаемом взаимодействии друг с другом, но взаимно определяют объекты и явления окружающего мира друг для друга, оценивают их друг перед другом, придают им определенный смысл, вне которого данные объекты и явления фактически не существуют, во всяком случае их реальное бытие лишено каких-либо толковательных оснований для субъекта.

Своими оценками и отношениями окружающие как бы «озаряют» для субъекта мир вещей – но не только вещей, а мир вообще, изначально преподнося его как мир значений и смыслов. Как пишет С. Л. Рубинштейн, «другие люди в их деятельности выступают как фокусы или центры, вокруг которых организуется «мир» человека. Вещи, окружающие людей, каждого человека, меня, выступают прежде всего в их «сигнальных» свойствах как продукты и орудия человеческой деятельности, как предметы, ведущие свойства которых определяются осуществляемыми посредством их отношениями между людьми, специально трудовыми, производственными, общественными отношениями» (там же, с. 356). И уж если понимать трудовые и прочие отношения не в вульгарно-идеологизированном, а в собственно психологическом смысле, то они как раз и образуют пространство, из которого человек получает сигналы о мире и сигнализирует о нем же в ответ другим людям.

Более того, вся эта совокупность взаимно выявляемых и проецируемых сигналов – оценок и отношений, собственно, и создает мир человека, мир, в котором он существует, одновременно созидая его вместе с другими. Иного мира для человека нет и быть не может, но есть лишь мир, в котором он находится, который он познает вроде бы благодаря своей чувственной и мыслительной сфере, а на самом деле получая все свои знания о мире из значимого общения с другим человеком.

Пожалуй, именно таков мир во вполне социально-конструктивистском определении С. Л. Рубинштейна: «Мир – это общающаяся друг с другом совокупность людей и вещей, точнее, совокупность вещей и явлений, соотнесенных с людьми. Иными словами, мир есть организованная иерархия различных способов существования, точнее, сущих с различным способом существования. В этой характеристике определяющим является человеческий общественный способ существования» (там же, с. 289).

Понимать же «общественный способ существования» можно очень по-разному – от марксистской тотальной зависимости человека от средств производства до интеракционных сиюминутных поведенческих проявлений. С. Л. Рубинштейн вполне удачно избежал обеих этих крайностей, трактуя мир как одновременно объективную данность для человека и субъективное порождение его деятельности, осуществляемой совместно с другими членами общества.

Но если социально-конструктивистский дискурс предполагает определенную нивелировку нравственно-этических критериев человеческих взаимоотношений, принося их в жертву сугубо интерактивным процессам, то сохранить нравственно-гуманистический смысл человеческих отношений помогает мысль С. Л. Рубинштейна о том, что «почти всякое человеческое действие есть не только техническая операция по отношению к вещи, но и поступок по отношению к другому человеку, выражающий отношение к нему. Поэтому другой человек со своими действиями входит в „онтологию“ человеческого бытия, составляет необходимый компонент человеческого бытия» (там же, с. 379).

Таким образом, человек не просто реагирует на мир, но относится к нему значимо и весомо, в нем самоопределяется. Из человеческих взаимоотношений изначально рождается не только отношение к вещам и их осмысление, но и переживание мира вообще, его оценка и отношение к нему. Затем и тут же возникшее отношение приобретает новый нравственный смысл, вновь обращаясь и к вещам, и к другому человеку, и к самому себе, и к миру в целом.

Литература

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Academia-Центр, Медиум, 1995.

Васютинський В. Інтеракційна психологія влади. К., 2005.

Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003.

Модель развития субъекта профессиональной деятельности

Д. Н. Завалишина (Москва)

Исследование профессионального развития человека является важнейшим аспектом психологического анализа разных видов трудовой (профессиональной) деятельности. Наиболее распространены два типа моделей этого развития: онтогенетические (возрастные) и профессионал-генетические.

В онтогенетических моделях профессиональное развитие накладывается на возрастную ось жизнедеятельности человека, и, по аналогии с периодами его жизни как биологического объекта, в этих моделях выделяются «старт», «пик» и «финиш» его функционирования как субъекта труда.

Профессионал-генетические модели рассматривают профессиональное развитие человека в контексте реального многолетнего выполнения им конкретной трудовой деятельности. Обычно это трехэтапные модели, фиксирующие лишь одну линию профессионального развития (как социально наиболее значимую) – от новичка до творчески работающего мастера (хотя процент творчески работающих специалистов в большинстве массовых профессий невелик).

Эти два типа моделей исходят из общих методологических посылок. В их основе лежит постулат специализации (шире – система «человек и профессия») как методологическая «рамка», задающая анализ любых психических составляющих деятельности в аспекте постепенного «сближения» с требуемым профессией их уровнем и качеством, обеспечивающими необходимую эффективность труда.

Однако психологические характеристики феномена высокого профессионализма, мастерства, творчества фиксируют иные определения субъекта – его «открытость» профессиональному и внепрофессиональному миру (его любознательность, готовность к самообразованию, разнообразный досуг), а также его постоянный «выход за пределы» профессии (в виде творческого совершенствования разных аспектов своего труда, а также себя как профессионала). Но эти определения не вписываются в логику «чистой» специализации, свидетельствуя скорее о необходимости учета всей совокупности жизненных отношений и потенциалов человека.

Методологическую непротиворечивость представлений о динамике и многовариативности профессионального развития человека может быть обеспечена привлечением разработанных С. Л. Рубинштейном категорий субъекта как «специфического качества» человека и «онтологического субъекта». Если субъект как «специфическое качество» предполагает выделение таких определений человека (его когнитивных и личностных свойств), которые тесно связаны с конкретными формами его взаимодействия с миром (в таком качестве обычно и рассматривается субъект профессиональной деятельности), то «онтологический субъект» выступает наиболее полным определением человека как носителя его отношений с миром – действенных, познавательных, этических, эстетических, – позволяющих охватить самые разные характеристики работающего человека (и творческого специалиста).

Рассмотрение субъекта профессиональной деятельности (и его развития) не только как «специфического качества», но и как «онтологического субъекта» предполагает два методологических дополнения: перехода от системы «человек и профессия» к системе «человек и мир»; введения, наряду с постулатом специализации, постулата универсализации.

На этих основаниях нами предлагается профессионал-генетическая модель развития субъекта профессиональной деятельности, состоящая из трех стадий. Для спецификации интегрального качества субъекта на разных стадиях предлагаются четыре показателя: 1) конкретизация системы «человек и профессия» (или ее «расширение»); 2) определение основной задачи, которую решает субъект; 3) выделение ведущего (Б. Ф. Ломов) противоречия, разрешаемого субъектом; 4) степень (уровень) профессионализма субъекта. В результате на каждой из стадий субъект получает следующие определения.

На первой стадии, стадии адаптации, интегральное качество субъекта может быть раскрыто следующим образом: 1) система («рамки»), в которых происходят его различные изменения – «человек и профессиональная деятельность» как первичная конкретизация системы «человек и профессия»; 2) основная задача – познавательное и действенное овладение субъектом новыми для него условиями, средствами реального труда; 3) основное противоречие этой стадии – нормативные требования деятельности – исходные (додеятельностные) потенциалы человека; 4) степень профессионализма – «новичок», «начинающий специалист».

Интегральное качество субъекта на второй стадии – стадии идентификации – раскрывается в следующих определениях: 1) система «человек и профессиональный мир»; 2) основная задача субъекта – освоение и принятие (полное или частичное) ценностей, традиций и т. д. своей профессии, в результате чего человек более или менее глубоко – ценностно и эмоционально – отождествляет себя со своим профессиональным сообществом; 3) основное противоречие этой стадии разрешается как индивидуально-типическое опосредствование субъектом ценностей, опыта профессионального мира; 4) степень профессионализма на этой стадии – «опытный специалист».

На третьей стадии – стадии выбора субъектом способа существования в профессии – его интегральное качество можно раскрыть следующим образом: 1) система «человек и мир», что позволяет перейти от субъекта как «специфического качества» к «онтологическому субъекту»; 2) человек выступает подлинным субъектом своей профессиональной судьбы, решая задачу, стоит ли ему вкладывать все свои силы и жизненные потенциалы в совершенствование своего труда (то есть избрать творческий способ существования в профессии) или ограничиться социально-приемлемым выполнением профессиональных функций (то есть избрать адаптивный способ существования в профессии); 3) основное противоречие этой стадии – «специализация – универсализация» (мера «открытости» субъекта профессиональному и культурному универсуму); 4) степень профессионализма – «профессионал», «зрелый специалист».

«Жизненный мир» субъекта как предмет исследования

А. Н. Кимберг (Краснодар)

Психология нуждается в новых инструментах для осмысления мира. Теоретические модели, намеченные С. Л. Рубинштейном, далеко не исчерпали своего потенциала объяснения и организации практики человеческой жизни. Возможности субъектного подхода только начинают разворачиваться перед нами, и одна из них, которой хотелось бы привлечь внимание – это изучение «жизненного мира» субъекта. Идея единства человека и мира была сформулирована как общий принцип С. Л. Рубинштейном, но к уровню частных теорий и прикладных применений мы подходим только сейчас.

В психологии человеческого бытия мы рассматриваем человеческий мир и человека как субъекта в едином непрерывном процессе взаимодействия. Ни одна из сторон не имеет объяснения, которое замыкалось бы на ней самой и было бы достаточным. Субъект в своей данности есть актуальный результат взаимодействия с миром его повседневности; при этом сам субъект воспроизводит, меняет и творит социальный мир, в том числе косвенно и самого себя. Мы имеем фактически в качестве предмета изучения систему «субъект – мир», которая онтологически находится в состоянии взаимобусловленности и взаимодействия. Это первый шаг приближения к проблеме.

На втором шаге мы отмечаем, что взаимодействия эти не столь бесконечны или, по крайней мере, не равновероятны для любой точки мира. Они принадлежат некоторой предметной области – «пространству» или «полю» мира. С. Л. Рубинштейн совершенно определенно сформулировал идею многочисленных «онтологий», которые соответствуют широко распространившимся позже метафорам «субъективных миров». Перед исследователем выступает «…задача раскрытия субъектов различных форм, способов существования, различных форм движения. Это есть задача раскрытия многоплановости бытия в зависимости от конкретной системы внутренних связей и отношений, в которых оно выступает в каждом конкретном случае» (Рубинштейн, 2003, с. 298).

В качестве перспективной области исследовании впервые отчетливо прозвучала проблема «общего способа существования человека и специфических способов существования (курсив мой. – А. К.) человека…» (Рубинштейн, 2003, с. 301). Однако призыв к изучению мира человека не был в достаточной мере воспринят психологическим сообществом, поскольку не вполне вписывался в конвенционально установленный предмет психологической науки. «Мир» оказался предметом социологии вплоть до начала теоретической проработки психологического видения системы «человек – мир» (психология человеческого бытия (Знаков, 2005), психология бытия личности (Рябикина, 2005)). То, что социологи и философы продвинулись в концептуализации «жизненного мира» несколько дальше психологов, не должно нас смущать: основной опыт нашей науки связан с прояснением психологических механизмов поведения индивида или группы, всегда определенных и конкретных. Этого опыта и социология, и философия в силу своего метода не имеют, в связи с чем отношения между ними и психологией могут быть только взаимообогащающими, но не конкурентными.

Итак, рассмотрим концептуальные средства описания мира человека и человека в мире. Конструкт бытия как универсального Сущего сменяется или дополняется пониманием бытия или существования с точки зрения самого человека, когда оно берется как уникальное «бытие здесь» – Dasein у Хайдеггера и идущей за ним традиции. Мир человека тогда становится местом для Dasein, и при этом следует признать, что таких мест может быть много (Никитаев, 2003). Этот поворот мысли можно трактовать различными способами.

Один из них состоит в том, что субъект встречает свой особый жизненный мир, составляющий для него всю данность личного опыта, только и имеющую для него значение. Наличие интереса (интенциональность субъекта) «высвечивает» и затем «вынимает» из универсального бытия (до всякой рефлексии и рациональности) собственный мир субъекта, который (в упомянутом здесь смысле) может трактоваться как сконструированный его желаниями. Ряд гуманистически ориентированных подходов в психологии действует в этом направлении (Рябикина, 2005). Не будем здесь упоминать те сложности, с которыми сталкивается данная модель, когда ее пытаются использовать в качестве руководства в социальном взаимодействии. Констатируем, что этот подход вполне приемлем для понимания определенной части людей, а также для организации их самопонимания и идеологической рефлексии.

Другой, более близкий нам подход основан на том обстоятельстве, что субъект изначально действует (а в какой-то момент – и осознает себя действующим) в социально структурированном пространстве, цели и способы взаимодействия в котором ему уже даны. Он находит в нем и выбирает адекватные формы для собственных желаний и ценностей, инструменты реализации и «дорожные карты» их достижения. Этот подход не отрицает субъективной пристрастности субъекта в порождении своего частного бытия, но отводит ему надлежащее место в ряду таких базовых обстоятельств, как позиция субъекта в системе институционализированных социальных отношений и отношений с другими людьми; структура правил, норм, ценностей и способов деятельности той области, в которой реализуется его индивидуальное существование. Разумеется, что конструкция «порождение бытия» употребляется здесь метафорически.

Одна из проблем, которая возникает далее, формулируется как вопрос о множественности или единичности жизненного мира субъекта. В связи с тем, что мы рассматриваем мир и человека только совместно, этот вопрос начинает звучать так: имеет ли место один мир человека и один его субъект, или же жизнь человека может быть описана как его движение по многим мирам, в каждом из которых он выступает как особый субъект? Здесь нам придется еще раз объясниться по поводу неявно происходящего сдвига в смыслах терминов. «Мир человека», или «мир субъекта», или «субъектный мир», не есть та универсальная онтология, которую философы именовали Бытием и с которой в силу ее всеобщности и всеобъемлемости ничего нельзя сделать. По поводу этой универсальной онтологии говорить о ее создании, порождении или преобразовании может только небрежный в формулировках автор.

Иное дело, когда мы говорим о специфических способах существования человека, привязанных к определенному месту и времени, наполненных социально сконструированными и извлекаемыми из системы социальных отношений смыслами, видами деятельности, сценариями и ролями, культурными схемами осознания и их интерпретацией и реализацией конкретной личностью. Для человека совокупность обстоятельств его жизни выступает как мир его повседневности, причем при небольшом рефлексивном усилии он принимает как еще одну данность, что другие люди живут в другой повседневности или в другом мире: «у кого-то щи пустые, а у кого-то жемчуг мелкий».

Для наблюдателя, пытающегося описать и понять жизненный мир конкретного человека, открываются следующие возможности. 1) Он может установить состав и характер деятельностных (вещественных, опредмеченных и поэтому наблюдаемых) связей и отношений этого человека с социальными процессами, институтами и другими людьми. 2) Он может попытаться проникнуть глубже наблюдаемых им актов активности и установить собственно характеристики субъекта – выстроить модель личности своего клиента. Но «поступки людей не указывают явно на характер их субъективных миров или психических процессов; психологи, применяя определенную теорию, локализуют «внутренние события» в ее терминах» (Gergen, 1997, с. 5), поэтому он, чаще всего, объективирует некие собственные представления о человеке и верит, что изучает нечто в реальности. 3) Исследователь может обратиться к самому человеку с предложением рассказать или опредметить иным образом свое видение того мира, в котором он живет. Рассказ о своем мире служит для человека одновременно средством более отчетливого структурирования представления о нем.

Результат каждого из этих подходов дает нам какое-то знание о мире субъекта, но для нас важно различать, что есть объективные обстоятельства жизни человека и его видение и переживание этих обстоятельств и себя в этих обстоятельствах. Это связанные между собой вещи, но разные, так же как меню в ресторане связано с блюдами на кухне и приносимым официантом заказом, но отлично от них.

Субъектный мир, или жизненный мир человека, есть его видение пространства своей жизни и себя в нем. Оно выступает важнейшим регулятором активности человека и инструментом ее организации и поэтому оказывается не просто когнитивной конструкцией, а моделью реальности, актуально включенной в конкретную практику жизни человека, определяющую ее и определяемую ею. Практика (и ответственность как ее системообразующий аспект) естественным образом соединяет в субъективном мире «представление о вещи» и «вещь как таковую»: по соседней полосе навстречу мне движется никак не представление об автомобиле, а сам автомобиль с его полуторатонной массой и скоростью в восемьдесят километров в час. Поэтому субъективный мир действующего человека наполнен очень реальными вещами, но одновременно и представлениями о менее реальных вещах, а иногда – и совершено фантастических сущностях, идеях или принципах.

Субъектный же мир человека, которому в силу случая пришлось занять место в структуре общественного разделения труда, связанное исключительно с производством идей или трансляцией управленческих решений, может быть действительно заполнен преимущественно «представлениями о…» (исчерпывающее описание этой проблемы дал М. Е. Салтыков-Щедрин в своей «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил»). Или, как пишет об этом в других терминах Бурдье, «именно на средних позициях в социальном пространстве… недетерминированность и объективная неопределенность связей между практиками и позициями (субъектов. – А. К.) является максимальной, и… как следствие, велика интенсивность символических стратегий» (Бурдье, 1994).

Итак, постоянно проверяемые на реальность представления настолько «прилипают» к объектам, что можно говорить о присутствии в субъективном мире человека этих самих объектов. При этом человек не строит иллюзии и не смешивает свое представление о реальности и саму эту реальность, он отдает себе отчет в неполноте своего знания и своих представлений о мире.

Как же обстоит дело с субъективными мирами и их множественностью? Оснований для различения многих субъективных миров личности более чем достаточно.

Во-первых, надо учитывать множественность онтологии: бытие неоднородно и в разных его частях или сечениях могут действовать различные законы. Бытие человека локализовано в какой-то области социального мира, а разные его области организованы различным образом. Концепт «поля» у Бурдье прекрасно показывает особую конструкцию каждой из них, объединяющих ценности, структуру власти поля и т. п. Перемещение субъекта по областям социального пространства может быть пережито им как движение из одного «жизненного мира» в другой.

Во-вторых, субъект находится в конкретной позиции внутри «поля», отличной от позиции других участников процесса. Из этой позиции он «прочитывает» окружающий мир определенным образом. Он видит то и только то, что доступно ему из его «точки стояния», а это уже порождает отличия его «жизненного мира» от субъективных миров других людей.

В-третьих, срабатывает пристрастность: человек видит то, что хочет видеть; он выделяет в онтологии – «социальном поле» по Бурдье – конфигурацию аспектов, отвечающих в первую очередь его актуальным мотивам, именно она организует его «жизненный мир», соответствующий актуальному в данный период мотиву.

Итак, множественность «субъектных миров» вполне возможна. Мир соотносится с субъектом, это то пространство, в котором субъект разворачивает систему своих отношений. Множественность миров может быть отображена в множественности субъектов: если системы отношений двух миров А и Б заметно отличаются, то почему нам надо считать субъекта А и субъекта Б одним и тем же субъектом? То, что задачи сохранения стабильности отношений в обществе предполагают выполнение обязательств, а последнее требует последовательности и неизменности социального субъекта во времени, вовсе не означает, что единичность субъекта есть его естественное состояние. Само понятие субъекта очень напоминает культурный конструкт, тесно связанный с необходимостью индивидуальной ответственности человека за свои действия.

Вместе с тем близкий этому уровню саморегуляции конструкт – идентичность – оказывается плотно связанной с областью, в которой она определяется. Идея множественности идентичностей человека уже не вызывает изумления, она стала рабочим инструментом объяснения того, как в разных условиях и при разных задачах человек актуализирует особую, каждый раз уникальную конфигурацию личностных черт, ролей, умений и мотивов. Близкое соседство в теоретическом поле конструктов субъекта и идентичности и их отнесенность к одному и тому же феноменологическому побуждают к их соотнесению.

Человек как субъект разнообразных форм активности может быть понят применительно к тому пространству, в котором он выступает как носитель интенции, преобразователь и участник социального процесса. «…Субъект как таковой – это способ существования. Его… единичность – „место и единица“ в определенной системе взаимодействий» (Рубинштейн, 2003, с. 335). Он определяется применительно к миру и уникальной структуре его отношений с миром как «узел» конкретных связей/взаимодействий с сущностями мира.

«Жизненный мир» или «субъектный мир» выступает как особое субъективно выделенное пространство, в котором сосредоточены тематически связанные отношения субъекта со значимыми сущностями. Культура предлагает свое структурирование тематических пространств, которое часто как готовая конструкция воспринимается субъектом в оформлении своего «жизненного мира».

Идентичность выступает в этой связи как осознание субъектом своих свойств и отношений применительно к его преобразовательной активности в мире (как прошлой, так и настоящей и будущей). Идентичность можно рассматривать как аспект субъекта, актуализирующийся в момент рефлексии, инициируемой ситуациями целеполагания, выбора альтернатив, кризиса отношений или смыслов.

Теоретическая модель может быть сколь угодно изощренной, вопрос состоит в том, находим ли мы некое соответствие ей в реальности и обладаем ли методами для нахождения такого соответствия. Поэтому в заключение несколько слов об эмпирических исследованиях в рамках обсуждавшейся модели, предварительные результаты по которым уже получены. В выполненном под нашим руководством исследовании А. С. Налетовой в серии интервью испытуемым задавались вопросы о том, структурируют ли они для себя каким-нибудь образом представления об организации повседневной жизни. Сам вопрос задает человеку инструмент для осуществления такого структурирования. Вполне понимая это обстоятельство, мы осознанно предоставляли испытуемому такой инструмент в виде модели «жизненных миров» и способа их опредмечивания (вербального и графического) и предлагали воспользоваться им для описания своей жизни. Очень легкое принятие такой модели частью испытуемых разных возрастов (от 7 до 70 лет) показывало, что у многих испытуемых сходный механизм уже был сформирован. Количество «жизненных миров» по выборке варьировало от трех до восьми. Выделение испытуемыми того или иного субъектного мира как особого, как правило, было связано с различиями в структуре их субъективного благополучия. Результаты исследования показывают, что а) деление на жизненные миры легко принимается респондентами, а частью из них практикуется как метод самоорганизации; б) некоторые «жизненные миры» выполняют замещающие или поддерживающие функции в общем жизненном процессе индивидов; г) сам конструкт «жизненного мира» оказывается эффективным инструментом саморегуляции субъекта в его жизненных отношениях; д) сама по себе большая сложность личности (значительное число жизненных миров) не связана с более высоким субъективным благополучием; е) наличие отдельных видов «жизненных миров» влияет на переживание человеком субъективного благополучия.

Литература

Бурдье П. Начала. Choses dites: Пер. с фр. / Pierre Bourdieu. Choses dites. Paris, Minuit, 1987. Пер. Н. А. Шматко. M.: Socio-Logos, 1994. С. 181–207.

Герген К. Социальная психология как социальное конструирование: становящийся взгляд. Пер. А. Корбута (Gergen, K. J. (1997). Social psychology as social construction: The emerging vision. In C. McCarty & A. Haslam (Eds.). The message of social psychology: Perspectives on mind in society (p. 113–128)). Oxford: Blackwell.

Знаков В. В. Психология субъекта и психология человеческого бытия // Субъект, личность и психология человеческого бытия / Под ред. В. В. Знакова, З. И. Рябикиной. М., 2005. С. 9–44.

Никитаев В. Новый гуманизм: субъект против индивида // Логос. № 3 (38). 2003. С. 134–152.

Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003.

Рябикина З. И. Личность как субъект формирования бытийных пространств // Субъект, личность и психология человеческого бытия / Под ред. В. В. Знакова и З. И. Рябикиной. М., 2005. С. 45–57.