Текст книги "Политическая наука №3 / 2014. Посткоммунистические трансформации: Политические институты и процессы"

В статье Макса Бадера анализируется деятельность наблюдателей за выборами в Российской Федерации в 2011 и 2012 гг. (Bader M. Crowdsourcing election monitoring in the 2011–2012 Russian elections). Анализируя Карту нарушений, составленную наблюдателями, автор статьи фокусируется на использовании «крауд-сорсинга». Данные о нарушениях в конкретных областях Карты сравнивались с результатами математических моделей определения избирательных нарушений в зависимости от явки и процентов голосов за «Единую Россию» и Владимира Путина. Полученные математические выкладки позволяют автору говорить о способности наблюдателей отслеживать нарушения и сообщать о них. Согласно результатам исследования, Карта нарушений является заслуживающим доверия источником информации об электоральных нарушениях.

Номер завершается серией рецензий на книги. Ирина Жигова (Gigova I. The good life and post-communist nostalgia) представляет рецензии на книги «Посткоммунистическая ностальгия» и «Хорошая социалистическая жизнь в Болгарии: значение жизни в вечном настоящем»145145
  Todorova M.N. Post-communist nostalgia. – N.Y.: Berghahn Books, 2010. – 299 p.; Scarboro C. The late socialist good life in Bulgaria: meaning and living in a permanent present tense. – Lanham, Md.: Lexington Books, 2012. – 244 p.


[Закрыть]. Данные книги посвящены восприятию коммунистического прошлого в странах Восточной Европы. Первая книга является сборником статей различных авторов, вторая – монографией Кристофера Скарборо. Эти работы показывают, как коммунистические и посткоммунистические отношения связаны друг с другом. Социальная сила «посткоммунистической ностальгии» вызвана тем, что восточноевропейские страны не смогли приспособиться к фрагментарности политического либерализма и непредсказуемости рынка.

Следующей представлена рецензия Ганса Оверслоота на книгу «Грузия. Политическая история после обретения независимости»146146
  Jones S.F. Georgia: A political history since independence. – L.; N.Y.: I.B. Tauris. – 400 p.


[Закрыть], посвященную многостороннему анализу истории Грузии с 1991 г. до 2012 г. Рецензент положительно оценивает автора Стивена Джонса, указывая, что тот демонстрирует картину высокоперсонализированной политической жизни Грузии, при этом позволяя читателю легко следить за ходом мысли. Одобряя использование автором множества моделей и теорий, рецензент тем не менее критикует недостаточное освещение влияния других стран на политику Грузии и называет книгу «хорошей, но не идеальной».

Властимил Хавлик представляет отзыв на книгу «Популизм в Европе, в Северной и Южной Америке: угроза или корректива для демократии»147147
  Mudde C., Kaltwasser C.R. Populism in Europe and the Americas: Threat or corrective for democracy? – Cambridge; N.Y.: Cambridge univ. press, 2012. – 257 p.


[Закрыть], посвященную растущей популярности популистских партий в демократиях и их влиянию на функционирование либеральной демократии. Проводится систематизированное и детальное исследование феномена популизма и качества демократии на примере казусов отдельных стран. В книге отсутствует четкая операционализация эффектов влияния популизма на демократию, что объясняется участием множества авторов.

Номер заканчивается рецензией Нины Бандель на книгу «Капиталистическое многообразие на периферии Европы»148148
  Bohle D., Greskovits B. Capitalist diversity on Europe's periphery. – Ithaca: Cornell univ. press, 2012. – 287 p.


[Закрыть]. Рассматриваемая работа посвящена институционализации демократии и капитализма в условиях постсоциализма. В модели, построенной авторами работы, успехи консолидации системы объясняются во многом первоначальным выбором постсоциалистических элит в период трансформации, который, в свою очередь, стал следствием условий социалистического наследия и влияния международных и транснациональных сил. Рецензент называет книгу «незаменимой для последующих научных дискуссий о характере постсоциалистических экономических институтов».

С книжной полки

Трудный путь к глобальной политической науке

О.Ю. Малинова

Рец. на кн.: The world of political science: A critical overview of the development of political studies around the globe: 1990–2012 / Ed. by J. Trent, M. Stein. – Opladen etc.: Barbara Budrich Publ., 2012. – 188 p.

Коллективная монография «Мир политической науки: Критический обзор развития политических исследований на планете» – заключительная, 12-я книга серии «Мир политической науки: Развитие дисциплины», созданной по инициативе Исследовательского комитета по изучению политической науки как дисциплины (RC 33) Международной ассоциации политической науки (МАПН). Серию составили 12 коллективных монографий, посвященных становлению и современному состоянию основных субдисциплин и предметных полей политической науки, которые были написаны профильными исследовательскими комитетами. В совокупности с материалами состоявшейся в 2008 г. в Монреале конференции «Новые теоретические и региональные перспективы международной политической науки», в которой автору этих строк довелось участвовать, изданная германским издательством «Барбара Будрих паблишез» серия дает уникальную возможность проследить противоречивые тенденции институционализации политической науки в мире: в проекте приняли участие в общей сложности более 100 специалистов, представляющих разные страны и субдисциплины. Авторы заключительного тома, анализируя наблюдения своих коллег, задаются вопросами о перспективах политической науки в мире.

Считается, что политология возникла как «американская наука», поскольку именно в США она раньше всего институционализировалась в качестве самостоятельной академической дисциплины. По мнению одного из авторов книги, профессора Хельсинкского университета Эркки Берндтсона, этому в немалой степени способствовали изменения в структуре американских университетов: вновь возникшие факультеты (departments) «давали больше возможностей для признания новых дисциплин, нежели, например, германская система кафедр, занимаемых единственным профессором» (р. 45). Безусловно, сыграло свою роль и создание в 1903 г. Американской ассоциации политической науки, а также учреждение в 1906 г. ее журнала «American Political Science Review». Вместе с тем, как показывает Берндтсон, развитие политической науки в США вдохновлялось не только традицией изучения «политических и моральных наук» в университетах Старого Света, но и европейскими идеями в области образования. Не случайно основанная в 1871 г. парижская Свободная школа политических наук (École Libre de Sciences Politiques) послужила моделью не только для Лондонской школы экономики и политической науки (1895), но и для первого факультета политической науки в Колумбийском университете. Однако в Европе специальные школы, в которых преподавались политические науки, были преимущественно образовательными учреждениями, готовившими чиновников, дипломатов и журналистов. Институционализация политических исследований в Европе – образование профильных структур в рамках университетов, создание национальных профессиональных ассоциаций и специализированных изданий – началась после Второй мировой войны при активном участии созданной под эгидой ЮНЕСКО Международной ассоциации политической науки.

В начале XXI в. этот процесс охватил значительное количество стран уже не только в Европе, но и в Азии, Африке и Латинской Америке. Это позволяет рассматривать политическую науку как один из продуктов глобализации и вместе с тем поднимает вопрос о принципах ее развития в качестве действительно «мировой», а не только «американской» науки. Возможна ли вообще универсальная и глобальная политическая наука, имеющая единое теоретическое и методологическое ядро, – или же правильнее рассматривать ее как плюралистический набор идей и исследовательских практик, варьирующихся в зависимости от национального и регионального контекста? Насколько сциентистская модель политологии как социальной науки, опирающейся на эмпирическую проверку гипотез, адекватна современным потребностям? Просматривается ли перспектива конвергенции разных теоретических и методологических перспектив в некий узнаваемый образ политической науки? Этими и другими вопросами задаются авторы рецензируемой книги.

Книгу открывают главы, посвященные сравнительному анализу развития дисциплины в азиатском и европейском регионах. Президент Ниигатского префектурального университета Такаси Иногучи, анализируя особенности профессиональных сообществ политологов в Японии, Южной Корее и Китае, с одной стороны, наглядно демонстрирует значение «концептуального влияния» американской политической науки при формировании данной дисциплины в ведущих азиатских странах, а с другой стороны, показывает, что в каждой из них этот процесс определялся «ключевыми рамочными вопросами», вытекающими из внутреннего политического и культурного контекста. По его оценке, в Японии, где больше внутренний рынок для академических публикаций, американское влияние проявляется избирательно, в Южной Корее и на Тайване оно столь сильно, что можно говорить о «неоколониальной политической науке» (р. 17), а в Китае, вопреки очевидному заимствованию терминологии, преобладает критическое отношение к западной политической науке с ее фокусом на проблемы демократии (по принципу «давайте приготовимся к тому, что и с нами может случиться»). Тем не менее, несмотря на различие «ключевых рамочных вопросов», именно американская политическая наука «исходно служит руководством для поиска ответов» и в этом смысле является «инструментом продвижения американского стиля демократии за рубежом» (р. 33).

Что же касается Европы, то хотя послевоенный организационный толчок и привел, по оценке Э. Берндтсона, к некоторой «американизации» политической науки, в разных странах этот процесс протекал по-разному. Финский исследователь выделяет несколько факторов, определяющих траектории развития дисциплины: во‐первых, тип политического режима (считается, что в Греции, Португалии и Испании политическая наука стала полноценно развиваться лишь с середины 1970‐х, в Центральной и Восточной Европе – с начала 1990‐х); во‐вторых, характер конкуренции со смежными и более укорененными академическими дисциплинами (прежде всего, правом); в‐третьих, особенности национальных систем образования. По мнению Берндтсона, о европейской политической науке правильнее говорить во множественном числе, и даже Болонский процесс, который должен был способствовать унификации образовательного процесса, «на данный момент не привел к гармонизации исследований политики; напротив, есть признаки нарастания фрагментации» (р. 42). Таким образом, хотя в Европе и Азии развитие политической науки опирается на достижения американского «мейнстрима», об унификации дисциплины на основе заокеанских лекал говорить не приходится.

Следующая глава книги, написанная одним из ее соредакторов, канадским политологом Майклом Стейном, посвящена дискуссиям о выборе модели для «глобальной» политической науки, которые связаны, с одной стороны, с хорошо знакомой российскому читателю проблемой соответствия языка и подходов, сформировавшихся в контексте изучения западных политий, незападным контекстам, а с другой стороны, – с вопросом об адекватности сциентистских подходов к построению наук об обществе. Стейн начинает свой анализ с противопоставления двух точек зрения на состояние и перспективы политической науки: оценки Габриэля Алмонда, суммированной в названии его эссе 1990 г. «Разделенная дисциплина: Школы и секты в политической науке» (1990), и позиции редакторов «Нового руководства по политической науке» (1996) Роберта Гудина и Ханса-Диттриха Клингеманна, оптимистически заявлявших о ширящемся согласии относительно содержания «ядра» дисциплины. По мнению Стейна, взгляд Алмонда на историю политической науки отражает точку зрения позитивистского мейнстрима, в логике которой наличие иных теоретических подходов – постпозитивистского, постбихевиоралистского, интерпретативистского, конструктивистского и др. – воспринимается как преграда на пути к прогрессу дисциплины. Однако Гудин и Клингеманн, несмотря на то что они декларируют большую открытость плюрализму, также не слишком стремятся оспаривать представление о том, что методология естественных наук – единственно подходящая модель получения эмпирически достоверного знания. По мнению Стейна, это делает их позицию противоречивой. Он находит более последовательным «европоцентрический» подход Филиппа Шмиттера, который в докладе 2001 г. на конференции МАПН писал о «несбалансированной конвергенции», в ходе которой американский подход поглощает европейский, как о факторе кризиса дисциплины. Таким образом, существуют разные точки зрения на историю и перспективы политической науки.

Однако водораздел проходит не по географическому принципу. В американской политической науке тоже существует реформистское движение (его называют движением перестройки), выступающее против гегемонии «строго научного» подхода (hard science). Оно началось осенью 2000 г. с анонимного электронного письма группы членов Американской ассоциации политической науки, назвавшихся «Mr. Perestroika», собравшего подписи около 800 членов ассоциации, в числе которых были и международно признанные специалисты ведущих американских университетов. Реформисты высказывали разные мнения относительно того, что именно следует менять; в числе предлагаемых шагов фигурировали: 1) реорганизация профессиональных ассоциаций и журналов с целью обеспечения большей открытости разным теоретическим подходам и методам; 2) фокус на содержательных проблемах, а не на методах; 3) обучение студентов не только количественным, но и качественным методам; 4) восстановление центрального места политической философии в политических исследованиях; 5) поощрение кросскультурных сравнений; 6) продвижение междисциплинарных исследований; 7) стимулирование public policy studies. Одним из результатов критики стало появление нового журнала, финансируемого Американской ассоциацией политической науки (APSA), – «Perspectives on politics», призванного стимулировать профессиональный диалог по актуальным политическим проблемам. Кроме того, произошли некоторые перестановки в руководстве ассоциации. Считается, что «бунт» сторонников «перестройки» увенчался относительным успехом: он не привел к глубокой интеллектуальной трансформации дисциплины, но «легитимировал» плюрализм подходов. По опыту моего участия в ежегодной конференции APSA в 2013 г. могу подтвердить, что, несмотря на очевидное доминирование позитивистского мейнстрима, установки «перестроечного» меньшинства, несомненно, находят отражение в программе этого крупного профессионального форума.

По мнению Стейна, ни одна из рассмотренных им моделей не способна удовлетворить потребности развивающейся глобальной дисциплины, поскольку, во‐первых, не учитываются особенности «перспектив» и ценностей незападных профессиональных сообществ, во‐вторых, преувеличивается консенсус относительно сциентистской модели. Стейн предлагает рассматривать существующий теоретический и методологический плюрализм под более «кооперативным и позитивным» углом, поощряя плюрализм как между региональными сообществами, так и внутри них. Разумеется, это возможно, если принять представление о социальной науке, выходящее за рамки позитивистско-эмпирических посылок, и признать необходимым фактором прогресса конкуренцию парадигм.

Факт наличия такой конкуренции красноречиво иллюстрирует следующая глава книги, в которой второй ее соредактор и несомненный лидер проекта, канадский политолог Джон Трент, анализируя 11 книг серии «Мир политической науки: Развитие дисциплины», попытался выделить основные тенденции и проблемы, поднятые ее авторами.

Завершает коллективную монографию эссе Трента о настоящем и будущем политических исследований, подготовленное на основе анализа всего массива материалов проекта. Согласно диагнозу Трента, нынешнее состояние международной политической науки можно охарактеризовать как «аналитический эклектизм», основанный на сознательном методологическом агностицизме (р. 156): профессиональное сообщество отказалось от «великих споров» и настроилось на «нормальную науку» (в кунновском смысле), причем каждый исследователь заключил себя в капсулу одной из сосуществующих теоретических перспектив. Однако Тренту это «успокоение» кажется преждевременным, ибо, по его мнению, дисциплина все еще находится в поисках себя и по-прежнему далека от мира реальной политики.

В качестве ключевых проблем, требующих решения, он выделяет: 1) избыточную специализацию и обусловленную ею фрагментацию; 2) недостаточную релевантность результатов политической науки для ее «естественных аудиторий» – студентов, граждан, политиков, чиновников, руководителей образовательных структур и грантодателей. Трент признает, что специализация – естественный путь развития научного знания, ориентированного на аналитическое разделение предмета; кроме того, она стимулируется организацией системы образования по предметному принципу и сложившейся культурой публикаций и профессиональной коммуникации, задающей траектории построения карьеры. Однако он настаивает на необходимости заботиться об исправлении негативных последствий специализации, которая, на его взгляд, препятствует целостному пониманию политики и затрудняет не только общение между исследователями, но и понимание изучаемых ими проблем публикой. Трент призывает менять практики преподавания (ориентировать студентов на более широкие проблемы), больше внимания уделять экспертной деятельности и укреплению связей с политиками, чиновниками и СМИ и пересматривать нормативную установку, согласно которой узкая специализация рассматривается как атрибут учености.

Вместе с тем, обращаясь к проблеме соответствия политической дисциплины запросам общества, он отмечает, что недостаток ее авторитета в глазах широкой публики является следствием увлечения методами, нацеленными на получение «строгого знания», ибо такой подход исключает многие действительно важные темы, – такие как власть, религия, мораль, равенство, ценности, цели, национализм, демократия, проекты будущего и т.п. Трент предлагает уходить от исследований, ведомых методами, к проектам, ориентированным на цели, связанные с решением социальных проблем и включающие нормативную составляющую. Сциентистскому подходу, направленному на поиск причин путем выделения установления отношений между зависимыми и независимыми переменными, он противопоставляет целеориентированный (purposive) подход, предполагающий учет контекста и множественности связей, сознательно ориентированный на решение социальных проблем и ставящий задачи предвидения и предписания наряду с описанием и объяснением (р. 168–169).

Нетрудно заметить, что оценки состояния и перспектив развития политической науки в мире, представленные авторами коллективной монографии, не во всем совпадают. Под ее обложкой фактически продолжаются споры, которые авторы пытаются анализировать и разрешать. Нельзя не согласиться с выводом Трента: хотя в начале XXI в. политическая наука и стала «глобальной», она «все еще ищет себя» (р. 156). Вместе с тем наблюдения, сделанные на столь обширном сравнительном материале, помогают лучше понимать некоторые социальные закономерности развития дисциплины. Например, они показывают, сколь значим фактор институтов – сильных профессиональных ассоциаций, качественных периодических изданий, сложившихся систем оценки результатов научной деятельности сообществом. Это относится и к организации образования: как утверждает Берндтсон, выделение факультетов в структуре американских университетов в свое время послужило одним из факторов формирования политической науки в качестве самостоятельной дисциплины; а в европейских странах отношения с более укорененными «смежными» науками существенно повлияли на ее судьбу. Безусловно, эти наблюдения стоит принять во внимание для оценки вероятных результатов начавшейся в ряде ведущих российских университетов кампании по созданию «больших» факультетов и институтов за счет слияния структур, образованных по дисциплинарному принципу. С одной стороны, она как будто бы отвечает потребности преодоления избыточной специализации, о которой писал Трент. А с другой стороны, не затормозит ли она процесс профессионализации все еще достаточно молодой российской политической науки, и без того имеющей весьма «многодисциплинарные» корни? Рассматриваемая книга, как и вся серия, подготовленная МАПН и издательством «Барбара Будрих паблишез», дает много пищи для размышлений о прошлом, настоящем и будущем политической науки. Она служит прекрасным свидетельством того, что, став действительно «глобальной», наша дисциплина все еще не определилась со своей идентичностью. Однако сформулировать вопросы порой не менее важно, чем найти ответы.

Ключевые слова и аннотации / Keywords and abstaracts

Б.И. Макаренко, А.Ю. Мельвиль

Как и почему «зависают» демократические транзиты?

Посткоммунистические уроки

В статье предпринимается попытка анализа и сравнения роли и влияния условий и действий (т.е. основных структурных и процедурных факторов) на результаты «зависших» и провалившихся демократических транзитов последних двух десятилетий. Выборка состоит из 29 посткоммунистических стран, включая Монголию, которые за это время продемонстрировали различные траектории политических трансформаций, повлекшие за собой разные режимные результаты. Авторов более всего интересуют страновые казусы, остановившиеся в демократизации, дрейфующие в «серой зоне» или демонстрирующие новые авторитарные тенденции.

Ключевые слова: демократизация; посткоммунизм; гибридный режим; авторитаризм; Центральная Азия; Закавказье; Восточная Европа.

B.I. Makarenko, A.Y. Melville

How do transitions to democracy get stuck and where?

Lessons from post-communism

The article analyzes the role and impact of preconditions and policies (structure and agency) on the failed, derailed transitions to democracy over the last two decades. The primary set of countries consists of 29 post-communist countries, including Mongolia, all of which during this period pursued different transformation trajectories leading to different regime outcomes. The authors are mostly interested in cases which did not result in the emergence of consolidated democracies but drifted into the so-called grey zone or regressed into new types of autocracies.

Keywords: democratization; post-communist; hybrid regime; authoritarianism; Central Asia; Transcaucasia; Eastern Europe.

Р. Элджи, И. МакМенамин

Разделенная исполнительная власть и демократизация в полупрезидентских системах

Статья посвящена изучению влияния разделенной исполнительной власти (ситуации, при которой президент и премьер-министр принадлежат к разным партиям) на процесс демократизации в полупрезидентских системах. Степень разделения исполнительной власти меняется в зависимости от полномочий президента и премьер-министра. В полупрезидентских системах, где доминирующим актором является либо президент, либо премьер-министр, разделение исполнительной власти не влияет на процесс демократизации. В полупрезидентских системах президент и премьер-министр имеют широкие независимые полномочия, и разделенная исполнительная власть оказывает негативное воздействие на процесс демократизации, поскольку создает возможность для конфликта внутри исполнительной власти. Используя порядковую логит-модель, авторы приходят к выводу, что полупрезидентские системы с двумя доминирующими акторами исполнительной власти функционируют также эффективно, как и системы с одним доминирующим актором.

Ключевые слова: разделенная исполнительная власть; полупрезидентская система; демократизация; соcуществование.

R. Elgie, I. McMenamin

Divided executives and democratisation in semi-presidential regimes

This article examines the effect of a divided executive on democratisation in semi-presidential regimes. A divided executive is where the president and prime minister are not from the same party. The importance of a divided executive is hypothesised to vary according to the relative powers of the president and prime minister. In semi-presidential regimes where either the president or the prime minister is the dominant actor, then a divided executive will not affect democratisation. However, where both the president and prime minister have significant independent powers, then a divided executive should have a negative impact on democratisation because of the potential for destabilising intra-executive conflict. Using an ordinal logit model, the results show that semi-presidential regimes with a dual executive do not perform significantly worse than semi-presidential regimes where there is one dominant actor. This suggests that the standard wisdom about the impact of a divided executive in semi-presidential regimes is misplaced.

Keywords: divided executive; semi-presidential regime; democratisation; cohabitation.

А.Н. Воробьев

Функционирование системы подотчетности в посткоммунистических государствах: Концептуальные рамки и индикаторы

Функционирование демократического политического режима опирается на ряд параметров, конфигурация которых обусловливает его сущностные характеристики. Одним из значимых параметров является подотчетность, которая, в свою очередь, способна повысить качество демократии и политических решений. В предлагаемой статье автор подходит к изучению подотчетности в пост-коммунистических странах и на основе критики существующих исследований выстраивает концептуальные рамки для анализа данного явления, предлагает модель и показатели для анализа функционирования систем подотчетности в посткоммунистических странах на основе фиксации их конфигурации.

Ключевые слова: подотчетность; парламент; правительство; демократический режим; свободы; управление; посткоммунистические государства.

A.N. Vorobyev

The functioning of system of accountability in the post-communist states: Conceptual framework and indicators

The functioning of a democratic regime depends on a set of parameters, which configuration defines its essential characteristics. Accountability is one of the most significant parameters, because of its ability to improve the quality of the democracy and political decisions. In the presented article the author approaches studying accountability systems in post-communist countries. Basing on the critics of previous studies, the author suggests a new conceptual framework for the analysis of accountability systems in post-communist countries and presents model and indicators of assessing its performance by examining the configuration of the accountability system.

Keywords: accountability; answerability; responsiveness; parliament; government; democratic regime; freedoms; governance; post-communist states.

В.Н. Ефремова

Трансформация официальной символической политики в сфере государственных праздников в современной России

В статье предпринята попытка выявить основные этапы использования государственных праздников властвующей элитой в современной России. Опираясь на работы, посвященные символической политике и исследованию политики прошлого, автор прослеживает, каким образом происходила трансформация государственных праздников в России начиная с 1990‐х годов и до настоящего времени. Автором делается вывод, что использование государственных праздников остается во многом сиюминутным, без комплексной проработки их роли в конструировании национального самосознания.

Ключевые слова: государственные праздники; символическая политика; политика памяти; социальная память; Б.Н. Ельцин; В.В. Путин.

V.N. Efremova

Transformation of official symbolic policy of public holidays in modern Russia

The author tries to reflect the main stages of the usage of public holidays by the ruling elite in modern Russia. Drawing on the works devoted to the study of symbolic politics and policies of the past, the author traces the way in which the transformation of public holidays has been taking place in Russia since the 1990 s to the present time. The author concludes that the usage of public holidays is up-to-the-minute, without a comprehensive study of their role in the construction of national identity.

Keywords: public holidays; symbolic policy; the politics of memory; social memory; B.N. Yeltsin; V.V. Putin.

И. МакМенамин, А. Гвиазда

Три пути институционализации: Голоса, должности и политический курс при смене партий в Польше

Партийная институционализация является центральной проблемой в политической науке. В литературе наблюдается тенденция понимать ее как признак, в результате чего возникают сложности при попытке объяснить вариации. В этой статье предлагается новый подход, базирующийся на взаимодействии между парламентской партией и ее депутатами, провал которого можно наблюдать при смене партии депутатом (partyswitching). Три пути к институционализации определяются через мотивации депутатов: стремление получить голоса, должности или преследование определенного политического курса. У Польши есть огромный опыт перехода депутатов из одной партии в другую наряду со значительной вариацией в мотивах депутатов. Анализ выживаемости и переходов в четырех польских парламентах свидетельствует, что институционализация польских партий идет по пути поиска поддержки избирателей. В статье предлагается тестируемая гипотеза: парламентская партия способна к выживанию до тех пор, пока ее поддержка превышает 40% от ее результата на прошлых выборах.

Ключевые слова: партийная политика; институционализация; законодательное собрание; Польша; демократия.

I. McMenamin, A. Gwiazda

Three roads to institutionalisation: Vote-, office– and policy-seeking explanations of party switching in Poland

Party institutionalisation is a central problem in political science. The literature tends to understand it as a syndrome and therefore has difficulty explaining variations. This article suggests a new approach based on the transaction between a legislative party and its deputies, the failure of which is observable in party switching. Three routes to institutionalization are identified by appealing to the vote-seeking, office-seeking or policy-seeking motivations of deputies. Poland has had a large volume of party switching, along with wide variation in the incentives facing differently-motivated deputies. Survival analyses of switching in four Polish parliaments find that vote-seeking is the most likely route to institutionalization for Polish parties. Moreover, in this article a concrete hypothesis is established for comparative testing: legislative parties can survive as long as their popular support exceeds 40 per cent of their share in the previous election.

Keywords : party politics; institutionalisation; legislatures; Poland; democracy.

Д. О’Бойхин

Выборы в де-факто государствах:

Абхазия, Нагорный Карабах и Приднестровье в 2011–2012 гг

В статье анализируются электоральные процессы в трех постсоветских непризнанных или частично признанных де-факто государствах: Нагорном Карабахе, Абхазии и Приднестровье. В частности, рассматриваются президентские выборы в Абхазии (август 2011), Приднестровье (декабрь 2011) и Нагорном Карабахе (июль 2012). На основе анализа интервью с акторами электоральной политики данное исследование дает всестороннюю оценку динамики электоральной политики в границах непризнанных или частично признанных постсоветских государств.