Текст книги "Холодный Аян. Очерки о чекистах Якутии"

С каждым выпитым стаканом Денисов, так он представился Чиркову, пьянел все сильнее. Выпито было, видимо, немало. Он сбивался с мысли, забывал, о чем говорил до этого, когда Иван напоминал – махал на того руками и бормотал:

– Что я, не помню, что ли… А ты знаешь, что живешь в благодатное время? – говорил Денисов, обнимая Ивана одной рукой. – Дети завидовать тебе будут, что жил в это время. Будут расспрашивать о коммунистах, мол, кто такие были, куда сгинули. Потому что не будет их скоро, даже следа от их проклятого племени не останется, – он хрипло рассмеялся. – Не будет их, и все. Нам будут завидовать, что мы последние их видели, наше поколение. И будут прославлять как избавителей.

Видя недоверчивый взгляд Ивана, придвинулся и прошептал:

– Думаешь, совсем спятил старый? Э, нет, – Денисов поводил ладонью перед лицом Ивана. – Скоро всем большевикам крышка, – и он с силой ударил по столу кулаком. – Всё есть, – он начал один за одним загибать пальцы, – винтовки есть, люди есть, руководители есть, – он постучал себя кулаком в грудь. – Не я один, остальные там, – он махнул в сторону комнаты. – Сковырнем большевиков враз, а то они вот где сидят у нас, – он провел ребром ладони себе по горлу. – Мужики у нас боевые. Слышал, как Петропавловск захватили? Это наш Миша Артемьев со своим отрядом, – бахвалился Денисов. – Только в фактории Сибгосторга взяли товаров на 50 тысяч рублей, а одного агента Сибторга даже пришлось пришить. – Он злорадно пробормотал: – Всех бы их к ногтю! Ничего, наконец-то определились, в сентябре покончим с ними.

Денисов еще долго, уже почти не обращаясь к Ивану, разговаривал, рассуждал об организации, спорил сам с собой, ругался, вспоминал былые «подвиги», пока не уснул тут же, за столом.

Многое узнал в тот вечер Иван, и, возвращаясь в Якутск, его одолевали сомнения. «Как же так получается? – думал он. – Он мне доверился, раскрылся, правда не по доброй воле, а по пьянке, но все равно ведь рассказал. А я? – Иван провел рукой по взмокшему лбу. – Неужели я предам его?» И, устраиваясь поудобнее в санях, решил: «Дорога дальняя, нужно подумать».

С другой стороны, продолжал размышлять он, чекисты ему поверили, простили, мало того – доверили дело, в котором он участвует наравне с ними, как равноправный.

Тут ему вспомнились слова, услышанные, когда он сидел на кухне: «…тогда необходимо вести агитацию среди населения с целью возбуждения его против советской власти. Вы представляете, что будет, когда большая часть людей пойдет против большевиков? И тут наступит наш черед, наши отряды, объединенные в единый кулак, будут той самой силой, которая сметет коммунистов и их прихлебателей. Кровопролитие неизбежно, господа! Но даже если мы потеряем половину, то история оценит это и воздаст нам должное. Это, так сказать, долговременная задача, – продолжал оратор. – А сейчас необходимо вербовать в наши отряды новых людей. Где силой, принуждением, где уговорами привлекать на нашу сторону новых людей. Неважно, понимает ли темный батрак все то, что мы задумали, главное, дать ему в руки винтовку и направить в нужную сторону, а когда он убьет хотя бы одного большевика, то назад ему дороги уже не будет. Но и сейчас отряды не должны бездействовать, как некоторые тут предлагают, даже мелкими нападками, операциями нужно тревожить врага, пусть все знают, что мы действуем, что мы боремся. Избавляться от коммунистов нужно даже по одному».

Денисов тогда, увидев, что Иван прислушивается к происходящему в комнате, начал пьяно бахвалиться:

– Слыхал? Программная речь называется, да, партия – это сила. И генеральный секретарь у нас умный мужик, все продумал. Все чин по чину, не в игрушки играем…

Как быть? Иван мучительно искал выход из окутавших его противоречий. Снова кровь, снова убийства, и кого будут убивать? Вчерашних батраков, рабочих, которые только почувствовали волю, радость свободы! Нет, твердо решил Чирков, обратной дороги нет! Ты выбрал единственно правильный путь, думал он, уже подъезжая к Якутску.

Следующая встреча с Жирковым произошла уже по новому адресу. Пуд Степанович дал его Ивану в конце последнего разговора. Как сказал, улыбаясь, Жирков: «На всякий случай». Тогда Иван не придал этому никакого значения, но теперь понимал, что чекиста смутил его рассказ о подручном хозяина, который хоть и неумело, но следил за Чирковым.

На квартире кроме Жиркова Иван с удивлением увидел еще одного человека.

– Пузицкий, – представился он Чиркову, с любопытством разглядывая того.

– Особоуполномоченный ОГПУ, – добавил Жирков, – да ты уже наслышан о нем, в наслегах его именем бандиты друг дружку пугают.

Пузицкий долго расспрашивал Ивана о детстве, о поре батрачества. Чем-то умел он расположить к себе собеседника, с ним было интересно говорить. Сам прошедший суровую школу жизни, Пузицкий тонко чувствовал настроение человека. Заботы и тревоги Чиркова были понятны и доступны ему, и между ними быстро установилась та доброжелательность, которая присуща отношениям между людьми незаурядными, умеющими сопереживать.

– Крови, говоришь, захотели? – Пузицкий, выслушав Чиркова, нервно заходил по комнате. – Как же мы проглядели, а? – обращаясь к Жиркову, спросил он.

Тот, оторвавшись от своих записей, которые он делал во время рассказа Чиркова, пожал плечами:

– Слишком уж законспирированная организация, да дело даже не в этом. Тут, пожалуй, нужно смотреть глубже. Помните, – продолжал он, – сколько их в двадцатые годы было и скольких мы простили? Так вот, видно, не пошел урок впрок. Вот теперь контрреволюция поняла, что нас наскоком не возьмешь, и несколько видоизменилась. Теперь уже целая организация, даже, вернее, заговор. Тут тебе и партия, и программа, и лидер. Это гораздо серьезнее, чем раньше. Я тут подобрал кое-какие документы, – продолжал он. – И знаете, интересная складывается картина. Начинали они еще, оказывается, в 1925 году на окружном съезде Советов. Нынешний «вождь» конфедералистов, Ксенофонтов, с группой своих единомышленников уже тогда пытались осуществить свои замыслы. Они распространили среди беспартийных делегатов съезда тезисы об изменении Конституции ЯАССР, а при благоприятных условиях постарались бы поставить вопрос о самоотделении Якутии на повестку дня. Но поскольку их затея действительно провалилась, пришли, видимо, к мысли, что нужно на первый план выдвигать вооруженное восстание как единственно правильный выход в сложившейся ситуации.

Время, проведенное с чекистами, обсуждение во время встречи самых разнообразных вопросов не прошли даром. Иван теперь уже окончательно убедился в правильности сделанного выбора.

16 сентября 1927 года заговорщики должны были собраться на очередное и, по всей видимости, последнее совещание перед вооруженным восстанием, на котором планировалось утвердить окончательные сроки. Но совещанию не суждено было состояться – чекисты начали ликвидацию заговора.

Жиркова в эти неспокойные дни видели в разных местах Якутска. Вместе с отрядами красноармейцев он участвовал в арестах, засадах, выезжал в районы, где бандиты, узнавшие о провалах в городе, активизировали свои вылазки. Спал урывками, где придется, то в седле, то в санях. Глаза его ввалились, похудел, но энергия в нем била, казалось, неиссякаемым ключом. Ложился не раньше двух, трех ночи, а вставал с первыми петухами и бежал во двор обливаться водой.

– В здоровом теле здоровый дух, – жизнерадостно смеялся он, растираясь докрасна полотенцем и обращаясь к удивлявшимся его энергии товарищам.

– Семижильный он, что ли? Свалится скоро, – поговаривали коллеги. А он каждое утро, каждый день работой доказывал обратное. Нет, он не собирался валиться, покой ему был не нужен.

– Конечно, отдохнуть можно было бы, но время не то, нельзя нам расслабляться, – как-то сказал он Пузицкому, когда тот поинтересовался, не устал ли Жирков.

По ночам, просиживая над оперативными сводками, он размышлял о прошедшем дне, анализировал, искал пути решения задач по скорейшей ликвидации заговора.

Он понимал, что это далеко еще не конец. Партии «конфедералистов» нанесен сокрушительный удар, но она еще не разбита, она затаилась и ждет удобного случая вновь вцепиться в Советскую власть. Но теперь было бороться несравненно легче, чем тогда, когда о конфедералистах не было ничего известно. А теперь известны конкретные лица, входящие в ЦК «партии», – они же руководители заговора. Теперь они ушли еще в более глубокое подполье. Их нет в Якутске, они рассеялись по республике, собирая силы для нового удара. Каждый день приходят известия о зверствах бандитов. Разграблено еще одно отделение Сибгосторга, ограблены еще несколько семей якутов, сочувствующих Советской власти, убит на посту еще один участковый милиционер, и еще, и еще…

В начале декабря Жирков, получив сведения о том, что банды восточной и западной группировок стянулись к Мытацам, в составе усиленного красноармейского отряда выехал в этот район, чтобы попытаться одним ударом покончить с объединившимися бандгруппами. Уже в пути он узнал, что в Мытацах 4 декабря идейным вдохновителем «конфедералистов» П. В. Ксенофонтовым было проведено совещание всего командного состава и делегатов от отрядов. На нем был утвержден состав ЦК партии «конфедералистов».

…Выстрелы затрещали внезапно, их раскаты сбивали шапки снега с вершин деревьев. Отряд красноармейцев, втянувшись в лощину, занимал круговую оборону. Стреляя из маузера по вспышкам вырывавшихся из стволов винтовок бандитов, замаскировавшихся в густом ельнике, Жирков вспомнил о судьбе отряда под командованием венгра Светеца, разгромленного в такой же засаде на Нелькане, о штабе легендарного Нестора, перебитого у Табаги. «Нет, – с ожесточением выпуская пулю за пулей, подумал чекист, – не те нынче времена, не получится!» Не выдержав дружного отпора красноармейцев, бандиты поспешили ретироваться. Так, встречаемый предательскими выстрелами из тайги, теряя людей, отряд быстро продвигался к Мытацам.

Деревня встретила подошедший отряд подозрительной тишиной. И действительно, едва развернувшийся в цепь отряд двинулся к ней, деревня ощетинилась залпами винтовок и пулеметным огнем. Цепь залегла, огонь пулеметов был настолько плотным, что ни о каком наступлении и речи быть не могло… Пули густым роем ложились на снежную целину, вспарывая ее и оставляя рваные бороздки. Среди красноармейцев появились первые раненые, а затем уже и убитые.

– Слушай, командир, нужно что-то делать, – подползая к Иванову – командиру красноармейского отряда, прокричал Жирков.

Тот, не спеша перезаряжая револьвер, простуженно просипел:

– Не видишь, как пулеметы стригут? Пока они так косят… одним словом, не подняться нам, а людей понапрасну я подставлять не буду, – и он яростно выругался.

…Набитые гранатами карманы мешали ползти. Жирков с тремя добровольцами из отряда ползком огибал деревню. Нужно было подавить эти два пулемета, иначе с поля перед Мытацами мало кто уйдет невредимым, думал он. Обогнув деревню, измученная четверка остановилась за каким-то сараем отдохнуть и перевести дыхание перед решающим броском. Тяжело дыша, Жирков прошептал:

– Разделимся по два. Мы с Семеном, – он дотронулся до плеча рядом лежащего, – возьмем на себя правый…

Цепь, уже застывшая на снегу, услышала вскоре гранатные взрывы и, взметнувшись в едином порыве из снежного плена, молча бросилась вперед. Бой был жесток и скоротечен. Над убитыми не задерживались, упавшие раненые махали руками наступавшим товарищам и шептали: «Вперед, вперед! Потом за нами вернетесь…» Дрались с остервенением, молча, только выстрелы да предсмертные вскрики и стоны. Банда была уничтожена. Но основные силы бандитов, видимо, кем-то предупрежденные, разделились на мелкие группы, вновь ускользнули из кольца.

В расположение отряда Жиркова принесли на шинели. Бандитский штык оставил отметину на ноге чекиста. Пуд Степанович, побелевший от потери крови, криво улыбаясь, пытался ободрить молоденькую медсестру:

– Ничего, ничего, эка беда, дочка, зарастет, ничего страшного!

Более двух месяцев банды, преследуемые красноармейцами, маневрировали в районе Мытацев и на восточном берегу Лены. И вот в районе Баягантайцев две наиболее большие банды под руководством ближайших сподвижников Ксенофонтова – Михайлова и Артемьева были окружены. Видя разложение, начавшееся у себя в бандах, полную деморализацию, главари решили бросить основную массу своих формирований и с горсткой приближенных прорываться в глубь тайги.

…Опираясь на тросточку, осторожно ступая раненой ногой, Жирков прохаживался по комнате. Стук в дверь заставил его прервать размышления. На пороге стояли два красноармейца с винтовками в руках, а между ними переминавшийся с ноги на ногу, весь заиндевелый…

– Иван! – радостно воскликнул Жирков и, смешно подпрыгивая на здоровой ноге, бросился к Чиркову.

Один из конвоиров недоуменно проговорил:

– Вот, товарищ уполномоченный, задержали… – и, запнувшись, закончил: – Разрешите быть свободными?

– Идите, ребята, спасибо вам, – ответил чекист, разглядывая Ивана.

– Ну, как ты, что? Как здесь оказался? – Жирков нетерпеливо спрашивал Чиркова, помогая ему раздеться.

Разговор продолжили за столом за кружкой крепкого чая.

– Услал меня хозяин в банду, уже месяца два с ними. Никуда не отпускали, ну, да об этом после. Главное скажу, сегодня ночью Ксенофонтов, Михайлов, Артемьев да с десяток других будут прорываться на восточной окраине села.

Жирков ненадолго задумался.

– Говоришь, прорываться собираются? Ну, это мы еще посмотрим. – И, выглянув за дверь, крикнул часовому: – Сидоров, позови-ка командира, да скоренько, скажи, время не ждет.

Утром под усиленным конвоем главари «ксенофонтовского» заговора были отправлены в Якутск. По тайге еще шастали недобитые группки «повстанцев», но, обезглавленные, они не представляли серьезной опасности. Вопрос их разгрома был вопросом ближайшего будущего.

В Якутск Жирков возвращался вместе с Чирковым. Когда сани уже подъезжали к городу, Пуд Степанович спросил у Ивана:

– Что делать дальше будешь? Может, к нам… – он выжидающе посмотрел на Чиркова.

Тот улыбнулся и смущенно ответил:

– Да какой из меня чекист? Я бы учиться хотел.

Пуд Степанович засмеялся:

– Правильно мыслишь, учение – это свет. Поедешь в Центр, будешь учиться, вернешься совсем ученым, – он добродушно рассмеялся. – А если без шуток, то сейчас, как никогда, нужны нам грамотные, обученные, а самое главное, преданные нашему делу люди.

Он задумался. Иван тронул его за плечо:

– А вы?

– Что я? – Жирков переспросил Чиркова. – Меня ждет работа, пусть неспокойная и тревожная, но сейчас ох как нужная людям.

П. Калинин

Под именем Максим

Очерк опубликован в газете «Кыым» 19–21 мая 1985 г.

Поднявшись от устья небольшой, звонкой и чистой горной речки Наталья вверх по течению, невольно останавливаешься, пораженный красотой здешних мест. Все мирно и спокойно в этом глубинном уголке нынешнего Томпонского района: нетронутая тайга, воздух, горы и, конечно, прекрасное озеро – главная достопримечательность.

Расположенный некогда здесь золотой прииск Усть-Наталья теперь мало кому известен. Не менее труднодоступными были эти места и в предвоенные годы, когда Усть-Наталья был центром Бурхалинского приискового управления треста «Джугджурзолото». Шутка сказать, прииск находился в трехстах километрах к северу от райцентра – поселка Аллах-Юнь.

…В один из декабрьских дней 1941 года начальник Аллах-Юньского райотдела НКВД Н. В. Капасовский проводил в своем кабинете закрытое совещание. На нем присутствовали оперуполномоченный лейтенант Баранец и другие непосредственные участники предстоящей операции.

Обсуждалось нападение на обоз с продовольствием, совершенное на далеком прииске Усть-Наталья. В результате этого происшествия осложнилось снабжение рабочих продуктами питания. Государственный план добычи золота был поставлен под угрозу срыва. Кроме того, в последнее время участились случаи грабежа с применением огнестрельного оружия. Найден труп комсомолки Н. Аксеновой со следами насильственной смерти. Совершено нападение на сотрудника, сопровождавшего золото. Есть случаи нападения на продовольственные обозы в других точках района. Последней тревожной вестью стало особо дерзкое нападение на группу доставки золота с прииска.

Было высказано предположение, что в районе появилась вооруженная, хорошо организованная и информированная о приисковых событиях банда. Но это было лишь предположение. И все же именно с его учетом и был разработан план дальнейшего действия, который поддержали в Наркомате внутренних дел республики.

Вскоре после совещания у Капасовского студеным утром 12 декабря 1941 года из Аллах-Юня на север выехал одинокий всадник, ничем не отличающийся по внешности от привычных в этих местах «вольных» старателей. Он «случайно» остановился в зимовье, хозяином которого был Модест Георгиевич Федько. По оперативным данным чекистам было известно, что владелец зимовья связан с бандой, которая терроризировала район.

На широкую ногу, как видно, жил заезжий гость, щедро угощал спиртом, чем и понравился хозяину зимовья. Близко сошлись два незнакомых друг другу человека.

Однако среди ночи покой гостя был грубо нарушен. В зимовье бесцеремонно ввалилась большая группа лихих людей. Нагло обыскали гостя зимовщика, устроили ему жесткий допрос. После этого таежные «братья» предложили присоединиться к ним и «пожить вольно» в банде. Гость согласился – уж очень заманчиво расписали они прелести такой жизни.

Не сразу поверили в банде новоявленному сподвижнику. Много раз и предельно изощренно проверяли его на «благонадежность». И теперь, по прошествии многих лет, остается только поражаться смелости и отваге, смекалке и выдержке этого человека – никакого не «вольного» старателя, а сотрудника органов госбезопасности республики Ивана Михайловича Мальцева – «Максима».

И. М. Мальцев, в прошлом квалифицированный рабочий, коммунист, классовую закалку получил в трудовых коллективах. От природы развитая интуиция не раз позволяла ему выходить победителем из сложных ситуаций.

По данным чекиста на прииске Усть-Наталья действовала законспирированная банда, которая включала «оперативный штаб», вооруженный отряд – «боевиков» и конспиративные звенья, состоящие из уголовников и деклассированных элементов.

Постепенно проникая в святая святых банды – ее руководящие органы, Максим открывал для себя нутро каждого из ее главарей. Чекист уже точно знал, что руководитель банды Дий Кондратьевич Коркин, выходец из семьи сибирского золотопромышленника, в гражданскую войну состоял командиром отдельного карательного отряда Колчака. Младший Коркин унаследовал звериные качества родителя, долго скитался по Сибири, скрываясь под чужими фамилиями. В начале же Великой Отечественной войны пробрался на должность заведующего золотоскупом прииска.

Не менее колоритной фигурой была жена Д. К. Коркина – Н. К. Халдеева. Дочь крупного царского военного, потомственная аристократка, она закончила курсы сестер милосердия и добровольно ушла на фронт в Первую мировую войну. Позднее служила в армии Колчака, даже получила младший офицерский чин – младший военный фельдшер, имела боевые награды. Там же она познакомилась со своим будущим мужем.

С удивлением Максим понял, что эта хрупкая на вид, хорошо образованная женщина обладает не только огромной силой воли, но и является идейным вдохновителем банды. Ее боялись больше, чем самого атамана, человека нрава поистине звериного. Мало того, она возглавляла контрразведку банды.

Нельзя было не обратить внимания на М. Н. Тарасенко – сына кулака, бывшего сотника одной из банд Махно. Руки этого профессионального бандита были по локоть в крови красноармейцев и безвинных крестьян, стариков, женщин и детей. Сбежав из мест заключения, Тарасенко долго укрывался в глухих уголках Сибири, пробрался на Аллах-Юнь и подвизался на поприще торгового работника. На Усть-Наталье он был кладовщиком.

Выделялся в банде и М. Г. Федько. По протекции Коркина этот дважды судимый за активное участие в кулацких бандах на Украине боевик, на счету которого, как выяснилось позднее, были и террористические акты, был облагодетельствован Коркиным и по его протекции назначен заведующим снабжением прииска. Но за растрату был вскоре уволен и теперь содержал свое зимовье. Именно он столь «радушно» встретил Максима.

Под стать главарям были и другие члены банды, у каждого из которых были свои счеты с Советской властью. Руководители банды планировали свергнуть Советскую власть в районе, физически уничтожить партийно-советский актив, сотрудников НКВД.

Максим не сразу «открылся» штабу банды. Убедившись в серьезности этой подпольной организации, он поставил руководителей в известность, что никакой он не старатель, а представитель другой хорошо организованной банды, пославшей его на установление контакта с другими подобными формированиями. Он вкратце охарактеризовал структуру своего отряда и, не открывая имен руководителей, стал работать якобы за объединение сил и координацию совместных действий, раздел сфер влияния после поражения Советского государства в схватке с фашизмом.

Оперативный штаб банды после долгих споров большинством голосов принял в январе 1942 года решение об установлении контакта с представляемой Максимом организацией. Подозрительная Халдеева убеждала членов штаба не верить Максиму, в крайнем случае оставить его у себя в качестве заложника и проверить достоверность информации самостоятельно. Но Максим сумел победить в этой психологической схватке, выиграть бой у идейного вдохновителя банды. Штаб принял его план и условия.

Установить контакт с «новой бандой» отправили М. Н. Тарасенко. В абсолютной секретности лично Халдеевой для конспиративного наблюдения за Максимом в Аллах-Юнь был направлен Федько. Конечно, Максим строил свои планы не в надежде на счастливый случай. Проникнув в банду Коркина, он в чрезвычайно сложных условиях слежки поддерживал довольно регулярно связь с сотрудниками госбезопасности лейтенантом B. C. Баранцом и Н. В. Капасовским. Они и помогли в осуществлении задуманного плана.

2 и 3 февраля в Аллах-Юне на специально подготовленной для этого квартире произошла встреча Тарасенко с одним из «руководителей банды».

В это же время через надежных людей Федько тайно наблюдал за домом, в котором, по легенде чекистов, располагалась одна из конспиративных квартир этой банды. Здесь в течение нескольких дней и проживал эмиссар, направленный из Усть-Натальи. Следуя за хозяином квартиры Р. П. Рюминым, люди Федько зафиксировали его встречу с молодым «рабочим», который после короткого разговора вошел в здание районного отдела НКВД.

В эту же ночь Федько спешно покинул Аллах-Юнь. Закутавшись в тулуп, он не раз вспоминал Халдееву: «Как в воду смотрела баба!» Сейчас у него уже не было сомнений, что чекисты второй месяц водили их за нос, что с каждым днем банда приближается к своей гибели.

«Что ж, – решил бандит, – пусть пропадет штаб – все равно уже "засветились" золотопогонники. Надо спасать собственную шкуру и в первую очередь припрятанное золото. А его набралось больше двух килограммов, это уже кое-что», – думал со злостью Федько. У главарей, конечно, золота больше, ему досталось лишь небольшая часть. Этого ли он заслуживает за свое усердие?

Федько доехал только до своего зимовья, спешно собрал все ценности и направился в тайгу, туда, где базировалась группа боевиков. Он решил не предупреждать руководство, смириться с его арестом органами НКВД, а банду возглавить самому. Уже представляя себя новым атаманом, перевел группу бандитов в новое, более безопасное место. Опытный следопыт стал готовить засаду оперативной группе, которая должна была появиться со дня на день.

Бандиты приняли главенство Федько и скрылись с насиженного места.

Тем временем в Аллах-Юне под руководством Н. В. Капасовского и начальника Аллах-Юньского районного отделения милиции П. Ф. Полынского была сформирована оперативная группа из добровольцев – партийных и советских активистов, комсомольцев, передовых рабочих. Группу возглавил чекист С. М. Казаченко. В группу входили: коммунисты – директор приискового управления И. М. Алехин, начальник спецсвязи С. П. Дурнов, районный прокурор И. К. Малафеев, комсомолец И. Гриднев.

В середине февраля 1942 г. оперативная группа прибыла на прииск Усть-Наталья и под покровом ночи внезапно произвела аресты «штаба» банды. Не было среди них лишь Федько. У руководителей банды было изъято большое количество огнестрельного оружия, взрывчатки, антисоветских листовок, материальных ценностей. Люди сугубо мирных профессий благодаря решительности, отваге, верные партийному долгу, сумели обезвредить ядро банды, насчитывавшей более двадцати вооруженных человек. Кто же они?

Имя коммуниста И. М. Алехина, наравне с именем Бертина, стало легендарным уже в предвоенные годы. Он был в числе тех, кто в 30-е годы создавал золотодобывающую промышленность в Восточной Якутии. Натура широкая, решительная, смелая, открытая. Глубоко уважали его горняки.

Коммунист С. П. Дурнов незадолго до уничтожения банды сопровождал золото, попал в засаду. Только благодаря личному мужеству и хладнокровию спас государственный груз.

4 марта, через несколько дней после уничтожения штаба, на пятнадцатом километре Охотского перевоза опергруппа поднималась в горы по еле заметной тропе. Они шли цепочкой с небольшими интервалами. Впереди шли Казаченко и Алехин. Только хруст снежного покрова нарушал тишину ясного мартовского дня 1942 года.

Вдруг тишину разорвал залп. И хотя каждый участник группы знал, что лагерь банды где-то близко, нападение произошло неожиданно. Федько рассчитал все точно.

Они лежали под перекрестным огнем на снегу, посылая в противника пулю за пулей. Краем глаза Казаченко видел, как лежащий справа от него Алехин спокойно вел прицельный огонь из карабина. Но чекист также видел, что серебряные брызги снега, поднятые жаканами бандитов, все ближе и ближе подбирались к нему.

– Не возьмешь! – изредка басисто кричал Алехин, посылая очередную пулю. Вдруг его голос оборвался, тело всколыхнулось, и он опрокинулся на спину, успев нажать на спусковой крючок. Пуля, визжа, унеслась вверх, отсалютовав своему командиру.

Казаченко бросился к нему, но и сам покачнулся от сильного удара в грудь, сделав последний шаг к своему товарищу, прикрыв его своим телом.

Так их и нашел Дурнов. Они лежали, обнявшись под якутским небом, украинец и русский – кровные братья. Ушел из жизни Алехин. Был он первый в труде. Проявил мужество в схватке с врагом.

Больше семи часов, до глубоких сумерек, шла перестрелка. Несмотря на потери в отряде Дурнов сумел организовать оборону и под покровом ночи вынести раненых товарищей. При этом сильно обморозил руки, лицо. Уже позже коммунист Дурнов перенес сложную операцию – ему ампутировали пальцы на обеих руках. Но человека с таким характером не сломило и это испытание. Многие годы он работал начальником пилорамы в Эльдиканском дорожно-транспортном предприятии, длительное время являлся членом парткома. Умер Дурнов в 1970 году в поселке Эльдикан. Детям и внукам такого человека по праву можно гордиться своим боевым дедом.

В конце марта остатки банды Коркина были частично уничтожены, а частично взяты в плен 2-й отдельной стрелковой ротой оперативных войск НКВД. За период войны личный состав роты принимал участие в уничтожении ряда банд, действовавших на территории республики. Многие из них остались лежать на просторах Якутии. Особо отличившиеся бойцы были награждены высокими правительственными наградами.

В настоящее время установлены имена ряда сотрудников легендарной 2-й стрелковой роты. Это бывший начальник штаба ветеран войны и труда Дмитрий Захарович Бахарев и его боевые соратники А. П. Денисов и М. В. Калягин.

С. Рац