Текст книги "Холодный Аян. Очерки о чекистах Якутии"

Холодный Аян

Рац Сергей Васильевич (1951 г. р.) – ветеран органов государственной безопасности, подполковник, выпускник Высшей Краснознаменной школы КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского, Краснознаменного института КГБ СССР им. Ю. В. Андропова, кандидат политических наук, доцент, историк органов государственной безопасности. Член Союза писателей России, лауреат литературной преми имени А. Толстого. В настоящее время проживает в Санкт-Петербурге. Начальник отделения КГБ ЯАССР в 1985 г. Награжден медалями «За безупречную службу» I, II, III степени, грамотой председателя КГБ СССР, Знаком отличия в честь юбилея «370 лет Якутия с Россией» (2002).

Очерк опубликован в журнале «Полярная звезда», № 1, 1988 г.

Эсер Петр Куликовский, генерал Павловский и другие участники Великого сибирского ледяного похода после официального приема у барона Дитерихса собрались в отдельном кабинете харбинского ресторана «Бристоль». Было глубоко за полночь. Именитых гостей обслуживал владелец ресторана и наиболее расторопные официанты. Откуда-то снизу вырывались клубы сизого дыма, звуки оркестра, женский визг, прерываемый револьверными выстрелами. Вся нижняя зала была закуплена на ночь добровольцами Северной дружины Пепеляева. Собранные по притонам Харбина, Приамурью вчерашние сутенеры, бретеры, извозчики – сегодня в новеньких английских френчах чувствовали себя опять на высоте положения. Они спасители Сибири, а может быть, и всей России. Прожигая последние оставшиеся дни перед отправкой на Север, дружинники разбрасывали новенькие хрустящие бумажки, чтобы завтра подставить свои высокие аристократические лбы под пули красноармейцев.

Наверху же игра шла по-крупному, и шкура неубитого медведя уже вовсю трещала. В залог под Бодайбинские прииски, пушнину давали тысячи долларов, фунтов стерлингов, оружие, боеприпасы, обмундирование.

Здесь уже давно друг друга понимали с полуслова. Вон стоящий у фортепьяно в скромном сером сюртуке неопределенного возраста японец, представитель фирмы «Арай Гуми», понимающе кивает в ответ на страстные тирады новоиспеченного управляющего Якутской областью эсера Куликовского. «Зачем столько слов, когда уже известно, что совет директоров фирмы взял на себя снабжение пепеляевцев оружием, боеприпасами и продовольствием», – думал японец.

А вон в углу торговец оружием американец Джим Картовски от избытка чувств по-русски трижды облобызал щуплого генерала Павловского. Идиллия. Оба довольны друг другом. Компания «Олав Свенсон и К°», в которой он добросовестно служил последние годы, уже выдала Пепеляеву 110 тысяч рублей золотом. Да, в этих северо-восточных районах России они опередили не только англичан, но даже японцев. Капелевские офицеры из отряда Бочкарева уже сеяли смерть в Колымском и Верхоянском уездах оружием этой фирмы, переданным контрреволюционерами.

Но вот внимание большинства присутствующих привлек грузный высокий мужчина. Это был один из воротил якутского купечества, которое направило его как своего представителя в Харбин на встречу с Пепеляевым. Его страстную, образную речь с тяжелым акцентом слушали с жадным вниманием. Видимо, при других обстоятельствах этот человек мог бы стать и оратором, государственным деятелем.

По его словам, Якутск, находящийся в кольце «Народной армии», еще чудом держится. Народ, задавленный продразверсткой и «террором чекистов», в массовом порядке переходит на сторону контрреволюционных сил. Оратор призвал присутствующих сконцентрировать волю и энергию для скорейшего завершения формирования Северной дружины и направления ее в поход.

Иностранцы, присутствовавшие на вечере, почтительно слушали этого уже немолодого и кипящего такой ненавистью к большевикам человека. Рядом с ним стоял стройный молодой человек в очках в металлической оправе и бегло переводил иностранным гостям его речь. В нем безошибочно можно было определить представителя этой холодной, далекой и такой сказочно богатой страны. Разведчик японского генерального штаба майор Акира, совершивший не одну поездку под видом скупщика пушнины на побережье Охотского моря, внимательно всматривался в тонкие черты лица переводчика, свободно переходившего с английского на японский.

Перед тем как пойти на «дружескую» встречу, он уже в который раз внимательно изучил досье этого молодого обаятельного якута, подготовленное его агентурой, занимавшейся вербовкой пепеляевских дружинников.

Майору были известны и взгляды молодого человека. Тот был убежденным сторонником выхода Якутии из состава России под протекторат Японии и создания демократической республики. Младший Ноговицин прибыл в Харбин из Петрограда несколько месяцев тому назад, а последнюю неделю исполнял обязанности секретаря главы делегации Временного якутского областного народного управления эсера Куликовского. Знание иностранных языков, национальных обычаев, родственные связи среди заправил контрреволюционного мятежа делали его незаменимым человеком. Ни одна встреча Куликовского с иностранцами не обходилась без этого скромного, внешне бесстрастного юноши.

Японский разведчик по достоинству оценил возможности и личные качества секретаря делегации и, улучив минуту, предложил ему встретиться для конфиденциального разговора в небольшой гостинице, расположенной на одной из многолюдных улиц Харбина.

Хозяин оказался на редкость радушным. Ритуальное чаепитие с символическими паузами и стеной фарфоровых чашек чередовалось с подачей изысканных мясных и овощных блюд. Хрупкая японка, сошедшая с акварелей Саран, бесшумно появилась в нужную минуту, прозрачными холеными пальчиками поддерживая чашки с сакэ.

Говорили на английском языке, но, увлекаясь, Акира переходил на японский. По его словам, священная миссия Ямато по присоединению всей Северо-Восточной части России началась еще в 1903 году. В настоящее время стратегической целью явилось освобождение Сибири от большевиков, создание группы независимых республик под протекторатом Японии. Он похвалил произношение Андрея, поинтересовался, где тот получил образование, хотя на самом деле неплохо знал биографию Ноговицина. Талантливый собеседник, он непринужденно вил нить разговора. Затем перешел к главному и предложил Ноговицину с группой бывших колчаковских офицеров в ближайшее время убыть на побережье Охотского моря. Целью данного мероприятия был, очевидно, сбор информации о настроениях местного населения, силах большевиков, о наличии предпосылок к проведению крупной военно-морской операции, координации действий соединений «Народной армии».

Аккуратно поставив прозрачную чашку на стол, Андрей осторожно заметил:

– Господин Акира, вам, очевидно, хорошо известно, что в настоящее время я сугубо гражданский человек, состою секретарем в миссии управляющего Якутской областью господина Куликовского, имею от него постоянное поручение. Мое внезапное исчезновение может вызвать кривотолки, и потом, я не подготовлен в военном отношении, хотя давно мечтал о практической работе на благо своей родины.

Акира пристально посмотрел собеседнику в глаза и после непродолжительной паузы ответил:

– Господин Куликовский будет счастлив, если его секретарь примет участие в специальной миссии генерального штаба его величества. – И, пододвинув инкрустированную перламутром коробку с сигаретами продолжил: – Да и проститесь вы ненадолго. Месяца на три, на четыре, пока не завершится формирование дружины генерала Пепеляева, и где-то в начале сентября ваш шеф в составе головного отряда прибудет в Аян. Так что господин Куликовский вновь обретет своего талантливого помощника. В отношении военной подготовки не беспокойтесь, вас будет сопровождать человек с точным планом и верной рукой. – Пыхнув сигарой, Акира пододвинул тонкий лист рисовой бумаги, покрытый каллиграфическими иероглифами. – Вам будут выданы ценности и валюта, наше доверие подкрепите небольшим обязательством, – с этими словами он протянул Андрею «Паркер» с золотым пером.

Бегло взглянув на документ, Ноговицин взял ручку и с легкой дрожью в голосе спросил:

– Каким псевдонимом подписать документ?

– Ну, это уже дело вашего вкуса, – ответил Акира.

– Зеленые травы там, где исчезли герои, как сновидения, – процитировал Андрей трехстишье своего любимого поэта.

– Семнадцатый век, Басё. Браво! Так вы еще и поэт в душе?

В дальнейшей беседе Акира проинструктировал Андрея по вопросам конспирации и связи.

В конце марта 1922 года Ноговицин в составе миссии управляющего Якутской областью прибыл во Владивосток, где полным ходом шла подготовка Северного похода. А японский разведчик майор Акира пополнил картотеку японской разведки вкладышем с установочными данными на вновь завербованного агента Басё.

Было раннее утро, когда командующий вооруженными силами Якутии Карл Карлович Байкалов подошел к карте с многочисленными красными и темно-синими пунктирами и разводами и еще раз буквально впился глазами в ее восточные границы, где решалась судьба республики. Амгинская операция завершилась успешно – отряд, героически державший оборону почти три с половиной месяца, слившись с посланными на прорыв частями Красной армии, ускоренным маршем двигался к Якутску. Но среди красноармейцев были невосполнимые потери.

Байкалов непроизвольным движением провел ладонью по массивному лбу и, прикрыв глаза, прошептал:

– Брат, мой любимый брат, как я об этом напишу матери? А боевой соратник – единомышленник начштаба Широких-Полянский! Это утрата не только личная – они оба были любимцами бойцов и командиров.

Пытаясь уйти от навязчивых образов, командарм тряхнул головой и подошел к окну, подставив небритое лицо струе свежего воздуха. По щеке скользнула слеза, и он, боясь минутной слабости, хотя знал, что его никто не видит, расправил гимнастерку и подошел к столу, где лежала стопка оперативных связей за последнюю неделю. Текст полученной полчаса назад шифровки он уже знал наизусть, но еще раз пробежал его глазами:

Якутск Срочно, совершенно секретно

Лично Вооруженным силам Якутии

По проверенным данным закордонных источников японский генеральный штаб в августе-сентябре месяце сего года готовит крупномасштабную операцию на Охотском побережье республики.

Направлениями главных ударов являются: первое – порт Аян, Нелькан, Амга, Якутск, второе – порт Охотск, Охотский перевоз, п. Чурапча, Якутск.

Главной ударной силой является офицерская дружина генерала Пепеляева около 800 человек и три батальона японской морской пехоты.

В настоящее время с военно-морских кораблей Японии осуществляется высадка на Охотском побережье разведывательных групп численностью 3–5 человек, завербованных из бывших колчаковских офицеров.

Кроме сбора развединформации им дано задание по установлению контактов контрреволюционных отрядов для координации действий.

Примите срочные меры по восстановлению власти в Охотске, укреплению указанного направления.

Командующий 5-й Красной Армии.

На следующее утро было созвано экстренное заседание.

21 мая 1922 года в территориальные воды РСФСР в районе порта Петропавловск вошла эскадра в составе миноносцев «Кува», «Цубаки», «Маки» и «Кейяне» и транспотного судна «Канто». На бортах военных судов находилась группа высокопоставленных чинов генерального штаба военно-морских и сухопутных сил. Японская военщина начала новый этап агрессии на Дальнем Востоке. Пока японские офицеры тщательно изучали береговую линию, определяли наиболее удобное место для высадки десанта, на картах фиксировались маршруты движения, уточнялись координаты.

Уже несколько месяцев группа Ноговицина металась по тайге, встречая на своем пути мелкие и крупные банды, возглавляемые колчаковскими офицерами, которые после разгрома так называемой «Народной армии» волнами растекались по безбрежным просторам северо-востока Якутии. Несколько дней назад столкнулись с обозом штаба командующего корнета Коробейникова, охраняемого наиболее надежными людьми. И неудивительно: в кожаных мешках, навьюченных на лошадей, находились шкурки баргузинского соболя, песца, огненной лисицы, росомахи, рыси, сотни килограммов мамонтовой кости, золото.

«Да, за "винчестеры" и "льюисы" им приходится расплачиваться богатствами республики», – присвистнул Андрей, поглаживая туго набитый бок замшевого мешка. А во время привала за чашкой чая командующий без армии с откровенным цинизмом и иронией посвятил его в подробности событий последних месяцев.

По его словам, ставка на всенародное восстание провалилась окончательно после опубликованного воззвания красных, которое гарантировало неприкосновенность личности, имущества и гражданских прав бывших белобандитов, добровольно сдавшихся в плен.

– Мы очень надеялись на якутскую интеллигенцию, но ее настроение изменилось не в нашу пользу, особенно после провозглашения манифеста об образовании Якутской автономной республики. – Сделав небольшую паузу, корнет большим глотком допил спирт из кружки и, кивнув на граненую бутыль, неожиданно сказал: – Настоятельно рекомендую, настой из корней женьшеня – амброзия.

Чтобы не нарушить ход мысли собеседника и не прервать его откровения, Андрей отпил небольшой глоток терпкой обжигающей жидкости.

– Байкалов и Строд применяют новую, более гибкую тактику: захваченных в плен, особенно из отрядов местных жителей, отпускают на все четыре стороны, играя на классовом сознании. Отдельные мои командиры побывали у них в плену по несколько раз, – корнет щелкнул золотым портсигаром и, угостив гостя папиросой, продолжил: – Не знаю, насколько эта тактика выгодна красным, но нам она позволила сохранить командные кадры для будущих боев. – Красивое лицо корнета от выпитого побледнело, покрылось бисеринками пота.

Андрей смотрел на этого человека с карикатурной амбицией сибирского наполеона, человека без веры и идей, авантюриста, ловкого жонглера. Он и сейчас не оказался в проигрыше, увозя награбленное на десятки миллионов рублей.

Заговорили о помощи западных держав, задев, судя по реакции, больное место корнета. Андрей рассказал вкратце план высадки десанта дружины Пепеляева. Это сообщение произвело ошеломляющее впечатление на его собеседника. Глаза корнета заблестели, бледное лицо покрылось румянцем.

– Борьба продолжается, а не слишком ли поздно? Настроение масс в корне изменилось. Народ не пойдет сейчас за Пепеляевым, тем более за японцами, – с этими словами Коробейников взял граненый штоф и дрожащей рукой попытался разлить спирт. Андрей осторожно отклонил его руку.

– Наш разговор затянулся, пойдемте отдыхать, – сказал он, поднимаясь из-за стола.

Корнет с кривой усмешкой осмотрел Андрея с ног до головы и, осклабившись, сказал:

– Какой вы серьезный человек, а я хотел вам предложить провести ночь с юными дикарками, которых мне привезли в качестве подарка из соседнего улуса.

Заметив недобрый огонек в глазах собеседника, корнет, не говоря больше ни слова, пошатываясь, вышел на улицу.

Андрей был максимально собран, сосредоточен, хотя внешне его напряжение трудно было заметить. Дело в том, что сейчас, этой ночью, он рисковал всей операцией чекистов Центра по его внедрению в агентурную сеть японской разведки. Но чекист знал и другое: если сегодня ночью он не спасет этого лобастого матросика с черной копной волос, то не сможет называть себя ни чекистом, ни коммунистом. Хотя, конечно, никто из руководителей ОГПУ не упрекнул бы его и даже оправдал бы невмешательство Андрея в данную историю.

Группу задержанных доставил казачий разъезд, и вот уже вторые сутки их обрабатывали офицеры отдела контрразведки. На первых допросах те еще держались, заученно повторяя, что являются остатками банды есаула Канина и сейчас ищут более крупное соединение, чтобы примкнуть к нему.

Допрашивая по одиночке задержанных, офицерам контрразведки удалось их запутать и уже в скором времени стало ясно, что задержана не простая группа дезертиров. А так как времени было в обрез, в ход пошли испытанные методы – крючья, сыромятные ремни. Одного удалось сломить, он и показал, что группа направлялась в Аян с каким-то заданием, суть которого он точно не знает, но то, что в группе есть чекист, ему известно определенно. Подозрение пало на курчавого матроса.

Августовская ночь была звездной. Андрей бесшумно подкрался к сараю, где находился связанный матрос. Спрятавшись в густом кустарнике, он стал ждать смены караула. Неожиданно тишину ночи прервали револьверные выстрелы, пьяные голоса. Редкий день обходился без пьяной драки между офицерами штаба корнета Коробейникова. А вот и смена караула. Силуэт казака в огромной бараньей шапке мерно покачивался на фоне деревянной постройки. Андрей напрягся, готовясь к прыжку, и, когда казак, ослепив себя вспышкой спички, закурил, обрушил на его затылок тяжелую рукоятку маузера. Убедившись, что кругом тихо, открыл дверь, скользнул во тьму сарая.

Через четверть часа матрос, прежде чем уехать на оседланном коренастом коне, склонившись к Андрею, прошептал: «Спасибо, товарищ». Он пожал руку провожающему, пришпорил коня и исчез во тьме, увозя в ружейной гильзе залитую воском записку с точными координатами и временем прохождения ценного груза. В конце была приписка: «Москва, т. Артузову, этап операции завершился удачно. Ян».

Под этим именем в картотеке разведки ОГПУ значился Ноговицин, интернационалист, верный ленинец.

Вскоре штаб отряда Коробейникова попал в засаду, а вместе с ним и ценный груз, который был возвращен своим истинным хозяевам.

Порт Аян, 15 сентября 1922 года

Порт Аян, насчитывавший четыре-пять десятков одноэтажных деревянных домов и несколько иностранных факторий, за короткий срок преобразился неузнаваемо.

6 сентября 1922 года японский транспортный корабль «Канто» в сопровождении двух миноносцев вошел в его бухту. Первая партия пепеляевских дружинников сошла на побережье Охотского моря. За несколько суток выросли новые здания для штаба Пепеляева и иностранной миссии. Офицерами штаба дорабатывались детали маршрутов движения, адъютанты валились с ног, добывая изысканное питание старшим офицерам. Этот тридцатичетырехлетний генерал – самый молодой генерал Колчака и при этом один из талантливых – большое внимание уделял пропагандистской работе с населением. Он ежедневно лично принимал тунгусских князей, от которых зависели поставки свежего мяса, транспортных оленей, которых требовались тысячи, чтобы провести такую армию через труднопроходимые районы Восточной Якутии. Большую помощь ему оказывали якутские тойоны – богатейшие люди Якутии, прибывшие в Аян со всех уголков республики. Они возглавляли группы, которые Пепеляев направлял в глубинку, чтобы поднять коренное население на контрреволюционный мятеж.

И многие, очень многие, поддавшись посулам, уговорам, чаще возможности приобретения бесплатного оружия, пополняли пепеляевские дружины. Слух о богатой торговле моментально облетел самые отдаленные уголки побережья. Целые племена тунгусов прибывали, чтобы принять участие в невиданной торговле. Как грибы после дождя, выросли иностранные фактории. Шел бойкий обмен. У коренных жителей за оружие, мануфактуру, спирт, соль скупались меха, мамонтовая и моржовая кость. Для дружинников Пепеляева открылись кабаки. На горизонте Охотского моря, словно акулы, вынюхивающие добычу, сновали японские миноносцы. В порт почти ежедневно прибывали транспортные суда, подвозя оружие, боеприпасы, снаряжение.

Корнет Коробейников, а вместе с ним и Ноговицин, избежав засады, с остатками каравана и группой офицеров прибыли в Аян.

Андрей сразу же окунулся в организаторскую работу, составлял списки требующихся вещей, готовил сводки, выступал в качестве переводчика, был фактически правой рукой управляющего Якутской областью эсера Куликовского.

Через несколько дней после прибытия Андрей получил записку, в которой его настоятельно просили прибыть незамеченным в здание фактории, хозяином которой являлся один из наиболее ловких японских торговцев пушниной. Этим торговцем был не кто иной, как майор Акира, резидент разведки генерального штаба. Андрей тщательно готовился к встрече, многократно проигрывал ответы на возможные вопросы. Он подготовил отчет на основании полученных данных, суть которого сводилась к следующему. В якутской республике произошли серьезные политические изменения, которые привели к полной переориентации масс центральных районов в поддержку Советской власти. Вооруженные силы увеличились количественно и качественно, на вооружение принята новая техника. В эту часть информации советский разведчик искусно вплел элементы дезинформации, преувеличив почти вдвое оснащенность вооруженных сил Якутии. На основании полученных данных был сделан вывод, что рейд Пепеляева потерпит полный провал, а в случае, если в этой акции примут участие вооруженные силы Японии, это нанесет непоправимый моральный и политический урон Стране восходящего солнца. В ту же ночь с борта броненосца «Маки» была передана срочная шифртелеграмма на имя начальника генерального штаба Японии.

Японская разведка высоко оценила деятельность агента Басё. На его имя в одном из банков Токио была положена крупная сумма в иностранной валюте. На очередной встрече резидент Акира, ставший подполковником, вручил Андрею золотые часы, инкрустированные бриллиантами в виде ветки сакуры. А неделей позже броненосец «Цубаки», рассекая ртуть холодного Охотского моря, блеснул хищно огнями и исчез за горизонтом. На его борту, уютно закутавшись в длинный полушубок, смотрел в стекло иллюминатора агент Басё, направленный разведкой Японии для выполнения нового задания. Андрей сидел в полной тьме, глядя куда-то вдаль и нашептывая трехстишие своего любимого поэта:

 
Топ, топ – лошадка моя,
Вижу себя на картине —
В просторе лесных лугов.
 

Как известно, в 1922 году Япония не высадила десант на Охотском побережье, боясь осложнений на внешнеполитической арене. Однако японские милитаристские круги не оставили планов захвата юго-восточных районов нашей страны и позже предпринимали не одну попытку в этом направлении. Пепеляевская авантюра, как и предсказывал Ноговицин, потерпела полный провал. Остатки дружинников под натиском частей Красной армии бежали к Охотскому побережью, уповая на помощь союзников. Но на Дальнем Востоке обстановка кардинально изменилась. В октябре 1922 года войска народно-революционной армии ДВР и партизанские отряды вступили во Владивосток.

Советский дальневосточный флот препятствовал бесконтрольному проходу иностранных судов в свои территориальные воды, бдительно охраняя морские границы. Для полной ликвидации остатков пепеляевской дружины в порт Аян из Владивостока в июле 1923 года был направлен экспедиционный отряд под командованием С. С. Вострецова. Высадившийся десант почти без потерь захватил в плен более ста офицеров и самого генерала Пепеляева.

С. Рац