Текст книги "Холодный Аян. Очерки о чекистах Якутии"

Следствием установлено

Шестаков Сергей Николаевич (1951 г. р.) – ветеран органов госбезопасности, полковник, выпускник Якутского государственного университета. Старший оперативный уполномоченный отдела КГБ ЯАССР в 1985 г. Награжден орденом «За личное мужество» (1992), медалями «За строительство Байкало-Амурской магистрали» (1985), «За безупречную службу» II, III степени, нагрудным знаком «70 лет ВЧК-КГБ» (1987), грамотой Директора ФСБ (1995), ценными подарками КГБ СССР (1982, 1990), грамотой и ценным подарком Президента республики Саха (Якутия) (1994). Службу закончил в должности заместителя начальника Управления ФСБ РФ по Республике Саха (Якутия). Живет в г. Якутск.

Очерк опубликован под названием «Накануне разгрома» в газете «Социалистическая Якутия», № 4 (20646), 5 янв.1986 г.

Шел последний год войны. Фронты советской армии все теснее сжимались вокруг фашистского логова. Приближая долгожданную победу, отдавали все свои силы труженики тыла. И в этой обстановке всенародного единения и самоотверженности не мог не вызвать возмущения и справедливого гнева людей тайный голос врага. Поэтому и поступило в Алданский окружной отдел НКГБ сразу несколько заявлений от жителей поселка Куранах об исподволь распространяемых некой Марковой злобных измышлениях о положении на фронтах и в стране. Заявления эти легли на стол следователя Семена Агапова, которому и предстояло разобраться с ними.

Прочитав в биографии Марковой фразу «жила и работала в Сталинграде», Агапов невольно на ней задержался. Он отложил дело, задумался, глядя в окно на заснеженные алданские тополя. Слишком хорошо он знал Сталинград и настоящих сталинградцев, слишком многое связывало его с этим городом… На берегах Волги пролетело его детство, опаленное гражданской войной, здесь в самый разгар коллективизации он стал комсомольцем, в пятнадцать лет начал работать с отцом молотобойцем в колхозной кузнице, а потом по комсомольскому призыву уехал на завод «Красный Дон», что в Ростове. Мог бы стать городским жителем, но тянула его к себе волжская земля. Он вернулся назад и вскоре ушел в Рабоче-крестьянскую красную армию. Солдатская служба забросила его в Сибирь, под Читу, где пригодилась рабочая закалка, – ему поручили ремонтировать авиационное вооружение. Незаметно пролетели годы службы, ставшие хорошей школой идейной и политической зрелости.

Вернувшись в родные края, Агапов выучился на шофера и собрался работать в колхозе, но по путевке комсомола его направили в школу НКВД. В 1939 году молодой коммунист Семен Максимович Агапов стал чекистом. И именно в Сталинграде проходило становление начинающего сотрудника госбезопасности.

Напряженными для чекиста были предвоенные годы. Активизировала подрывную деятельность против Советского Союза разведка фашистской Германии на западных рубежах, а империалистической Японии – на восточных. Сталинград как крупный индустриальный центр страны стал объектом пристального внимания противника. От Агапова и его товарищей по работе требовались и бдительность, и оперативность, и умение выигрывать невидимые поединки у противника. Приобретая опыт, учась у старших, Семен рос как специалист.

Он оставался на своем посту и в трудные годы войны, самые тяжелые дни обороны Сталинграда. У чекистов не принято говорить «воевал», а просто – «работал». Не один раз выполнял такую «работу» Семен Агапов в прифронтовой полосе, выходил на самые ответственные задания. И медаль «За оборону Сталинграда» получил в числе первых, вместе с фронтовиками. А вскоре за выполнение специального задания в тылу врага, в районах расположения шпионских и диверсионных школ фашистов, чекисту вручили именное личное оружие… Да, многим был памятен Семену Агапову Сталинград. Не раз вспоминал он и своих боевых друзей в далекой Якутии, куда был направлен начальником следственного отделения Алданского отдела НКГБ. За пять лет чекистской работы Агапов сталкивался с судьбами десятков людей. Были в их числе шпионы и предатели, дезертиры и бандиты, но были и люди обманутые, запутавшиеся в самих себе. Работа следователя-чекиста заключается прежде всего в выяснении причин государственного преступления. И результатом его, Агапова, деятельности стали не только обезвреженные враги, но и те, кто после долгих и сложных бесед встал на путь искупления своей вины перед Родиной. Они привлекались затем чекистами в «игры» с фашистскими разведывательными органами, выполняли их задания в логове гитлеризма.

Приступая к работе по очередному делу, он всегда отчетливо понимал, что от его партийной и гражданской позиции, объективности, профессионального опыта зависит и судьба стоящего перед ним человека, и судьбы многих советских людей, интересы которых он призван защищать.

Итак, что же представляет собой эта «землячка»? Кто она? Сбившийся с пути человек, опытный враг или просто неумная болтушка? В анкете сказано немного, но достаточно, чтобы кое о чем подумать: «Маркова Зоя Андреевна. Родилась в 1918 году, в Астрахани, в семье рабочих. Училась… Работала… В феврале 1942 года была арестована за проживание без документов в прифронтовом городе Армавире, по решению суда выслана в Алданский район. На следствии заявила, что документы утеряла при эвакуации». Обстановка в то время не позволила проверить ее утверждение.

Опыт и интуиция подсказывали Семену Максимовичу, что принимать решение рано. Надо уточнить биографические данные, пристальней присмотреться к Марковой. «Откуда у нее враждебный настрой? – размышлял Агапов. – Родилась и выросла при Советской власти, училась в советской школе, жила не легче, но и не труднее своих сверстников. Как же сформировались у нее такие взгляды? Как оказалась в прифронтовом городе? Не была ли на оккупированной территории? Не тянется ли ниточка оттуда?..»

Вскоре добавился еще один штрих к облику Марковой: Агапов получил сведения о необоснованном интересе ее к объемам добываемого в районе золота и работе горных предприятий, которые она пыталась заполучить у своих многочисленных «кавалеров».

Агапов тщательно готовился к первому допросу. Главным для него было не показать интереса к ее прошлому. И это ему удалось. В кабинет вошла молодая самоуверенная женщина. Только плотно сжатые губы да взгляд, который она иногда отводила в сторону, выдавали ее напряжение. Спокойный тон допроса и простоватый вид следователя с руками рабочего успокоили ее. Агапов заметил: узнав, что она арестована за антисоветские высказывания, Маркова явно почувствовала облегчение, охотно дала показания. Закинув ногу на ногу, потребовала сигарету. «А ведь сигареты курят немцы, в Алдане они не в ходу…» – отметил про себя Агапов и протянул ей пачку папирос и спички.

– А галантности вас не учили, – едко заметила совсем осмелевшая Маркова.

– К сожалению, нет… Пробел воспитания… – ответил Агапов, сделав для себя еще один вывод: слишком «светские» манеры для бывшей кладовщицы, только что «откровенно» поведавшей свою судьбу.

Допустила Маркова и еще одну ошибку: перед одной из подписей в протоколе допроса поставила букву «М». Что это – инициал имени? Но ведь по документам она – Зоя.

Из кабинета Маркова вышла в полной уверенности, что следователь ей поверил и предъявит обвинение только за антисоветские высказывания, которые, мол, вырвались у нее от всех «несправедливостей» жизни. Рассказ ее был достаточно правдоподобен. В 1939 году, оставив родителей, она приехала в Сталинград, устроилась на склад и «стала жертвой опытной кладовщицы», обвинившей ее в краже. Получила срок. С началом войны ее, как и других заключенных, расконвоировали и отправили на восток, не выдав при этом документов. Так и оказалась в Армавире. Хотела начать новую жизнь, потому и скрыла судимость. А потом снова попала под суд…

После этого допроса у Агапова тоже появилась уверенность, что теперь ему шаг за шагом, эпизод за эпизодом придется долго и тщательно выяснять истину.

На стол его ложились факты, документы и свидетельства очевидцев, тщательно собранные чекистами в Астрахани, Сталинграде, Ростове и других городах. Изворачиваясь, порой отрицая очевидное, Маркова все же вынуждена была давать правдивые показания. Все четче вырисовывалась кривая ее падения.

Начало биографии она изложила довольно точно. Только вот звали ее не Зоей, а Марией, и фамилия звучала несколько иначе – Маркина. И при первой судимости была она не «жертвой», а полноправной участницей преступления. Неожиданно получив свободу в июле 1941 года, по поддельным документам выехала в Киев, затем в Днепропетровск и Сталино. Путешествуя по оставленным беженцами населенным пунктам, занималась вместе со своими товарками грабежом квартир. На станции Матвеев Курган к ней отнеслись как ко всем пострадавшим: помогли устроиться на работу, определили на жительство. При подходе фашистских войск, когда все уходили на восток, осталась на станции. Несколько дней отсиживалась в погребе, а потом желание приспособиться к новым порядкам и жажда наживы подтолкнули ее к действиям. Она решила пробраться в Ростов и промышлять там грабежом. Для этого требовался немецкий пропуск, и она смело пошла за ним в комендатуру. Чтобы как-то заинтересовать собой и получить нужный документ, сказала, что располагает важными сведениями. Комендант отвел ее к немецкому офицеру, хорошо говорившему по-русски.

Через два часа Маркина вышла из комендатуры уже в новом качестве – агента абвера, сознательно перейдя черту, которая называется предательством. И сразу же поспешила доказать преданность своим хозяевам за полученную плату – отрез шелка, туфли и несколько золотых безделушек: устроилась по заданию фашистов на станцию, выявила группу патриотов, готовивших диверсию. Сама привела немецких солдат к месту сбора, и трое железнодорожников поплатились жизнью за доверчивость к «беженке»…

Изо дня в день встречаясь с Марковой на допросах, Агапов шаг за шагом, по крохотным эпизодам и мельчайшим деталям устанавливал истинную «биографию» предателя, провокатора и фашистского агента.

– Нам известно, что в середине ноября 1941 года немцы перебросили вас в Ростов. С какой целью?

– Я должна была разведать расположение частей Красной армии, – медленно выдавливала из себя слова Маркова-Маркина, – уточнить местонахождение складов боеприпасов и продовольствия.

– Вы выполнили задание?

– Да… За несколько дней до сдачи города я доставила добытые мной сведения своим… хозяевам…

– И снова в награду получили вещи, награбленные у советских людей?

– Да…

В конце декабря Маркину перебросили через линию фронта с новым заданием. Следуя из Ростова к Сталинграду, она должна была в ночное время подавать сигналы фашистской авиации на железнодорожных станциях, где скапливались воинские эшелоны. «Поработала» она и на станции Сальск, и на Пролетарской, где загружался состав с техникой и личным составом авиационной части. Во время налета шпионка была обнаружена, но сумела скрыться и перейти линию фронта. Именно тогда она впервые испытала животный страх за свою жизнь, страх, который толкал ее на новые преступления…

Еще работая в Сталинграде, Агапов знал, что фашистские спецслужбы создали в Таганроге спецшколу для обучения агентуры. Из добытой советскими разведчиками директивы было известно о массовой заброске подростков, женщин, стариков и инвалидов, прошедших обучение в этой школе. В большинстве случаев ставки гитлеровцев не оправдывались. Перейдя линию фронта, люди сами обращались в органы советской контрразведки и рассказывали о полученных заданиях. Однако встречались и такие, кто шел на предательство сознательно, как Маркова. Но и их темные дела в конце концов полностью раскрывались.

По запросу алданских чекистов была найдена сестра Маркиной, ее квартирная хозяйка из Матвеева Кургана. Многое добавили к их показаниям захваченные к тому времени советскими контрразведчиками немецкие архивы. Настойчивость следователя Агапова, умелое использование им имеющихся материалов заставили Маркину раскрыться до конца…

– В середине января 1945 года, пройдя краткосрочную подготовку, я получила новое задание, – рассказывала Маркина, низко опустив голову, не глядя следователю в глаза. От ее прежней самоуверенности не осталось и следа. – После перехода линии фронта я должна была попасть в поле зрения органов милиции, чтобы получить небольшой срок ссылки за проживание без документов в прифронтовой полосе… Потом… устроиться в одном из крупных промышленных центров Сибири и… ждать. Срок прихода связного не определялся…

Надеясь на снисхождение, она поспешно добавила:

– Вместе со мной в Армавире задержали бывшую медсестру Галину Усаченко. Нас вместе обучали, вместе забросили… Только ее новую фамилию и задание не знаю… – Маркина надолго замолчала, больше говорить ей было не о чем.

– Ничего, мы узнаем. Отыщем и вашу «подружку». – Агапов дописал протокол, подошел к окну. Устало прикрыл на мгновение глаза. Следствие закончено, ему предстоит новая работа. Дальнейшую судьбу Маркиной решит суд.

Тяжела и ответственна служба чекиста. Сколько еще вопросов поставит она перед ним, какие готовит испытания?

Еще несколько лет работал С. М. Агапов в НКГБ Якутии, не одно сложное и запутанное дело по изобличению государственных преступников раскрыто им. Многими наградами был отмечен труд следователя Агапова.

С. Шестаков

Суровый фарватер

Потылицин Виктор Федорович (1949 г. р.) – ветеран органов госбезопасности, подполковник, старший оперативный уполномоченный отдела КГБ ЯАССР в 1985 г. Призер зоны Сибири и Дальнего Востока по служебному многоборью. Чемпион «Динамо» по эстафетной лыжной гонке (1982). Награжден медалями «За безупречную службу» I, II, III степени, грамотой председателя КГБ ЯАССР.

Жарким выдался тот далекий день военного лета. Во время короткого перекура на ремонте баржи в затоне Жатая плотник Кузьминых с усмешкой ткнул в подвернувшуюся под руку газету:

– И о чем только не напишут в наших газетах! Вот послушайте: «Распознавай врага острым чекистским глазом! Учись владеть винтовкой и противогазом!» Неужто и здесь шпионы завелись? От Жатая до фронта все десять тысяч верст набежит. Какие тут шпионы?

Он смачно выругался и отшвырнул газету. Прихрамывая, направился к борту и некоторое время задумчиво смотрел на воду. Товарищи молчали. Кузьминых снова заговорил:

– Помню, под Мариуполем перед рождеством наши лазутчика поймали. То был действительно шпион. Дрался, как черт, когда вязали. Чуть было не ушел. Засыпался на пустяке – не по уставу к старшему обратился. Устав, стало быть, плохо знал…

– Вечно ты что-нибудь путаешь, – рассердился вдруг молодой ученик рулевого. – Мариуполь наши еще осенью сдали. Как же ты под рождество там очутился? Уж не тебя ли ловили? Ты вон какой бугай – от десятерых отобьешься. Память-то тебе, видно, сильно отшибло: жену свою то Агафьей, то Анфисой вспоминаешь…

Кузьминых вздрогнул, но виду не подал и тут же грубо оборвал паренька:

– Тебя бы, сопляка памятливого, на фронт, под пули, враз бы и маму родную позабыл, как звать. Кончай перекур, становись вкалывать!

Все поднялись, а сконфуженный ученик рулевого продолжал ворчать:

– Тоже мне, фронтовик называется – Львова от Могилева отличить не может…

Нет, не зря «Социалистическая Якутия» призывала к бдительности. Не зря появился на ее страницах лозунг «Распознавай врага острым чекистским глазом!». На отдельных участках транспорта, в том числе в Жатае, работники госбезопасности пресекли не одну попытку врага нарушить военный ритм грузопотока.

…Люди встревожились, когда узнали о том, что кто-то скрытно и очень квалифицированно подпилил клапаны нового парового котла. Поломка была случайно обнаружена накануне пуска агрегата. Не прояви рабочие бдительности – котел взорвался бы. Все объяснили бы потом горькой случайностью или заводским браком.

В другом случае, наоборот, слишком явно была замечена рука преступника, сумевшего тайно вывести из строя силовую линию электростанции. Распространившийся огонь перекинулся в машинный зал. Лишь благодаря самоотверженным действиям рабочих и специалистов удалось предотвратить самые тяжелые последствия.

Если бы на этом все кончилось… Вскоре из строя вышла лесопилка, причем в тот напряженный момент, когда особенно необходимы были пиломатериалы.

Потом вдруг исчезают ценнейшие запасные части к автомашинам, и автопарк простаивает в пиковое время грузоперевозок.

Цепь преступлений протягивалась порой далеко за границы Жатайского затона, происходили они в разное время, но чекисты увидели интересную закономерность: тревога усиливалась после какого-то общего события, служащего как бы отправным пунктом, точкой отсчета.

Прибывший в Якутию для дальнейшего прохождения службы капитан госбезопасности И. М. Казаченок решил ухватить хотя бы одну ниточку, ведущую к главной фигуре, руководившей всеми «досадными случайностями». Он устроился в Жатае рабочим и стал изучать людей. Это был опытный чекист. Вскоре он обратил внимание на «забывчивого» плотника Кузьминых.

Многих это удивило. Плотник как плотник. В Жатае появился зимой 1943 года. Отпущен по ранению, документы в полном порядке. Как очутился в Якутии? «Уехал подальше от войны», – охотно пояснял он людям. Ведь его родная деревня и семья остались на временно оккупированной территории.

Несмотря на тяжелое ранение, мужик он был крепкий и проворный. Топором владел ловко. Был грамотным. Словоохотливый, легко сходился с людьми. Знакомых у него было много, но особенно старался сблизиться с судоводителями. Вроде бы собирался пойти работать на судно, да вот не мог решить – на какое. Мечтал о рейсах на Тикси и Осетрово.

Гостей Кузьминых не любил, но сам частенько наведывался туда, где собирались компании. Любил поговорить о больших возможностях немецкой техники, пытался угадать, «когда с востока двинет японец», и тогда, мол, нам всем несдобровать. Потом уже люди вспоминали, что не раз и не два Кузьминых прямо подталкивал некоторых из них отказаться от сверхурочных работ, посмеивался над ударниками труда; очень тонко распространял панические слухи о якобы скрываемых поражениях Красной армии. Веселый вроде мужик, но после его «шуток» у многих на душе оставался тяжелый осадок и росло и без того обостренное войной чувство тревоги.

Вот и все, что знали о нем окружающие его люди.

Чекисты во главе с капитаном госбезопасности И. М. Казаченком сумели дополнить этот портрет. В невероятно сложных условиях военного времени удалось проследить жизненный путь заезжего плотника. Выяснилось очень многое. Прежде всего то, что Кузьминых в первом же бою добровольно перешел на сторону врага – бросил свою отступающую часть, личное оружие, вернулся в занятую противником деревню.

Гитлеровцам потребовалось совсем немного времени, чтобы убедиться в истинной сущности предателя. В первых же карательных операциях против мирного населения он поразил своей жестокостью даже видавших виды садистов. Вскоре ему стали поручать более «деликатную» работу. Предателя помещали в концлагерь, он входил в доверие к военнопленным и выдавал активистов врагу.

С его помощью был выявлен партизанский отряд, который в последующем немцы уничтожили в районе города Каменска. На кровавом счету Кузьминых не один десяток замученных и убитых советских людей, горячих патриотов.

Но следы предателя остались не только на советской земле. Хозяева перебросили его в Норвегию. В концентрационном лагере «Бегемон» Кузьминых вошел в доверие к военнопленным, помог фашистам не только сорвать готовящийся крупный побег узников, но и уничтожить лучшие силы патриотов.

После Норвегии – снова Восточный фронт, участие в карательных операциях в прифронтовой зоне. В одной из таких операций он и его «наставник» по преступлениям, такой же предатель, известный под кличкой «Яшка», оказались ранеными. Это обстоятельство и использовала германская разведка при переброске обоих предателей через линию фронта. Кузьминых и «Яшка» оказались среди раненых солдат в советском военном госпитале. Здесь они набрались сил, чтобы выполнить очередное задание своих хозяев.

Кузьминых должен был отправиться на далекую Лену и осесть там на долгое жительство, потом дать знать о себе «Яшке», обосновавшемуся в прифронтовых областях. После условного сигнала из Якутии «Яшка» должен был направить связника с подробными инструкциями о дальнейших действиях.

Кузьминых спешил на Лену, хотя мог укрыться, забиться в любую глубокую щель от глаз своих хозяев, попытаться укрыться от правосудия, от возмездия за совершенные преступления. Но он спешил исполнить полученный приказ, потому что до последнего дня верил утверждениям своих хозяев, что вот-вот выступит Япония и ненавистная ему Советская власть, лишившая его крупного кулацкого хозяйства, будет наконец повержена, и станет Кузьминых полновластным хозяином на поруганной врагом земле…

Он спешил действовать и даже сумел найти себе двух «единоверцев», не раскрываясь, правда, до конца перед ними. Немного успел свершить из задуманного каратель и диверсант. Ни один из добытых им секретов не стал известен германской разведке. Не дали всходов на берегах Лены и отравленные семена враждебной пропаганды, которую пытался вести словоохотливый и ироничный плотник.

Работники судоремонтного предприятия Жатая, ленские речники выполнили свой патриотический долг до конца, обеспечили бесперебойную доставку грузов, так необходимых сражающейся Родине. И ничего, конечно, они не знали о том вкладе, который внесли в это огромной важности дело чекисты Якутии.

Трудовой порыв речников тех суровых лет очень ярко выражает призыв, с которым обратились ленские судоремонтники ко всем своим товарищам: «Мы… всю работу перевели на военный лад. В это тяжелое для страны время, понимая, что вопрос стоит о жизни Отечества, мы поведем самую решительную борьбу с благодушием, беспечностью и самоуспокоенностью. Нет и не может быть в наших рядах места нытикам, дезертирам и дезорганизаторам. Не считаясь со временем, обязуемся выполнять дневные нормы на 200–300 процентов…»

Речники сдержали свое слово. Вместе с чекистами республики они обеспечили надежный проход всех грузов по военному фарватеру труженицы-Лены.

В. Потылицин, В. Качаев