Электронная библиотека » Коллектив Авторов » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 22 ноября 2023, 12:29


Автор книги: Коллектив Авторов


Жанр: Отраслевые издания, Бизнес-Книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 3. «Бойцы невидимого фронта»: кто они и сколько их? История на основе данных ОНПЗ

3.1. Введение

Изучая рынок труда, мы обычно используем различные классификационные группировки, с помощью которых пытаемся структурировать население по тем или иным характеристикам. Идентификация неформальной занятости – один из инструментов такого подхода. Но это лишь первый шаг, далее нас всегда интересует распространенность того или иного явления или группы как в статике, так и в динамике, после чего естественным является переход к анализу факторов, влияющих на то, что этот феномен может иметь место. Это самый начальный этап исследования, но без него дальнейшее продвижение затруднено. Вопросы, которые мы здесь ставим, – базовые, но от этого не всегда простые. В последующих главах мы будем возвращаться ко многим проблемам, которые поднимаются в этой главе, но используя для этого и иные данные, и иные методы.

В чем особенность этой главы? В ней мы анализируем динамику и структуру занятости в неформальном секторе в России в 2000-е годы. Этот анализ полностью основан на данных Обследования населения по проблемам занятости (ОНПЗ), регулярно проводимого Росстатом. «Подчиненность» этим данным имеет свои плюсы и минусы. Среди плюсов – большое число наблюдений, представительность обследования не только для населения страны в целом, но для всех субъектов федерации. Последнее обстоятельство открывает возможности межрегионального анализа неформальности. К минусам можно отнести «жесткость» используемого определения, оставляющего мало вариативности в конструировании индикаторов неформальности, ограниченность набора переменных, отсутствие данных о заработной плате, невозможность построения панели индивидуальных данных.

Основная цель главы – опираясь на данные ОНПЗ, представить масштаб и профиль занятости в российском неформальном секторе. Мы попытаемся:

• оценить масштаб и динамику неформальной занятости на рынке труда в России;

• описать составляющие неформальной занятости на российском рынке труда;

• выявить ее социально-демографические черты;

• представить ареалы распространения (характеристики рабочих мест);

• выявить факторы, влияющие на вероятность того, что россиянин оказывается «неформалом».

Глава состоит из введения, 6 разделов и заключения. Следующий раздел представляет используемые определения и статистические данные. В разделе 3 обсуждаются общая динамика неформального сектора и изменения в его структуре за период 1999–2011 гг. Раздел 4 сфокусирован на анализе социально-демографического и профессионального портрета неформальных работников, а в разделе 5 этот вопрос исследуется с помощью мультиномиального логит-анализа. Влиянию региональных факторов неформальности посвящен раздел 6. Заключение подводит итоги.

3.2. Определения и данные

Наш эмпирический анализ, представленный в данной главе, строится на данных Обследования населения по проблемам занятости (ОНПЗ). Оно представляет собой ежеквартальное (а с сентября 2009 г. – ежемесячное) выборочное обследование домохозяйств, проводимое во всех субъектах Российской Федерации в соответствии с методологией МОТ. Годовая выборка ОНПЗ составляла около 270 тыс. человек при ежеквартальном сборе данных (с 1999 г. по середину 2009 г.). С переходом к ежемесячному сбору данных в сентябре 2009 г. объем годовой выборки увеличился в три раза до примерно 800 тыс. человек, что составляет около 0,75 % от численности населения в возрасте экономической активности (15–72 лет).

Мы ограничиваем наш анализ периодом 1999–2011 гг., который охватывает как этап экономического роста до 2008 г., так и кризис 2008–2009 гг.[49]49
  До 1999 г. обследование проводилось раз в год, а данные за 2012 г. на момент подготовки этой главы были недоступны.


[Закрыть]
Такая протяженность временного ряда позволяет наблюдать реакцию на разнонаправленные шоки. В то же время в эти годы изменения в методологии ОНПЗ, включая построение выборки и периодичность обследования, были минимальными (исключая переход к помесячному сбору данных в 2009 г.).

Использование данных этого обследования делает нас зависимыми от принятого Росстатом производственного определения, связывающего (не)формальность с характеристиками рабочих мест. Согласно ему, неформальный сектор определяется как «совокупность производственных единиц, составляющих часть сектора домашних хозяйств, или некорпоративных предприятий, принадлежащих домашним хозяйствам, которые осуществляют производство товаров и услуг для реализации на рынке и не являются самостоятельными юридическими единицами, созданными отдельно от домашнего хозяйства или его членов, которым они принадлежат»[50]50
  См.: [Методологическое руководство… Росстат. 2002]. Это определение, в свою очередь, базируется на рекомендациях 15-й Международной конференции статистиков труда. Подробное обсуждение используемых исследователями и статистиками определений дано в предыдущих главах.


[Закрыть]
. Основным критерием выделения единиц неформального сектора здесь является отсутствие государственной регистрации бизнеса в качестве юридического лица[51]51
  В приведенной методологии под занятостью в неформальном секторе понимается занятость на предприятиях неформального сектора. Таким образом, из рассмотрения исключается неформальная занятость на предприятиях формального сектора – т. е. без оформления договора или контракта.


[Закрыть]
. Важно подчеркнуть, что рамки описываемого сектора ограничиваются рыночной деятельностью домашних хозяйств, т. е. производство продукции и услуг исключительно для собственных потребительских нужд исключается из понятия неформального сектора.

В рамках ОНПЗ выделяются следующие группы неформально занятых работников:

а) занятые по найму у физических лиц, индивидуальных предпринимателей;

б) предприниматели без образования юридического лица;

в) занятые на индивидуальной основе (самозанятые);

г) занятые в домашнем хозяйстве по производству продукции, предназначенной для реализации;

д) занятые в фермерском хозяйстве в случаях либо при отсутствии регистрации или оформления документов, либо с регистрацией в качестве индивидуального предпринимателя;

е) занятые на предприятиях и в организациях формального сектора без оформления трудового контракта.

Группы a) и е) включают занятых по найму, а остальные (б – д) представляют различные типы самозанятых. В показателе занятости в неформальном секторе по методологии ОНПЗ учитываются категории (a – д), работающие вне корпоративного сектора.

Занятые на предприятиях формального сектора без соответствующего оформления (группа (е)) во все годы наблюдения составляли не более 1,5 % от всех неформально занятых, «охватываемых» обследованием. (Конечно, нельзя исключить возможность того, что эта оценка является систематически заниженной.) По методологии ОНПЗ, опирающейся на производственное определение неформальности, данная группа не участвует в формировании показателя занятости в неформальном секторе, который рассматривается в данной работе. Мы ее не включаем в наши расчеты, поскольку в силу своей малочисленности (в рамках ОНПЗ) она слабо влияет на конечные показатели.

В наших расчетах мы учитываем только занятость по основному месту работы, что, по-видимому, может несколько занижать общий объем неформального труда в российской экономике. Добавление занятых в неформальном секторе на второй, дополнительной, работе увеличило бы долю этого сектора примерно на 2 п.п.

Неформально занятые, по применяемому в ОНПЗ производственному определению, имеют неплохие шансы оказаться неформальными и в случае применения к ним легалистского определения. Занятость вне корпоративного сектора либо не регулируется вообще, либо регулируется с помощью сильно упрощенных процедур и правил, снижающих уровень социальной защищенности таких работников ниже того, что задается стандартом трудового законодательства для занятых на предприятиях. Конечно, здесь многое зависит от конкретной конструкции легалистского определения. Например, ПБОЮЛы и их наемные работники могут относиться к неформалам, а могут и не относиться: это зависит от дополнительных критериев, вводимых в определение.

Если сравнивать используемое нами производственное определение с идеальным легалистским, то можно найти как причины для занижения общего масштаба неформальности, так и его завышения. Например, мы не учитываем работающих на формальных предприятиях без контракта[52]52
  Согласно данным РМЭЗ за 2009 г., на формальных предприятиях около 5 % работавших не имели трудового контракта.


[Закрыть]
, а также тех, у кого контракт есть, но не полностью соблюдается из-за несовершенного инфорсмента[53]53
  К таким, например, могут относиться работники, которым в нарушение действующих законов задерживают заработную плату, не предоставляют положенный отпуск или, например, выплачивают часть вознаграждения в конверте.


[Закрыть]
. Однако мы можем переоценивать неформальную занятость за счет отнесения к неформалам тех, кто трудится вне корпоративного сектора, но соблюдает все основные регистрационные и налоговые требования. Более полный учет этих пороговых категорий требует не только альтернативного определения, но и альтернативных данных. И то, и другое выходит за границы данной главы.

3.3. Общая динамика и структура неформального сектора: 1999–2012 гг.

Оценки, построенные на данных ОНПЗ, свидетельствуют о том, что численность занятых в неформальном секторе имеет тенденцию к росту. Учитывая стабильность общей численности занятых в экономике и низкую (и снижавшуюся) безработицу, можно предположить, что в этот период имел место постепенный переток работников из регулируемого государством и социально защищенного (хотя бы на бумаге) сектора в неформальный.

Рисунок П3-1 показывает изменения в величине и структуре занятости в неформальном секторе в соответствии с определением и алгоритмом, используемыми Росстатом. В 1999 г. – в начале рассматриваемого нами периода – численность занятых в неформальном секторе на основной работе (усредненная по итогам четырех кварталов) составляла около 8 млн человек. На протяжении почти всего последующего десятилетия она демонстрировала тенденцию к росту и в 2008 г. составляла уже около 12 млн. человек. В структуре всех занятых в российской экономике (по методологии ОНПЗ) это был рост с 13 до 17–18 % (см. рис. П3-2). Эта тенденция проявилась на фоне быстрого роста ВВП и абсолютного и относительного сокращения занятости в корпоративном секторе.

Экономический кризис 2009 г. не обошел стороной и этот сегмент рынка труда: его численность за 2 года сократилась на 2 млн до примерно 10 млн в 2010 г. Однако в последующие 2 года (2011–2012 гг.) эти потери были практически полностью «отыграны».

В данной книге мы постоянно отмечаем внутреннюю неоднородность неформального сектора. Эта неоднородность может проявляться по-разному, но одним из ее измерений является состав этого сектора. Рисунок П3-1 показывает, как менялась численность различных групп, его составляющих, на протяжении всего обсуждаемого периода.

Основная тенденция здесь кажется очевидной: это быстрый рост с 1999 по 2008 гг. численности наемных работников неформального сектора (на основной работе) – занятых по найму у физических лиц и у индивидуальных предпринимателей. Именно экспансия этой группы во многом определяла общую динамику. Если в 1999 г. данная категория насчитывала менее 2,5 млн человек, то в 2004 г. – около 5 млн, а в 2008 г. – около 7,5 млн человек. Другими словами, за каждые 4 года она увеличивалась примерно на 2,5 млн человек. Она выросла в 3,2 раза, весь неформальный сектор – в 1,5 раза, а вся занятость в экономике – лишь на 11 %[54]54
  По методологии ОНПЗ [Труд и занятость в России, 2011, с. 31].


[Закрыть]
. В качестве меры абсолютного масштаба отметим, что в таком большом секторе, как образование, у нас в стране всего было занято менее 6 млн человек!


Экономический кризис, подорвавший спрос на труд в экономике, несколько надломил эту тенденцию. Индивидуальные предприниматели и домохозяйства стали сокращать найм работников, и в 2009 г. численность наемных работников неформального сектора снизилась в среднегодовом исчислении более чем на 1 млн человек. Снижение продолжилось в 2010 г. и составило дополнительно еще 2,5 млн человек, в результате чего в данной группе осталось «всего» 3,7 млн. Однако по мере преодоления последствий кризиса она вновь стала набирать свою численность, которая в среднем за 2012 г. подошла к 7,6 млн.

Другая большая (но также внутренне неоднородная) группа в составе неформального сектора – это микропредприниматели и индивидуалы-самозанятые. Такое деление достаточно условно, но принадлежность к первой подгруппе неявно предполагает наличие более выраженной бизнес-ориентации, возможно, с привлечением наемных работников, тогда как для второй более свойственна ориентация на выживание, на получение дохода, замещающего заработную плату. К сожалению, данные ОНПЗ не дают возможности для более подробного анализа таких установок.

Численность индивидуальных предпринимателей (без образования юридического лица) до 2008 г. оставалась практически неизменной и колебалась около значения в 1 млн человек. В 2009–2010 гг. здесь был отмечен заметный рост, который, по-видимому, стал полузеркальным отражением сокращения наемного компонента внутри неформального сектора. В посткризисном 2011 г. она вновь стала сокращаться, приближаясь к своим начальным значениям. Это касается в первую очередь индивидуальных предпринимателей. Судя по рис. П3-1, только вышеназванные две группы (наемные работники и микропредприниматели) отреагировали на кризисные явления конца 2000-х годов, тогда как остальные не показали никакой специфической реакции.

Предприниматели, т. е. владельцы микробизнесов или неинкорпорированных предприятий, в 1999 г. составляли около 14 % всех неформально занятых. Их доля в этом секторе несколько выросла к 2001–2002 гг., но затем снизилась до 8,5 % в 2008 г. Доля «индивидуалов» (занятых на индивидуальной основе) на протяжении всего периода колебалась между 12 и 16 %, оставаясь практически неизменной, но в абсолютном исчислении их стало больше (численность возросла с 1 млн до 1,8 млн).

Важная тенденция, прослеживаемая на всем анализируемом периоде, связана с сокращением численности занятых производством в домашнем производстве. Подробный анализ особенностей этой группы был дан Р. Капелюшниковым в книге «Нестандартная занятость в российской экономике» [Нестандартная занятость… 2006, гл. 6]. В 1999 г. ее численность насчитывала 3,2 млн человек и сократилась до примерно 2 млн человек к 2001 г., после чего наступила относительная стабилизация вокруг этого значения. На фоне значительного увеличения сегмента неформального наемного труда доля таких домашних работников в общей численности неформально занятых на основной работе снизилась с 40 до 15 %.

Численности двух других составляющих неформальной занятости (фермеры и незарегистрированные наемные работники формальных предприятий) на протяжении всего периода оставались примерно стабильными и небольшими по абсолютной величине.

Если подытожить описанные выше изменения структуры неформальной занятости, то главное из них заключается в том, что доминирование занятых по найму внутри неформального сектора постепенно становилось все более очевидным (рис. П3-3). Их доля выросла с 30 % в 1999 г. до более 60 % в 2008 г. Некоторое сокращение этой группы в ходе последнего кризиса не меняет вывода о том, что главной фигурой в этом сегменте рынка труда становится наемный работник некорпоративного сектора, т. е. занятый у индивидуальных предпринимателей или физических лиц. Это означает, что труд по найму частично перемещается в ту область, где не работают (или работают не полностью) статьи Трудового кодекса, защищающие права работников. Предпринимательская активность населения оказывается слабоэластичной по отношению к темпам экономического роста, а неформальный труд по найму – высокоэластичным. В этом может проявляться одно из отличий российской экономики от экономик развивающихся стран, в которых неформальный сектор является преимущественно протопредпринимательским и в которых ключевыми фигурами являются самозанятые, а не работающие по найму.

На рис. П3-2 представлена динамика квартальных показателей безработицы и занятости в неформальном секторе, рассчитанных по отношению к экономически активному населению. Оба показателя отличаются сильной сезонностью, однако по отношению друг к другу их значения меняются разнонаправленно. В сезонных колебаниях летние месяцы (II и III кварталы) противостоят зимним (IV и I кварталы). Снижение безработицы летом в среднем на 1–1,5 п.п. (по сравнению с зимним периодом) сопровождается ростом неформальной занятости на 3–4 п.п., и наоборот. Занятость в сельскохозяйственном секторе, имеющая ярко выраженный сезонный характер, по-видимому, весной притягивает к себе не только безработных, но и экономически неактивных граждан. Можно предположить, что завершение сезонного цикла сельскохозяйственных и строительных работ в домохозяйствах сопровождается обратным перемещением таких «домашних производителей» в безработицу или неактивность.

3.4. Портрет «неформала»

Уровни занятости в неформальном секторе (т. е. доли неформалов среди всех занятых) по различным социально-демографическим группам заметно различаются, но они росли примерно одинаковыми темпами. Среди мужчин и женщин они очень близки, но в последние годы мужчины по этому показателю несколько вышли «вперед». Этот показатель (рис. П3-4) среди сельского населения гораздо выше (в среднем на 10 п.п.), чем среди городского, что во многом определяется самим характером сельской экономики, отличающейся меньшей зарегулированностью. Значительное снижение уровня сельской неформальности в 2001 г. объясняется изменением методологии отнесения респондентов к неформальному сектору[55]55
  Падение уровня занятости в неформальном секторе среди сельского населения является статистическим артефактом, связанным с изменением методологии расчета показателя занятости в домашних хозяйствах.


[Закрыть]
, но этот искусственный провал был полностью отыгран в течение нескольких последующих лет в результате естественного роста неформального сектора. «Провал» 2009–2010 гг. в равной мере присущ и городскому, и сельскому неформальному сектору.

Возраст. Максимальная вовлеченность характерна для самой младшей и самой старшей возрастных групп (рис. П3-5). Однако если старшие сокращали неформальную занятость (ее уровень среди лиц в возрасте старше 60 лет снизился с 33 % в 1999 г. до 20 % в 2011 г.), то младшие, наоборот, увеличивали. Если в начале периода такая трудовая деятельность была в большей степени характерна для лиц пенсионного возраста, искавших здесь дополнительные доходы, то к его концу риск неформальности возрос прежде всего для молодежи. На протяжении последних пяти лет уровень занятости в неформальном секторе для молодых людей (в возрасте 15–19 лет) составлял около 40 %, временами даже превышая эту черту. В возрастной группе 20–29 лет он также рос и достиг 20 %. Сокращение неформального сектора в 2009–2010 гг. затронуло все возрастные группы, но в наибольшей степени проявилось в самой старшей.

Изменение повозрастных рисков еще не означает изменения возрастной структуры неформального сектора в целом, поскольку общие уровни занятости для разных возрастов различны и к тому же менялись во времени. Так, в самой младшей возрастной группе (15–19 лет) общий уровень занятости в целом был невелик (< 15 %); следовательно, и абсолютный масштаб занятости в неформальном секторе незначителен. Однако в следующей возрастной группе (20–29 лет) уровень занятости резко возрастает (с 55 % в первом пятилетии до примерно 80 % во втором), а потому даже меньшая доля неформалов уже дает значительные абсолютные показатели и соответствующий вклад в структуру.

Для работников в основных рабочих возрастах (30–49 лет) уровень неформальности составляет 16–17 % и он увеличился примерно на 5 п.п. в течение 10 лет (рис. П3-5). В этих возрастных группах общий уровень занятости очень высокий (около 85 %), что в итоге обеспечивает примерно 50 % всего пула неформальных работников. Уровень неформальности минимален в возрастной группе 50–59 лет, но сам уровень занятости этой группы в целом возрастал, увеличивая тем самым и ее вклад в неформальность. К концу периода на долю этой группы приходилось уже 16–17 % всей численности неформального сектора.

В целом же, больше половины всех неформальных работников моложе 40 лет (рис. П3-6). Мы пока не можем с уверенностью говорить про омоложение неформального сектора, поскольку доля самых молодых на рынке труда в целом мала. Однако тенденция к возрастанию рисков неформальности для молодых работников кажется бесспорной. Являются ли эти риски функцией возраста (присущи определенной возрастной группе и затем с возрастом снижаются) или функцией определенной когорты (будут постоянно воспроизводиться со взрослением когорты)? Чтобы ответить на этот вопрос, нужны более длительные наблюдения.

Образование. Рост уровня образования смягчает риск неформальности (рис. П3-7). Отсутствие диплома существенно повышает и вероятность попадания в неформальный сектор, и скорость увеличения такого риска со временем. Наоборот, наличие высшего или среднего профессионального образования (ВПО и СПО) значительно снижает как сам этот риск, так и скорость его увеличения. В 2009 г. 8 % всех занятых, имеющих высшее образование, и 14 % со средним специальным были заняты в неформальном секторе. Что же касается начального профессионального образования (НПО), то каждый пятый его обладатель трудился неформально. Этот показатель почти удвоился за период менее 10 лет.

Анализ образовательной структуры занятых в неформальном секторе свидетельствует о том, что в нем наиболее широко представлены работники со средним общим образованием. Их доля выросла с 27 % до примерно трети (рис. П3-8). Второе место с близкими показателями (около 21–22 %) занимают обладатели начального и среднего профессионального образования. Однако если доля выпускников СПО несколько снизилась, то удельный вес обладателей НПО вырос с 8,3 % в 1999 г. до 22 % в 2011 г. По-видимому, это стало результатом двух автономных, но наложившихся друг на друга процессов: во-первых, массового возврата на рынок труда в 2000-е годы лиц старших возрастов с невысоким уровнем образования и, во-вторых, отсутствия достаточного числа вакансий и низких темпов создания рабочих мест в формальном секторе экономики [Гимпельсон, 2010].

Следующей – по величине своего вклада в неформальный сектор – группой являются обладатели высшего образования, которые составляют примерно 14 % всех неформалов. Ее доля хотя и медленно, но неуклонно росла. В 1999 г. высшее образование имели 10 % неформалов. Этот рост мог быть связан с ускоренной экспансией предложения специалистов из системы ВПО, не поддержанной соответствующим ростом спроса на их труд внутри формального сектора [Гимпельсон и др., 2009; Гимпельсон, Капелюшников, Лукьянова, 2010]. Наоборот, доли занятых, имеющих основное общее и начальное образование, неуклонно снижались (с 16,4 до 9,4 % и с 9,9 до 1,3 %), отражая, по-видимому, их постепенное вымывание с рынка труда.

Профессия и сектор занятости. Кем и где «неформалы» работают? Эти два измерения тесно взаимосвязаны, поскольку некоторые профессиональные группы жестко привязаны к определенным видам деятельности. Это наглядно проявляется и в нашем случае. Так, максимальная вероятность неформальности – у работников сельского хозяйства (профессиональная группа ОКЗ-6), среди которых каждые трое из четырех могут быть классифицированы как неформалы (см. рис. ПЗ-9). На втором месте идут профессии группы ОКЗ-5 (работники сферы обслуживания, торговли и т. п.), среди которых примерно каждый третий – неформал. В группах ОКЗ-1 (руководители) и 7–9 (квалифицированные рабочие крупных и мелких промышленных предприятий, художественных промыслов, строительства, транспорта; операторы, аппаратчики, машинисты установок и машин и слесари-сборщики; неквалифицированные рабочие) доля неформально занятых в 2009 г. составляла примерно 16–18 % и удвоилась за последнее десятилетие.

В профессиональной структуре занятости в неформальном секторе работники группы 5 составляют около 30 %, группы 6 – около 20 % (см. рис. ПЗ-10). Еще около 30 % приходится на три профессиональные группы рабочих (ОКЗ 7/9). Что же касается отраслевой структуры, то примерно 40 % неформалов работают в торговле и бытовом обслуживании, каждый четвертый – в сельском хозяйстве, по 10 % приходится на строительство и промышленность

Самозанятость и неформальный наем: различие профилей. Таблица ПЗ-1 показывает динамику двух основных сегментов неформального сектора в разбивке по таким характеристикам, как пол, возраст, уровень образования, профессия, а в табл. ПЗ-2 приведены средние значения. Наемные работники в среднем моложе и менее образованы, чем самозанятые. В конце периода каждый шестой занятый в возрасте 15–19 лет работал неформально по найму у физических лиц, а самозанятость была максимально распространена среди работников в возрасте 30–49 лет. Анализируя профессиональную принадлежность самозанятых и занятых по найму у физических лиц, можно отметить, что в последней категории чаще оказывались работники группы ОКЗ-5 (работники сферы обслуживания, торговли и ЖКХ), в которой почти каждый четвертый занят неформально. В то же время около 18 % всех руководителей в 2011 г. относились к самозанятым, т. е. микропредпринимателям-работодателям. Уровень самозанятости также был выше в сфере торговли и обслуживания (хотя он уменьшался на протяжении всего рассматриваемого периода) и у квалифицированных рабочих сельского и лесного хозяйства (в период 1999–2009 гг. он увеличился почти в пять раз, в 2009 г. практически каждый десятый представитель данной профессии был самозанятым).

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации