Текст книги "Саммари книги «Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек»"

Саммари книги «Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек»

Скотт Карни высокий и здоровый человек, поэтому, согласно его расследованию, он мог бы стоить около 250 тысяч долларов. Как американец Скотт стоит дороже, чем, например, китаец. Его органы и кровь могли бы стать отличными запчастями для какого-нибудь богатого человека, при этом посредники получили бы гораздо больше денег, чем сам Скотт.

Большинство из нас пугает мысль о том, чтобы относиться к человеческим телам как к товару, но именно так действует красный рынок. Это касается не только продажи органов, но и усыновления. До того, как ребенок станет членом чьей-то семьи, он остается лишь телом для продажи.

С 2006-го по 2009 год Скотт жил в Ченнаи – прибрежном мегаполисе на юге Индии. Он окончил Висконсинский университет и начал непродолжительную преподавательскую карьеру – учил американских студентов, приехавших на семестр в Индию. Скотт и 20 студентов поехали в священный город Варанаси и в центр буддистских паломничеств Бодх-Гая. В последнем пункте одна из студенток умерла; Скотту и другому руководителю требовалось вернуть ее тело семье в США. Три дня он провел с ее телом, улаживая формальности и стремясь помешать неизбежному разложению.

Хотя тогда он этого не понял, но так начался его путь исследования красного рынка. Скотт больше не мог преподавать, поэтому стал писать для журналов Wired и Mother Jones. Он рассказывал о методах работы торговцев почками, воров скелетов, пиратов крови и похитителей детей по всей Южной Азии.

Алхимия тела

Эмили упала на бетонную площадку, и эхо разнеслось по всему двору монастыря, но в три часа ночи этого никто не услышал. Только через час ее тело обнаружил один из студентов и разбудил Скотта. Во дворе Стефани, второй директор программы, перекатила тело Эмили на оранжевый резиновый коврик. Правый глаз Эмили заплыл, а на волосах запеклась кровь. Стефани нажимала на ее грудную клетку, но уже было понятно, что ничего не поможет.

Весь монастырь уже на ногах, Эмили погрузили в старую скорую. После короткого опроса Скотта отвезли в местный морг, где суперинтендант попросил его описать лежащее на каталке тело Эмили.

Журналисты прибыли в двух фургонах Maruti Omni. Полиция сделала вид, что попыталась задержать их перед входом, но через минуту журналисты уже направили камеры на Скотта. Кто-то бесцеремонно откинул одеяло с тела Эмили. Скотт чувствовал, что должен защитить ее, но не справился. К вечеру ее лицо было во всех новостях.

Скотту пришлось остаться с ее телом, дожидаясь вскрытия. Затем было короткое расследование, исключившее убийство и подтвердившее самоубийство.

Эмили пришлось перевести обратно в монастырь. Два последних дня Скотт искал в городе надежный источник льда, чтобы сохранить тело Эмили. Она лежала там голая, разрезанная от шеи до паха. Скотту пришлось делать снимки для судмедэксперта в США. Уважение к частной жизни Эмили испарилось в тот момент, как она перестала дышать. Вскоре ее самолетом переправят в Дели, а затем на родину для похорон.

Скотт понимает, что уже никогда не будет прежним.

Уже почти двести лет Индия – главный в мире источник костей для медицинских целей. Местные образцы отскребают до белизны, а сочленения костей укрепляют особенно качественно. Кости переправляются в лучшие медицинские университеты мира.

Два десятилетия назад продажа была запрещена, но даже сейчас нет признаков того, что она прекратилась. Поставщики красных рынков в Западной Бенгалии продолжают торговать человеческими скелетами и черепами, используя проверенный временем метод: они грабят могилы, отделяют мягкую плоть и отправляют кости распространителям, которые собирают из них целые скелеты и посылают по всему миру.

Скотт направился в деревушку Пурбастхали в полутора сотнях километров от Колкаты, чтобы посмотреть на одну из фабрик костей. По рассказам, когда в начале 2007 года полиция прибыла для расследования, запах гниющей плоти ощущался почти за милю. Со стропил свисали части позвоночников, нанизанные на веревки. На полу в соответствии с какой-то системой были разложены сотни костей. По словам рабочих, задержанных на фабрике, ею руководил некто Мукти Бисвас.

Бисвас, принадлежащий к третьему поколению торговцев костями, без проблем находил мертвые тела. Он был смотрителем деревенской площадки для кремации и утверждал, что имеет лицензию на уничтожение мертвых тел. Но полиция сообщила журналистам, что он просто грабил могилы.

Практика выкапывания трупов для медицинских исследований зародилась еще в 18 веке. Студенты-медики или наемники выкапывали трупы, на что власти смотрели сквозь пальцы, считая неизбежным злом во благо науки. С 1765 по 1884 год в Америке произошло 20 «анатомических бунтов».

Реформу провели только тогда, когда двое ирландцев, содержащих дешевый пансион, стали убивать своих постояльцев, чтобы доставлять в неограниченном количестве тела в Эдинбургский университет. После этого Англия приняла Анатомический акт, а вслед за ней и Америка. Поэтому британские врачи обратили свой взор на колонии. Индия стала их лучшим поставщиком.

До запрета на вывоз костей из страны предложение было так велико, что любой студент в развитом мире мог купить нужные ему кости вместе с учебниками всего за 300 долларов. Кости добывали из могил, но экспортировать их можно было совершенно легально.

Только в 1985 году после того, как был арестован торговец, продавший на экспорт около полутора тысяч детских скелетов, Верховный суд Индии на основании национального закона о контроле импорта и экспорта запретил экспорт человеческих органов. Прошло уже два десятилетия, но закон так и не начал действовать в полную силу. После каждого рейда полиции и новых арестов продавцы проводят пару ночей в тюрьме и выходят без предъявления обвинений.

Вероятно, кости вывозятся нелегально в одно из сопредельных государств, а затем через цепь посредников они попадают в Канаду, откуда расходятся по всему остальному миру. Фабрики костей продолжают работу вовсю.

Добыча почек

Сунами-Нагаре – нищенский лагерь беженцев от цунами в индийском штате Тамилнад. Мария Сельвам, руководитель поселения, говорит о том, что раньше только одна женщина в месяц продавала почку посреднику, но в последнее время дела пошли куда хуже, теперь это две женщины в неделю.

Через неделю после того, как волна смыла деревню, правительство переместило две с половиной тысячи жителей с их плодородных и богатых рыбой насиженных мест на этот бесплодный клочок земли. У жителей нет средств, чтобы вновь заняться рыбалкой.

Сельвам пошел в суд и рассказал о том, что приходится делать женщинам из деревни. Судья слушал внимательно, но финансовая помощь заблудилась где-то в лабиринтах жуткой индийской бюрократии. А жители деревни отвернулись от Сельвама за то, что рассказал всем их тайну.

Местные газеты начали расследовать скандал, и вскоре Министерство здравоохранения штата обнаружило, что 52 индийских больницы были вовлечены в одну из крупнейших в стране сетей по краже и продаже органов. Несмотря на то что некоторые посредники были наказаны, врачи и больницы отделались лишь устным предупреждением со стороны министра здравоохранения.

Сунами-Нагар – не уникальное место. Значительные запасы доступных органов в третьем мире и ужасающе длинные списки ожидания в первом приводят к тому, что торговля органами становится прибыльным занятием. Спрос на почки за последние сорок лет существенно вырос, а бедняки всего мира часто рассматривают свои органы как своеобразную подушку экономической безопасности.

Продавец обычно получает около 800–900 долларов, в то время как покупатель платит около 14–15 тысяч долларов (в США сумма будет в 10 раз больше), деньги рассеиваются, проходя через цепь посредников. Для человека, который живет меньше чем на доллар в день, 800 долларов – это почти немыслимая сумма. Поэтому найти донора в третьем мире гораздо легче и дешевле, чем в США.

При этом продавцы не говорят о том, что продажа почки изменила их жизнь к лучшему. Несмотря на то что можно жить и с одной почкой, многие так и не оправляются до конца от операции.

Некоторые ученые и экономисты считают, что эксплуатацию при торговле органами может остановить только легализация системы. Они приводят в пример Иран, где списка ожидания новых почек почти нет. Но это ошибка восприятия. На самом деле посредники и охотники за почками никуда не делись – они просто стали называться «координаторами трансплантации». Они все еще ищут бедняков, которые готовы продать свои органы подешевле.

Вероятно, единственный действенный способ – это требовать повышения прозрачности. Если просто открыть все записи, чтобы любой мог получить информацию о происхождении органов, на рынке трансплантаций всё радикально изменится.

Познакомьтесь с родителями

18 февраля 1999 года, когда Сивагама в последний раз видела своего сына Субаша, он был еще так мал, что вполне умещался у нее на бедре. Они жили в перенаселенном трущобном районе Ченнаи. За детьми на улице всегда кто-то присматривал, поэтому она не боясь отошла на несколько минут. Какой-то мужчина схватил мальчика и посадил в экипаж авторикши. На следующий день, по предположению полиции, Субаш был отправлен в детский дом на окраине города, где за здоровых детей платили наличными.

Следующие 5 лет Сивагама и ее муж провели в поисках Субаша, прочесывая всю южную Индию. Только в 2005 году полиция задержала двух мужчин, которые крали детей по поручению Малазийского центра социальной службы (МЦСС), который отправлял их на экспорт ничего не подозревавшим иностранным семьям. Похитителям платили по 10 тысяч рупий – примерно 236 долларов за ребенка. Одним из похищенных оказался и Субаш.

С 1991 по 2003 год, согласно документам полиции Ченнаи, МЦСС организовал по меньшей мере 165 международных усыновлений, в основном в США, Нидерланды и Австралию, заработав на этом около 250 тысяч долларов. Большинство международных усыновлений – закрытого характера: биологические родители не имеют гарантированного права на контакты с ребенком, а конфиденциальность этого процесса затрудняет поиск детей, которые могли быть усыновлены по фальшивым основаниям.

Приют МЦСС закрыли, но центр всё еще реализует некоторые социальные программы и держит начальную школу. Скотт встретился с нынешним руководителем центра Динешем Равиндранатом, полицейские отчеты утверждали, что он помогал похищать детей.

Равиндранат заявил, что расследование деятельности его организации, которая попала во все новостные заголовки в Индии, приняло характер охоты на ведьм и это он настоящая жертва. Полиция, по его словам, использует расследование для вымогательства денег у организации. «Закон гласит, что мы не можем требовать слишком много подробностей у женщины, желающей сдать ребенка на усыновление, так что приходится верить на слово», – пояснил он.

Под давлением Равиндранат признал, что они дают приходящим к ним женщинам деньги, но не в качестве оплаты за детей, а в качестве благотворительности.

Скандалы не ограничиваются Индией. В 2007 году сотрудники французского благотворительного фонда «Зоин ковчег» были арестованы при попытке вывезти из Чада 103 детей, которых выдавали за беженцев, из охваченного войной Судана; полиция впоследствии выяснила, что большая часть детей украдена из чадских семей. То же самое касается и Китая, Малави, Самоа, Гаити.

Гаагская конвенция по иностранному усыновлению, посвященная этому типу преступлений, была ратифицирована 50 странами, но этот документ довольно беззубый. Он полагается на то, что законность отправки детей будут проверять сами страны-отправители. К тому же цена за усыновление никак не ограничена.

Через десять лет после похищения полиция и Скотт помогли Сивагаме найти своего ребенка. Он оказался в американской семье на Среднем Западе. Отец Субаша испытал большое облегчение, когда в полиции ему сообщили, что его сын был усыновлен, а не вовлечен в секс-торговлю и не продан на органы, как ему говорили до того. Несмотря на то что Сигвама и ее муж опознали по фотографии в подросшем ребенке Субаша, американские родители не захотели этого признавать и перестали выходить на связь.

Непорочное зачатие

Кринос Трокудес так отзывается о женщинах: «Если вы платите, то у вас куча девушек». Однако Трокудес имеет в виду не то, о чем вы подумали: он – эмбриолог, профессионально работающий с человеческими яйцеклетками. В 1992 году он попал в Книгу рекордов Гиннесса, организовав экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО) сорокадевятилетней женщины. Деятельность Трокудеса заложила основы репутации его родного Кипра как страны, где расширяются границы эмбриологии.

Женские яичники обладают потенциалом давать новую жизнь, и они же являют собой золотую жилу, поскольку содержат почти три миллиона яйцеклеток, которые можно просто собрать и продать тем, кто даст самую высокую цену. Трокудес основал свою клинику Педиэос и обладает практически безграничным доступом к донорским яйцеклеткам: по большей части их сдают сравнительно бедные мигрантки, которые считают плату за яйцеклетки важной прибавкой к доходам.

Полный цикл ЭКО стоит на Кипре 8–14 тысяч долларов – примерно на 30 % дешевле, чем в других странах Запада. К тому же пациенткам редко приходится дожидаться яйцеклеток дольше двух недель, в то время как в Британии и США ожидание затянется до двух лет.

Здесь, как и в других областях красного рынка, встает вопрос этичности продажи частей человеческого тела. Почти во всем западном мире предпочитают отмахиваться от этого вопроса. Например, в Израиле сбор яйцеклеток на территории самого государства запрещен, однако гражданам покрываются издержки на ЭКО, даже если оно было проведено при помощи донорской яйцеклетки из другой страны.

На Кипре и в других странах Евросоюза вы не можете заплатить за яйцеклетки, но можете предоставить донору компенсацию за потраченное время. При этом нет никаких ограничений по размеру этой компенсации. Например, американка может получить за свои яйцеклетки около 8000 долларов, но может запросить и до 50 тысяч, если она выпускница колледжа из Лиги Плюща, обладающая атлетическим телосложением. Необразованная украинка, обколотая стероидами для увеличения числа яйцеклеток, отправленная на Кипр для изъятия и затем посланная домой без какого-либо последующего ухода, получит за свой вклад всего несколько сотен долларов.

В отличие от донорства крови, донорство яйцеклеток – долгая и болезненная процедура, которая состоит из как минимум двух недель гормонального стимулирования и последующего хирургического извлечения. Как и продажа почки, это не та операция, на которую люди соглашаются легко.

Таким образом бизнес построен на женщинах из Восточной Европы, которых отличают светлая кожа и качественное образование, что делает их вклады более привлекательными для покупателей из Западной Европы. При этом они являются достаточно бедными, чтобы попытаться заработать на собственном теле.

Оплата по получению

В Индии находится центр самой успешной в мире клиники суррогатного материнства – клиника Аканкша.

С 2006 года доктор Найна Патель, основательница Аканкши, стала героиней десятков сентиментальных статей в качестве спасительницы бездетных семей. Согласно СМИ, Аканкша еженедельно получает по меньшей мере десяток новых запросов от потенциальных клиентов, желающих воспользоваться суррогатным материнством.

Скотт встретился с Патель, чтобы расспросить о критических статьях, где утверждалось, что Аканкша – это просто фабрика по производству детей, где суррогатных матерей запирают в палатах до самых родов.

Патель уклонилась ото всех вопросов и поскорее выпроводила Скотта. Но в небольшом городке Скотт смог отыскать место содержания женщин и без помощи доктора. Это бетонное бунгало за бетонным забором с колючей проволокой, некогда бывшее складом, где полиция хранила конфискованный алкоголь.

В центре проживания суррогатные матери не узницы – но они не могут попросту встать и уйти. Эти женщины – все они замужние и по меньшей мере один раз рожавшие – обменяли свободу и физический комфорт на возможность работать в процветающей в Индии индустрии медицинского и репродуктивного туризма. Всю беременность они проведут под замком.

Выход на улицу, даже прогулки вокруг здания, полностью запрещены. Чтобы миновать охрану, женщины должны иметь при себе направление на осмотр в клинике или специальное разрешение от руководства. В обмен на всё это они получают вполне значительную по их скромным жизненным стандартам сумму, которую, однако, зарубежные клиенты клиники справедливо считают бросовой.

Скотт смог пройти внутрь. В палате примерно двадцать женщин на различных стадиях беременности, одетых в ночные рубашки. Вентилятор на потолке лениво разгоняет затхлый воздух, а телевизор в углу – единственный видимый источник развлечений. Железные кровати лабиринтом выстроены по всей палате размером с учебный класс, они вылезают даже в коридор и расставлены в дополнительных палатах наверху.

Белые люди здесь редкость, клиника не одобряет личные отношения между клиентами и суррогатными матерями.

Большинство женщин приехали из сельских регионов, у них нет образования и других способов заработать; после родов женщины получат около 5–6 тысяч долларов, чуть больше, если родятся двойняшки.

Клиники, оправдываясь за то, что держат взаперти своих суррогатных матерей, приводят в качестве аргумента облегчение медицинского присмотра и обеспечение женщинам лучших условий по сравнению с теми, которые они могли бы получить дома. Клиника Патель берет за весь процесс 15–20 тысяч долларов – от осеменения в пробирке до родов, в то время как в США появление ребенка может обойтись в 50–100 тысяч долларов. В Индии как минимум 350 репродуктивных клиник, но сложно подсчитать сколько там суррогатных матерей, потому что правительство никак не контролирует эту отрасль. Нет никаких стандартов по уходу за суррогатными матерями в период беременности и тем более после него. В клинике Аканкша не допускаются естественные роды, ребенок появляется только в результате кесарева сечения.

Индийский Совет по медицинским исследованиям утверждает, что медицинский туризм приносит ежегодно до 2,3 миллиарда долларов.

Кровавые деньги

Истощенный человек с посеревшей кожей, поникшими глазами и рядами багровых отметин от шприцев на обеих руках наткнулся на группу крестьян в изнывающем от жары пограничном индийском городе Горакхпур. Крестьяне проигнорировали его, они привыкли не проявлять сочувствия к наркоманам. Но после рассказа человека крестьяне вызвали полицию.

Оказалось, что в течении трех лет человек содержался как пленник в кирпичном сарае, где тюремщики выкачивали из него кровь и выгодно продавали. Местный молочный фермер и уважаемый землевладелец по имени Папу Ядхав, протыкал его кожу иглой шприца, поэтому человек выглядел как наркоман. Бедняге удалось бежать, когда Ядхав однажды забыл закрыть за собой дверь.

Истощенный человек отвел полицейских к помещению, бывшему его тюрьмой в течение трех лет: наспех построенная лачуга между бетонным домом самого Папу Ядхава и коровником. Внутри полиция обнаружила еще пять истощенных мужчин. С импровизированных штанг свисали внутривенные капельницы, а пациенты стонали так, словно они как раз оправляются от приступа белой горячки. Также были обнаружены пустые пакеты для забора крови с официальными наклейками о сертификации из местных банков крови, штрихкоды и печать соответствующего местного ведомства.

На территории фермы нашли еще пять таких сараев. «Фабрика крови» – такое название дала предприятию местная пресса, – поставляла значительную долю крови в городе, и возможно, именно благодаря ей в городских больницах Горакхпура не было нехватки при переливаниях.

Пленники рассказали, что раньше людей было еще больше, но когда донор уже был на грани, Ядхав просто отправлял его за пределы города, чтобы его смерть стала чьей-нибудь еще заботой.

Полиция обнаружила, что Ядхав вел тщательные записи. Судя по ним, сначала он организовал небольшой бизнес, нанимая в качестве доноров наркоманов и бедняков. Ядхав давал им по три доллара за пинту крови, а получал от больниц по 20. С ростом бизнеса ему надоело бегать по городским злачным местам, поэтому Ядхав предложил донорам крышу над головой. А затем это превратилось в «фабрику крови».

Легко было бы думать, что подобное бывает только в глубинке Индии, где-то на границе с Непалом. Однако существование такой фермы крови намекает на более глубокую проблему, связанную с обращением человеческих материалов на рынке. Ее не возникло бы без покупателей, которых вовсе не интересовали источники происхождения крови.

Разумеется, в Индии существуют и хорошо оборудованные официальные банки крови, но большинство индийцев не хотят бесплатно и добровольно сдавать кровь. Местные жители суеверны и считают, что потеря телесных соков ослабит их до конца жизни. Поэтому существуют профессиональные доноры, которые могут обеспечить больницы необходимой кровью за сравнительно небольшую плату. При этом качество крови значительно снижается, никто не даст гарантий о ее происхождении.

Похожа ситуация была 60-х годах в США, когда платные пункты сбора крови открывались в гетто, а бесплатные – только в благополучных районах. Такая практика привела к началу распространения ВИЧ и гепатита С.