Текст книги "Союз нерушимый: между двух геополитических катастроф. Материалы научной конференции, посвящённой 100-летию образования СССР"

Национальную политику можно описать с использованием метафоры «маятник»: чередование «мягких» и «жёстких» волн свидетельствует о том, что её постоянно корректировали из стороны в сторону вокруг так и не до конца найденной точки равновесия. Руководство СССР пыталось найти «золотую середину» – баланс политических интересов национального большинства и национальных меньшинств – и не до конца смогло это сделать. В итоге «колебания маятника» стали одной из причин массовой политической мобилизации в СССР в период перестройки, национального насилия и, наконец, развала союзного государства.

Другой важной чертой национальной политики в СССР была довольно высокая степень её реактивности. Политический курс в отношении национальностей являлся второстепенным по отношению к другим сферам политики (например, политики экономического развития, политики безопасности, оборонной политики, внешней политики). Во многом эта политика была реакцией либо на другие факторы, либо на результаты (порой неожиданные) предшествующих периодов. Политическая мобилизация в Гражданскую войну привела к принятию ленинского компромисса: гибкого национально-федеративного устройства СССР, но с жёсткой однопартийной политической системой. Планы форсированного строительства социализма в одной отдельно взятой стране и нарастание угрозы большой войны внесли свои коррективы. Потребовалось усиление роли национального большинства – русских, консолидация вокруг них других народов СССР.

Анти-сталинизм и политику «коренизации» после 1953 г. можно считать реакцией на жёсткий курс, сопровождавшийся уголовным преследованием и депортациями отдельных народов. Инкорпорирование национальных элит в советскую систему приводило к медленному обособлению союзных республик от союзного центра и появлению квазисуверенных квазигосударств. Реакцией на этот процесс стала «малая жёсткая» волна 1970 гг., которая выразилась в попытке форсировать относительную русификацию и начать дискуссию об изменении национально-федеративного устройства государства. В этом ключе стоит понимать появление национальных движений в период перестройки. Это была уже реакцию на «малую жёсткую» волну. В уже почти сформировавшихся нациях союзных республик попытки ассимиляции могли вызвать только противодействие союзному (как бы «имперскому») центру.

Возможно, реактивность как черта национальной политики была следствием идеологической установки о решении «национального вопроса» при социализме. Вера в безусловный приоритет классовой идентичности привела к доминированию не совсем корректных установок о характере межнациональных отношений и целей желаемой национальной политики.

Выбранные элементы для изучения – административный статус, кадровая политика и культурно-языковая политика – хотя и не исчерпывают всего репертуара инструментов национальной политики в СССР, но, тем не менее, дают представление о динамике изменений в этой сфере. «Колебания маятника» национальной политики в СССР так и не привели к нахождению точки равновесия между интересами большинства и национальных (этнических) групп (меньшинств).

Уроки советской национальной политики оказались практически забыты в современной Российской Федерации. Изменение национальной структуры – русских в Российской Федерации стало около 80 % (в СССР в конце 1980-х гг. 52 %), – ненамного смягчило остроту межнациональных отношений в Российской Федерации. С 1990 г. национальная политика в Российской Федерации переориентирована на регионально-федеративную, где во главе угла оказались отношения центра и регионов. Обострение проблем национализма на фоне погружения России в мрак дикого капитализма, с присущими ему потоками мигрантов, глубокого социального неравенства, а также проявлениями религиозного фундаментализма – требует поиска новых решений. Ревизия советского наследия в этой сфере, хотя бы на уровне целеполагания и инструментария, способна дать представление о возможных курсах и их приблизительных последствиях.

В.В. Корнеев доцент Российского государственного социального университета, кандидат исторических наук
От рабфаков – к покорению космоса!

Одним из самых важных последствий создания СССР стало превращение России из страны в основном с неграмотным и малограмотным населением – в страну сплошной грамотности. Но это было только частью большого дела. В короткий срок из вчерашних рабочих и крестьян была сформирована новая когорта самых разнообразных специалистов, ставших основой советской интеллигенции. Значительную роль в формировании высокообразованных инженеров, техников, гуманитариев сыграли рабочие факультеты, появившиеся в тяжелые годы Гражданской войны.

Октябрьская революция всколыхнула народные массы, рабочие и крестьяне горели жаждой знаний, желание учиться было повсеместным. Новыми правилами приёма в вузы, установленными декретом СНК РСФСР от 2 августа 1918 г., трудящимся было предоставлено право поступать в любой вуз без экзаменов, «без представления диплома, аттестата или свидетельства об окончании средней или какой-либо школы»[41]41
  Цит. по: Декреты Советской власти. – М.: Из-во полит. лит-ры, 1964. Т. 3. С. 141.


[Закрыть]. Советская власть привлекла в высшие учебные заведения большое число рабочих и крестьян, о чём они не могли и мечтать в царской России. Обучение в вузах стало бесплатным, более того студенты стали получать государственные стипендии.

Однако недостаток общеобразовательной подготовки стал серьёзной препоной в получении высшего образования. В российской «Парламентской газете» констатируется: «После Октябрьской революции 1917 года, в высшие учебные заведения могли поступать все желающие без каких-либо документов об образовании, что привлекло в институты большое количество рабочих и крестьян, не имевших в большинстве случаев никакой подготовки (выделено мной – В.К.)»[42]42
  День 2 февраля в истории //Парламентская газета. – URL.: https://www.pnp.ru/social/den-2-fevralya-v-istorii-2.html (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть]. Оказывается, в «прекрасной царской России» значительная часть народа не имела даже базовых знаний. Известно, что по стране в целом более 70 % населения было неграмотно. Но это в среднем. На национальных окраинах (Кавказ, Казахстан и Средняя Азия) процент неграмотных доходил до 95–97. С таким уровнем образования граждан большой заслугой большевиков стала бы только реализация программы по ликвидации неграмотности населения. Но большевики рвались в космос…

Чтобы создать условия для полноценной учёбы и одновременно подготовить трудящуюся молодёжь к поступлению в вузы, с осени 1918 г. было решено открывать специальные подготовительные курсы. Первоначально они создавались вне вузов, были фактически оторваны от университетов и не решали возложенные на них задачи. В январе 1919 г. было принято решение об открытии в Москве при вузах, школах, и в качестве самостоятельных учреждений 13-ти курсов по подготовке рабочих и крестьян в высшую школу. Занятия на курсах проводились, как правило, пять раз в неделю по 3 часа в день в вечернее время без отрыва от работы[43]43
  См.: Педагогическая энциклопедия. – М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1966. С. 607.


[Закрыть]. В летописи МГУ им. М.В. Ломоносова сообщается, что курсы подготовки рабочих и крестьян для поступления в вузы под руководством профессора П.Н. Каптерева были открыты здесь 16 января 1919 г. и записалось на них около 1500 чел.[44]44
  См.: Московский государственный университет. Летопись рабочего факультета (1919–1936). – URL.: http://letopis.msu.ru/facultet/rabochiy-rabfak (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть].

Кому первому пришла в голову идея создать рабочие факультеты при университетах и институтах сказать трудно. По одним данным, это был заместитель народного комиссара просвещения РСФСР, известный историк, член РСДРП(б) с 1905 г. М.Н. Покровский[45]45
  См.: Рабочий факультет. – URL.: https://clck.ru/34rps4 (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть]; по другим – студенты-коммунисты Московского коммерческого института (далее Московский институт народного хозяйства им. К. Маркса)[46]46
  См.: Первые рабфаки на Урале. Воспоминания преподавателей и учащихся первых уральских рабфаков. – Свердловск, 1963. С. 3–4. – URL.: http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/3433/2/524962.pdf (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть]. Об этом же писал и нарком просвещения РСФСР А.В. Луначарский: «В среде молодых партийных товарищей Замоскворецкого района, – писал Луначарский в отчете о работе Наркомпроса за 1917–1920 гг., – явилась мысль: а зачем же готовить рабочих к университету вне университета? Не проще ли прямо ввести их туда, и заставить университет готовить себе слушателей прямо на месте?»[47]47
  Народный комиссариат по просвещению. 1917 – октябрь 1920. Краткий отчет. – М., 1920. С. 58.


[Закрыть].

Первый рабочий факультет был открыт 2 февраля 1919 г. в Московском институте народного хозяйства им. К. Маркса, о чём ныне в Российском экономическом университет им. Г.В. Плеханова – преемнике этого вуза, предпочитают не вспоминать[48]48
  На сайте РЭУ им. Г. В. Плеханова об этом не сказано ни слова (Прим. авт.).


[Закрыть]. С этого времени рабочие факультеты (рабфаки) – общеобразовательные учебные заведения для взрослых, не имевших в прошлом возможность получить среднее образование, стали создаваться повсеместно.

Обратим внимание на важное обстоятельство. В стране в 1919 году полыхала Гражданская война, интервенция, а большевики думали о будущем страны.

В 1919 г. рабфаки открывались на базе вечерних курсов, создаваемых при вузах, школах и в качестве самостоятельных учреждений. В сентябре 1919 г. Народный комиссариат просвещения РСФСР принял постановление об открытии при университетах России рабфаков как автономных учебно-вспомогательных учреждений для подготовки в кратчайший срок рабочих и крестьян к поступлению в вузы. Длительность обучения, которое было бесплатным, в зависимости от уровня образования составляла 1–2 года. Учащиеся рабфаков получали стипендию. Выпускники зачислялись в институты без вступительных экзаменов. Законодательно рабфаки были узаконены в 1920 году. Декретом СНК РСФСР «О рабочих факультетах» от 17 сентября 1920 г. на рабфак принимались рабочие и крестьяне в возрасте от 16 лет, занятые физическим трудом, по командировкам предприятий, профсоюзов, партийных и советских органов. Обучение приравнивалось к работе на производстве, а слушатели обеспечивались государственными стипендиями. В 1921/22 уч. году на дневных рабфаках устанавливался 3-х летний, на вечерних – 4-х летний срок обучения[49]49
  См.: Педагогическая энциклопедия. – М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1966. С. 607.


[Закрыть]. По некоторым данным, в 1920 г. было создано 35, в 1921 г. – 61 рабфак[50]50
  См.: Первые рабфаки на Урале. С. 4.


[Закрыть]. Свой рабфак был даже в трудовой колонии для беспризорников имени Максима Горького, где работал автор «Педагогической поэмы» А.С. Макаренко, всячески поощрявший тягу своих подопечных к знаниям. А уже в начале 1924–1925 уч. года в РСФСР насчитывалось 87 рабфаков, готовивших в вузы 35 тысяч студентов. По социальному составу 63 % из них были рабочими, 25 % – крестьянами. 29 % являлись членами РКП(б), 28 % – комсомольцами. Для того чтобы поддержать студентов рабфаков, Народный комиссариат просвещения РСФСР выделил для них 25000 стипендий из общего количества в 47000 стипендий, предназначенных для студентов всех советских вузов[51]51
  См.: Нелёгкий путь к знаниям. – URL.: https://little-histories.org/2015/07/11/rabfak/ (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть].

Особое внимание в советской стране уделялось подготовке профессиональных кадров из национальных меньшинств. Например, 1 октября 1921 г. в Уфе был открыт рабфак им. Б. Нуриманова в составе трех отделений – технического, биологического, социально-экономического. По социальному происхождению среди поступивших преобладали крестьяне. В национальном плане: русских – 35 %, башкир – 25 %, татар – 25 %, прочие – 15 %[52]52
  См.: Хадимуллина Э.Д., Хадимуллин Р.Р. История создания и деятельность рабочих факультетов в Башкирии // Проблемы истории, филологии, культуры. 2015. № 3. С. 330. – URL.: https://cyberleninka.ru/article/n/istoriya-sozdaniya-i-deyatelnost-rabochih-fakultetov-v-bashkirii (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть]. В дальнейшем принято решение о его расширении. По решению Башкирского обкома РКП(б) в 1925 г. открыто вечернее отделение в составе двух групп на 60 человек. Небезынтересны требования, предъявлявшиеся к поступающим. Они должны были уметь бегло читать и писать на русском языке, знать четыре правила арифметики в пределах чисел любой величины, разбираться в элементарных вопросах политграмоты в объёме учебника, а также иметь производственный, комсомольский или партийный стаж[53]53
  Там же. С. 330.


[Закрыть]. Как видно, обучение на рабфаках тесно увязывалось с производственной и общественно-политической жизнью страны. Очевиден курс на создание трудящегося студенчества, классовой опоры Советской власти.

И всё же до 1924 г. представители советских национальных республик, краев и областей, обучались преимущественно на рабфаках Москвы и Петрограда. Во второй половине 1920-х годов стали открываться национальные рабфаки и национальные отделения при общих рабфаках с преподаванием на родных языках учащихся в местах их проживания. Конечно, не всё шло гладко, не хватало преподавателей, особенно со знанием национальных языков, а также учебников, помещений и др., но постепенно такая форма обучения показала свои несомненные преимущества.

Для многих сельских парней и девушек приглашение на учебу в рабфак стало самым ярким и наиболее значимым событием в жизни. Бывшая студентка рабфака М. Ожегова-Семенова вспоминала: «Старинное село Усть-Кишерть прилепилось в излучине Сылвы, в самом центре Уральских гор. Здесь я родилась, жила в няньках, батрачила, работала на железной дороге. Здесь окончила четырехгодичную сельскую школу. Здесь же вступила в комсомол. За двадцать лет ни разу не бывала нигде дальше Кунгура – в восемнадцати вёрстах от нашего села. Однажды прибежала я с работы, дома лежит записка. Мне предлагается срочно явиться в райком комсомола. Взволнованная необычным вызовом, пришла. Здесь уже собралось несколько девчат и парней. Секретарь райкома комсомола сообщил, что нашему району выделены путевки на учебу, на рабфак. Путевки вручили двенадцати комсомольцам, среди них и мне. И вот теплым вечером конца лета я приехала в незнакомый Свердловск, впервые так далеко от дома. В руках у меня зелененький сундучок, с какими в старину езживали паровозные машинисты. К сундучку веревкой приторочена подушка, обернутая одеялом из домотканных половиков. Насилу разобралась, как мне добраться до общежития рабфаковцев. Впервые в жизни взгромоздилась с сундуком своим на мягкое сиденье автобуса. И этот автобус, и улицы, проносящиеся за окном, казались мне волшебными, сказочными, полными неведомых чудес. Так началась моя новая жизнь»[54]54
  Ожегова-Семёнова М. Незабываемые годы // Первые рабфаки на Урале. Воспоминания преподавателей и учащихся первых уральских рабфаков. – Свердловск, 1963. С. 34. – URL.: http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/3433/2/524962.pdf (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть].

Через первые рабочие факультеты прошли многие советские граждане, получившие впоследствии полноценное высшее образование. Среди выпускников рабфаковцев известные учёные: хирург-ортопед, академик РАН Г. Илизаров, геолог, академик РАН П. Мельников; изобретатели и конструкторы – основатель советской радиолокации П. Ощепков, конструктор пистолета Н. Макаров; военачальники – маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба ВС СССР Н. Огарков; партийные деятели – Н. Хрущёв, М. Суслов, работники искусств (например, казахский домбрист, поэт и композитор Иса Байзаков) и многие др.

В 1932/1933 учебному году в стране уже работало более тысячи рабфаков, где обучались около 350 тысяч человек. К концу 1930-х годов, благодаря развитию системы общего и специального среднего образования, количество рабфаков стало сокращаться. В начале 1940-х годов они были упразднены (последний был закрыт в октябре 1941 года)[55]55
  См.: День 2 февраля в истории //Парламентская газета. – URL.: https://www.pnp.ru/social/den-2-fevralya-v-istorii-2.html (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть].

В конце 60-х гг. в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР «в целях повышения уровня общеобразовательной подготовки рабочей и сельской молодёжи и создания ей необходимых условий для поступления в высшую школу» в вузах страны были учреждены подготовительные отделения. Это было следствием появившегося и всё более углубляющегося в результате хрущёвских аграрных преобразований различий в уровне и качестве образования выпускников городских и сельских школ. Только в отличии от прежних рабфаков в них набирались в основном молодые люди, отслужившие в рядах Советской армии[56]56
  См.: Что такое рабфак. Сайт Как Просто! – URL.: https://www.kakprosto.ru/kak-883878-chto-takoe-rabfak (дата обращения: 29.06.2023).


[Закрыть]. Однако обучение, по-прежнему, было бесплатным.

Создание рабфаков в 1919 г. и подготовка на их основе новой, советской интеллигенции является ярким примером созидательной политики большевистской партии, тех широких возможностей, которые открыла трудящимся России Великая Октябрьская социалистическая революция и государство под названием Советский Союз.

Е.Г. Кострикова ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, доктор исторических наук
Дипломатия старой и новой России

Защитники царизма утверждают, что Российская империя не была обречена, а революцию в стране спровоцировала Первая мировая война. Действительно война обострила все проблемы и противоречия, которые десятилетиями назревали в российском обществе и в системе управления государством, и, в конце концов, привели к печальному для николаевской монархии финалу. Но задумаемся, а могла ли царская Россия, член Антанты, находившаяся в долговой зависимости от Франции и других стран, избежать участия в мировой войне? Ленин говорил: «Если вы не изучили политики обеих групп воюющих держав в течение десятилетий если вы не показали связь этой войны с предшествовавшей политикой, вы ничего в этой войне не поняли!»[57]57
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 32. С. 78–79.


[Закрыть].

От старой России молодому Советскому государству досталось тяжелое наследство. Начиная с середины XIX в., царская империя проиграла три войны: Крымскую, Русско-японскую и Первую мировую. Но это далеко не все. На счету царизма имеется еще и ряд крупных дипломатических поражений.

Итоги успешной для России Освободительной войны 1877–1878 гг. были пересмотрены на Берлинском конгрессе не в пользу победителей. Российская дипломатия оказалась не в состоянии противостоять нажиму европейских держав и защитить интересы своих союзников – балканских государств.

Боснийский кризис 1908–1909 гг. был спровоцирован авантюристическими действиями министра иностранных дел А.П. Извольского, поддержанного Николаем II. Россия тогда дала согласие на аннексию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в обмен на обещание поддержать предложение об изменении режима Черноморских проливов. Инцидент завершился полным провалом и капитуляцией царизма перед германским ультиматумом, что нанесло тяжелый удар по авторитету России в славянском мире[58]58
  См.: Кострикова Е.Г. Геополитические интересы России и славянский вопрос. Идейная борьба в российском обществе в начале ХХ века. – М.: 2017. С. 124–160.


[Закрыть].

При подведении итогов Первой балканской войны 1912–1913 гг. царской дипломатии пришлось противостоять натиску коллективной Европы, объединившейся в своем стремлении в очередной раз лишить славянские государства плодов их победы, завоеванных большой кровью. Результатом проигранного Россией дипломатического сражения стало разрушение Балканского союза. Вторая балканская война и, как следствие, переход Болгарии на сторону Тройственного союза[59]59
  Там же. С. 263–274, 300–312.


[Закрыть].

В конце 1913 – начале 1914 гг. имел место острый дипломатический международный конфликт, вызванный направлением в Турцию германской военной миссии генерала Лимана фон Сандерса с весьма широкими полномочиями. Таким образом Германия фактически установила контроль над зоной Черноморских проливов. Протест российской стороны, заявившей о том, что затронуты ее жизненные интересы, не был поддержан союзниками по Антанте и завершился отступлением России.

И это далеко не полный перечень дипломатических просчетов и неудач царизма. Они объяснялись не только экономической и военной слабостью России. Важным негативным фактором была сама система, при которой вершителем внешней политики был лично император. Что касается правительства, то оно было отстранено от участия в принятии ответственных решений в этой важнейшей сфере государственного управления. Наиболее показателен пример, относящийся ко времени Боснийского кризиса, когда премьер А.П. Столыпин и его министры узнали о переговорах А.П. Извольского с австрийцами лишь в тот момент, когда вопрос об аннексии был уже решен. Что же касается самого Николая II, то он слабо разбирался в дипломатических проблемах, да и не имел к ним особого интереса. Его участие сводилось к заслушиванию еженедельных докладов министра иностранных дел.

Нельзя не учитывать и общего состояния внешнеполитического ведомства, справедливо считавшегося одним из самых архаичных учреждений царской России. В то время как европейская дипломатия перестраивалась с учетом запросов времени, уделяя больше внимания экономическим связям, в российском МИД по-прежнему процветала «паркетная дипломатия». Даже близкая к правительству газета «Новое Время» выступала против фаворитизма и кастовой замкнутости российской дипломатии, «целиком основанной на умении хорошо одеваться, остроумно болтать и, при случае, завязать небольшую политическую интригу»[60]60
  Новое время. 1905. 5 октября.


[Закрыть]. Показателен, в частности, такой факт. Посол в Англии А.К. Бенкендорф с трудом владел русским языком, а писать по-русски вообще не мог. При этом, несмотря на почтенный возраст, он продолжал оставаться на своем посту: «… незнание родного языка было отлично известно при дворе, где оно служило пищей для всякого рода острот, но на карьере заслуженного дипломата нисколько не отражалось»[61]61
  Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. В 2-х кн. – М., 1993. Кн. 1. С. 27–28.


[Закрыть].

Конечно, были люди, которые пытались внести хоть какую-то свежую струю в работу министерства, но их усилия не увенчались успехом. Посланник в Бельгии П.С. Боткин буквально забросал руководство МИД письмами, в которых указывал на слабость дипломатического корпуса. Однако получил от товарища министра иностранных дел В.С. Оболенского ответ: «Указанные… Вами случаи, где “нерадение и абсолютная неподготовленность” не служили препятствием к движению по службе в Министерстве иностранных дел, мне неизвестны»[62]62
  Архив внешней политики Российской империи. Ф. Департамент личного состава и хозяйственных дел. Оп. 731. Д. 44. Л. 23.


[Закрыть].

В 1907 г. министр иностранных дел А.П. Извольский, только что заступивший на свой пост, предпринял попытку реформировать ведомство, взяв за образец европейский опыт. Он рассчитывал демократизировать порядок приема на службу, ликвидировать жесткие границы между дипломатической и консульской службой, ограничить аппаратную власть Канцелярии МИД и т. п. Извольский надеялся провести реформу в короткий срок, но его планы рухнули, столкнувшись с непробиваемой стеной бюрократизма. В комиссию, созданную для воплощения в жизнь замысла министра, по иронии судьбы вошли чиновники, никогда не работавшие за границей, но зато искушенные в аппаратных играх. В печати их сразу окрестили «клубом самоубийц», поскольку реформа, в случае ее осуществления, покончила бы с их засильем. В результате проект реформы МИД годами «путешествовал» по кабинетам различных ведомств, постепенно теряя свое основное содержание, и в конце концов добрался до Государственной Думы, которая, по прошествии семи лет, утвердила его в форме закона. Но произошло это в конце июня 1914 г. Начавшаяся война не позволила реализовать замысел Извольского.

О том, как функционировал царский МИД в годы Первой мировой войны, очень подробно рассказал в своих мемуарах Г.Н. Михайловский. Его отец, писатель Н.Г. Гарин-Михайловский, участвовавший в народническом движении, в конце жизни (он умер в 1906 г.) примкнул к марксистам. Не будучи членом партии, он материально поддерживал большевиков. Сын не разделял левых взглядов отца. Он находился под сильным влиянием дяди по материнской линии Н.В. Чарыкова, крупного дипломата, занимавшего, в свое время, важные посты в ведомстве (товарищ министра иностранных дел при А.П. Извольском, посол в Турции и т. д.).

Г.Н. Михайловский начал службу в МИД в 1914 г. Хорошо образованный молодой человек (ему было всего 24 года) обладал незаурядными способностями, благодаря чему быстро продвигался по карьерной лестнице. Начав с должности секретаря Юрисконсультской части, он довольно скоро возглавил Международно-правовой отдел, заменив своего начальника барона Б.Э. Нольде, назначенного директором II-го Департамента. Часто бывая в доме Н.В. Чарыкова, Михайловский имел возможность общаться со многими видными дипломатами и был хорошо осведомлен о порядках, царивших в то время в ведомстве. Он оказался весьма наблюдательным человеком. Его записки, много лет хранившиеся в архиве МИД и изданные лишь в 1993 г., без сомнения, являются ценным историческим источником. Сам автор сформулировал свою задачу таким образом: «Могли ли две эти силы – русское общество и петербургская бюрократия – найти во время величайшей в истории войны общий язык и спасти страну и народ – на этот вопрос может ответить только обстоятельное изучение всех исторических событий эпохи. Помочь этому изучению – вот цель моих записок»[63]63
  Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 21.


[Закрыть].

В годы Первой мировой войны российский МИД продолжал функционировать по давно заведенным правилам. Состав чиновников Центрального учреждения в Петрограде был невелик – всего 150–160 человек, принадлежавших к одному, достаточно замкнутому кругу. «Не было никаких форм и никакой особой чиновничьей дисциплины, иерархия исчерпывалась деловой близостью к министру…»[64]64
  Там же. С. 37.


[Закрыть]. За информирование Николая II отвечала Канцелярия министра. Там ежедневно составлялся так называемый «царский пакет» – подборка из наиболее важных телеграмм и донесений дипломатических представителей за границей, который доставлялся в Царское Село специальным курьером. За исключением обычных докладов министра и посылки «царского пакета» император не получал никаких аналитических материалов. С 1914 г. была прекращена подготовка ежегодных отчетов, обязательных в довоенное время[65]65
  Там же. С. 21.


[Закрыть].

Михайловский приводит интересные подробности общения Николая II с министром иностранных дел. «Если что-либо обращало на себя внимание государя, он делал на этой бумаге пометку… Пометки обычно носили вопросительный характер – “В чем дело?”, “Прошу разъяснить” и т. д. Эти вопросительные пометки показывали, что при такого рода слишком широкой, а с другой стороны, совершенно бессистемной информации до государя доходили часто одни середины или концы какого-нибудь дела. О начале или ходе всего дела он не имел ни малейшего понятия. Отсюда, естественно, вместо руководства, хотя бы самого общего, русской дипломатией у царя рождалось лишь недоумение». Иногда, если мнение Николая II противоречило сути дела, С.Д. Сазонову приходилось лично докладывать вопрос с просьбой изменить принятое решение. «Надо ли говорить, что такого рода доклад был крайне неприятен для министра, но это была оборотная сторона совершенно не государственного, можно сказать, отношения МИД к вопросу информации царя по делам внешней политики». Следствием такой системы было то, что император мог оказаться перед свершившимся фактом: «… Министру давалась довольно большая свобода в ведении дел, но он никогда не знал, что может ему сойти и что нет. Пример Сазонова, так неожиданно уволенного, показывает ненормальность отношений между министром иностранных дел и государем»[66]66
  Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 76–77.


[Закрыть].

Архаичность МИД проявлялась, помимо всего прочего, и в том, что многие чиновники не смогли адаптироваться к изменениям в политической системе, наступившим после 1905 года. Товарищ министра иностранных дел А.А. Нератов – «человек архибюрократического склада», по определению Михайловского, был абсолютно не готов к общению с «народным представительством» и любыми способами избегал его. Он даже просил царя, в виде личной милости, избавить его раз и навсегда от этой обязанности. Недалеко ушли от него и другие чиновники МИД: «Когда кому-либо из них приходилось выступать хотя бы в бюджетной комиссии в Государственной думе, то они чувствовали себя там значительно менее уверенно, чем в любом иностранном дипломатическом салоне, где не только каждое слово, но и каждый жест на счету»[67]67
  Там же. С. 51–52.


[Закрыть]. Зато у самого С.Д. Сазонова в думских кругах были налажены неплохие связи. Этому способствовало то обстоятельство, что его брат, Н.Д. Сазонов, был депутатом Думы от Казанской губернии.

Однако, как при дворе, так и в Совете министров положение Сазонова к концу 1915 г. сильно пошатнулось. Ходили слухи о его отставке. В этом усматривали влияние Распутина, все больше вмешивавшегося в дела внешней политики. В начале июля 1916 г. Сазонов получил разрешение уехать на несколько дней на отдых в Финляндию, а через три дня из газет узнал о своей отставке. При этом никаких внешних признаков приближающейся опалы министра не было, а общение во время последней аудиенции со стороны царя была вполне дружеским.

Обстоятельства, при которых был отправлен в отставку министр иностранных дел, наглядно характеризуют как личность Николая II, так и всю систему государственного управления того времени. Михайловский замечает: «Николай II по слабости своего характера не наносил прямого удара по опостылевшему почему-либо сановнику, но был неподражаем в бесшумных и надлежаще подготовленных опалах»[68]68
  Там же. С. 175.


[Закрыть]. Об этих особенностях характера царя говорили многие современники, близко его знавшие. Для понимания того, что произошло вслед за этими событиями, важно и такое замечание Михайловского: «… Лишний раз вскрылось коварство государя, которого за эту малодушную жестокость в отношении своих ближайших сотрудников и неверность в личных отношениях высшая петербургская бюрократия ненавидела не менее, чем самые ожесточенные революционеры…. Этим своеобразным макиавеллизмом объясняется тот странный на первый взгляд факт, что у самых убежденных монархистов-бюрократов при вести об отречении Николая II в марте 1917 г. вырвался вздох облегчения»[69]69
  Там же. С. 180.


[Закрыть].

Император, находившийся под сильным влиянием своего окружения, поставил во главе МИД Б.В. Штюрмера, который к этому времени уже занимал пост премьер-министра. Николая II нисколько не смутило то, что до этого момента его протеже не имел никакого отношения к дипломатии. Сазонов оказался последним министром иностранных дел старой России, являвшимся профессиональным дипломатом. Что касается Штюрмера, то его репутация в обществе была весьма сомнительной: он был, как сказали бы сейчас, «общенациональным аллергеном». Неожиданная отставка Сазонова в сочетании с личностью нового руководителя были восприняты в МИД как катастрофа. Забеспокоились и союзники по Антанте. Прежний министр слыл убежденным сторонником продолжения войны до победного конца и решительным противником идеи сепаратного мира с Германией.

По свидетельству Михайловского, «по всем делам, требовавшим решения и ответственности, Штюрмер или вообще до бесконечности оттягивал это решение, или же давал уклончивый ответ». Сказывались его абсолютное неумение ориентироваться в международной обстановке, вечная боязнь совершить ошибку. «Но в чем был силен Штюрмер по сравнению с Сазоновым – так это в знании настроений двора и государя… оттого что он был свой человек во всех темных кругах двора, куда даже такие министры, как Горемыкин, пугались заглядывать»[70]70
  Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 186–187.


[Закрыть]. Практической работой в ведомстве занимался А.А. Нератов, оставшийся на посту товарища министра иностранных дел.

Между тем Россия вступила в пору гигантских исторических потрясений. 1 ноября 1916 г. П.Н. Милюков произнес в Государственной думе свою знаменитую речь «о глупости или измене». Вечером того же дня в «чайной комнате» рядом с приемной министра собрались высокопоставленные чиновники МИД А.А. Нератов, Б.А. Татищев, Б.Э. Нольде и Г.А. Козаков. Они присутствовали в Таврическом дворце и, как очевидцы событий, делились своими впечатлениями. Татищев сказал, имея в виду Думу: «Это лейденская банка – от одной искры произойдет взрыв», а Нольде заявил, что «через три месяца у нас будет республика». Присутствовавший при этом Михайловский вспоминал: «О государе говорили как о покойнике, и в этот момент в нашем ведомстве, в этом пока что тесном кругу наиболее близких к министру чиновников, монархия уже не существовала»[71]71
  Там же. С. 210.


[Закрыть]. Ни место, где состоялся разговор, ни боязнь доноса уже не имели значения, «в этой смелости не было никакого оттенка революционного бесстрашия, а ясное сознание того, что власть над событиями, которая еще так недавно была в наших руках, уже от нас безвозвратно ушла, что все мы находимся во власти стихий, развивающихся помимо нас»[72]72
  Там же. С. 211.


[Закрыть].